Характеристика социального протеста на конкретных примерах из цикла о Робин Гуде.
1. Особенности английской баллады как народного литературного жанра
1.1 Жанровые особенности английских средневековых баллад
Говоря о содержании баллад как жанра баллад, следует учитывать как тематику, так и хронологию, поскольку оба этих компонента тесно связаны. В то время как тематика баллад остается практически неизменной в течение нескольких веков (на любом этапе в пределах указанных временных рамок можно найти любовные, разбойничьи, героические, бытовые и т.п. баллады), жанровые разновидности могут серьезно варьироваться. Каждому этапу исторического развития присущи свои жанры и свои особенности. Так, характерная для XIV-XV в. «длинная баллада», баллада-рассказ, значительно нивелируется к тюдоровской эпохе и уступает место песенной балладе «чайлдовского типа», преимущественно написанной ровными катренами, с обилием дословных повторов и рефреном.
Баллада, обычно определяемая как произведение лироэпическое, несомненно, сочетает в себе черты всех трех основных родов литературы, и в этом ее уникальность. Так, с эпосом ее роднят такие черты, как историческая основа, пусть и переосмысленная; развитая внешняя сюжетность и драматизм (основой сюжета часто служит бой, поединок с врагом, победа или гибель героя); способы построения художественного текста (повторения, приемы ретардации, развитый диалог, формулы зачина и концовки). Признаки лирического жанра в балладе можно выделить следующие: изображение (пусть даже в примитивной, формульной форме) чувств и переживаний героя; склонность к индивидуализации отдельных образов, выделению определенных черт личности; экспрессивность некоторых синтаксических конструкций и лексем, как бы «преодолевающая» общую эпическую бесстрастность повествования (инверсия, поэтизмы и т.д.). Наконец, историчность не чужда и лирике, с той только разницей, что этот род литературы рисует переживания человека определенного времени и среды. Балладе присущи также и черты драматического произведения (преобладание действия над описанием, разбивка на «эпизоды»). Высокая драматичность баллады стала причиной того, что многие произведения этого рода нередко переделывались для инсценировки уже на раннем этапе бытования (таков, например, сохранившийся фрагмент «игры» «Робин Гуд и шериф», на сюжет баллады «Робин Гуд и Гай Гисборн»; в разных вариантах, с той или иной степенью близости к оригиналу, существовали и «инсценировки» баллад «Робин Гуд и монах» и «Робин Гуд и горшечник»). В качестве «игр», в соединении с танцами или пантомимой, также широко бытовали т.н. хоровые баллады (choral ballads) разных периодов возникновения (наподобие «The Maid Freed From Gallows»), представляющие собой диалог, реже - полилог, который в основных своих чертах остается неизменным или почти дословно повторяющимся, кроме отдельных деталей, отмечающих движение сюжета.
Намечая историю изучения баллады как жанра, мы акцентируем внимание на еще одной проблеме, корни которой лежат в позднем Средневековье, а именно - на необходимости разграничения таких понятий, как ballad, song, story, tale. Пелись или же рассказывались ранние баллады, наподобие «Робин Гуда и монаха» (в противоположность литературным балладам XVII-XVIII веков в виде четверостиший с рефреном), - на этот вопрос опять-таки не существует однозначного ответа. Необходимо подчеркнуть, что в XIV-XVI вв. слово ballad не использовалось для обозначения того устного жанра английской и шотландской народной поэзии, который сейчас англичане называют popular ballad, ballad of tradition и т.д.
Предмет внимания в параграфе - балладные метрика, строфика и тропы в их наиболее популярных разновидностях. Словарь баллады достаточно ограничен и, что самое поразительное, - даже в таком большом по объему произведении, как «Деяния Робин Гуда», на удивление мало образов и описаний. Поэтому неожиданную силу приобретает то, что с обычной точки зрения кажется безыскусным и ничем не мотивированным. Можно говорить о постоянном повторении оценочных слов; их размещение в стандартных «сильных» позициях прослеживается в повторяющихся описаниях при характеристике героев.
В балладе, как в эпосе и средневековом романе, подвергаются переосмыслению некоторые архаические мифологемы - например, мотив узнавания, связанный с древнейшими родовыми отношениями.
