каноническое основание церковного устройства и управления и главное условие «симфонии» - соборность - сохраняется до XVIII в.
.2 Притязания церкви на превосходство над светской властью и «дело Никона»
В XVII в. феодальная церковь оставалась последней организацией, нарушавшей принцип централизации и верховенства царской власти. В системе централизованного феодального государства роль церкви в XVII в. была реакционной. На очереди стоял вопрос о подчинении её государству. Неизбежный при этом конфликт осложнялся тем, что внутри духовенства происходила резкая социальная дифференциация и борьба.
Образование патриаршества должно было установить независимость русской церкви от константинопольского патриарха и в то же время закрепить подчинение её царской власти. Царь фактически назначал на все высшие церковные должности митрополитов, епископов, архимандритов и игуменов крупных монастырей, созывал церковные соборы и вмешивался в дела веры.
Борьба за землю и за крестьян приводила неизбежно к столкновению служилого дворянства с церковью. «Уложением» 1649 г., вопреки желанию церкви, было создано специальное учреждение, изъятое из ведения церковной администрации, - Монастырский приказ - для суда над населением церковных владений.
В среде церковных сановников назревала оппозиция светской власти, стремление утвердить независимость и даже превосходство своей власти перед властью светской. Опорой таких притязаний стало патриаршество. Роль патриарха очень возвысилась при Филарете (в миру Фёдор Никитич Романов), выступавшем в качестве отца царя с титулом «великого государя». Возглавляя, как отец царя светскую власть и как патриарх власть церковную, Филарет провёл централизацию церковного управления. Его мероприятия имели целью подчинение всего духовенства патриаршему суду. Пока патриархом был Филарет, отец царя, это усиливало светскую власть. Но при других патриархах эта же централизация церковного управления укрепляла политическое значение церкви. На роль «государя» претендовал и патриарх Никон.
Противоречия в церковной среде. Стремление патриархов подчинить себе все церковные организации порождало недовольство крупных церковных сановников и монастырей, опасавшихся за свои экономические и феодальные права. Троице-Сергиева лавра, у которой было до 100 тыс. крепостных крестьян, огромные земельные богатства и другие доходные статьи, или Соловецкий монастырь, владевший соляными и иными промыслами в Поморье, не хотели терять своей самостоятельности.
Очень острый характер имели противоречия между привилегированными церковными феодалами и низшими слоями церковной организации. Сельские священники сливались с массой посадского и крестьянского населения. Положение сельского священника было незавидным. Источником его существования было сельское хозяйство - земельный надел, который он сам часто и обрабатывал. Малограмотный, Он мало чем выделялся из крестьянской массы и зависел всецело от произвола воеводской администрации, церковного начальства и помещиков. Этим объясняется участие представителей сельского духовенства в народных движениях.
В монастырской организации существовало аналогичное деление. Руководящая часть «собора», т. е. совета, управлявшего монастырём (игумен, келарь, казначей), держала в своих руках власть и доходы. Рядовые старцы несли всю тяжесть монастырской службы. К ним примыкали монастырские слуги и трудники - зависимые люди из мирян.
При невысоком культурном уровне духовенства церковь в XVII в. стояла в открытой оппозиции попыткам государственных и культурных реформ. Консервативные тенденции церкви нашли своё выражение в учении о превосходстве русского православия не только над латинством (католичеством) и «люторской ересью» (лютеранством), но и над греческим православием, сильно, по мнению русских церковников, пошатнувшимся вследствие общения греков с мусульманами и католиками. Эти настроения впоследствии нашли себе выражение в расколе.
Растущая общественная мысль начинала подвергать критике нравственный упадок духовенства и его низкий культурный уровень. Разложение в среде духовенства становится темой сатирических повестей XVII в. («Праздник кабацких ярыжек», «Служба кабаку», «Калязинская челобитная»). Вопрос о церковной реформе становился в порядок дня.
В середине XVII в. в Москве вокруг царского духовника протопопа Благовещенского собора в Кремле Стефана Вонифатьева образовался кружок церковных деятелей, в который входили будущие вожди раскола: Иван Неронов, протопоп Аввакум и др. К этой группе в то время примыкал и будущий патриарх Никон. По началу своей деятельности все они принадлежали к среднему провинциальному духовенству. В Москве они сблизились с высшим слоем московского духовенства, который искал опоры в более демократической церковной группировке. Правительство, сознававшее необходимость реформы церкви в целях укрепления государственной власти, расшатанной событиями 1648 г., покровительствовало кружку.
Деятели кружка Вонифатьева стремились к упорядочению церковной службы. Они добились установления «единогласия» вместо практиковавшегося тогда в целях ускорения церковной службы одновременного отправления нескольких частей богослужения (параллельное чтение и пение). Вторым мероприятием, проведённым в эти годы, было распространение живой проповеди, которая произносилась на разговорном языке и касалась жизненных, текущих, бытовых тем.
Перед церковными деятелями стоял также вопрос о «справке» церковных книг, т. с. установлении правильного текста, искажённого при переписке книг. Этому вопросу уделяло особое внимание правительство. В этих целях производилось сравнение с греческими книгами. Главными деятелями тут были «справщики» - учёные греки и украинские монахи.
Сравнение с греческими богослужебными книгами выяснило существенные расхождения между русскими и греческими книгами. «Ревнители православия» недоверчиво относились к работе греков и украинцев, и среди них зрела оппозиция к намечаемой реформе русского православия по образцу греческого, которой правительство придавало очень большое значение, как средству дальнейшей централизации подчинённой ему государственной церкви.
