Маркс о предметной деятельности
Маркс о предметной деятельности
Т. Б. Длугач
человек действующий маркс философ
За последние два-три десятилетия интерес к Марксу неожиданно необычайно возрос. В Америке и Европе, в России появляются книги и статьи, в которых не просто воздается должное уму К. Маркса, но утверждается его духовное превосходство над другими мыслителями того времени и верность многих его идей сегодня. Правда, в ряде случаев налицо попытки сделать из Маркса идеалиста и даже последнего представителя немецкой классической философии. Одни авторы при этом считают выдающейся заслугой Маркса его критику буржуазного общества, другие - анализ политэкономии, третьи - вклад в теорию культуры.
Мало кто называет его философом [6], относя «Экономическо-философские рукописи» 1844 г. к ранним и недостаточно зрелым сочинениям, а его философские взгляды - к ненаучным. Нам хотелось бы обратить внимание на его мышление именно как философское и показать, что политэкономические, социологические и прочие «заходы» в конечном счете, определены его исходными философскими толкованиями человека и общества [6, s. 91], что данный в «Немецкой идеологии» и «Капитале» анализ способа производства прямо вытекает из понимания человека как практически действующего существа. Одновременно мы надеемся проиллюстрировать и связь взглядов Маркса со взглядами немецких «классических» философов, и отличие от них. Философия Фихте служит для такого сопоставления благодатным материалом.
Маркс, несомненно, был материалистом, а не идеалистом. Об этом свидетельствует и предложенный им в «Немецкой идеологии» (1845-46) подзаголовок «Противоположность материалистического и идеалистического воззрений» раздела I «Фейербах», и достаточно часто употребляемые выражения «материальные производственные отношения» и «материальный способ производства», а также противопоставление бытия и сознания.
Его концепция человека как практически деятельного существа берет свое начало именно с «Экономическо-философских рукописей» 1844 г. и, по существу, не меняется вплоть до «Капитала», различаются лишь акценты. В «Экономическо-философских рукописях» Маркс противопоставляет жизнедеятельность человека и животного и видит различие между ними в том, что «человек делает свою жизнедеятельность предметом своей воли и своего сознания» [4, с. 93]. Человек не срастается со своей деятельностью, как животное, а отделяет её от себя - в произведенных предметах и орудиях труда. Если он направляет на свою деятельность волю и сознание, это фактически означает, что он хочет её изменить, что он стремится направить на неё свою же деятельность. Иными словами, деятельность человека такова, что он делает предметом своей деятельности саму эту деятельность. По Марксу, такая направленная на самое себя деятельность - существенная и самая характерная особенность человека. Создавая что-либо, человек сразу же старается внести изменения в эту деятельность, сделать её более эффективной, удобной, выгодной, изменить орудия труда и т. д.
И такая направленная на себя деятельность до удивления напоминает. фихтевское «дело - действие». Она, как и у Фихте, - исходный пункт и действия, и философствования.
Кроме того, поскольку действует человек, можно сказать, что он - это Я действующее, которое действует на Я действующее. Человек оказывается «самоустремленным существом», как и определяет его в той же работе Маркс. И это опять-таки похоже на «Я мыслящее, которое мыслит о Я мыслящем» у Фихте. Правда, вытекающее из этого положения определение человека как «самоустремленного существа», по Марксу, раскрывается полностью только в конце предыстории и в начале человеческой истории.
Вместе с тем, в ранних произведениях провозглашается и свобода деятельности, и свобода Я. В самом деле, если человек не срастается со своей деятельностью и она отстоит от него, и далее он направляет действие на неё, то его деятельность оказывается свободной, зависящей от самой себя. Такая свобода деятельности утверждается и Фихте. Что же касается вторичности сознания у Маркса, то можно сказать, что расщепление деятельности означает её рефлексивность, а это предполагает сознание. Оно вклинивается как раз в «расщелину» между двумя способами деятельности. Но тогда «сознательность (или пред-определение сознательности) - это не нечто вторичное по отношению к деятельности - это само определение предметной деятельности, коль скоро она направлена на самое себя, не совпадает с собой, исходно (пред-психологически) рефлективна. Деятельность рефлективна по своему определению еще до того, как мы непосредственно говорим о сознании» [1, с. 25]. И это же имел в виду Маркс в V главе I тома «Капитала», говоря о том, что «в конце процесса труда получается результат, который уже в начале этого процесса имелся в представлении человека, т. е. идеально» [5, с. 189]. Иначе говоря, практическая деятельность, имея предметом самое себя, включает в свою структуру сознание, выходящее за пределы этой деятельности (коль скоро она переделывается). Об этом Маркс не упоминал, и это, по-видимому, служит причиной сомнения в его материализме.
