Выявить и охарактеризовать стилистические особенности приключенческой литературы на примере произведения Р.Л.Стивенсона «Остров сокровищ».
Новизна работы заключается в том, что мы попытались рассмотреть стилистические особенности приключенческой литературы в целом на конкретном произведении.
Методы исследования - теоретический анализ научных источников по проблеме исследования; организационный метод - сравнительный, стилистический анализ текста.
Данная работа состоит из введения, главы I «Теоретические основы изучения стилистических особенностей приключенческой литературы», главы II «Изучение стилистических особенностей приключенческой литературы на примере произведения Р.Л.Стивенсона «Остров сокровищ»«, заключения, библиографического списка, включающего 26 наименований.
1. Теоретические основы изучения стилистических особенностей приключенческой литературы
.1 Художественная версия концепции «нового империализма» в неоромантизме Р.Л. Стивенсона
Своей вершины художественное воплощение имперских ценностей поздневикторианской Великобритании достигло в произведениях Роберта Льюиса Стивенсона (1850-94). Биография писателя отнюдь не была похожа на жизнь его героев - рыцарей, пиратов, авантюристов. Он родился в семье потомственных инженеров-строителей из древнего шотландского клана.
Болезнь бронхов с трех лет уложила мальчика в постель, лишила его учебы и игр со сверстниками. Периодически повторяющиеся кровотечения из горла постоянно напоминают ему о близкой смерти, выводят художника из суеты обыденной жизни в экзистенциальные «пограничные ситуации», к первоосновам бытия. Он не хочет повторять обычную в семье карьеру инженера, он выбирает путь свободного художника и входит в историю британской литературы как основатель нового жанра - неоромантизма. Его идеал - герой, противопоставляющий себя обществу, отвергающий все викторианские ценности, как среднего класса, так и богемы. Их он считает кратковременными и случайными явлениями в вечной борьбе мирового бытия. Главный период творчества писателя начинается в 1880 году, когда он публикует «Дом на дюнах», с октября 1881 по январь 1882 года в детском журнале «Юношеские разговоры» печатается «Остров сокровищ», авантюрный роман, ставший классическим образцом жанра.
Если герои романтиков начала ХІК века - Байрона, Кольриджа, Уордсворта - являются идеальными типами людей, полностью противопоставленными обществу, то Фрэнк Кессилис из «Дома на дюнах» и Джим -Хокинс из «Острова сокровищ» так же самостоятельны и независимы, но они связаны с обществом через борьбу за его преобразование, через стремление преодолеть его ханжество и лицемерие, внести в него свои возвышенные идеалы. М.В. Урнов видит особенность классического романтизма в схематичности изображения героев как «лучших из людей», оторвавшихся от общества и поэтому превращавшихся в его жертвы. Внутренние связи общества и героя ее рассматривались, добро и зло рассматривались как контрастные и абсолютно противоположные начала, Р.Л. Стивенсон преодолевает подобный схематизм, рассматривает своих героев как гораздо более сложные и многогранные личностей.
Е.С. Себежко считает, что Р.Л. Стивенсон как основатель неоромантизма в английской литературе закономерно возвращается к авантюрно-приключенческой тематике, которую впервые ввел в литературу Д. Дефо. Но если для Дефо море - это удобный торговый путь, острова - объекты колонизации, а авантюрный сюжет - перипетии судьбы, необходимые для испытания деятельного и предприимчивого буржуа, то для Стивенсона смысл творчества - это поиск «поэзии неведомого» в мире экзотики. Стивенсон ищет идеал человека в быстро меняющемся мире. Он обращается ко времени войн Алой и Белой Роз в Англии XV века («Черная стрела», 1885 г.), к истории борьбы Шотландии за независимость с Англией в ХVIII веке («Похищенный», 1886; «Катриона», 1891).
Он ищет этот идеал и на других континентах. В 1888 году писатель вместе с семьей едет в Сан-Франциско и оттуда, в мае этого года, на арендованной яхте отправляется в путешествие по островам Тихого океана. Стивенсоны посещают Маркизские, Маршалловы и Гавайские острова, затем - Паумоту, Самоа, острова Гильберта и Новую Каледонию. В Сиднее врачи предупреждают писателя, что состояние его легких крайне плохое и возвращение в сырую и холодную Шотландию означает для него быструю гибель. И Стивенсон находит свое последнее пристанище на острове Уполу Самоанского архипелага. В декабре 1889 года он покупает на нем участок земли в 120 гектаров, где строит дом с поэтическим названием Вайлнма - «Пять вод». Последний период жизни Стивенсона весьма насыщен. Он знает о приближающейся смерти и хочет успеть как можно больше. В 1890-1891 годах за 12 месяцев написаны «Вечерние беседы» - цикл рассказов на тихоокеанские мотивы. Он переводит их на местный язык. За что удостаивается от самоанцев почетного прозвища Тузиталы (Рассказчика). Стивенсон пишет «Примечания к истории» Самоа, художественную биографию своих предков - «Семья инженера», оставшийся незаконченным роман «Уир Гермистон». На Самоа Стивенсон пишет наиболее интересный свой роман - «Потерпевшие кораблекрушение». Он подводит в нем итоги своего творчества, сочетает искусство закручивания интриги, опыт путешественника и отточеность стиля писателя. Это, в сущности, художественная автобиография Стивенсона, выведенного в образе Лаудена Додда, шотландца но крови и духу, чья самобытность особенно ярко проявляется по контрасту с типичным североамериканским янки Пинкертоном. Основа мироощущения автора проявляется в динамике сюжета. Место действия романа смещается, повторяя этапы его жизненного пути. Герои Стивенсона постоянно «терпят кораблекрушение», их бросает от побед к поражениям, от богатства к нищете. Писатель считает это нормальным для людей, бросивших вызов рутине обыденного существования, идущих нехожеными путями. Герои Стивенсона не банальные искатели сокровищ, а задача автора не примитивная пропаганда укрепления империи. Стивенсон никого не зовет на путь морских бродяг и авантюристов, но он говорит о том, что он есть и он достоин уважения.
Неоромантизм Р.Л. Стивенсона стал одним из высших достижений поздневикторианской беллетристики, воплотив в себе как совершенство стиля, так и богатство образов. Именно в его произведениях сложился привлекательный образ «рыцаря без страха и упрека», «строителя империи» идущего вперед не ради наград, а ради выполнения долга перед своей «матерью-родиной».
1.2 общая характеристика стилистических особенностей приключенческой литературы
Приключенческая литература - понятие, описывающее круг разнообразных явлений в европейской литературе, для которых характерны приключенческая тематика (освоение или завоевание новых земель, похождения героев в неизведанных либо экзотических странах), острота сюжетных перипетий, динамика и напряженность действия [28].
Топосы («общие места») и мотивы будущей приключенческой литературы постепенно вызревали в пределах других жанров. Например, особый тип авантюрного времени и пространства, который, претерпев изменения, в конце концов, перешел в собственно авантюрную и приключенческую литературу, как показал русский литературовед М.М.Бахтин, появился еще в литературе древнегреческой [27].
Приключения и препятствия, характерные для древнегреческого романа, среди которых - бегство, путешествие, буря на море, кораблекрушение, нападение пиратов, плен, чудесное спасение и т.п., усвоены приключенческой литературой.
Однако любовная история, на которой базировался древнегреческий роман, здесь может вовсе отсутствовать, либо стать хотя и пространным, но все-таки эпизодом, так же как счастливый брак в финале является не столько конечной целью приключений, сколько одним из знаков, что приключения удачно завершились.
Кроме упомянутого древнегреческого романа, будущая приключенческая литература немало заимствовала и у романа рыцарского, готического и пикарескного.
