Анакреонтическая ода как средство создания поэтического автопортрета в творчестве Г.Р. Державина
АНАКРЕОНТИЧЕСКАЯ ОДА КАК СРЕДСТВО СОЗДАНИЯ ПОЭТИЧЕСКОГО АВТОПОРТРЕТА В ТВОРЧЕСТВЕ Г. Р. ДЕРЖАВИНА
А. Г. Маслова
Державин входит в литературу в эпоху переосмысления роли поэта в обществе. Если в период развития и расцвета абсолютизма в России «высокий» полет поэтического восторга был направлен на идеальные сферы бытия, поддержку государства и монарха, утверждение особой государственной мифологии и воспитание гражданина-патриота, то период кризиса ведущей государственной идеи XVIII в. - идеи «просвещенного монарха» - ведет к формированию нового образа поэта. В. М. Живов, описывая этот закономерный исторический факт, подчеркивает: «Тот религиозно-мифологический потенциал, который прежде был отнесен к государству и монарху как устроителям космической гармонии, переносится теперь на культуру, и поэт получает те мироустроительные харизматические полномочия, которые ранее присваивались императору <...> Так из мифологии государства возникает мифология поэта» [1]. Как справедливо замечает О. М. Гончарова, «в этой ситуации и появляются первые русские литераторы, присвоившие себе право мыслить о русском, активно воздействовать на русского человека и его духовные ориентиры, созидать русскую культуру и русскую личность» [2].
Творческий путь Державина позволяет нам проследить, как происходит становление этой новой мифологии поэта. В начале своего поэтического поприща Державин выступает как выразитель общегосударственных интересов, стремится воздействовать на императрицу, открыто обличает в своих стихах пороки вельмож и государственных служащих. Одновременно, уже понимая силу поэтического слова, он пользуется своим острым оружием для достижения некоторых личных целей, например, пишет похвальные оды Екатерине («Изображение Фелицы»), чтобы выйти из опалы, в которую он попал после губернаторства в Тамбове и суда, борется стихами со своими недоброжелателями, соперниками и врагами на чиновническом поприще. Но самым примечательным оказывается то, что именно эти стихи, ориентированные, казалось бы, на достижение личных целей, начинают пользоваться наибольшим спросом у читательской аудитории. Это отметил, анализируя практические цели и моральные принципы поэзии Державина, Г. А. Гуковский [3].
Таким образом, уже в 1780-е гг. отмечается отход от классического образа поэта, как в мировоззрении Державина, так и в культурном сознании русского читателя в целом. Поэт оказывается не столько защитником интересов государства и монарха, сколько борцом за справедливость, честность. Он отстаивает в своих стихах право высказывать свои взгляды независимо от того, угодны они при дворе или нет; вводит впоэзию самого себя, не скрывая от читателя своих недостатков, но подчеркивая свою правдивость и искренность, и яркая незаурядная личность поэта, не способного мириться с подлостью и лживостью видных сановников, вызывает бурную поддержку современников.
Именно в это время, сначала независимо от воли Державина, неожиданно для него самого объявленного «якобинцем» (Екатерина II об оде «Властителям и судиям») и выразителем антисамодержавных интересов (Павел об «Изображении Фелицы»), а затем уже сознательно, посредством намеренного культивирования образа стихотворца, пишущего для Вечности, начинает складываться авторский державинский миф, который во всей полноте раскрывается уже в произведениях поэта конца 1790-х - начала XIX в. Наиболее показательны в этом отношении «Анакреонтические песни» (1804) и стихи, написанные в последующие годы.
Державин смело рассказал о своем разладе и разрыве с царским двором (отставке в 1803 г.). Характерно то, что, обращаясь к анакреонтике, Державин вовсе не стремится замкнуться только в сфере личных переживаний, противопоставленных обманчивому миру светского общества, как это характерно, например, для поэзии Карамзина [4]. Анакреон для Державина - не просто поэт, воспевавший любовь, вино, дружеские пирушки и застолья. Это Поэт, снискавший себе венец бессмертия, не угождая сильным мира сего, а отстаивая свое право на личную и творческую независимость, и поэтому важным мотивом анакреонтической лирики Державина становится мотив свободы («Венец бессмертия», «Свобода»).