Стремясь использовать кружок Вонифатьева для собственных целей, правительство остановило внимание на одном из его членов - талантливом и честолюбивом Никоне.
Никон был по происхождению мордвин-крестьянин; воли отца он ушёл в Желтоводский монастырь. От природы даровитый, Никон много трудился над своим образованием, отличался начитанностью и оставил после себя большую по тому времени библиотеку. Благодаря своим способностям и поддержке кружка он выдвинулся в архимандриты Новоспасского монастыря, а в 1650 г. был возведён в сан митрополита новгородского. Здесь он проявил свои недюжинные политические способности и готовность защищать правительственную власть. Он пострадал за выступление против восставших в Новгороде, а затем вмешательством в действия воеводы Хованского и смягчением репрессий сумел предотвратить возобновление восстания. Когда в 1652 г. умер патриарх Иосиф, выбор царя остановился на Никоне. Его кандидатуру поддерживали деятели кружка Вонифатьева.
Они видели в Никоне своего единомышленника, но Никон, сделавшись патриархом, решительно примкнул к политике правящей знати. Блестящий проповедник, не лишённый литературных и государственных талантов, Никон был человеком властолюбивым и в своих поступках несдержанным. Только сознательным переходом на правительственные позиции можно объяснить и внезапное превращение Никона из врага греческих порядков в ярого поклонника греков. Никон отстранил от правки богослужебных книг своих старых друзей и передал всё дело в руки греков и киевских монахов, пользовавшихся покровительством царя.
Опираясь на авторитет греков, Никон провёл большую ломку старых обрядов. Уже в 1652 г. он издал первые постановления о форме церковных поклонов, о крещении тремя перстами вместо двух, о троекратном пении «аллилуйя» и других обрядах.
Никон свёл церковную реформу к формально-обрядовой стороне дела. Он поспешил закрепить эту реформу постановлениями специальных церковных соборов 1654 и 1655 гг. «Ревнители благочестия» отказались принять никоновские новшества. Никон за это лишил их сана. Свои меры он постарался подкрепить авторитетом константинопольского патриарха и ссылкой на официальную сверку текстов. В 1656 г. последовало наложение церковного проклятия на «двоеперстников», и в мае специальный Собор отлучил не принявших реформу. Так было положено начало русскому расколу - старообрядчеству.
Реформа Никона имела целью укрепление церковной феодальной организации. Никон утверждал свою безраздельную власть внутри русской церкви.
С другой стороны, Никон претендовал на усиление своей роли в ряду вселенских патриархов. Он стремился добиться передачи в его ведение украинской церкви из ведения константинопольского патриарха и вошёл в тесные связи с украинским духовенством. Наконец, Никон стремился прекратить зависимость церкви от царя и проводил последовательно в жизнь идею руководящей роли церкви в государстве.
Он согласился принять патриаршество только на условиях полного послушания со стороны царя и церковного собора и принял демонстративно титул «великий государь». Быт патриаршего двора Никон старался наполнить царской пышностью,
В дальнейшем Никон развернул теорию, «яко священство царства преболе есть». Пользуясь образным сравнением, он уподоблял «священство», т. е. церковную власть, солнцу, а царскую власть луне. На торжественных богослужениях Никон стал появляться в митре, окаймлённой коронкой наподобие папской тиары.
Стремление церкви к политической независимости должно было вызвать отпор со стороны государства, встретившего в этом вопросе сильную поддержку со стороны дворянства, интересам которого противоречили притязания церкви.
Столкновения между царём и патриархом начались с 1656 г., когда царь перестал посещать службу, отправляемую патриархом, и демонстративно стал избегать встречи с ним. Чувствуя падение своего влияния, Никон решил понудить царя к покорности. 10 июля 1658 г., по окончании торжественной соборной службы, Никон объявил, что оставляет патриаршество и, сложив с себя патриаршеское облачение, уехал в основанный им самим Воскресенский монастырь (Новый Иерусалим). Отказавшись от несения обязанностей московского патриарха, Никон заявил, что он не отказывается от сана патриарха. Царь попытался оформить отстранение Никона и назначил на Церковном соборе 1660 г. выбор нового патриарха, но натолкнулся на возражения учёных киевских монахов, доказывавших, что право суда над патриархом принадлежит одним вселенским патриархам.
В то время существовало, кроме московского, четыре «вселенских» патриарха: константинопольский, иерусалимский, антиохийский (в 'Малой Азии) и александрийский (в Египте). Шесть лет потребовалось царю на то, чтобы сговориться с патриархами; лишь в ноябре 1666 г. приехали в Москву для суда над Никоном патриархи иерусалимский и антиохийский и привезли полномочия от двух других патриархов. Материальная зависимость от царской казны сделала их податливыми.
ноября 1666 г. открылся Церковный собор с участием восточных патриархов. Никон представил подробные возражения на предъявленные ему обвинения и в то же время выступил сам обвинителем прибывших восточных патриархов. Но вопрос уже был предрешён. В декабре последовало осуждение Никона и лишение его патриаршего сана, после чего он был сослан в Белозерский Ферапонтов монастырь, где прожил под строгим надзором до 1682 г. В этом году от нового царя Фёдора Алексеевича он получил разрешение переехать на покой , в Воскресенский монастырь, но умер в дороге.
Политическая программа Никона отнюдь не была только его личным делом. На Соборе, осудившем Никона, русские члены Собора неожиданно выступили с мотивированным заявлением, что священство выше царства. Спор, возникший на Соборе, удалось затушить лишь при деятельном участии послушных царской воле восточных патриархов. Но и царю пришлось пойти на некоторые уступки: был упразднён суд Монастырского приказа, восстановлен специальный духовный суд, организован Совет, или Собор, при патриархе из видных церковных сановников.