В конце XVIII и в самом начале XIX вв. предпосылки для возникновения нового рода беллетристики созрели. К этому моменту изменилась не только сама литература (поэтика классицизма с присущим ей безразличием к занимательности теряла свое влияние, а эстетика романтизма требовала от литературного произведения увлекательности как непременного условия), изменился и сам окружающий мир.
С развитием картографии, навигации и кораблестроения дальние страны сделались более доступными для европейцев, они воспринимались уже не как сказочные пространства, а как пространства экзотические, но реальные, - с другой культурой, другими народами, однако достижимые и, в принципе, подвластные жителям Европы. Исследование этих стран и колонизация их белым человеком (часто понимаемая романистами как процесс цивилизации) стали важнейшими мотивами приключенческих романов, идея европеизации мира скрепила разрозненные авантюрные элементы [8].
Взятые из других жанров составляющие не были утрачены, но во многом преображены. Так, пришедшие из романов путешествий (куда, в свою очередь, попали из фольклора) чудесные помощники и чудесные противники обрели новое обличие. Например, в романе Л.Жаколио В дебрях Индии (1888) чудесные помощники - это индусы, а противники - злобные индийские факиры, хранящие страшные тайны и вершащие кровавые ритуалы, помощные звери (типичные сказочные персонажи) - здесь звери вполне реальные, но для европейцев пока экзотические (умный и верный слон, готовый по первому зову прийти на помощь) [28]. Подобный выход из пределов сказки в экзотику, грань между которыми едва различима, позволил Р.Киплингу в Книге джунглей (1894-1895) легко вернуться из экзотики в сказку (большая часть описанных им приключений разворачивается опять-таки на просторах Индии). Иногда элементы приключенческой литературы оказывались настолько сильны, что, использованные в других - смежных - жанрах, искажали их восприятие, выдвигаясь на первый план [25].
Так, в историческом (или псевдоисторическом) романе А.Дюма-отца Три мушкетера (1844) со временем для читателей центральным стал один короткий эпизод - путешествие в Англию за подвесками королевы. Эпизод этот заместил в восприятии читателей сложную романную интригу, и характерно, что именно на нем основаны практически все экранизации знаменитого произведения французского романиста.
Сюжетом для большинства приключенческих романов стала борьба за новые пространства: это или сопротивление коренных жителей захватчикам-европейцам, или (ближе к концу XIX в.) борьба развитых европейских держав за мировое господство.
В романе Л. Жаколио за владение Индией борются Англия и Франция. В романе Р.Киплинга Ким (1901) за те же индийские пространства соперничают англичане и русские (этот мотив использован автором и в стихах, и в прозе). Любопытно, что в двадцатые годы советский поэт и прозаик Н.Тихонов, знаток индийской культуры, намеревался написать роман Русский Ким в противовес роману английскому [23].
Отдельной темой приключенческой литературы делается тема геополитического противостояния мира европейского и мира азиатского. По-разному выраженная и различно понимаемая, тема эта прослеживается и в книгах французов Л. Жаколио (1837-1890), и Ж. Гобино (1816-1882), и в серии романов англичанина Сакса Ромера (1883-1959) о зловещем докторе Фу Манчу. При этом, какими бы идеями, гуманистическими или расистскими, авторы ни руководствовались, они опирались на определенную научную концепцию, художественными средствами пытаясь обосновать и придать обаяния собственному взгляду на мир.
Интерес к приключенческой литературе писателей различных направлений и школ (романтизм, натурализм, реализм), а, равно, и читателей, вне зависимости от возраста, вызван, в первую очередь, чистотой жанра, дающего свободу для литературной игры. Противостояние злодейства и благородства, динамика повествования, возможность сюжетных перебивов, наконец, яркость красок и выразительность деталей в ущерб изощренной психологичности являлись непременными атрибутами приключенческой литературы [29].
Сложность характеров и конфликтов зачастую приходилось маскировать неожиданной мотивировкой. Так, Р.Л.Стивенсон дал роману Владетель Баллантре (1889) подзаголовок «зимняя сказка», отсылая читателя одновременно и к шекспировской пьесе, полной драматических перипетий, и к рождественским страшным историям. Тем не менее, это сочинение - едва ли не эталон приключенческого романа: конфликт между двумя братьями переносится из родового замка на палубу корабля, захлестываемую штормом, а затем в американские дебри. Динамика и острота конфликтов присуща и роману Остров сокровищ (1883), прославившему имя Р.Л.Стивенсона. Старая карта, хранящая тайну пиратского клада, - лишь отправная точка для длинной череды приключений, в которых испытывается сила воли человека и качества его характера - смелость, верность, способность к решительным действиям. Это и есть главное в любой приключенческой книге [27].
Четкие условия литературной игры требовали и определенных героев: авантюрист, иногда наделенный положительными качествами, иногда абсолютно отрицательными, но неизменно преследующий собственную выгоду; положительный герой, зачастую скитающийся по свету из-за того, что оклеветан подлецами или не пожелал оставаться в затхлом мирке обывателей, он не ищет ничего для себя, а сражается за свободу, защищает обездоленных и беззащитных; ученый, как правило, добрый чудак, которого в путь позвала наука, но иногда и маньяк, использующий свои огромные познания для того, чтобы сеять зло.
Черты этих типов часто совмещались, если не в одном характере, то в одном повествовании.
Герои приключенческих произведений - ещё одна причина огромной популярности этой разновидности прозы среди подростков. В центре художественного мира произведения обычно оказывается незаурядная личность, "сверхчеловек", герой в полном смысле этого слова. Ему по силам то, о чём среднестатистический школьник может только мечтать. [35]
Характер героя раскрывается по мере развития сюжета: преодолевая испытания, попадая в безвыходные на первый взгляд ситуации, сталкиваясь лицом к лицу с могущественными врагами, непреодолимыми препятствиями и невообразимыми опасностями, он неизменно оказывается победителем. Кроме того, он демонстрирует и другие положительные свойства: помогает слабым, защищает обиженных, восстанавливает справедливость.
В то же время ничто человеческое ему не чуждо: он может быть беден, некрасив, он даже не обязательно обладает физической силой, но все эти недостатки компенсируются силой его ума, находчивостью и удачливостью.
Незаурядные личные качества в финале непременно вознаграждаются: нищий гасконец Д'Артаньян становится лейтенантом королевских мушкетёров, мальчик Джим побеждает шайку пиратов и находит спрятанные сокровища, а маленький слабый хоббит Фродо и вовсе избавляет мир от вселенского зла [23].
Такой образ несёт в себе мощный воспитательный заряд, он вызывает симпатии читателя и желание если не во всём, то хотя бы отчасти походить на него.
При этом дидактическое начало хорошо замаскировано, скрыто за перипетиями сюжета и не вызывает протеста выросшего читателя. Система образов в приключенческой повести или романе, как правило, полярна: все персонажи делятся на врагов и друзей главного героя [20].
Образы отрицательных героев разработаны не менее подробно, чем образы положительных персонажей. Чаще всего это антиподы главного героя: они так же сильны, умны и изобретательны, однако при этом у них злые намерения и коварные замыслы, они заботятся о своей выгоде в ущерб интересам, а иногда и жизни окружающих.
Такое противопоставление характеризует гуманистическую направленность приключенческой литературы: ценными оказываются не столько "сверхчеловеческие" возможности героев, сколько их человеческие качества. Таким образом, приключенческая литература развивается в русле общечеловеческих этических представлений и доносит их до своего читателя.