Цари к себе его просили,
Поесть, попить и погостить,
Таланты злата подносили,
Хотели с ним друзьями быть, -
Но он покой, любовь, свободу
Чинам, богатству предпочел;
Средь игр, веселий, короводу
С красавицами век провел.
Беседовал, резвился с ними,
Шутил, пел песни и вздыхал,
И шутками себе такими
Венец бессмертия снискал [5].
(«Венец бессмертия», 1798)
Во второй половине 90-х гг. Державин все чаще обращается к созданию анакреонтических стихов, а с начала XIX в. уже вовсе отказывается от жанра гражданских од, причем отказ этот открыто декларируется в поэзии и указывается главная причина - разочарование в возможности воздействовать своей поэзией на государей, понимание того, что отстаиваемые нравственные принципы - правда и честность - не приветствуются в придворных кругах:
Взял я лиру и запел,
Струны правду зазвучали:
Кто внимать мне захотел?
Лишь красавицы внимали...
(«Дар», 1797, С. 351)
К богам земным сближаться
Ничуть я не ищу,
И больше возвышаться
Никак я не хощу...
(«Желание», 1797, С. 356)
В стихотворении «К лире» (1797) прямо утверждается, что честные государственные деятели, достойные славы и похвал (Румянцев и Суворов), оказались в опале, и «греметь» торжественной лирой уже незачем: истинных героев, несущих славу отечеству, и добродетельных вельмож, заботящихся о благе народном, не осталось. Поэт вынужденно меняет свой облик, «перелаживая» «звучные строи» своей лиры на нежные струны, воспевающие любовь:
Так не надо звучных строев,
Переладим струны вновь;
Петь откажемся героев,
А начнем мы петь любовь (С. 363).
Как отмечает А. Я. Кучеров, «в стремлении «переладить струны» лиры, уйти от высоких тем сказалось фрондирующее отношение Державина к Павловскому режиму, сопровождавшееся увлечением горацианской и анакреонтической поэзией» [6].
В еще большей степени авторская позиция отказа от тех принципов жизни, которые занимали его в период правления Екатерины II, выражена в стихотворении «К самому себе» (1798):
Что мне, что мне суетиться,
Вьючить бремя должностей,
Что иду прямой стезей? <...>
Но я тем коль бесполезен,
Что горяч и в правде черт, -
Музам, женщинам любезен
Может пылкий быть Эрот.
Стану ныне с ним водиться,
Сладко есть, и пить, и спать;
Лучше, лучше мне лениться,
Чем злодеев наживать.
Полно быть в делах горячим,
Буду лишь у правды гость. (С. 365)
Это стихотворение можно считать одним из ключевых в формировании державинского автопортрета, постепенно трансформирующегося в миф о Державине - миф о человеке, не умеющем изворачиваться, хитрить ради достижения богатств и должностей, о человеке непокорном, горячем, страстном, с неуживчивым характером, превыше всего ставящем такие нравственные качества, как правда и честность (слово «правда» дважды звучит в тексте стихотворения, этот же нравственный императив содержит указание на единственно возможный путь поэта - «иду прямой стезей»). Характеристика «горяч и в правде чёрт» станет ведущей в создании образа Державина во всех беллетризованных биографиях и художественных произведениях о поэте XVIII в. (В. Ходасевича, О. Михайлова, Ю. Домбровского, И. Елегечева, П. Паламарчука, Л. Яковлева).
В целом ряде лирических миниатюр анакреонтического цикла Державина звучат мотивы отказа от должностей, чинов и богатства и предпочтения всем этим призрачным ценностям покоя, любви, уединения с музами на лоне природы, свободного творчества, гармонии с собственной совестью, с миром и окружающими людьми, способными оценить вдохновенное слово поэта (кроме указанных назовем также стихотворения «Соловей во сне», «Богатство», «Пеночка», «Песнь баярда», «Гитара», «Тишина», «Кузнечик», «Деревенская жизнь»).