В условиях повышенного читательского интереса к балладе правомерно внимание к нравственно-эстетическим ориентирам, в ней заключенным. Стоит оговориться, что, оперируя в качестве предметов анализа литературными текстами, мы говорим не столько о воссоздании средневекового типа личности, сколько об уровне жанрового сознания, а затем уже о попытке через этот уровень (балладный герой) выйти к средневековой личности; мы апеллируем к тому, что литература, при всей ее условности как вида искусства, фиксирует определенные концепты, свойственные людям той или иной эпохи, и нередко является ценным инструментом воссоздания картины миры. Литературная реальность, безусловно, не есть реальность историческая, но многочисленные документальные свидетельства подтверждают то, что описываемые в балладах события и производимые героями действия, несомненно, были понятны современникам и психологически мотивированны в их глазах, т.е. в балладе отразились и некоторые мировоззренческие черты.
Попытка реконструкции сознания - сложный и неоднозначный, во многом гадательный, процесс, в котором, тем не менее, можно выделить два основных момента:
) мировоззренческие универсалии и их динамика (смерть и посмертие, долг, честь и т.д.) Диалектика культуры связана с трансформацией восприятия концептов, и потому столь важно восстановить их и проследить эволюцию этих универсалий во времени и пространстве;
) мировоззренческое в языке; в данном случае это - постоянные эпитеты, контекстуальные синонимы, временные формы (т.е. область «грамматики жанра»), commonplaces и т.д.
Ранние баллады отражают тот тип героической личности, который характерен был еще для англосаксонского эпоса. Заметим, что добродушными весельчаками, не намеревающимися никому причинять серьезного вреда, Робина и его соратников сделали в первую очередь уличные баллады позднего Средневековья, активно тиражирующие сюжет о встрече главного героя в лесу со случайным прохожим, как правило, - ремесленником (кожевником, мясником и т.д.), и веселой потасовке, в результате которой гость присоединяется к шайке. Робин Гуд ранних баллад и «Деяний» вполне способен на жестокость в отношении своих врагов, и его поступки органично вписываются в картину мира, где, по словам Р. Хилтона, «на перекрестках дорог стояли виселицы, к городским воротам прибивались головы и куски тел казненных преступников, а пустячные ссоры, в равной мере среди крестьян, горожан и знати, вели к убийству и кровопролитию». Кодекс, по которому живет герой, - кодекс чести; это вовсе не общеобязательное установление наподобие закона, а индивидуально принятое, но, тем не менее, герой соблюдает его и в связи с этим чувствует себя вправе требовать соблюдения этого кодекса другими.
В переводах эта особенность мировосприятия часто утрачивается, «сглаживается». Баллада становится более литературной, приближенной к современному мировидению.
Назидательные уличные баллады нередко опираются на давнюю традицию апокрифических мираклей и сказаний о чудесах; об этом свидетельствует и то, что персонажи «Правдивой истории…» не наделены именами, а представляют собой условные аллегорические фигуры, являющиеся носителями определенных качеств, характеристик.
Подобный контекст объединяет интересы независимых йоменов, связанных узами дружбы, крестьян, ремесленников и даже рыцарей.
Это честный, хоть и доведенный от отчаяния бедняк (poore man, polio poore), жестокий богач (riche man, phidrus) и его милосердная жена (woman, good misteris). Построена баллада также по принципу миракля: в финале божественная сила, наподобие Deus ex machine (бог из машины, неожиданная развязка, часто иррациональная), карает злодея и тем восстанавливает нарушенную справедливость. Аллегоричные персонажи уличных баллад, заданы изначально, и отношение к ним слушателей, знакомых с героями дидактических пьес, предопределено сразу, - тогда как герои народных баллад (например, «Истории о короле Эдуарде и кожевнике из Тэмуорта») обладают определенными характеристиками и способны эволюционировать в пределах сюжета. Дж. Холт справедливо пишет: «Романтическая иллюзия о том, что Робин Гуд был человеком, грабившим богачей и оделявшим бедняков, базируется на весьма незначительной, преимущественно поздней, части цикла и создает неверное впечатление о целом. Ни одна из существующих баллад не повествует о том, как Робин грабит светского землевладельца - и ни в одной речь не идет о том, что он грабит богатых специально, чтобы оделить бедных». Дефиниция «бедные» (poor) в балладах не несет никакого четкого социального разграничения: «бедный» - это тот, кто лишен значительных средств или влиятельных друзей; кому не приходится ждать правосудия от властей.