Во второй половине 19 веке казалось, у приключенческой литературы только-только открылись новые возможности: во второй половине 19 в. началось стремительное развитие городов и, как следствие, менялась психология горожанина, ставшего жителем мегаполиса. Теперь не надо было плыть за тридевять земель, неизведанные пространства города, улицы, отдельного дома давали свободу для приключений (важно противопоставление пространств: «сакрального», доступного лишь посвященным, и открытого всем, «профанного»). [20]
Город, даже родной для героя, столь велик, что таит опасность, чужд, враждебен (недаром родилось выражение «каменные джунгли»). Петербургские трущобы В.В.Крестовского (1840-1895) и написанные раньше и послужившие образцом для русского прозаика Парижские тайны Э.Сю (1804-1857) посвящены блужданиям героев в этих «джунглях», напряженной борьбе с многочисленными противниками, когда соотношение сил меняется едва ли не ежеминутно.
На свет явились жанры, немало позаимствовавшие у приключенческой литературы. Каждая глава романа-фельетона, для которой в очередном газетном номере предназначалась нижняя часть страницы, «подвал» - это отдельный, самостоятельный эпизод, начинающийся с того, что герои выпутываются из безвыходной, казалось бы, ситуации, чтобы, преодолев череду препятствий, в конце концов, опять очутиться в ловушке.
Классический роман-фельетон - это Фантомас П. Сувестра (1874-1914) и М. Аллена (1885-1969), сага о преступнике, терроризирующем город (первую романную серию, выходившую с 1911 по 1913, составили 32 тома, вторую, увидевшую свет с 1926 по 1963 и написанную одним М.Алленом, - 12 томов). Фантомас - злой гений великого Парижа. Уловки, которые он использует в борьбе с бессменными противниками, комиссаром Жювом и журналистом Фандором, кажется, возможны только в городе. Таинственные комнаты потайные двери напоминают о поэтике готического романа и о классическом приключенческом жанре [23].
Злые гении, привязанные к определенному месту обитания, делаются типичными героями: в Лондоне - профессор Мориарти (противник Шерлока Холмса у А.Конан Дойла), в Берлине - доктор Мабузе (возникший на страницах посредственного бульварного романа, он стал героем двух великих фильмов немецкого кинорежиссера Ф.Ланга). Ученый из приключенческого романа изменился, он изучает не дальние страны, а городскую среду, изучает настолько успешно, что способен, подчинив себе всех преступников, от больших до малых, сделаться аристократом зла. И вот уже города становятся средоточием сюжетов и тем приключенческой литературы и производных от нее жанров - это упомянутые выше Париж и Лондон, а для мистической литературы, чей расцвет приходится на 1900-1910-е 20 в., это Прага, город алхимиков и чародеев.
Тем не менее, перемены в тематике и героях свидетельствовали о том, что приключенческая литература теряла - и очень быстро - прежде освоенные пространства. В конце 19 и в начале 20 вв. в связи с техническим прогрессом менялся ритм жизни и ее условия. Экзотика удивляла все меньше, а новости, доставляемые телеграфом, тут же оказывались на страницах газет. В этом смысле чрезвычайно показательно, где размещали теперь авторы неизведанные уголки земного шара.
Это или неприступные возвышенности, вроде плато, на котором сохранились доисторические животные и человекообразные существа (Затерянный мир А. Конан Дойла), или океанские бездны, скрывающие тайны погибших кораблей (Потерпевшие кораблекрушение Р.Л. Стивенсона и Л. Осборна), или бездны земные, находящиеся буквально внутри земного шара (Плутония В.А. Обручева). [28]
Зачастую авторы комбинируют элементы - так, неизвестная земля, на которой живут и человекообразные существа, и примитивные племена, и доисторические животные, находится в жерле огромного потухшего вулкана, который, в свою очередь, окружен океаном (Земля Санникова В.А.Обручева), на уединенном острове, также вулканического происхождения, разворачиваются события, описанные в романе Ж. Верна Таинственный остров (характерно, что один из героев романа, капитан Немо попадает в пещеру, расположенную в недрах этой суши, прямо из океанских глубин) [25]. Именно в этот период - начало 20 в. - классический приключенческий жанр начинает сдавать позиции, отдавая энергию и составляющие жанрам от него производным, - детективным новелле и роману, роману полицейскому, роману и рассказу ужасов, научной фантастике и роману шпионскому. Область литературы, где приключенческий элемент неуничтожим, - маринистика, ибо в основе ее - неизменное путешествие, тот пра-элемент, благодаря которому и возникла приключенческая литература. Приключенческая литература занимает большое место в кругу чтения подростков, и это связано с тем, что она отвечает определённым запросам формирующейся личности. Именно в этом возрасте как никогда сильна тяга ко всему неизведанному, непознанному, опасному, и всё это подросший читатель находит на страницах приключенческих книг.
Своеобразие приключенческой литературы заключается в том, что она рассказывает своим читателям о необычных событиях и необычных обстоятельствах, создаёт особый мир, отличный от повседневной реальности. Событийную основу произведения составляют захватывающие приключения, повествование насыщено действием, развивается стремительно, возможны неожиданные повороты сюжета и пересечение нескольких сюжетных линий [27]. Лучшие образцы приключенческой литературы написаны так, что читаются на одном дыхании и удерживают внимание читателя с первой до последней страницы.
Действие приключенческих повестей и романов разворачивается, как правило, в экзотических и далёких странах, на необитаемых островах ("Остров сокровищ" Стивенсона), в подводных глубинах ("Двадцать тысяч лье под водой" Жюля Верна), а то и вовсе в космических просторах или на других планетах ("Аэлита" А. Н. Толстого) [20]. Время действия может быть различным, но чаще всего оно максимально отдалено от настоящего момента, события разворачиваются либо в далёком прошлом (несколько столетий назад), либо перенесены в будущее (это особенно характерно для той части приключенческой литературы, которую принято называть фантастикой). Более того, распространённым мотивом являются путешествия, перемещения в пространстве и во времени, так что в рамках одного произведения место и время действия может несколько раз меняться. Основную задачу повествования составляет сообщение о реальных или вымышленных происшествиях, и главная цель автора - потрясти воображение читателя, удивить его. [13]
Отсюда острота фабульных ситуаций, накал страстей, мотивы похищения, преследования, тайны, невероятных научных открытий. Но приключенческая литература не только воздействует на эмоции читателя и даёт пищу его воображению, она раздвигает рамки его представлений о мире, расширяет его кругозор. Приключенческие романы и повести зачастую насыщены историческими, географическими и другими подробностями, так что, переживая вместе с героями необычайные приключения, подросток одновременно получает большой объём новой информации, которая нередко запоминается лучше, чем те же сведения из школьных учебников. В целом приключенческая литература в немалой степени способствует интеллектуальному и эмоциональному развитию личности подростка. Необходимо отметить также, что приключенческая литература - понятие довольно широкое, оно может вбирать в себя такие явления, как детективные и научно-фантастические произведения. [14]
Иногда довольно сложно отнести конкретное произведение к какому-то из этих жанров, поэтому, говоря "приключенческая литература", мы будем иметь в виду все вышеназванные понятия
1.3 «Остров сокровищ» Р.Л. Стивенсона
«Рано или поздно, мне суждено было написать роман. Почему? Праздный вопрос», - вспоминал Стивенсон в конце жизни в статье «Моя первая книга - «Остров Сокровищ», как бы отвечая на вопрос любознательного читателя. Статья была написана в 1894 году по просьбе Джером К. Джерома для журнала «Айдлер» («Бездельник»), который затеял тогда серию публикаций уже прославившихся современных писателей на тему «Моя первая книга».
«Остров Сокровищ», собственно, не отвечал теме, так как этот первый роман писателя был далеко не первой его книгой. Стивенсон имел в виду не один хронологический порядок появления своих книг, но прежде всего их значение.