Но Маркс пишет, что человек не только изменяет форму того, что дано природой. В том, что дано природой, он осуществляет вместе с тем и свою сознательную цель, которая как закон определяет способ и характер его действий и которой он должен подчинять свою волю. Здесь можно увидеть и сходство с Фихте, и несовпадение взглядов двух мыслителей. Воля и сознание, по Марксу, включены в материальную практическую деятельность, но воля не является определяющей, как у Фихте. Она - сторона практической деятельности и, как и сознание, возникающее вместе с ней, определена ею. Поэтому Маркс и считает материальную деятельность основой (субстанцией), а сознание - атрибутом; поэтому он материалист, а не идеалист.
Из материальной же деятельности, а не из человеческого свойства создавать новые образы, как у Фихте, Маркс выводит универсальность человека. Главный пункт доказательства заключается здесь в том, что, упомянув о Франклине, Маркс говорит о практике как об орудийной деятельности. В «Капитале» орудия выступают как средства труда (вместе с землей) и орудия труда. Он подчеркивает, что хотя употребление и создание средств труда свойственно в зародышевой форме некоторым видам животных, оно составляет специфическую черту человеческого процесса труда [5]. У Фихте ничего этого нет, но у Гегеля в «Йенской реальной философии», а затем в «Большой Логике» в разделе «Телеология» впервые дается понимание мышления как предметной деятельности. У Гегеля важно понимание того, что в неё включается цель и что внешнее целеполагание превращает сами внешние предметы в средства, помещаемые между человеком и предметом. Так Гегель подходит к понятию орудия, заключающего в себе единство субъекта и объекта. Эти два элемента соединяются в каждом моменте деятельности. Но Маркс однозначно идет от познания как предметной деятельности к практике как материальной предметной деятельности. В «Немецкой идеологии» в разделе «Фейербах» он настаивает на том, что люди научаются отличать себя от животных, как только начинают производить необходимые им жизненные средства. И далее очень важное: способ, каким люди производят эти средства, оказывается вообще их способом жизни, т. е. способ меняется от эпохи к эпохе. Именно с орудиями Маркс связывает универсальность человека.
Человек употребляет различные предметы природы в качестве орудий, он действует на всю природу как сила природы на вещество природы. Человек может направлять свое воздействие на любой предмет, и это также подтверждает его универсальность. «Благодаря этому производству (заметим, что этот термин используется уже в "Экономическо- философских рукописях") природа оказывается его произведением и его действительностью» [4, с. 94]. Речь идет о том, что животное, если и производит, то ограниченно - в соответствии со своими потребностями, заданными природой, и в соответствии со своим способом жизни, используя какие-то узко определенные вещества природы. Человек же сам развивает свои физиологические и иные потребности и потому использует различные вещества и силы природы. Человек производит «по меркам любого вида и всюду он умеет прилагать к предмету присущую мерку; в силу этого человек строит также и по законам красоты» [4, с. 94]. Красота здесь означает, что человек в своих действиях не нарушает, не разрушает присущих самой природе гармонических сочетаний различных предметов и веществ.
В то же время, следует учесть то, чего не учел Маркс: действуя с каждым предметом по его мерке, человек вместе с тем изменяет эту мерку - ведь он делает из предмета нечто другое. Надо обнаружить в предмете совпадение его наличного (природного) бытия и потенциального, возможного (человеческого) - т. е. того, что из предмета можно сделать.