«Длинная» (ранняя) баллада, ее основные особенности (полный анализ поэтического текста баллады «Робин Гуд и монах» как наиболее ранней из цикла: данный текст ярко иллюстрирует собой особенности балладной метрики, строфики и грамматики переходного периода (XIV-XV вв.), а его структурные компоненты можно считать воистину классическими для всего жанра баллады (традиционный развернутый зачин, преобладание действия над описанием, сюжетная симметрия, текстовые повторы, играющие функцию композиционных «скреп», и т.д.);
1.2 Жанровая характеристика «Деяний Робин Гуда»
Первое упоминание о Робин Гуде мы находим уже в поэме Ленгленда «Видение о Петре Пахаре» (второе издание - ок. 1377), сами же баллады о нем впервые увидели свет под названием «Малая песнь о подвигах Робин Гуда» в последнее десятилетие XV века.
«Деяния Робин Гуда» - это вид произведения, появившегося на «стыке» сразу нескольких жанровых разновидностей средневековой литературы - long ballad (tale), стихотворного романа (в первую очередь - романов артуровского цикла); наконец, «народной книги». Трактовать «Деяния» как абсолютно компилятивное произведение представляется неправомерным в силу ряда причин: в частности, сомнительно полагать чистой компиляцией текст, обладающий определенной, и довольно сложной, внутренней структурой. Его отличают и наличие повествовательной симметрии, с искусством исполненной, и символические сцены, помогающие выявить характеры персонажей (например, троекратно повторяющаяся сцена обеда в лесу, участие в котором принимают соответственно рыцарь, монах и король), и настойчиво прорисованный сюжетный параллелизм. Кроме того, «Деяния Робин Гуда» - это произведение, несомненно, испытавшее влияние как легенд Артуровского цикла, так и средневековых рыцарских романов.
С другой стороны, по тем же причинам «Деяния» не подходят и исключительно под определение «книги» (хотя судьба «лесных баллад», «влившихся» в этот крупный жанр позднего Средневековья, представляет значительный интерес). Действительно, по некоторым внешним признакам (включая дешевое общедоступное издание и «народную» ориентированность) «Деяния» можно отнести к разряду «книг»; но вспомним о том, что «книга» всегда (или почти всегда) представляет собой цепь эпизодов, иногда очень протяженную, составленную по принципу «нанизывания» и объединенную не столько сюжетом (поскольку в «книге» единый сюжет, как правило, отсутствует, и количество приключений можно произвольно варьировать), сколько именем главного героя. Именно так построены «Деяния Герварда» в Англии, «Юстас Монах» во Франции, «Книга об Уленшпигеле» в Германии и Нидерландах и т.д.
Все это дает основание для вывода о том, что «миниэпос» «Деяния» - в известной мере, своеобразное переосмысление жанра средневекового стихотворного романа. Но, одновременно, при этом в «Деяниях» заключено большинство традиционных балладных приемов, которые подробно выявляются в процессе анализа «Робин Гуда и монаха». Это постоянные эпитеты, недословные повторы, common places, formulaic lines и т.д. Также проведено сравнение этого текста с балладой «Robin Hood and Prince of Aragon» (XVII в.), написанной скорее не под влиянием, а как намеренное подражание рыцарскому роману. Оно не ассоциировалось в сознании современников исключительно с пением (и тем более не рассматривалось как произведение «малого жанра»). Так, Джеффри Чосер и его современники порой используют балладную традицию в собственных крупных произведениях. Вступление к «Кентерберийским рассказам» по формальным признакам очень похоже на традиционную балладную «прелюдию», пусть и в сильно развернутом виде.