«Остров Сокровищ» - первая книга Стивенсона, получившая широкое признание и сделавшая его всемирно известным. В ряду самых значительных его произведений эта книга действительно первая по счету и вместе с тем самая популярная. Сколько раз, начиная с ранней юности, принимался Стивенсон за роман, меняя замыслы и приемы повествования, снова и снова испытывая себя и пробуя свои силы, побуждаемый не одними соображениями расчета и честолюбия, но прежде всего внутренней потребностью и творческой задачей одолеть большой жанр.
Долгое время попытки оказывались безуспешными. «Рассказ - я хочу сказать, плохой рассказ, - может написать всякий, у кого есть усердие, бумага и досуг, но далеко не всякому дано написать роман, хотя бы и плохой. Размеры - вот что убивает».
Объем пугал, изматывал силы и убивал творческий порыв, когда Стивенсон принимался за большую вещь. Ему с его здоровьем и лихорадочными усилиями творчества вообще трудно было одолеть барьеры большого жанра. Не случайно у него нет «длинных» романов.
Но не только эти препятствия стояли на его пути, когда ему приходилось отказываться от больших замыслов. Для первого романа нужна была известная степень зрелости, выработанный стиль и уверенное мастерство. И надо, чтобы начало было удачным, чтобы оно открывало перспективу естественного продолжения начатого. На этот раз все сложилось наилучшим образом, и создалась та непринужденность внутреннего состояния, которая особенно нужна была Стивенсону, когда воображение, полное сил, одухотворено и творческая мысль как бы развертывается сама собой, не требуя ни шпор, ни понукания. Все началось, можно сказать, с забавы.
Стивенсон сам рассказал о том, как это было. Ллойд Осборн попросил его «написать что-нибудь интересное». Наблюдая, как пасынок что-то рисует и чертит, он увлекся и набросал карту воображаемого острова. Своим контуром карта напоминала «приподнявшегося толстого дракона» и пестрела необычными наименованиями: Холм Подзорной трубы, Остров Скелета и др. Больше многих книг Стивенсон ценил карты: «за их содержательность и за то что их не скучно читать». На этот раз карта вымышленного «Острова Сокровищ» дала толчок творческому замыслу. «Промозглым сентябрьским утром - веселый огонек горел в камине, дождь барабанил в оконное стекло - я начал «Судового повара» - так сперва назывался роман». Впоследствии это название получила одна из частей романа, а именно вторая.
Длительное время, с небольшими перерывами, в узком кругу семьи и друзей Стивенсон читал написанное за день - обычно дневная «порция» составляла очередную главу. По общему свидетельству очевидцев, читал Стивенсон хорошо. Слушатели проявляли живейшее участие к его работе над романом. Некоторые из подсказанных ими деталей попали в книгу. Благодаря Томасу Стивенсону появился сундук Билли Бонса и бочка с яблоками, та самая, забравшись в которую герой раскрыл коварный замысел пиратов.
Роман еще далеко не был закончен, когда владелец респектабельного детского журнала «Янг Фолкс», ознакомившись с первыми главами и общим замыслом произведения, начал печатать его. Не на первых страницах, а вслед за другими сочинениями, в успехе которых он не сомневался, - сочинениями пустячными, рассчитанными на банальный вкус, давно и навсегда забытыми.
Отдельным изданием «Остров Сокровищ» - уже под настоящей фамилией автора - вышел только в конце ноября 1883 года. На этот раз его успех был основательным и бесспорным. Правда, первое издание разошлось не сразу, но уже в следующем году появилось второе издание, в 1885-м - третье, иллюстрированное, и роман и его автор получили широкую известность.
Журнальные отзывы были разных градаций - от снисходительных до чрезмерно восторженных, - но преобладал тон одобрения. Романом зачитывались люди различных кругов и возрастов. Стивенсону стало известно, что английский премьер-министр Гладстон читал роман долго за полночь с необычайным удовольствием. Стивенсон, не любивший Гладстона (он видел в нем воплощение ненавистной ему буржуазной респектабельности), сказал на это: «Лучше бы этот высокопоставленный старик занимался государственными делами Англии».
Роман приключений невозможен без напряженной и увлекательной фабулы, ее требует природа самого жанра. Стивенсон разносторонне обосновывает эту мысль, опираясь на психологию восприятия и классическую традицию, которая в английской литературе ведет начало от «Робинзона Крузо». События, «происшествия», их уместность, их связь и развитие должны, по его мнению, составлять первоочередную заботу автора приключенческого произведения. Психологическая разработка характеров в приключенческом жанре попадает в зависимость от напряженности действия, вызываемой быстрой сменой неожиданных «происшествий» и необычных ситуаций, оказывается невольно ограниченной ощутимым пределом, как это видно по романам Дюма или Марриэта.
Все вышеперечисленные особенности и определяют собой стилистику приключенческой литературы. Она должна увлекать за собой своего читателя, поэтому язык такой прозы должен быть живым и доступным. Сюжет насыщен событиями, поэтому текст изобилует глагольными формами и сложными синтаксическими конструкциями.
Повествовательный элемент явно преобладает, а количество описаний сведено к минимуму, и даже пейзажные или портретные изображения динамичны: они готовят читателя к тому, каким образом будет развиваться действие на данном этапе повествования. [27]
Главным средством характеристики героя становятся его поступки, в портрете же внимание акцентируется на нескольких ярких приметах внешности, деталях одежды, особенностях поведения.
Повествование в целом выстраивается так, чтобы как можно дольше удерживать внимание читателя, поэтому в качестве излюбленного композиционного приёма используется эффект неожиданности: недавно погибший герой чудесным образом возвращается к жизни, в самый опасный момент ему на помощь приходят друзья, а оружие врага оказывается незаряженным.
Приключенческая литература - литература крупных форм, дающих простор авторскому и читательскому воображению, поэтому самым распространённым жанром становится приключенческий роман. Внутри произведения объёмный текст делится на главы, каждая из которых часто заканчивается "на самом интересном месте", в момент неожиданного поворота сюжета. [23]
Кроме того, чтобы заинтересовать читателя, приключенческая проза стремится к эффекту достоверности. Так в произведение входят реальные географические названия, даты, имена исторических личностей и другие характерные приметы описываемого места и времени: одежда персонажей, особенности их речи, их социальный статус.
Вся стилистика приключенческой литературы направлена на то, чтобы создать целостный художественный мир, живущий по своим законам и не уступающий в достоверности реальному миру [25].
2. Изучение стилистических особенностей приключенческой литературы на примере произведения Р. Л. Стивенсона «Остров сокровищ»
.1 Общая характеристика использования профессионализмов как стилистического приема
Профессионализмы - это слова и выражения, употребляемые группами лиц, связанных между собой по профессиональному признаку, роду деятельности. Например, в речи лесорубов и пильщиков употребляются слова брусок, горбыль, лежень, решетник, четвертина; в речи столяров и плотников для названия инструментов употребляются слова зензубель, медведка, наструг, рубанок, фуганок, шерхебель; специальное значение, отличное от общепринятого в литературном языке, имеют слова полоса, утка, фитиль в речи журналистов. В отличие от терминов, характеризующихся функционально-стилистической закрепленностью, общепринятостью, профессионализмы не нормированы и могут быть ограничены в употреблении, т.е. могут быть распространены не повсеместно в речи людей одной профессии, а лишь в профессиональных группах определенной территории (например, в Курской области манок имеет название байка). Профессионализмы характеризуются большой дифференциацией в обозначении специальных понятий (орудий и средств производства, действий, различных предметов и т.п.); например, в речи коневодов употребляется до 35 названий видов конской побежки: нарысь, скупа, хода и др.