Собор 1666-1667 гг. в то же время решительно осудил старообрядчество и объявил отлучение и проклятие всем отвергающим реформу.
Старая, в большинстве своём официозная, литература, особенно церковная, останавливалась на чисто формальной характеристике раскола как старообрядчества, т. е. как защиты старых церковных обрядов против новшеств Никона. Реформа Никона представлялась как продукт европейских влияний, как европеизация русской церкви, как подготовка петровских реформ, но низкий культурный уровень Московской Руси придал и самой реформе формальный, обрядовый характер.
Историк Щапов впервые выявил социальную сторону раскола: «церковно-гражданский демократизм раскола» и «народные гражданские бунты под знаменем раскола». На этой почве возникла впоследствии другая, обратная крайность - идеализация раскола.
Первое столкновение ревнителей старой веры с никоновской реформой возникло по вопросам обряда. Речь шла об обрядах, издавна укрепившихся в русской жизни и освящённых авторитетом русских священных книг, и соборных постановлений.
«Стоглав» в XVI в. так же проклинал за отступление от двуперстного сложения, как Никон проклинал за его соблюдение.
В борьбе за старую веру сказывалась скрытая национальная идея: протест против осуждения русской веры иноземцами-греками, которых русская литература с начала XVI в. обвиняла в еретичестве, объясняя Божьим наказанием самое завоевание Константинополя турками и грозя подобной судьбой русским, в случае измены истинному православию.
Национальная идея постепенно превращалась в националистическое отрицание всего иноземного, принципиальное отгораживание от всего нового. Эти тенденции выступают уже у Аввакума. С другой стороны, жестокие преследования раскольников способствовали развитию их религиозного фанатизма. На этой почве возникло учение о приходе антихриста (Никон - антихрист), о близкой кончине мира, которая первоначально приурочивалась к 7166 г. «от сотворения мира» (1658 г. н. э.); оно в дальнейшем выросло в проповедь самосожжения.
За религиозно-идеологическими мотивами в расколе выступали социальные мотивы, обусловившие быстрое распространение раскола.
Народные массы видели в расколе, прежде всего, форму борьбы против феодального гнёта, прикрываемого и освящаемого церковью. В расколе были элементы классовой антифеодальной борьбы. Например, после подавления восстания Степана Разина многие уцелевшие его участники связались с расколом. В рядах приверженцев раскола встречались и боярские фамилии, например, князья Хованские, но это были единичные факты, в которых отражалась реакционная оппозиция стремлению правительства к централизации. Раскол в целом до конца XVII в. сохранял живую связь с народным движением. Правое крыло раскола было связано с посадом, а более радикальное - беспоповщина - складывалось в среде крестьянства.
Глава II. Церковная реформа Петра I
.1 Предпосылки упразднения патриаршества
Преобразования Петра I вызывали протест со стороны консервативного боярства и духовенства. Глава православной церкви патриарх Адриан открыто высказывался против ношения иноземного платья и бритья бороды. Во время казни бунтовщиков-стрельцов на Красной площади патриарх, моля об их пощаде, с крестным ходом пришёл к Петру в Преображенское, но царь его не принял. После смерти Адриана (1700) Пётр решил не назначать нового патриарха, вокруг которого могли бы сосредоточиться противники преобразований. Он назначил «местоблюстителем патриаршего престола» рязанского митрополита Стефана Яворского, но не предоставил ему прав, принадлежащих патриарху. Сам царь открыто говорил: «Отец мой имел дело с одним бородачом, а я с тысячами».
К протестантам и католикам Пётр относился терпимо и разрешал им совершать свои богослужения. Терпимо относился Пётр вначале и к раскольникам, но близость видных сторонников раскола к царевичу Алексею резко изменила дело. Раскольники были обложены двойным подушным окладом, не допускались к государственной службе и должны были носить особое платье.
Раскольники видели в брадобритии ересь, искажение лика человека, созданного по «божию подобию». В бородах и длинных одеждах раскольники видели отличие русского человека от «бусурман» - иноземцев. Теперь, когда и сам царь и его приближённые брились, носили иноземное платье, курили «богомерзкую антихристову траву» (т. е. табак), среди раскольников возникли легенды, что царь подменён иноземцами в «Стекольном» (т. е. в Стокгольме). В 1700 г. пытали в Преображенском приказе книгописца Григория Талицкого за составление письма, в котором излагалось, «будто настало последнее время, и антихрист в мир пришел, и антихрист тот - государь». В рукописных сочинениях начётчиков, в лицевых апокалипсисах изображали антихриста похожим на Петра, а антихристовых слуг - в виде петровских солдат, одетых в зелёные мундиры. Острота оппозиции в расколе была в значительной мере выражением крестьянского протеста против растущего гнёта.
Пётр вёл борьбу с раскольниками путём посылки «увещателей», предписывая в то же время в случае «жестоковыйного упрямства» предавать суду. Иначе сложились отношения с умеренной частью раскола, отказавшейся от оппозиции правительству. Пётр терпимо относился к знаменитому раскольничьему скиту на реке Выге, основанному Денисовым. Обитатели скита несли работу на Олонецких железоделательных заводах.
В целом Пётр I пошёл по пути превращения церковной службы в государственную.