Животное, продолжает Маркс, производит лишь под властью непосредственной физической потребности, между тем как человек производит независимо от этого и в собственном смысле слова - когда он свободен от потребностей. В силу этого физиологические потребности человека, хотя они являются также человеческими, а не животными, составляют как бы первый уровень человеческого существования, а обеспечивающую их деятельность Маркс позже назовет собственно материальным производством.
При сопоставлении взглядов Маркса со взглядами Фихте видно и их отличие друг от друга. Фихте, вспомним, везде говорит о воле и сознании при воздействии человека на природу. Он говорит о том, что человек переделывает всю природу и даже господствует над ней, но нигде нет упоминания об орудиях. По-видимому, предполагается, что чем-то человек воздействует на предметы, но чем и как - остается в тени, наверное, потому, что это обстоятельство не имеет для Фихте существенного значения. Главное для него - это способность к созиданию образов, к мысленному созиданию.
Маркс также много пишет об освоении природы человеком: универсальность человека превращает всю природу в его неорганическое целое. Человек живет природой, он всё время общается с ней, чтобы не умереть. Связь человека с природой есть связь природы с самой собой, ибо человек есть часть природы, - так по Марксу. Маркс, правда, нигде не называл человека «господином природы», но его последователи, опираясь на тезис об универсальности человека, сделали такой вывод. Он и стал руководящим принципом отношения человека к природе на протяжении 200 лет, что привело в конце-концов к экологическому кризису. В основе своей отношение человека к природе у Маркса и у Фихте одинаково.
Важным следствием «двойственного» характера человеческой деятельности, как её понял Маркс, является, уже было упомянуто, свобода человека. На первый взгляд, никакая свобода в процессе деятельности не ожидает человека, и то, что Маркс говорит уже в «Экономическо- философских рукописях» о свободе, кажется недоразумением. Ведь, как выскажется Маркс в 1859 г. в работе «К критике политической экономии. Предисловие», способ производства развивается вместе с развитием производительных сил (прежде всего - орудий труда), в соответствии с ними меняются производственные отношения. И весь этот процесс совершается независимо от воли и сознания людей. Это как будто бы так: изобретаются новые орудия - человек становится зависимым от них, должен научиться ими пользоваться, его жизнь обусловлена ими и созданными ими предметами, он втягивается в то производство, которое ими определено, его сознание - продукт деятельности - как бы тоже обусловлено новым способом производства и жизни. В связи с этим у человека вроде не может быть никакой свободы и действует он по необходимости.
Но такой вывод можно сделать только в том случае, если забыть, что человек меняет свою деятельность и всю свою жизнь (вспомним, какие изменения внесло изобретение Интернета и мобильных телефонов). Если он её меняет, уже не она жестко определяет его, а скорее, напротив, он определяет её. В. С. Библер усматривает неизбежность этого, исходя из начальных предположений Маркса, но доводит их до тех логически завершенных выводов, которых сам Маркс не сделал: поскольку деятельность и орудие не прикреплены к человеку, а противостоят ему, поскольку человек их изменяет, следовательно, причиной изменения всей жизни человека оказывается... его собственная деятельность и он сам. Логика предметной деятельности развертывается так странно, что она обусловливает выход сознания за рамки определяющей его деятельности, обретает свободу по отношению к ней. Ведь сознание должно мысленно изменять прежнюю деятельность, а человек - практически действующий - должен подвергнуть её изменению в материальном плане. И человек действующий, и сама эта деятельность (конечно, как человеческая) выступают как своя собственная причина, как causa sui, т. е. свободно. В. С. Библер называет такую ситуацию «перевертнем», так как исходное отношение «деятельность - сознание» переворачивается: сознание, возникающее в процессе деятельности как определенное ею, начинает определять её. Он пишет:
«Жестко и последовательно прослеживая детерминацию самосознания и личности схематизмом предметной деятельности <...>, мы с необходимостью приходим к идее о том, что сама эта детерминация детерминирует <...> свободу индивида по отношению к собственной (объективно навязанной) деятельности, детерминирует личностное само-определение» [1, c. 53].