По происхождению профессионализмы очень разнообразны. Одни из них появляются в результате словообразовательных процессов (взмёт, лёжка, подвывка, подранок - в речи охотников); другие - в результате семантического переосмысления литературных, общеупотребительных слов {подвал, шапка - в речи газетчиков; кирпич 'проезд запрещен'); некоторые слова заимствуются из других языков {камбуз, кон, рея - в речи моряков); профессионализмы могут быть и диалектными по происхождению (астр, абрашка 'багор для ловли рыбы').
Как и диалектизмы, профессионализмы употребляются в художественной литературе для точного и яркого отражения труда и быта людей, являются средством речевой характеристики персонажей. Особенно употребительны профессиональные слова в произведениях, посвященных охоте, рыбной ловле, И.С.Тургенева, С.ТАксакова, ИА.Бунина, Л.Н.Толстого, В.Бианки, М.Пришвина, В.Солоухина, В.Пескова и др.
К профессиональной лексике относятся слова и выражения, используемые в различных сферах деятельности человека, не ставшие, однако, общеупотребительными. Профессионализмы служат для обозначения различных производственных процессов, орудий производства, сырья, получаемой продукции и т. д. В отличие от терминов, представляющих собой официальные научные наименования специальных понятий, профессионализмы воспринимаются как «полуофициальные» слова, не имеющие строго научного характера. Например, в устной речи полиграфистов бытуют профессионализмы: концовка - «графическое украшение в конце книги», усик - «концовка с утолщением в середине», хвост - «нижнее наружное поле страницы, а также нижний край книги, противоположный головке книги».
В составе профессиональной лексики можно выделить группы слов, различные по сфере употребления: профессионализмы, используемые в речи спортсменов, шахтеров, охотников, рыбаков. Слова, представляющие собой узкоспециальные наименования, применяемые в области техники, называются техницизмами.
Особо выделяются профессионально-жаргонные слова, которые имеют сниженную экспрессивную окраску. Например, инженеры употребляют слово ябедник в значении «самозаписывающий прибор»; в речи летчиков бытуют слова недомаз и перемаз (недолет и перелет посадочного знака), пузырь, колбаса - «шар-зонд»; у журналистов - подснежник - «человек, работающий в газете корреспондентом, но зачисленный в штаты по другой специальности»; как обозвать? - «как озаглавить (статью, очерк)?»; закурсивить (выделить курсивом).
В справочниках и специальных словарях профессионализмы часто заключаются в кавычки, чтобы их можно было отличить от терминов («забитый» шрифт - «шрифт, находящийся долгое время в набранных гранках или полосах»; «чужой» шрифт - «буквы шрифта иного начертания или размера, ошибочно попавшие в набранный текст или заголовок»).
При определенных условиях профессионализмы находят применение в литературном языке. Так, при недостаточной разработанности терминологии профессионализмы нередко играют роль терминов. В этом случае они встречаются не только в устной, но и в письменной речи. При использовании профессионализмов в научном стиле авторы часто разъясняют их в тексте {Так называемое легкое сено пользуется заслуженной дурной славой, как корм малопитательный, при значительном употреблении которого замечаются случаи ломкости костей у животных).
Профессионализмы нередки в языке многотиражных, отраслевых газет (Осаживать вагоны после роспуска состава и отвлекать для этого маневровые средства; ...роспуск состава с надвигом другого). Преимущество профессионализмов перед их общеупотребительными эквивалентами в том, что профессионализмы служат для разграничения близких понятий, предметов, которые для неспециалиста имеют одно общее название. Благодаря этому специальная лексика для людей одной профессии является средством точного и лаконичного выражения мысли. Однако информативная ценность узкопрофессиональных наименований утрачивается, если с ними сталкивается неспециалист. Поэтому в газетах использование профессионализмов требует осторожности.
Проникают в язык газеты и профессионализмы сниженного стилистического звучания, очень распространенные в разговорной речи. Например, очеркисты обращаются к таким выразительным профессионализмам, как «челноки», челночный бизнес, включить счетчик (повысить процент кредита) и т. п. Однако излишнее употребление профессионализмов мешает восприятию текста и становится серьезным недостатком стиля. Профессионально-жаргонная лексика не употребляется в книжных стилях. В художественной литературе она может быть использована наряду с другими просторечными элементами как характерологическое средство.
.2 Использование профессионализмов как стилистического приема в произведении Р.Л. Стивенсона «Остров сокровищ»
Роберт Стивенсон великолепно разбирался в парусном деле, был знатоком в области морской терминологии. В "Острове Сокровищ" встречается более 200 корабельных терминов, его герои выражаются моряцким языком. Можно сказать, что от его книги пахнет морем... К сожалению, в тексте Н.Чуковского, несмотря на прекрасный стиль языка, этот "запах моря" зачастую "улетучивается" из-за неточностей в переводе там, где речь идет о морском деле.
Then he rapped on the door with a bit of stick like a handspike that he carried, and when my father appeared, called roughly for a glass of rum
И палка у него была, как гандшпуг. Он стукнул этой палкой в нашу дверь и, когда мой отец вышел на порог, грубо потребовал стакан рому.
«This is a handy cove,» says he at length; «and a pleasant sittyated grog-shop. Much company, mate?» My father told him no, very little company, the more was the pity.
«Well, then,» said he, «this is the berth for me. Here you, matey,» he cried to the man who trundled the barrow; «bring up alongside and help up my chest. I'll stay here a bit,» he continued. «I'm a plain man; rum and bacon and eggs is what I want, and that head up there for to watch ships off. What you mought call me? You mought call me captain. Oh, I see what you're at - there»; and he threw down three or four gold pieces on the threshold.
Бухта удобная,- сказал он наконец.- Неплохое место для таверны. Много народу, приятель?
Отец ответил, что нет, к сожалению, очень немного.
Ну что же!- сказал моряк.- Эта якорная стоянка как раз для меня... Эй, браток! - крикнул он человеку, который катил за ним тачку.- Подгребай-ка сюда и помоги мне втащить сундук... Я поживу здесь немного,- продолжал он.- Человек я простой. Ром, свиная грудинка, яичница - вот и все, что мне нужно. Да вон тот мыс, с которого видны корабли, проходящие по морю... Как меня называть? Ну что же, зовите меня капитаном... Эге, я вижу, чего вы хотите! Вот!
His stories were what frightened people worst of all. Dreadful stories they were - about hanging, and walking the plank, and storms at sea, and the Dry Tortugas, and wild deeds and places on the Spanish Main.
Но страшнее всего были его рассказы. Ужасные рассказы о виселицах, о хождении по доске, о штормах и об островах Драй Тортугас, о разбойничьих гнездах и разбойничьих подвигах в Испанском море.
«Ah! Black Dog,» says he. «HE'S a bad un; but there's worse that put him on. Now, if I can't get away nohow, and they tip me the black spot, mind you, it's my old sea-chest they're after; you get on a horse - you can, can't you? Well, then, you get on a horse, and go to - well, yes, I will! - to that eternal doctor swab, and tell him to pipe all hands - magistrates and sich - and he'll lay 'em aboard at the Admiral Benbow - all old Flint's crew, man and boy, all on 'em that's left. I was first mate, I was, old Flint's first mate, and I'm the on'y one as knows the place. He gave it me at Savannah, when he lay a-dying, like as if I was to now, you see. But you won't peach unless they get the black spot on me, or unless you see that Black Dog again or a seafaring man with one leg, Jim - him above all.»