2. Социальный протест в цикле «Баллады о Робин Гуде»
2.1 Исторические сведения о предполагаемой личности Робин Гуда и его приближённых
Принято считать, что письменная история Робин Гуда началась в 1261 году, когда в Беркшире был объявлен вне закона Уильям, сын Роберта Смита, и клерк, писавший указ, назвал его «Уильямом Робингудом». Поэтому, если Робин Гуд действительно существовал, то он, скорее всего, действовал до того времени. Предполагается, что это был Роберт Гоуд (Робин - простонародная форма распространённого в те времена в Англии нормандского имени Роберт), житель Йорка, который скрывался от правосудия в 1225-1227 гг. Документ также гласит, что шериф Йорка завладел движимым имуществом беглеца стоимостью 32 шиллинга 6 пенсов, но в казну деньги так и не попали. Чуть позже шериф Йорка занял ту же должность в Ноттингеме и в 1227 году объявил Роберта из Уитерби в розыск, называя его преступником и злодеем своей земли. В результате Роберт Гоуд был схвачен и повешен.
Есть упоминание о Робине Худе (Robyne Hude) и Маленьком Джоне (litill Iohne) в «Шотландских хрониках» Эндрю де Винтона в 1420 г. Историк относит их деяния к 1283-1285 годам. Еще один хронист, Джон Мэйджор, выпустивший в 1521 г. «Историю Великобритании», привязал деятельность Робин Гуда к 1193-1194 годам.
В XVI веке историк Джон Стоу также написал о Робин Гуде как о разбойнике времен царствования Ричарда I. Он якобы возглавлял шайку, в которую входила сотня отважных изгоев. Хотя они и промышляли грабежом, все же Робин Гуд «не допускал притеснения или иного насилия над женщинами. Он не трогал бедняков, раздавая им все, что отбирал у святош и знатных господ».
Современный же ученый, профессор Кембриджского университета Джеймс Холт пишет о Робине так: «Он был совершенно не таким, каким его описывают… Начисто отсутствуют свидетельства, что он грабил богатых, чтобы отдавать деньги бедным. Этими измышлениями легенда обросла через двести и более лет после его смерти. А при жизни он слыл отъявленным негодяем».
Большинство серьезных современных исследователей считают, что человек, которого со значительной долей вероятности можно назвать Робином Гудом, жил во времена Ричарда I, Иоанна I и Генриха III (конец XII - середина XIII века). Он долгое время находился вне закона и прославился настолько, что его имя стало нарицательным и использовалось по отношению к другим известным разбойникам, чьи деяния затем суммировались.
Во всех легендах смерть Робина Гуда связывается с конкретным местом - Кирклейским монастырем в Йоркшире. Самое интересное, что на монастырском кладбище сохранился могильный камень с полустершейся эпитафией на староанглийском языке: «Здесь, под этим небольшим камнем, лежит Роберт, истинный граф Хантингтон. Не было лучника искуснее его. И люди звали его Робин Гуд. Целых тридцать лет, и даже более, сражался он с преступниками в северных землях, хотя сам вместе со своими людьми был вне закона.
У хантингтоновской версии много оппонентов, однако никто из них не отрицает подлинности камня и надписи на нем. Оспаривают либо толкование эпитафии, либо ее адекватность реальным событиям. На стороне же остальных претендентов - лишь догадки и косвенные доказательства
Относительно личности монаха-весельчака Тука мнения ученых вновь резко расходятся. Одни говорят о том, что этот образ объединяет в себе двух человек, другие уверены в реальности жизнерадостного гуляки. Есть мнение, что его прототипом явился Роберт Стаффорд, священник Линдфилдского прихода в графстве Сассекс, живший в XV веке и подозревавшийся в грабежах и убийствах. Когда вышел приказ о его аресте, он сбежал и под именем Тука организовал шайку, орудовавшую в двухстах милях от Шервуда. Профессор Холт утверждает, что реальный брат Тук, отъявленный головорез, был весьма далек от безобидной веселости.
В «Петре Пахаре» наряду с Робин Гудом упоминается Рандольф, граф Честерский. Последний - историческое лицо. Он жил в царствование нормандских королей Ричарда I, Иоанна Безземельного и Генриха III, то есть во второй половине XII и в первой половине XIII веков. К этому времени некоторые исследователи и относят возникновение преданий о Робин Гуде. Если принять, что Робин Гуд жил при Ричарде I, то мы имеем явный анахронизм: соревнования по стрельбе из лука достоверно известны в Англии только с середины XIII в.