Если признать правильным определение человека как самоустрем- ленного существа, то вновь можно провести параллель с пониманием Фихте. Фихте также считает, что «Я полагает Я», т. е. Я (индивид) устремлено на себя, само себя определяет. Но если Маркс думает, что человек в истории себя развивает, что у него в ходе изменения природы рождаются новые физиологические и совсем иные духовные потребности, то у Фихте «Я полагает себя» один раз - для того, чтобы начать свое существование и полагать (т. е. создавать и изменять природные предметы) не-Я. «Я» остается неизменным, коль скоро оно призвало себя к существованию; изменения касаются только «не-Я»; и это, конечно, не является саморазвитием. Маркс и Фихте здесь радикально различны.
Если отвлечься от социальных форм, то простыми элементами всякого труда оказываются предмет труда, орудие труда и сам труд - целесообразная предметная деятельность индивида. Признаем, что когда человек действует на предмет, то, с одной стороны, он учитывает все природные особенности этого предмета, потому что, скажем, с камнем нельзя действовать так, как со стеклом. Но, с другой стороны, индивид изменяет камень, он делает из него, например, топор, т. е. предмет для работника выступает в двух ипостасях: как наличный предмет и как возможный предмет. Причем возможное становится многозначным, так как из камня можно сделать не только топор.
Иными словами, раздваивается не только деятельность, раздваивается и предмет труда. Но также раздваивается индивид, ведь это и тот человек, который делает топор из камня, и тот, кто будет этим топором работать. Кроме того, в процессе труда вообще, как пишет Маркс в «Капитале», человек изменяет свою собственную природу. Он развивает дремлющие в ней силы и подчиняет игру этих сил своей собственной власти. Речь идет не столько об анатомии и физиологии (хотя, наверное, и о них), сколько об изменении душевных и духовных сил человека. Орудие как будто не расщепляется, хотя в процессе труда у работника появляются мысли о его усовершенствовании. Для Маркса орудия вообще имеют существенное значение. Согласно Марксу, одни эпохи отличаются от других не тем, что производится, а тем, как, какими орудиями нечто производится. Всем известно высказывание Маркса о том, что ветряная мельница дает феодальное общество, а паровая мельница - капиталистическое. Любой предмет может стать орудием - и в этом также секрет универсальности человека.
Орудие есть «средний член» между предметом и субъектом. В орудии сконцентрирована деятельность человека. Как упоминалось выше, человек не только в предмете отделяется от себя, но также и в орудии. Он не срастается с орудием и потому свободен его изменять. В каждый момент времени он может работать этим орудием, может отложить его использование, может передать его другому, может воздействовать им на разные предметы и т. д.
Но человек должен сочетать деятельность, направленную вовне на предмет и на орудие, с действием на себя. Во-первых, он должен научиться пользоваться теми орудиями, которые имеются в наличии, значит
-развить свои способности. Во-вторых, он получает возможность различной деятельности - одним орудием воздействовать на разные предметы. И далее: не всегда человек достигает своей цели, действуя только этим орудием. Он изобретает наряду с ним другие, и тогда его деятельность включает в себя возможность другой (многообразной) деятельности для осуществления цели. «Я» в результате этого не просто деятельность, но еще и возможность деятельности, которую Я также в себе формирует. Иными словами, в каждый момент деятельность человека направлена и на него самого.
Анализируя практическую деятельность, Маркс включает в этот анализ отчуждение труда. Сам термин «отчуждение» Маркс, как известно, позаимствовал у Фихте, Гегеля (он навеян анализом рабского и господского сознания) и Фейербаха, но придал ему совсем другое звучание, использовав при анализе капитализма. Поскольку работник отстранен от средств производства, продукт, сделанный им, ему не принадлежит, отчужден от него. Если продукт ему чужд, то чуждым становится и тот человек, который отнимает продукт у рабочего. Таким образом, возникает отчуждение человека от человека. Но и в труде работник не чувствует себя человеком - его труд становится для него тяжелым, утомительным, принудительным, однообразным. Поэтому, подчеркивает Маркс, рабочий чувствует себя животным в своем собственно человеческом качестве (труде) и человеком - в своих животных функциях (еде, питье, половом акте). Правда, говорит он дальше, эти акты тоже человеческие, но будучи взятыми абстрактно и оторванно от процесса производства, они превращаются в животные. Поэтому процесс производства «господствует над людьми, а не человек над процессом производства» [5, с. 91].