- Да что там Черный Пес,- сказал он.- Он очень нехороший человек, по те, которые послали его, еще хуже, чем он. Слушай, если мне удастся отсюда убраться и они пришлют мне черную метку, знай, что они охотятся за моим сундуком. Тогда садись на коня...- ведь ты ездишь верхом, правда? - тогда садись на коня и скачи во весь дух... Теперь уж мне все равно...Скачи хоть к этому проклятому чистоплюю-доктору и скажи ему, чтобы свистал всех наверх - всяких там присяжных и судей- и накрыл моих гостей на борту «Адмирала Бенбоу», всю шайку старого Флинта, всех до одного, сколько их еще осталось в живых. Я был первым штурманом старого Флинта, и я один знаю, где находится то место. Он сам все мне передал в Саванне, когда лежал при смерти, вот как я теперь лежу. Видишь? Но ты ничего не делай, пока они не пришлют мне черную метку или пока ты снова не увидишь Черного Пса или моряка на одной ноге. Этого одноногого, Джим, остерегайся больше всего.
- A strong smell of tobacco and tar rose from the interior, but nothing was to be seen on the top except a suit of very good clothes, carefully brushed and folded. They had never been worn, my mother said. Under that, the miscellany began - a quadrant, a tin canikin, several sticks of tobacco, two brace of very handsome pistols, a piece of bar silver, an old Spanish watch and some other trinkets of little value and mostly of foreign make, a pair of compasses mounted with brass, and five or six curious West Indian shells. I have often wondered since why he should have carried about these shells with him in his wandering, guilty, and hunted life.
- На нас пахнуло крепким запахом табака и дегтя. Прежде всего мы увидели старательно вычищенный, аккуратно сложенный костюм, очень хороший и, по словам матери, ни разу еще не надеванный. Подняв костюм, мы нашли кучу самых разнообразных предметов: квадрант, жестяную кружку, несколько плиток табаку, две пары изящных пистолетов, слиток серебра, старинные испанские часы, несколько безделушек, не слишком ценных, но преимущественно заграничного производства, два компаса в медной оправе и пять или шесть причудливых раковин из Вест-Индии. Впоследствии я часто думал, зачем капитан, живший такой непоседливой, опасной, преступной жизнью, таскал с собой эти раковины.
- «Do you call that a head on your shoulders, or a blessed dead-eye?» cried Long John
- «We was a-talkin' of keel-hauling,» answered Morgan.
- Что у тебя на плечах? Голова или юферс?'-закричал Долговязый Джон.- Он не помнит хорошенько! Может, ты и понятия не имеешь, с кем ты разговаривал? Ну, выкладывай, о чем он сейчас врал. О плаваниях, кораблях, капитанах? Ну! Живо!
- Мы говорили о том, как людей под килем протягивают2,- ответил Морган.
- On our little walk along the quays, he made himself the most interesting companion, telling me about the different ships that we passed by, their rig, tonnage, and nationality, explaining the work that was going forward - how one was discharging, another taking in cargo, and a third making ready for sea - and every now and then telling me some little anecdote of ships or seamen or repeating a nautical phrase till I had learned it perfectly. I began to see that here was one of the best of possible shipmates.
- Мы пошли по набережной. Сильвер оказался необыкновенно увлекательным собеседником. О каждом корабле, мимо которого мы проходили, он сообщал мне множество сведений: какие V него снасти, какой тоннаж, из какой страны он прибыл. Он объяснял мне, что делается в порту: одно судно разгружают, другое грузят, а вон то, третье, сейчас выходит в открытое море. Он рассказывал мне веселые истории о кораблях и моряках. То и дело употреблял он всякие морские словечки и повторял их по нескольку раз, чтобы я лучше запомнил. Я начал понемногу понимать, что лучшего товарища, чем Сильвер, в морском путешествии не найдешь.
- THE HISPANIOLA lay some way out, and we went under the figureheads and round the sterns of many other ships, and their cables sometimes grated underneath our keel, and sometimes swung above us. At last, however, we got alongside, and were met and saluted as we stepped aboard by the mate, Mr. Arrow, a brown old sailor with earrings in his ears and a squint. He and the squire were very thick and friendly, but I soon observed that things were not the same between Mr. Trelawney and the captain.
- «Испаньола» стояла довольно далеко от берега. Чтобы добраться до нее, нам пришлось взять лодку и лавировать среди других кораблей. Перед нами вырастали то украшенный фигурой нос, то корма. Канаты судов скрипели под нашим килем и свешивались у нас над головами. На борту нас приветствовал штурман мистер Эрроу, старый моряк, косой и загорелый, с серьгами в ушах. Между ним и сквайром были, очевидно, самые близкие, приятельские отношения.
- We had run up the trades to get the wind of the island we were after - I am not allowed to be more plain - and now we were running down for it with a bright lookout day and night. It was about the last day of our outward voyage by the largest computation; some time that night, or at latest before noon of the morrow, we should sight the Treasure Island. We were heading S.S.W. and had a steady breeze abeam and a quiet sea. The HISPANIOLA rolled steadily, dipping her bowsprit now and then with a whiff of spray. All was drawing alow and aloft; everyone was in the bravest spirits because we were now so near an end of the first part of our adventure.
- Вот как это произошло. Мы двигались сначала против пассатов, чтобы выйти на ветер к нашему острову,- яснее я сказать не могу,- а теперь шли к нему по ветру. Днем и ночью глядели мы вдаль, ожидая, что увидим его. Согласно вычислениям, нам оставалось плыть менее суток. Либо сегодня ночью, либо самое позднее завтра до полудня мы увидим Остров Сокровищ. Курс держали на юго-юго-запад. Дул ровный ветер на траверзе. Море было спокойно. «Испаньола» неслась вперед, иногда ее бушприт обрызгивали волны. Все шло прекрасно. Все находились в отличном состоянии духа, все радовались окончанию первой половины нашего плавания.
- Когда зашло солнце и работа моя была кончена, я, направляясь к своей койке, вдруг подумал, что неплохо было бы съесть яблоко. Быстро выскочил я на палубу. Вахтенные смотрели вперед по курсу, надеясь увидеть остров. Рулевой, наблюдая за наветренным углом парусов, тихонько посвистывал. Все было тихо, только вода шелестела за бортом.
- THERE was a great rush of feet across the deck. I could hear people tumbling up from the cabin and the forecastle, and slipping in an instant outside my barrel, I dived behind the fore-sail, made a double towards the stern, and came out upon the open deck in time to join Hunter and Dr. Livesey in the rush for the weather bow.
- There all hands were already congregated. A belt of fog had lifted almost simultaneously with the appearance of the moon. Away to the south-west of us we saw two low hills, about a couple of miles apart, and rising behind one of them a third and higher hill, whose peak was still buried in the fog. All three seemed sharp and conical in figure.
- So much I saw, almost in a dream, for I had not yet recovered from my horrid fear of a minute or two before. And then I heard the voice of Captain Smollett issuing orders. The HISPANIOLA was laid a couple of points nearer the wind and now sailed a course that would just clear the island on the east.
- «And now, men,» said the captain, when all was sheeted home, «has any one of you ever seen that land ahead?»
- «I have, sir,» said Silver. «I've watered there with a trader I was cook in.»
- «The anchorage is on the south, behind an islet, I fancy?» asked the captain.
- «Yes, sir; Skeleton Island they calls it. It were a main place for pirates once, and a hand we had on board knowed all their names for it. That hill to the nor'ard they calls the Fore-mast Hill; there are three hills in a row running south'ard - fore, main, and mizzen, sir. But the main - that's the big un, with the cloud on it - they usually calls the Spy-glass, by reason of a lookout they kept when they was in the anchorage cleaning, for it's there they cleaned their ships, sir, asking your pardon.»
- Палуба загремела от топота. Я слышал, как люди выбегали из кают и кубрика. Выскочив из бочки, я проскользнул за фок-зейл, повернул к корме, вышел на открытую палубу и вместе с Хантером и доктором Ливси побежал на наветренную скулу. Здесь собралась вся команда. Туман с появлением луны сразу рассеялся. Вдали на юго-западе мы увидели два низких холма на расстоянии примерно двух миль один от другого, а за ними третий, повыше, еще окутанный туманом. Все три были правильной конической формы.