Ещё во время первого своего заграничного путешествия в 90-х годах XVII века молодой царь живо интересовался церковной жизнью в европейских государствах. Более двух часов Петр беседовал с английским королем и его дочерью на темы обустройства Англиканской Церкви. Именно тогда из уст английского монарха прозвучал совет молодому русскому царю «сделаться самому главой Русской Церкви, чтобы располагать всей полнотой государственной власти, по примеру Англии». Протестантский дух церковного устройства окончательно захватил Петра, когда он побывал в Саксонии, на родине Мартина Лютера. Стоя перед статуей первого реформатора, Петр заявил: «Сей муж, для величайшей пользы своего государя, столь мужественно наступал на жадного до власти папу, что подлинно заслужил величайшего почтения от своего народа».
Согласно протестантскому церковному устройству все церкви, находящиеся на территории какого-либо государства, в высшем своем управлении зависят от главы этого государства. Такое устроение целиком совпадало с идеями церковного преобразования Петра. Он хотел, чтобы государь без чьих-либо нареканий смог не только вмешиваться в дела Церкви, но и управлять ею.
Однако прошло около двадцати лет, прежде чем Петр воплотил свои идеи в жизнь. Для их реализации ему необходим был единомышленник в церковной среде. И такой человек нашелся. Это был киевский архимандрит Феофан (Прокопович). Процесс рождения церковной реформы протекал в полном секрете от Церкви и ее иерархии.
Обогащению понятия «государственная служба» способствует анализ ее разновидностей, в частности такой оригинальной, как государственная служба духовенства и ее подвида - государственной духовной службы. Хотя Табель о рангах 1722 г. предусматривала только чины воинские, статские, придворные, не упоминая о духовных, служба православного духовенства может быть признана особым видом государственной службы. В период разработки и принятия Табели государственная духовная служба еще не вполне объективировалась: глобальная церковно-административная реформа проводилось параллельно. Впоследствии же реальное положение не могло найти отображения в Табели по идеологическим причинам: светская власть не отважилась афишировать инкорпорацию институтов Православной церкви в государственный механизм. В результате юридическое нормирование государственной духовной службы определялось комплексом прецедентов и находило лишь косвенное и/или частичное отражение в нормативных правовых актах.
Государственная служба в Российской империи определялась деятельностью «в порядке подчиненного управления государством» и характеризовалась субъективным (конкретное лицо как представитель органа управления) и объективным (деятельность самого лица в аппарате государственного управления) моментами. Главным в государственной службе становилось «уполномочие» на подзаконную деятельность в сфере управления. Соответственно основные признаки государственной службы -это: совокупность определенных действий; действия совершаются в интересах государственного управления; определенный способ выполнения действий; нахождение в пределах должностных полномочий. По нашему мнению, служба православного духовенства обладает этими признаками. Так, духовники при исправительных заведениях были наделены определенной компетенцией, включая совершение таинств веры. Данные действия духовенства совершались в интересах государственного управления хотя бы потому, что, как известно, при императоре Петре I в случае сообщения на исповеди сведений о готовящемся преступлении против государственной власти или царствующей династии священнослужитель был обязан донести об этом в правоохранительные органы. Кроме того, лица духовного сана при исправительных учреждениях не ограничивались исключительно целью совершения таинств, но и осуществляли образовательную и просветительскую функции в арестантской среде на основании как светских государственных актов - университетских уставов и пр., так и государственно-корпоративных актов Церкви. Это соответствует характеристике управления как подзаконной административной деятельности.
Дореволюционная теория права не видела разницы между церковью и всяким другим союзом, подчиненным верховной власти и содействующим целям общественного благополучия. Светская власть, будучи высшей и исключительной инстанцией общего блага, признавала себя вправе заведовать церковью так же, как и всяким иным учреждением или союзом, преследующим общественные цели. К началу XX в. завершилась религиозно-церковная эволюция, начало которой положили преобразования Петра Великого. Вследствие комплекса реформ самостоятельность Русской православной церкви и духовенства оказались скорее призрачными, нежели реальными. Духовенство превратилось в особого рода «служилый класс» посредством прикрепления к государственной службе. Церковь в Российской империи утратила свою независимость, став, по сути, государственным Ведомством православного исповедания. Самый яркий пример сращивания обязанностей государства с компетенцией церковной корпорации - это ведение актов гражданского состояния в виде метрических книг.
На определенном этапе развития Русская православная церковь стала также своего рода «средством массовой информации» государственной власти: Указом 1718 г. было велено обязательно ходить в церковь в воскресные дни и праздники, так как там после обедни читались новые Указы, о которых не умеющие читать могли узнать только во время таких слушаний. Кроме того, нельзя не заметить вмешательство Правительствующего Сената в устройство церковных приходов, состав причтов и порядок поступления в причт. Пожалования духовным академиям титула «императорских» производились с единственно заложенным в это смыслом - подготовка кадров «духовных чиновников». Церковь привлекалась к пропаганде полезных для самодержавия идей и мероприятий, включая кредит, страхование, формы ведения сельского хозяйства. Черному духовенству было поручено дело просвещения и благотворительности, а кроме того - обязанность ведения монастырских штатов.
Таким образом, все духовенство было привлечено на государственную службу и составило особый полупривилегированный служилый класс государственной духовной службы. По мнению авторитетных дореволюционных исследователей церковного права, реформа церковной жизни окончательно пошла не по пути установления самоуправления, а по пути бюрократическому.