В докторской диссертации С. А. Саловой, посвященной изучению русской анакреонтики XVΙΙΙ - начала XIX в., подчеркивается, что Державин формулирует свой миф об Анакреоне, придавая этому мифу обобщающий смысл. Основные составляющие этого мифа: творческая свобода, независимость личности поэта-философа от власти, неподкупность и бескорыстие, высокие нравственные качества «внутреннего человека». Таким образом, складывается «архетип Поэта как вдохновенного гения и суверенной личности, сознательно дистанцировавшейся от земных властей. Напористо обосновывая право Поэта на бессмертие, Державин возводил его на вершину социальной иерархии, утверждал его высокий общественный статус и престижность литературного труда» [7].
Соглашаясь в целом с выводами С. А. Саловой, следует все-таки подчеркнуть, что автобиографический образ поэта, представленный в «Анакреонтических песнях», участвует не столько в трансформации мифа о Поэте-Анакреоне, сколько в создании мифа о Поэте-Державине. Об этом кроме вышеназванных произведений свидетельствует и программное стихотворение «Тончию», в котором автор предлагает написать его портрет так, чтобы в нем запечатлелись существенные черты его облика, и себя поэт просит изобразить не в античном одеянии, а «в натуре самой грубой, / В жестокий мраз с огнем души, / В косматой шапке, скутав шубой» (С. 391-392). В авторский миф вводится, как видим, мифологический топос Севера (пространственная координата, участвующая в создании мифопоэтического имени России: «На рождение в Севере порфирородного отрока»). Север - холодное, «жестокое» пространство, которое согревается «огнем души» поэта. К строкам «Чтоб шел, природой лишь водим, / Против погод, волн, гор кремнистых» Державин считает необходимым дать объяснение: «.автор хотел изобразить, первое: что он без всяких почти наук, одной природою стал поэтом; второе: что в службе своей многие имел препятствия, но характером своим без всякого покровительства их преодолевал» (С. 532). Так реализуется еще одна составная часть мифа о Поэте-Державине: он не обязан своей славой, своим успехом ни роду, ни богатству, ни связям, а обязан только самому себе, своей природной одаренности, своей воле, своей внутренней силе.
В дополнение к этому отмечаются такие качества, как нежность и любовь к близким и в то же время строгость в государственной службе («Не испугай жены, друзей, / Придай мне нежности немного: / Чтоб был я ласков для детей, / Лишь в должности б судил всех строго»). Поэт не лишен и недостатков, потому что он прежде всего человек, и это тоже отмечается в анализируемом стихотворении: «А если слабости самим / И величайшим людям сродны, / Не позабудь во мне подобны, / Чтоб зависть улыбалась им».
Важная черта Поэта - сердечная страстность, которая родственна творческому вдохновению, поэтому художник должен изобразить северного поэта так, «чтоб жар кипел в моей крови, а очи мягкостью блистали».
Мифотворчество - важная новаторская черта культурной и социальной сферы в XVIII в., отличающая эту эпоху от средневековой традиции, где мифы интерпретировались в качестве истин [8]. В начале и середине XVIII в. создаются мифы государственного значения: мифы о монархах, о «новой» России, о героических победах русского оружия в морских и сухопутных сражениях; в конце века складываются уже иные мифы, в которых действуют отдельные деятели эпохи, и большую роль в подобном мифотворчестве сыграла, наряду с распространявшимися в обществе анекдотами, и поэзия Державина, где можно выделить такие фигуры исторических деятелей, как князь Потемкин-Таврический, полководец Александр Васильевич Суворов-Рымник- ский. Но самым главным мифом, созданным самим Державиным, становится миф о самом себе, во всей полноте обозначившийся в его сборнике «Анакреонтические песни».