Правда, и это не совсем так: исходя из простейшего акта производства, было продемонстрировано, что сама деятельность определяет свободу человека. Где же она в этом случае? Сам Маркс делает отгадку возможной благодаря тому, что противопоставляет необходимое время свободному, а необходимый труд - свободному духовному труду. Собственно говоря, общественное разделение труда касается именно их соотношения.
Необходимый рабочий труд связан с производством вещей, потребных для жизни - домов, одежды, кастрюль, хлеба и т. д. Здесь имеет значение количество произведенных предметов. Работнику обычно задается «со стороны» (не им самим) большой «масштаб», который он должен выполнить во время работы. Времени ни на что другое у него не остается. Как писал А. С. Пушкин, нет «вольности праздной, подруги размышленья». Свобода нужна человеку не для освобождения от чего-то, она нужна ему для размышленья, для творческой деятельности, «для саморазвития» или, как говорил Фихте, для «свободного начертания образов» (для творчества). Поэтому индивид чувствует себя свободным тогда, когда он имеет в своем пользовании так называемое «свободное время» (после работы, за которую получает зарплату). Но и оно не очень-то свободное: надо отдохнуть, позаботиться о еде, одежде, жилище, детях. Однако, как правило, даже крошечную часть этого свободного времени каждый употребляет также на то, чтобы найти самостоятельность и свободу в каком-то действии - игре в шахматы, игре на балалайке, сочинении песен, хороводах, изобретениях и т. п. - именно потому, что человек свободное существо. Как писал В. Библер в уже упомянутой ранее работе, каждая эпоха формирует свою собственную форму свободы. В классовых формациях эта форма - свободное время. А в неклассовых?
Маркс выделил так называемый «всеобщий духовный труд». В отличие от «совместного труда», при котором часто один работник выполняет только какую-то операцию (в необходимое время), а целостный продукт получается в результате действий многих работников, всеобщий духовный труд является связью творческой деятельности разных личностей даже через века: Эйнштейн связан с Ньютоном решением проблемы тяготения, не отрицает результатов его исследований, вступает с ним в контакт-диалог, развивая его решения. В этом случае нет количественного масштаба, но нет и разделения труда на необходимое и свободное время: проблема решается постоянно, пока не решится, и это решение всегда - изобретение, открытие, творческая деятельность.
До сих пор такой труд (деятельность) находился на обочине общественного производства и был доступен лишь немногим, - вследствие неразвитости производительных сил и технологий большинство членов общества действительно «использовались» как орудия и средства - но, тем не менее, существовал всегда и духовный всеобщий труд. Маркс в подготовительных работах к «Капиталу» 1857-59 гг. (так называемых Grundrisse) указал на то, что с развитием автоматики для большинства людей увеличивается свободное время. В будущем наука становится непосредственной производительной силой, и далее, возможно, развитие человеческих способностей и развитие науки могут стать силой, обеспечивающей базовые потребности людей. Тогда свобода будет формироваться иначе, чем сейчас, т. е. иная эпоха по-иному сформирует свободу.
Хотелось бы обратить внимание еще на один аспект практической деятельности, на который К. Маркс только указал, а развил и объяснил его В. Библер. Это деятельность эстетическая.