Высказывалось предположение, что Робин Гуд не только собирательное лицо, но что он имел прототип в действительности. Вопрос об историческом прототипе Робин Гуда, а также о времени возникновения преданий и баллад, воспевающих его подвиги, никогда, вероятно, не выйдет из области предположений. Но несомненно, что в этих преданиях слышится отзвук борьбы народа с чужеземными завоевателями-норманнами, отзвук борьбы с нормандскими феодальными баронами, которые в наглухо застегнутых латах, с мечом и копьем явились поискать счастья и богатства в Англии и которые, по словам старинного историка (Уильям из Мальмсберри, ум. 1143), «считали все для себя дозволенным, проливали по прихоти кровь, вырывали у бедняка кусок хлеба изо рта, забирали все: деньги, имущество, землю». «Вот попался бы мне какой-нибудь гордый барон», - мечтает в лесу Робин Гуд.
Явственно звучит в этих преданиях голос ненависти к растущей силе алчных епископов и аббатов и к «гордому шерифу», блюстителю угнетавшего народ «закона». Люди уходили в лес и из его чащи продолжали борьбу со своими заклятыми врагами. Слышатся тут и другие, по существу родственные мотивы. Влачившие голодное существование крестьяне не всегда могли противиться искушению поохотиться в заповедном королевском лесу. За убийство «королевского оленя» человека либо вешали, либо кастрировали и ослепляли. Заподозренным в браконьерстве оставалось одно: бежать в лес и скрываться в его глуши. «Эти йомены были объявлены вне закона за охоту на оленей», читаем в одной из баллад, и «поклялись стать братьями и уйти в лес» («Адам Белл»). «Добрый, зеленый лес» Робин Гуда - лес солнечный, весенний, праздничный. «В году двенадцать месяцев, так слыхал я от многих. Но самый веселый месяц в году - веселый месяц май» («Робин Гуд и трое сыновей вдовы»). Иногда это - летний лес, такой же веселый: «Летом, когда ярки леса и когда листья становятся большими и длинными, так весело в прекрасном лесу слушать пение птичек» («Робин Гуд и монах»). В этом лесу нет ничего таинственного, нет и тени мистической жути. Здесь бродят только олени: «мясо, которым мы должны поужинать и которое быстро бегает на своих ногах», как говорит один из живущих в лесу изгнанников. В Шервудском лесу, в Ноттингемшире, вместе со своими товарищами живет Робин Гуд, «веселый Робин», «храбрый Робин», который бьет стрелой из лука без промаха.
Робин отнимает деньги у богачей и щедро наделяет ими бедняков. Старинный английский историк XVI века, Джон Стоу (1525-1606), описывая Робин Гуда как историческое лицо, говорит о нем следующее: «Он не позволял, чтобы угнетали, насиловали или по-иному оскорбляли женщин. Он щадил добро бедняков и помогал им тем, что добывал путем грабежа в аббатствах и домах богачей. Шериф и тупоумные (fat-headed) монахи - заклятые враги Робин Гуда. «Смотрите, - говорит Робин Гуд своим товарищам, - не трогайте хлебопашца, обрабатывающего землю плугом. Не трогайте и доброго йомена, проходящего через зеленую рощу, а также рыцаря или сквайра, если он окажется хорошим парнем (That will be a good fellow). Епископов и архиепископов - вот их вяжите и бейте. Ноттингемского шерифа - его не забудьте».
Память о Робин Гуде еще широко праздновалась в XVI веке. Однажды епископ Латимер (1485-1555) прибыл в сельскую церковь для проповеди. Он нашел церковные двери запертыми, и ему пришлось ожидать более часа, пока не явился какой-то человек и сказал ему: «Сэр, сегодня мы не можем вас слушать, потому что мы празднуем память Робин Гуда. Все жители села ушли далеко отсюда в лес». Епископу пришлось снять облачение и удалиться. «Нечего тут смеяться, друзья мои, - пишет Латимер, - плакать нужно, печалиться надо о том, что изгоняют проповедника ради Робин Гуда, вора и предателя».
2.2 Отражение повседневной жизни средневекового общества в балладах о Робин Гуде
История Робин Гуда дошла до нас в виде средневековых народных баллад, и его образ не привязывался к какой-либо определенной эпохе. Чаще всего его называют современником Ричарда Львиное Сердце (1189-1199 гг.), на этом построены многие литературные обработки или введение этого образа в контекст действия, реже - современником королей Эдуарда II или Эдуарда III (1307-1377 гг.).