Одной из «странных» составляющих бытующего в массовом читательском сознании мифа о Державине становится его внешний облик - радушного старика с молодой душой. Оказывается, что и этот образ, закрепившийся в известных пушкинских строчках из романа в стихах «Евгений Онегин» «Старик Державин нас заметил и, в гроб сходя, благословил», также утвердился благодаря «Анакреонтическим пеням», открывающимся стихотворением «Приношение красавицам»:
Вам, красавицы младые,
Песни Леля золотые
Подношу я в книжке сей.
Нравиться уж я бессилен
И копьем и сайдаком,
Дурен, стар и не умилен:
Бью стихами вам челом. (С. 297)
И этот мотив старости, умеющей наслаждаться прекрасными мгновениями земной жизни и женской красотой, становится сквозным мотивом всего анакреонтического сборника («Старик», «Анакреоново удовольствие»).
Необходимо отметить, что в последующие годы поэт также продолжает писать произведения, в которых создается образ автобиографического героя, имеющего уже известные качества: честность, прямоту, независимость суждений, открытость и принципиальность в служении истине, внутреннюю нравственную силу. Наиболее показательным является стихотворение «Признание» (1807):
Не умел я притворяться,
На святого походить,
Важным саном надуваться
И философа брать вид;
Я любил чистосердечье,
Думал нравиться лишь им,
Ум и сердце человечье
Были гением моим. (С. 423-424)
Таким образом, создавая авторский миф о Поэте, наслаждающемся любовью красавиц и общением с музами, Державин подчеркивает невозможность иного образа жизни для человека, стремящегося сохранить свою внутреннюю цельность и творческую свободу и не желающего поступиться своими убеждениями. Неоднократно утверждается, что правда и честность неугодны на государственной службе и Поэту не место там, где идет битва за богатство и чины. Автобиографическому герою «Анакреонтических песен» свойственна творческая свобода, безграничная любовь к людям, близким поэту по духу, горячее сердце, способность ощущать все радости бытия, что выразилось в красочном поэтическом восхвалении роскошного материального мира природы и сельской деревенской жизни с ее богатыми застольями и обыденными радостями. Роскошь русской природы, русского быта, красота русских девушек, представленные в анакреонтической поэзии Державина и создающие настроение ежедневного домашнего праздника, не требующего идти на сделку с совестью, - это яркий контраст с «безобразным», несправедливым обществом вельмож, погрязших в бесчинствах и беззаконии. И не случайно яркая личность поэта рубежа XVIII- XIX вв. до сих пор привлекает внимание биографов и писателей, стремящихся представить «своего» Державина, но во всех интерпретациях этот образ несет в себе те основные качества, которые были обозначены самим поэтом в его поэзии: нетерпеливость и страстность, проявляющаяся во всем (на государственной службе, в любви и в поэтической деятельности), правдивость и честность по отношению к себе и к окружающим людям, независимо от чинов, а также гостеприимное радушие, широта души и необыкновенное жизнелюбие.
Примечания
1.Живов В. М. Государственный миф в эпоху просвещения и его разрушение в России конца XVIII века // Из истории русской культуры. Т. IV (XVIII - начало XIX века). М., 1996. С. 661.
.Гончарова О. М. Власть традиции и «новая Россия» в литературном сознании второй половины XVIII века. СПб., 2004. С. 14.
.См. об этом: Ионин Г. Н. Анакреонтические стихи Карамзина и Державина // XVIII век. Сб. 8. Державин и Карамзин в литературном движении XVIII-XIX вв. Л., 1969. С. 162-178.
.Державин Г. Р. Стихотворения. М.: Гослитиздат, 1958. С. 373-374. Далее ссылки в тексте на это издание даны с указанием страниц.
.Кучеров А. Я. Примечания // Г. Р. Державин. Стихотворения. М.: Гослитиздат, 1958. С. 529.
.Салова С. А. Русская анакреонтика XVIII - начала XIX века: генезис, культурно-исторический контекст, поэтика: автореф. дис. ... д-ра филол. наук. М., 2006. С. 39.
.Абрамзон Т. Е. Поэтические мифологии века: Ломоносов, Сумароков, Херасков, Державин: автореф. дис. ... д-ра филол. наук. М., 2007. С. 45.