Все настойчивые просьбы высшего духовенства об избрании патриарха Петр отвергал. Впервые Петр упомянул о грядущей реформе лишь в 1718 году, отвечая на очередную жалобу патриаршего местоблюстителя и упрекая его в беспомощности. Царь заявил, что «впредь для лучшего мнится быть духовной коллегии, дабы удобнее было и возможно исправлять такие великие дела как церковное управление». В это же время он поручил Феофану, ставшему уже Псковским епископом, написать проект этой коллегии и слово в ее защиту.
.2 Полномочия Синода как высшего органа государственного управления в церковной сфере
В 1721 г. патриаршество (а соответственно, и местоблюстительство) было совершенно отменено, и учреждена была особая духовная коллегия - Святейший правительствующий синод. В проведении церковной реформы деятельно участвовал Феофан Прокопович. Им был написан «Духовный регламент», тщательно проредактированный самим Петром. В «Духовном регламенте» отмена патриаршества объяснялась несовершенством единоличного управления церкви и политическими неудобствами, происходившими от возвеличения церковной высшей власти как «равносильной царской власти и даже выше ее».
Президентом Синода был назначен тот же, уже престарелый Стефан Яворский, в Синод входили также два вице-президента и восемь членов из представителей высшего чёрного и белого духовенства. После смерти Стефана Яворского Пётр не назначил ему преемника, а ввёл в Синод надзор в лице светского обер-прокурора Синода, который должен был следить за действиями духовной коллегии.
Учреждением Синода Пётр подчинил церковную власть светской. Пётр отрицательно относился к монашеству. По его словам, монахи «поедают чужие труды»; он старался сократить их число, устанавливал для монастырей определённые штаты и запрещал переход из одного монастыря в другой. Пётр распределял по монастырям отставных солдат, больных и престарелых, нищих, которых монахи должны были содержать.
Юрисдикционные полномочия Синода и его статус как органа правосудия были первоначально закреплены в утвержденном 25 января 1721 г. Духовном регламенте, составленном (как убедительно показал еще П. В. Верховской) Феофаном Прокоповичем - при активном участии царя. Достойно упоминания, что в ст. 5 и 6 ч. 1-й регламента были внесены теоретические рассуждения, в которых доказывалось преимущество коллегиального отправления правосудия перед единоличным. В ст. 5 развернуто обосновывался оптимистический тезис о том, что в «коллегиуме» «не обретается место пристрастию, коварству, лихоимному суду». В свою очередь, в ст. 6 подчеркивалось, что «коллегиум свободнейший дух в себе имеет к правосудию», поскольку «единоличный правитель гнева силных боится», а вот оказывать давление на группу судей «не тако удобно есть, яко на единого человека».
Собственно нормы, в которых определялись сфера юрисдикции, а также положение Духовной коллегии в системе органов церковного правосудия законодатель поместил, прежде всего, в ст. 5 и 8-11 ч. 3-й Духовного регламента. В ст. 5 речь шла о подсудности коллегии старообрядцев («раскольщиков») и еретиков («нового некоего учения изобретателей»). В ст. 8 ч. 3-й за Духовной коллегией в общем виде закреплялось положение суда второго звена и апелляционной инстанции по отношению к органу епархиального управления (к «суду епископа»). В той же ст. 8 оговаривалось, что Духовной коллегии надлежало рассматривать по первой инстанции, во-первых, дела по «обидам» (материальному и моральному ущербу), нанесенным епископом либо всему клиру церкви, либо всему монастырю, а во-вторых, дела о конфликтах между самими епархиальными архиереями («обиды, сделанные епископу от другого епископа»).
Кроме того, положение Духовной коллегии как суда второго звена и апелляционной инстанции по отношению к суду органа епархиального управления - более развернуто, нежели в ст. 8 ч. 3-й - закреплялось в ст. 14 раздела «Како же лутче может быть сие [епископское] посещение [епархии]» ч. 2-й Духовного регламента. В названной статье оговаривалось право любых представителей духовенства, не удовлетворенных вынесенным епископом приговором или решением, подавать апелляционную жалобу в коллегию («переносить дело на суд Духовного коллегиум»). Что характерно, в рассматриваемую ст. 14 был внесен особый запрет епископу оказывать какое-либо давление на лиц, подающих апелляционные жалобы, - в частности, «печатать [опечатывать] или грабить домы оных».
В ст. 9 ч. 3-й Духовного регламента закреплялось право Духовной коллегии как инициировать уголовное преследование, так и выступать истцом в делах о хищении церковного имущества, которые производились (как можно понять по умолчанию законодателя) в судах общей юрисдикции. В ст. 10 той же ч. 3-й трактовался казус, когда духовное лицо оказывалось пострадавшим от высокопоставленного должностного лица («от господина некоего силного»). В этом случае дело подлежало рассмотрению в Юстиц-коллегии или в Сенате, но при обязательном информировании Духовной коллегии.
Наконец, в ст. 11 ч. 3-й Духовного регламента законодатель предусмотрел случай, когда возникают сомнения в аутентичности завещаний о значительном наследстве («духовницы знатных особ аще покажутся быть в чем сумнительныя»). Если таковое имело место, то дело поступало на совместное разбирательство Юстиц- и Духовной коллегий.
Остается добавить, что в Духовном регламенте предусматривалось четыре случая, когда суду Духовной коллегии (по первой инстанции) подлежал глава органа епархиального управления. По ст. 10 и 16 раздела «Дела епископов» ч. 2-й Духовного регламента и по ст. 14 и 15 упомянутого раздела «Како же лутче может быть сие посещение», епархиальный архиерей попадал под суд коллегии, во-первых, за поставление в священники «неученого человека», во-вторых, за необоснованное наложение анафемы, в-третьих, за предоставление фальсифицированных сведений о состоянии дел в епархии. В-четвертых, епископ был подсуден Духовной коллегии за притеснения подчиненных ему лиц («аще кто от него [епископа] знатно изобижен будет»).