Неподалеку от города Ноттингема простирается огромный Шервудский лес, через который проходит проложенный еще римлянами Великий Северный Тракт - одна из главнейших транспортных артерий Северной Англии. Именно Шервуд и стал главным пристанищем доблестного Робин Гуда и его ватаги.
Происхождение Робина неясно - его считают приемным сыном мельника, или вилланом (зависимым крестьянином), или йоменом (свободным земледельцем). Иногда его считают дворянином, даже представителем знатного рода, незаконно лишённым своих прав и поместья (в этом случае захватившим его поместья называют влиятельного епископа Винчестерского). Когда враги сожгли его дом, отличный лучник Робин собрал ватагу и ушел в разбойники.
По-разному рассказывают баллады о происхождении Робин Гуда. «Многие поют о Робин Гуде, но немногие знают, где он родился» («The Birht of Robin Hood» («Рождение Робин Гуда»).). Баллады часто называют его «йоменом» (свободным крестьянином). Так часто называет себя и он. Есть баллада, согласно которой отец его был лесничим и знаменитым стрелком из лука. Согласно другой, Робин Гуд был незаконным сыном дочери знатного графа, которая, боясь отцовского гнева, ушла в лес рожать сына. «Не в чертоге и не в горнице с расписными стенами - родился Робин Гуд в зеленом лесу среди ландышей». Согласно еще другим преданиям, Робин Гуд был знатным графом, обойденным происками своих врагов. Как уже говорилось, ему принадлежал титул графа Хантингтонского, а жил он в царствование Ричарда I (1189-1199). Таким является он, например, в пьесе «Падение и смерть Роберта, графа Хантингтонского», написанной около 1598 года Мандейем и Четтлем (Munday and Chettle). Вероятно, титул «граф Хантингтонский», хотя и относится к определенной местности в Англии, был сначала шуточным прозвищем, основанным на слове hunt - охота (Прозвищем, вероятно, является и имя Гуд: Robin - Robert Hood, возможно, происходит от wood - лес; «Роберт, живущий в лесу».). Все же мотив «аристократизации» Робин Гуда мог зародиться и в самой старинной народной легенде. «В этом желании сделать во что бы то ни стало своего любимца человеком знатного рода, кажется, скрыто наивное желание простых людей сказать аристократии: чем наши хуже ваших?» - писал о Робин Гуде Максим Горький (Предисловие к «Балладам о Робин Гуде», «Всемирная литература», П. 1919.). Дальнейшее развитие этого мотива, акцентирование его явились благородной почвой для позднейших фальшивых стилизаций под народное творчество, которые расцвели пышным цветом вокруг старинных легенд и полностью изменили образ народного героя. «Псевдоробингудовские» повествования появились уже в конце XVI века, когда, например, Томас Лодж переделал повесть о Гамелине, близкую по теме к робингудовским, в эвфуистическую и нарядную новеллу «Розалинда» (1590). В 1594 году в цензуре (Stationer's Register) была зарегистрирована пьеса, которая не дошла до нас, но само заглавие которой красноречиво говорит за себя: «Приятная пасторальная комедия (Pleasant Pastoral Comedy) о Робин Гуде и Маленьком Джоне». Примером значительно более поздней «стилизации», если не грубой подделки, может служить «Новая баллада о Робин Гуде, рассказывающая о его рождении, воспитании, доблести и женитьбе». Согласно этой балладе, Робин Гуд был сыном лесничего, но его мать происходила из рыцарского рода. Баллада описывает, как Робин Гуд вместе с матерью отправился к своему дяде, богатому сквайру. Здесь этот благовоспитанный юноша проводит рождество: пылает камин, пенится эль, стол уставлен пирогами с изюмом и другими яствами. Собравшиеся поют рождественскую песнь (Christmas carol). Сквайр требует своего любимца - Маленького Джона, который пляшет на потеху гостям. В тот же вечер сквайр объявляет, что делает Робин Гуда наследником всех своих земель и отдает ему Маленького Джона в пажи. Робин Гуд отправляется в лес. В лесу он встречает какую-то Клоринду, «королеву пастухов», одетую «в зеленый, как трава, бархат». «Как ваше имя, благородный сэр?» - спрашивает Клоринда. Робин Гуд отвечает, что он племянник сквайра, но что он предпочитает жить в «веселом Шервудском лесу, потому что это - прекрасная жизнь, лишенная борьбы…».