Вспомним еще раз, что человеческая деятельность всегда в конечном счете направлена на себя, следовательно, отделена от человека, противостоит ему. И только потому, что она с человеком не слита, индивид может извне направлять на неё свое действие. Но он может, как это ни покажется странным, отделить от себя, противопоставить себе свою, чувственность. Как это возможно? Ведь зрение, осязание, слух и т. п. неотъемлемы от тела, и их вроде бы невозможно вывести вовне. Но к чему тогда относятся слова Маркса о том, что человеческие чувства - это продукт не физиологии, а человеческой истории? Если бы они зависели только от физиологии, человек во все времена видел, слышал и т. д. одинаково, а это не так. Ну, например, одинаково ли видели один и тот же пруд художники Левитан и Манэ? Одинаково ли слышали, скажем, Григ и Моцарт? Или, может быть, из-за разной способности слышать, видеть и т. д. и произведения выглядят, звучат различно? Видят, слышат ли и т. д. люди в разные эпохи и в разные периоды истории различно или одинаково - и только понимают по-разному? Но ведь в искусстве речь идет не о понимании, а именно о видении, слышании, танце и т. п. Художник, музыкант не объясняет, а изображает (выражает) чувства. Задумаемся над другими словами Маркса:
«Лишь благодаря предметно развернутому богатству человеческого существа развивается, отчасти впервые порождается богатство субъективной человеческой чувственности: музыкальное ухо, чувствующий красоту формы глаз <...> Ибо не только пять внешних чувств, но и так называемые духовные чувства, практические чувства (воля, любовь и т. д.), - одним словом человеческое чувство, человечность чувств, - возникают лишь благодаря наличию соответствующего предмета, благодаря очеловеченной природе» [4, с. 122].
«Ясно, что человеческий глаз воспринимает и наслаждается иначе, чем грубый нечеловеческий глаз; человеческое ухо - иначе, чем грубое, неразвитое ухо» [4, с. 121].
Не только в мышлении, но и всеми чувствами человек утверждает себя в предметном мире.
«Чувства общественного человека суть иные чувства, чем чувства необщественного человека .образование пяти внешних чувств - это работа всей предшествующей всемирной истории» [4, с. 122].
За этими словами скрывается признание того, что чувственность человека развивается и вообще рождается в процессе деятельности, что физиология и анатомия составляют лишь основу (или предпосылку) человеческих чувств, а причиной их формирования и изменения становятся произведенные эстетические предметы, продукты промышленности и истории. Игра на клавесине - это не то, что игра на органе, флейте или виолончели. Появляется новый художественный предмет - развивается чувственность. Вернее, наоборот: у человека появляются новые по-требности, их удовлетворяют новые предметы, в том числе и художественные и т. д. Органы чувств остаются прежними, а вот сами чувства меняются в зависимости от созданных эстетических предметов, которые включены в производство в целом.
В. С. Библер обращает здесь внимание на то, что Маркс в качестве примера приводит не вообще промышленность, а именно деятельность в сфере искусства.
«... логика деятельности, направленной на деятельность <...>, требует, чтобы индивид отстранился (не только от предметного воплощения деятельности, но) - от самой возможности действовать, - от самого себя как преддеятельного субъекта. Необходимо сформировать возможность во второй производной (опять вспомним Фихте - Т.Д.) - возможность изменить. возможность деятельности» [1, с. 47].
Искусство становится свободной причиной развития человеческих чувств и, далее, всей человеческой жизни и деятельности. Вот какие любопытные выводы следуют из исходного и исключительно глубокого понимания Марксом человеческой деятельности и самого человека. Но не деятельность сама по себе, а именно деятельность человека лежит в основе всей его жизни, и если думать иначе, то субъектом станет деятельность, а не человек.
Список литературы
1.Библер В. С. Самостоянье человека. - Кемерово, 1993.
2.Деррида. Маркс и сыновья. - М., 2006.
3.Кантор К. Двойная спираль истории. - М., 2002.
4.Маркс К., Энгельс Ф.. Соч. 2-е изд. - Т. 42. - М.: Изд-во полит. лит-ры, 1974.
5.Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. - Т. 23. - М.: Изд-во полит. лит-ры,
6.Braun E. Anfheben der Philosophie. Marx und die Folgen. - Stuttgart, 1992.
7.Cohen K. Karl Mark's Theory of History. - Princeton, 2000.
8.Goldner A. The Two Marxisms. - N.-Y.-Oxford, 1980.
9.Henry M. Marx I; Une Philosophie de la realité. - P., 1976.
10.Henry M. Entretiens. - Cabris, 2007.
11.Megille A. Karl Marx: The Burden of Reason. - Maryland, 2002.
12.Rockmore T. Marx after Marxism. - Oxford, 2002.
13.Wolff J. Why real Marx today? - Oxford, 2002.РУССКАЯ ФИЛОСОФИЯ