- Я смотрел на них, как сквозь сон,- я не успел еще опомниться от недавнего ужаса. Затем я услышал голос капитана Смоллетта, отдававшего приказания. «Испаньола» стала несколько круче к ветру, курс ее проходил восточнее острова.
- -Ребята,- сказал капитан, когда все его приказания были выполнены, - видел ли кто-нибудь из вас эту землю раньше?
- Я видел, сэр,- сказал Сильвер.- Мы брали здесь пресную воду, когда я служил коком на торговом судне.
- Кажется, стать на якорь удобнее всего с юга, за этим маленьким островком? - спросил капитан.
- Да, сэр. Этот островок называется Остров Скелета. Раньше тут всегда останавливались пираты, и один матрос с нашего корабля знал все названия, которые даны пиратами здешним местам. Вот та гора, на севере, зовется Фок-мачтой. С севера на юг тут три горы: Фок-мачта, Грот-мачта и Бизань-мачта, сэр. Но Грот-мачту - ту высокую гору, которая покрыта туманом, чаще называют Подзорной Трубой, потому что пираты устраивали там наблюдательный ноет, когда стояли здесь на якоре и чистили днища своих судов. Они обычно чинили суда тут, прошу извинения, сэр.
IT was about half past one - three bells in the sea phrase - that the two boats went ashore from the HISPANIOLA. The captain, the squire, and I were talking matters over in the cabin. Had there been a breath of wind, we should have fallen on the six mutineers who were left aboard with us, slipped our cable, and away to sea. But the wind was wanting; and to complete our helplessness, down came Hunter with the news that Jim Hawkins had slipped into a boat and was gone ashore with the rest.
Обе шлюпки отчалили от «Испаньолы» около половины второго, или, выражаясь по-морскому, когда пробило три склянки. Капитан, сквайр и я сидели в каюте и совещались о том, что делать. Если бы дул хоть самый легкий ветер, мы напали бы врасплох на шестерых мятежников, оставшихся на корабле, снялись бы с якоря и ушли в море. Но ветра не было. А тут еще явился Хантер и сообщил, что Джим Хокинс проскользнул в шлюпку и отчалил вместе с пиратами на берег.
We had entirely forgotten the long nine; and there, to our horror, were the five rogues busy about her, getting off her jacket, as they called the stout tarpaulin cover under which she sailed. Not only that, but it flashed into my mind at the same moment that the round-shot and the powder for the gun had been left behind, and a stroke with an axe would put it all into the possession of the evil ones abroad.
Второпях мы совсем забыли про девятифунтовую пушку.
Пятеро негодяев возились возле пушки, стаскивая с нее «куртку», как называли они просмоленный парусиновый чехол, которым она была накрыта. Я вспомнил, что мы оставили на корабле порох и ядра и что разбойникам ничего не стоит достать их - нужно только разок ударить топором.
Одного из персонажей, Израэля Хендса, Н. Чуковский почем-то называет вторым боцманом, хотя на корабле обычно бывает всего один боцман, и его помощник именуется боцманматом (он же старшина 2-й статьи и старшина шлюпки).
При описании содержимого сундука Билли Бонса в главе III упоминаются "два компаса в медной оправе". Автор же имел в виду не что иное, как циркуль-измертель, отделанный бронзой.
Носовые фигуры переводчик как-то легковесно называет "фигурками на носах кораблей", словно речь идет о небольших статуэтках.
Он по сухопутному именует кока поваром, штормовые шпигаты - водосточными желобами, туманный горн - корабельной сиреной, топсели - верхушками парусов, переборки - перегородками, шлюпку-четверку - яликом или, хуже того, челноком, световые люки - иллюминаторами, подвесную койку - гамаком.
Выбленочный узел он вольно переиначивает в какой-то несуществующий "мертвый", тесак - в кортик или кинжал, шкафут - в палубу, гакаборт - в просто борт, а летучий кливер называет полощущимся кливером.
В тексте встречаются и такие безграмотные с морской точки зрения выражения, как "ростры бьются о блоки", "наматывать канат на шпиль", "править к ветру" и т.д.
В главе Х читаем: "Курс держали на юго-юго-запад. Дул ровный ветер на траверсе. Море было спокойно. "Испаньола" неслась по ветру, иногда ее бушприт обрызгивали волны".
С точки зрения морской терминологии грамотнее было бы написать так: "Мы лежали курсом на зюйд-зюйд-вест, имея устойчивый бриз с траверза. Море было спокойно. "Испаньола" все время раскачивалась, то и дело зарываясь бушпритом в воду".
Или вот: "Редрут покинул свой пост в коридоре и прыгнул в ялик. Мы подвели его к другому борту, чтобы взять капитана Смолетта".
В оригинале же сказано следующее: "Редрут покинул свой пост на кормовой галерее и спрыгнул в шлюпку. Мы подвели ее под подзор кормы шхуны, чтобы капитану Смолетту было удобнее в нее спуститься".
Отрывок из главы XXV:
"Паруса надувались, переходя с галса на галс, гики двигались, с такой силой, что мачта громко стонала". Более правильным было бы перевести это следующим образом: "Паруса забирали то с одного галса, то с другого, гик ходил с борта на борт так что мачта скрипела". Далее вспомним эпизод из этой же главы, когда главный герой Джим Хокинс спускает пиратский флаг: "Я побежал к мачте, ... дернул соответствующую веревку и, спустив проклятый черный флаг, швырнул его за борт...". Под "соответствующей веревкой" Стивенсон подразумевал сигнальные фалы.
Обидно и то, что зачастую при переводе пропадает морской колорит, которым так богат язык Стивенсона. Особенно это касается речи персонажей, изобилующей истинно морскими эпитетами и метафорами. Приведем некоторые примеры, дав в скобках вариант, соответствующий оригинальному тексту.
В главе V один из пиратов, обнаружив опустевший сундук Билли Бонса, кричит слепому Пью: "...Кто-то перерыл весь сундук снизу доверху!" ("Кто- то перерыл весь сундук от киля до клотика!").
А вот фраза, произнесенная старым моряком Джоном Сильвером в главе VIII:
"Если бы я был первоклассный моряк, как в старое время, он БЫ от меня не ушел, я бы его насадил на вертел в две минуты..." ("Будь я снова матросом первого класса, я бы точно взял его на абордаж и обстенил в два счета...").
Далее приведем отрывок из рассказа того же Сильвера в главе XI: "...Я потерял ногу в том же деле, в котором старый Пью потерял свои иллюминаторы" ("Я потерял ногу при том же бортовом залпе, что лишил старого Пью его световых люков").
В главе XX капитан Смолетт, ведя переговоры с бывшим соратником Флинта, предостерегает его: "Вы крепко сели на мель, капитан Сильвер, и не скоро сойдете с нее" ("Ваш корабль не может сделать поворот, капитан Сильвер, вы у подветренного берега и скоро это поймете").
В упомянутой главе XXV Израэль Хендс говорит Хокинсу ". Я помогу тебе вести корабль хоть к самому помосту моей виселицы" ("Я помогу тебе привести судно хоть в Док Казней"). Доком Казней назывался один из приливных доков Лондона, где стоял блокшип, на ноке грота-рея которого вешали тех, кто нарушил присягу королю.
В главе XXVI капитан Смолетт, обращаясь к Абрахаму Грею, произносит: "...Не заставляй нас терять время даром". В оригинале же говорится: "...Не задерживайся на оверштаге" (оверштаг - поворот парусного судна, когда оно пересекает линию ветра носом).
Неверно переведено и такое сравнение, как "беспомощен, как корабль на мели", которое должно звучать следующим образом: "беспомощен, как корабль, попавший в левентик", т.е. который не может сделать попорот против ветра.