Между тем, не прошло и полутора месяцев после издания Духовного регламента, как юрисдикционные полномочия русской православной церкви оказались увеличены по кругу лиц. Согласно закону от 3 марта 1721 г. (изданному в развитие высочайших резолюций от 14 февраля 1721 г. на докладе Духовной коллегии), в подсудность Синода и его местных органов были переданы крестьяне и управители церковных вотчин (патриарших, архиерейских и монастырских). По верному замечанию П. В. Верховского, это было «неожиданное и очень крупное» расширение судебной компетенции новоучрежденного Святейшего Синода, под юрисдикцию которого в одночасье перешло свыше полумиллиона человек.
В том же марте 1721 г. Пётр I уточнил и объем полномочий Синода в отношении суда над духовенством. Согласно закону от 15 марта 1721 г. (изданному в форме высочайших резолюций на доклад Святейшего Синода), лица, имевшие духовный сан, подлежали церковному суду по всем делам, за исключением государственных преступлений, «явных злодейств» (убийств и разбоев), а также гражданских дел, связанных с участием представителей духовенства в промыслах, торгах и откупах. Соответственно, исковые челобитные на лиц духовного звания надлежало отныне подавать в Синод.
В такой обстановке Святейший Синод выступил с инициативой дальнейшего увеличения полномочий органов церковного правосудия всех уровней. В п. 3 доклада, направленного императору в ноябре 1721 г., Синод предложил перевести под исключительную юрисдикцию церковных властей как духовенство, так и все население церковных земель. Мотивировалось это предложение тем, что духовенство и население церковных земель «удобнее видится иметь под одним ведением и охранением Синода».
Чтобы соблюсти каноничность нового духовного правительства Петр обратился за благословением к Константинопольскому Патриарху Иеремии. Ответ патриарха был следующим: «Мерность наша… утверждает и закрепляет, что учрежденный благочестивейшим самодержцем Петром Алексеевичем Синод есть и называется нашим во Христе братом…». Аналогичные грамоты были получены и от других восточных патриархов. Таким образом, Синод был признан в качестве постоянного Собора, равного по власти Патриархам, и потому носящего титул Святейшего.
Быстро сформировавшиеся ведомственные амбиции Святейшего Правительствующего Синода имели куда более серьезные предпосылки, носили в значительной мере объективный характер. Представляется совершенно очевидным, что в синодском докладе от ноября 1721 г. проступили две глубинные - и взаимопересекавшиеся - традиции отечественного государственного и церковного строительства.
Первая из них - традиция церковного строительства - заключалась в том, что русская православная церковь издревле обладала значительными судебными полномочиями (сокращавшимися, правда, мало-помалу на протяжении XV- XVII вв.). Менее стародавняя традиция государственного строительства состояла в том, что организационная модель «единого хозяина» воплощалась в нашей стране не только на региональном уровне (о чем уже шла речь выше), но и на уровне тех центральных органов власти, которые ведали теми или иными профессиональными и социальными группами (что порождало в XVI-XVII вв. отмеченную «судебную чересполосицу»). Нельзя также не обратить внимание, что в приведенном фрагменте п. 3 синодского доклада от ноября 1721 г. оказался сформулирован основополагающий принцип ведомственной юстиции: «иметь под одним ведением и охранением» или, выражаясь по-современному, «кем управляешь, того и судишь».
Как же на доклад Синода от ноября 1721 г. отреагировал законодатель? Пётр I занял в данном случае явственно компромиссную позицию. Предложение о расширении судебных полномочий Синода в отношении духовенства император оставил без ответа (подтвердив, тем самым, силу прежних установлений). А вот касательно населения церковных земель Пётр I рассудил иначе.
Согласно закону от 19 ноября 1721 г. (изданному в форме высочайших резолюций на отмеченный доклад Святейшего Синода), крестьяне и управители церковных вотчин подлежали церковному суду по всем делам - за исключением «криминалных дел» (умышленных убийств, разбоев и татьбы с поличным). По таковым «криминалным делам» в законе от 19 ноября 1721 г. оговаривалась подсудность населения церковных земель Юстиц-коллегии и иным судам общей юрисдикции2. Тем самым, к концу 1721 г. Синод получил никак не предусмотренную Духовным регламентом преимущественную, но все же не исключительную юрисдикцию над населением церковных вотчин.
Окончательное - для первой четверти XVIII в. - разграничение светской и церковной юрисдикции по кругу дел было установлено в законе от 12 апреля 1722 г. (изданном опять-таки в форме высочайших резолюций на очередной доклад Святейшего Синода). Согласно данному закону к исключительной подсудности органов церковного правосудия были отнесены дела по богохульству, еретичеству, колдовству, принадлежности к старообрядчеству, о насильственном пострижении в монахи, а также о расторжении брака. В свою очередь, к «светскому суду» в 1722 г. законодатель отнес издревле рассматривавшиеся в нашей стране в церковных судах дела о преступлениях, совершенных на сексуальной почве (изнасилование, принуждение к сожительству феодально-зависимых женщин), нарушение супружеской верности, кровосмешение), а также дела о внебрачных детях и о вступлении в брак без согласия родителей.
Кроме того, в законе от 12 апреля 1722 г. специально оговаривалось, что светскому суду подлежали государственные служащие, повинные в неподчинении законным требованиям епархиального архиерея (те, кто «не будут в духовных делах повиноваться епископам»). Таким образом, можно видеть, что в законе от 12 апреля 1722 г. церковная юрисдикция подверглась существенному ограничению (особенно по кругу дел). Не возникает сомнений, что это сокращение объема церковной юрисдикции законодатель осуществил по образцу Швеции, где церковь вообще не обладала ни полномочиями в сфере уголовной юстиции, ни юрисдикцией по кругу лиц.
Что касается новой организации церковного суда, то в окончательном виде она была закреплена в синодском указе от 4 сентября 1722 г. об укреплении инстанционности в церковном судопроизводстве. Согласно этому закону в качестве церковного суда первого (основного) звена выступали либо низовые органы управления церковными вотчинами, либо низовые органы общего церковного управления. Судом второго звена в законе от 4 сентября 1722 г. определялись, во-первых, органы епархиального управления, а во-вторых, перешедшие в 1721 г. в подчинение Синода центральные органы церковной власти - Духовный и Монастырский приказы.
Соответственно, распределение дел между перечисленными церковными судебными органами второго звена обуславливалось характером дела или подсудностью ответчика. Монастырский приказ (с 18 сентября 1724 г. Камер-контора синодального правления) рассматривал дела крестьян и управителей церковных вотчин, Духовный приказ - брачно-семейные дела, а также дела, возникавшие по челобитью представителей духовенства друг на друга. Впрочем, как явствует из фундаментального «Описания документов и дел, хранящихся в архиве Святейшего Правительствующего Синода», на практике, сообразно упоминавшейся выше старомосковской традиции, и органы епархиального управления, и синодальные приказы выступали также в роли суда первой инстанции - для жителей той местности, где они располагались.
Церковным судом третьего (высшего) звена в законе от 4 сентября 1722 г. определялся Святейший Правительствующий Синод. Тем самым, в законе от 4 сентября 1722 г. оказалась зафиксирована трехзвенная система органов церковного правосудия. Нельзя не отметить также, что, в отличие от системы судов общей юрисдикции, в системе церковных судов к 1722 г. не появились органы, функционально и структурно отделенные от органов церковного управления.
Впрочем, в 1723 г. законодатель предпринял попытку учредить подчиненный Синоду особый орган правосудия, структурно отделенный от органов церковного управления. По собственноручно написанному Петром I указу от 8 февраля 1723 г., создавалась новая (правда, никак не наименованная) коллегия, к компетенции которой было отнесено рассмотрение уголовных и гражданских дел духовенства. Апелляционной инстанцией по отношению к данной коллегии определялся Святейший Синод.
При этом окончательно компетенция новоучрежденной коллегии в именном указе от 8 февраля 1723 г. не устанавливалась, а декларировалось лишь намерение законодателя регламентировать такую компетенцию в будущем («и каким делам тут [в коллегии] быть, поговоря, определить»). Однако, как можно видеть из «Описания документов и дел, хранящихся в архиве Святейшего Правительствующего Синода», эта своего рода синодальная Юстиц-коллегия так и не была создана в действительности (в чем трудно не заметить сходства с уже рассмотренной историей с основанием в 1724 г. Розыскной конторы при Сенате).
Остается добавить, что вышеописанные новации в области церковного судоустройства и судопроизводства получили отражение и в проекте Уложения Российского государства 1723-1726 гг. Вопросам юрисдикции русской церкви оказались посвящены ст. 2-10 гл. 2-й кн. 1 проекта, утвержденные Уложенной комиссией 9 сентября 1723 г. В частности, в ст. 3 «О суде Святейшаго Синода» было внесено законодательное предположение, в котором воспроизводились нормы закона от 12 апреля 1722 г. о разграничении светской и церковной юрисдикций.
В области церковного судопроизводства в центре внимания законодателя в 1721-1722 гг. находились судебные полномочия органов церковной власти. В отношении объема этих полномочий позиция Петра I отличалась двойственностью. С одной стороны, с момента издания Духовного регламента юрисдикционные полномочия русской православной церкви постоянно возрастали, хотя и не достигли к 1723 г. того уровня, которым церковь обладала в патриарший период (не говоря уже о более ранних временах). С другой стороны, согласно законам от 19 ноября 1721 г. и от 12 апреля 1722 г., сфера церковной юрисдикции подверглась значительному сокращению по кругу дел.
В свою очередь, эта непоследовательность законодателя в определении границ церковной юрисдикции явилась следствием затруднений, возникших по ходу адаптации идеальной модели Polizeistaat к российским условиям. Дело в том, что наличие у русской церкви исстари сложившихся обширных судебных полномочий никак не соответствовало принципам камерализма и не имело даже отдаленного аналога в шведских образцах. В итоге, в вопросе об организации и полномочиях церковных судов Пётр I оказался перед объективно нерешаемой задачей - совместить традиции отечественного государственного и церковного строительства с новейшими достижениями западноевропейской политико-правовой мысли.
В подобных условиях первый российский император избрал в качестве основной линии следование отечественной традиции церковного строительства. Именно в русле этой традиции за русской церковью (пусть и de jure подчиненной в 1721 г. самодержавному государству) была сохранена значительная юрисдикция, именно в русле этой традиции Святейший Синод превратился в почти «единого хозяина» в отношении населения церковных земель, именно в русле этой традиции в нашей стране так и не появились обособленные от органов управления церковные суды. Единственной значительной уступкой законодателя исходно приоритетным шведским образцам стало произведенное в 1722 г. сокращение церковной юрисдикции по кругу дел.