Нередко встречающееся в романе и столь, любимое моряками слово "салага" (т.е. молодой, неопытный матрос) Н.Чуковский отчего-то переводит как "мот", "лодырь" и "увалень".
Неточности перевода зачастую приводят к искажению смысла, заложенного в оригинале. Вспомним эпизод из главы XXI, когда капитан Смолетт и его сподвижники ожидают нападения пиратов "Дьявол! - сказал капитан. - Становится скучно. Грей, засвисти какую-нибудь песню". В оригинальном же тексте последние фразы звучат так: "Скучно, как в конских широтах, Грей, высвистывай ветер!" Речь здесь идет о бытующем у моряков поверье, что свистом можно вызвать ветер в безветренную погоду, какая часто бывает, к примеру, в "конских широтах" - районе Северной Атлантики между 30-й и 35-й параллелями.
В главе XXIX Сильвер говорит Хокипсу: "'Ты на волосок от смерти...". На самом деле это выражение следовало бы перевести следующим образом: "Ты уже прошел полдоски до смерти", ибо автор имеет в виду существовавший в те времена вид пиратской казни, называвшийся "хождением по доске", когда приговоренного заставляли идти по не прибитой доске, один конец которой выдавался в море.
А вот, к примеру, фраза, принадлежащая Билли Бонсу:
"...Я отчалю от этого рифа и опять оставлю их в дураках". Переводчика, видимо, ввела в заблуждение омонимичность слова "риф", и слова старого капитана обрели совершенно иной смысл. На самом же деле они должны звучать так: "Я раздерну один риф и опять оставлю их в дураках".
Перечень, встречающихся в тексте перевода ошибок и неточностей можно, увы, продолжать долго. Вероятно, "сухопутный" читатель и не обратит особого внимания на такие "мелочи", однако читателю-моряку они порой, что называется, режут глаз.
Заключение
Основным завоеванием английских писателей рубежа XIX-ХХ столетий является трансформация, «взрыв изнутри» «больших стилей» викторианского реализма и романтизма английской литературы начала XIX века. Углубленный психологизм и философская обобщенность образов - одна из основных черт творчества преодолевших рамки викторианского реализма и романтизма одного из его представителей Р.Л. Стивенсона.
Уступая великим романистам первой половины XIX века Вальтеру Скотту, Диккенсу и Теккерею в широте изображения общественной жизни и социальных противоречий, либо и просто отказываясь от изображения таковых, Р.Л. Стивенсон переносят акцент на психологию человеческих характеров, философию человеческих судеб.
Стивенсон, безусловно, - один из крупнейших представителей романтической и эстетической реакции против реализма первой половины XIX в. (Диккенс, Теккерей и др.), наступившей во второй половине Викторианского периода. Отталкиваясь от «великих реалистов» XIX в., Стивенсон отказался от разработанной ими структурной техники романа. Стивенсон сознательно обращался к приемам романов В. Скотта, Смоллета и даже Д. Дефо, талантливо используя их приемы повествования, стремясь также спрятать себя за своими действующими лицами. Однако Стивенсон преодолел романтизм английской литературы начала ХIX века, трансформировал его в более сложный и многогранный художественный метод неоромантизма. Так как романтизм начала века, как ни порывал он с канонами классицизма, все же во взгляде на личность и ее отношения с обществом зачастую не мог преодолеть схемы.
Таким образом, заостренность психологического анализа, признание и изображение жизни во всей ее многогранности и глубине подтверждает актуальность творчества Р.Л. Стивенсона и сегодня, в XXI столетии, когда на смену господствующему технократическому мышлению придет гуманитарное развитие человечества с истинным пониманием высшей духовности и гармонии.
Неоромантизм Р.Л. Стивенсона стал одним из высших достижений поздневикторианской беллетристики, воплотив в себе как совершенство стиля, так и богатство образов. Именно в его произведениях сложился привлекательный образ «рыцаря без страха и упрека», «строителя империи» идущего вперед не ради наград, а ради выполнения долга перед своей «матерью-родиной»
приключенческий литература стивенсон неоромантизм
библиографический список
.Андреев К. Моряк и охотник с холмов.- В кн.: Андреев К. Искатели приключений, М., 1963, с. 111-165;
.Аникет А. История английской литературы. - М., 1976.
.Бельскии А.А. Неоромантизм и его место в английской литературе конца XIX а. // Из истории реализма в литературе Англии. - Пермь, 1980.
.Гиленсон Б.А. Утопия // Краткая литературная энциклопедия: В 7. / Под ред. А. Суркова. Т.7. - М.: Сов. энциклопедия, 1972. - С. 853.
.Дейч А.И., Зозуля Е.Д. Жизнь замечательных людей.- М.: журн.-газетн. издание. Выпуск ХХ,1993.-165с.
.Дьяконова Н. Я. Стивенсон и английская литература XIX века.- Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1984.- 192 с.
.Елистратова А.А. Английский роман эпохи Просвещения. - М.: Наука, 1966. - 472 с. - С.62-84.
.История зарубежной литературы 18 века / Под ред. Неустроева, С. Самарина. - М.: МГУ, 1974.
.История зарубежной литературы 18 века: Учеб. для вузов Е.М.Апенко, А.В.Белобратов и др.; под ред. Л.В.Сидорченко, 2-ое, испр. И доп.- М..: Высшая Школа,1999.-335с.
.Левидова И.М. Стивенсон: Биобиблиогр. указ. / Вступ. ст. Н.М.Эйшискиной.- М.: Всесоюзн. кн. палата, 1958.- 52 с.:
.Литературный энциклопедический словарь / Под ред. В. Кожевникова, П.Николаева. - М., "Художественная литература", 1987. - С. 164.
.Мортон А. Английская утопия. - М., 1956.
.Нудельман Р.И. Фантастика // Краткая литературная энциклопедия: В 8 т. Т. 7 / Гл. ред. А.А. Сурков. - М.: Сов. энциклопедия, 1975. - С. 894.
.Олдингтон Р. Стивенсон (портрет бунтаря). - М., 1973.
.Олдингтон Р. Стивенсон: Портрет бунтаря / Послесл. Д. Урнова.- М.: Мол. гвардия, 1973.- 286 с.
.Проскурнин Б.М. Английская литература 1900-1914 годов (Дж. Р. Кипплинг, Дж. Конрад, Р.Л. Стивенсон). Текст лекций. - Пермь, 1993.
.Стивенсон Р.Л. Собрание сочинений в пяти томах. - М.,1981.
.Стивенсон Р.Л. Собрание сочинений: В 5 т. / Под общ. ред. и со вступ. ст. М.Урнова.- М.: Правда, 1967;
.Теория литературы: В 3 кн. Кн.2. Основные проблемы в историческом освещении. Роды и жанры литературы. - М., "Наука", 1964.
.Тимофеев Л.И. Основы теории литературы. - М., "Просвещение", 1971.
.Уотт Айэн. Происхождение романа (1957). Пер. О.Ю. Анцыфаровой // Вестник МГУ. Серия 9. Филология. - 2001. - № 3.
.Урнов Д.М. Робинзон и Гулливер: Судьба двух литературных героев. - М., 1973.
.Урнов М.В. На рубеже веков. Очерки английской литературы. - М., 1970.
.Урнов М.В. Роберт Луис Стивенсон (жизнь и творчество) Собрание сочинений в пяти томах. Т. 1. - М., 1981.
.Урнов М.В. Роберт Луис Стивенсон.- В кн.: Урнов М.В. На рубеже веков, М., 1970, с. 247-311.
.Щепилова Л.В. Введение в литературоведение.- М., "Высшая школа", 1968.