Заключение
Обобщим основные выводы и дадим оценку церковной реформы Петра I с позиций государственного управления.
Накануне Петровских реформ церковь имела следующие функции: культовую (богослужения и таинства), духовного оформления верующих, социальной интеграции, морально-нравственного контроля, культурной самоидентификации, политическую (патриарх мог влиять на проведение или отказ от тех или иных реформ), экономическую, культурную (развитие разных видов искусства), образовательную, воспитательную, миссионерскую, благотворительную, компенсаторную. Однако, следует заметить, что ввиду Раскола, эти функции не выполнялись для значительной части русского общества, раскольники отказывались признавать эти функции за официальной церковью.
В имперский период развития России утверждаются новый стиль взаимоотношений церкви и государства, новый взгляд на предназначение самой церкви в обществе. Именно в этот период церковь приобретает государственный характер. Отношение государственной власти к церкви было двойственным. С одной стороны, церковь, осуществляя идеологическую функцию, внедряла в массы идею, что царская власть - от Бога и повиновение ей является неоспоримой заповедью. А потому и власть поддерживала и защищала церковь, а господствовавшая религия имела статус государственной религии. Но с другой стороны, абсолютизм не мог терпеть даже тени какой-либо власти, независимой от монарха.
В 1721 г. Петром I была осуществлена кардинальная реформа церковного управления, которая одновременно обозначила действительный переворот в церковно-государственных отношениях. Первоначально реформа предусматривала формирование Духовной коллегии, переименованной вскоре в Святейший Синод. Этот орган представлял собой высшую административную и судебную инстанцию Российской православной церкви. Важнейшим церковно-правовым памятником эпохи, закрепляющим правовые основы синодального строя церковного управления, является Регламент, или Устав, Духовной коллегии, составленный епископом Феофаном (Прокоповичем) в 1719 г., подписанный Священным собором и утвержденный Петром I в декабре 1720 г., а напечатанный впервые год спустя, уже по учреждении Синода. Намеченная в «Духовном регламенте» детальная программа действий Синода была в последующие годы подкреплена законодательными актами, издаваемыми от имени Синода или императорской власти. В итоге от внимания царя не укрылся ни один разряд православного духовенства. Духовенство стало походить больше на чиновников государственного аппарата, выполняющих свои обязанности с целью обеспечения авторитета монарха. При этом в круг обязанностей входили и полицейские функции: следить за прихожанами, доносить на неблагонадежных, нарушать тайну исповеди в интересах государственной безопасности.
На протяжении 1721- 1722 гг. - в рамках проведения решающего этапа церковной реформы Петра I - в нашей стране подверглись реформированию как организация церковного суда, так и церковное судопроизводство. Что касается церковного судоустройства, то наиболее значимым изменением здесь следует признать означавшее отмену патриаршества учреждение Святейшего Правительствующего Синода, который занял в системе органов церковного правосудия место суда третьего (высшего) звена. При этом во всех частях механизма церковной власти сохранилось традиционное структурное единство административных и судебных органов. Иными словами, обособленные от органов управления церковные суды не появились в России и при Петре I.
После Петра правительство России ставило перед собой вполне автономные от религиозной санкции цели, а привилегированный статус Православной церкви, ее «господствующее» в сравнении с другими религиозными общинами положение находило себе оправдание в законодательном определении православия.
В результате петровской реформы Церковь полностью утратила независимость от светской власти. Все постановления Синода вплоть до 1917 года выходили под штемпелем: «По указу Его Императорского Величества». В государственных бумагах церковная власть стала именоваться наряду с другими ведомствами, такими как военным, финансовым, судебным -«Ведомством Православного Исповедания». Учреждением Святейшего Синода открывается новая эпоха в истории Русской Церкви.
Список использованной литературы
патриаршество петр церковная реформа
1.Андерсон М.С. Петр Великий. - Ростов на Дону: Феникс, 2007. - 349 с.
2.Бояринцев К.В. Взаимоотношения Церкви и государства в досинодальный период. Калуга, 2007. - 156 с.
.Буганов В.И. Петр Великий и его время. - М.: Наука, 2009. - 356 с.
.Булыгин И.А. Вопрос о секуляризации духовных вотчин в правительственной политике 20 - нач. 60-х годов XVIII в. // Церковь, общество и государство в феодальной России. - М., 2008 - 400 c.
.Бушуев С.В. История государства Российского: Историко-библиографический очерк. - М.: Книжная палата, 2007. - 416 с.
6.Бычкова М. Роль Русской Православной Церкви в формировании идеи государственной власти России (к. XV - XVII вв.) http://www.rusk.ru/st.php?idar=428
7.Живов В. Из церковной истории времен Петра Великого: Исслед. и материалы. - М. : Новое лит. обозрение, 2006. - 360 с. - Из содерж. : Предмет полемики Прокоповича и Яворского. - С. 77-84.
.История отечественного государства и права (в 2 томах; том 1) / под редакцией О. И. Чистякова. М.: Юристъ, 2007 - 544 с.
.История России. С древнейших времен до конца CUII века. - М.: АСТ, 2001. - 729 с.
10.История России: В 2 т. Т. 1: С древнейших времен до конца XVIII в. /Под редакцией А. Н. Сахарова. - М.: ООО «Издательство АСТ»: ЗАО НПП «Ермак»: ООО «Издательство Астрель», 2008. - 943 с.
.Князьков, С. Из прошлого русской земли. Время Петра . - М.: Планета, 2008. - 472 с.