«Но дом его сожгли враги….». Что за враги разорили селение Робина? Некоторые исследователи считают, что в балладах отразилась память о завоевании Англии норманнами в XI веке. Завоеватели жестоко притесняли местное население англосаксов, относясь к ним с откровенным презрением.
Бывало, что англосаксы, не желающие покоряться завоевателям, уходили в леса и создавали нечто вроде партизанских отрядов, - возможно, и Робин Гуд был предводителем именно такой дружины.
Среди товарищей Робин Гуда по зеленому лесу самый яркий образ - Маленький Джон, бывший дубильщик (по другим вариантам - молотобоец). Он прозван «Маленьким» только в шутку. На самом деле - это колоссального роста и силы великан. «Хотя его прозвали «Маленьким», он был велик телом и семи футов ростом» («Робин Гуд и Джон Маленький»). Маленький Джон - верный друг и сподвижник Робин Гуда, готовый пожертвовать жизнью ради него. Он вместе с тем шутник и балагур. Из других «веселых людей» в балладе упоминается Мач (Much), сын мельника. Его имя значит: рослый, большой. По-видимому, к более поздним образам принадлежит беглый монах Тук (Tuck).
«Веселых людей зеленого леса» объединяет подлинная товарищеская дружба. В этой дружбе нет того приторного, сусального налета, которым густо покрыты современные английские и американские «вариации» на тему Робин Гуда, начиная с детских книжек и кончая кинокартинами из Голливуда. Робин Гуд и Маленький Джон - друзья. Но, как живые люди, они часто ссорятся и бранятся по пустякам. Однажды Робин Гуд и Джон стреляли из лука на деньги. Маленький Джон выиграл пять шиллингов «на штаны и башмаки». «Приключилась между ними странная ссора, когда они шли по дороге. Маленький Джон сказал, что он выиграл пять шиллингов. Робин Гуд коротко ответил: «Нет». Они побранились, выругали друг друга и разошлись. Робин Гуд пошел в Ноттингем один. Здесь он попал в тюрьму. Позабыв обиду, Маленький Джон выручил его из тюрьмы и, приведя его в «зеленый лес», сказал: «Я отплатил тебе за обиду добром. Прощай же, день добрый!» - «Никогда не будет этого, - ответил Робин Гуд. - Делаю тебя начальником над всеми моими людьми и надо мной». - «Никогда не будет этого, - сказал Маленький Джон. - Я останусь одним из твоих людей и никем иным быть не хочу» («Робин Гуд и монах».).
В балладах главный враг Робина - это шериф Ноттингемский. Шериф в средневековой Англии соответствовал в современном понимании губернатору. Этот чиновник, назначаемый лично королем, осуществлял всю административную, полицейскую, судебную и военную власть в графстве. Он также собирал налоги, что открывало широкий простор для злоупотреблений. Иногда шерифами становились люди, присланные из «центра», иногда - местные феодалы (как правило, не слишком богатые и знатные, поэтому должность служила для них источником личного обогащения). Соответственно, шериф графства - естественный противник и для крестьян, и для аристократии.
Так, однажды шериф приказал повесить трех сыновей старухи-вдовы («Робин Гуд и три сына вдовы») за то, что они подстрелили оленя в королевском лесу. Робин Гуд - исправитель всяческих обид, общественных и личных. Однажды повстречалась ему «жалкая старуха», которая шла по дороге и плакала. Трое сыновей ее были приговорены к казни за то, что охотились на королевских оленей. Робин Гуд тотчас же отправился в Ноттингем. По дороге ему повстречался жалкий «старик пилигрим». Робин Гуд обменялся с ним одеждой, дав ему в придачу еще сорок шиллингов: «Пойди-ка выпей пива или вина». Облекаясь в одежду нищего паломника, Робин Гуд стал рассуждать сам с собой. Надевая штаны в заплатках, он сказал: «Не гордый это был человек». Надевая заштопанные чулки, сказал: «Я бы расхохотался, если бы к этому был настроен». Надевая ветхие башмаки, он «произнес торжественную клятву»: «Только хорошая одежда делает человека!» (It's good habit that makes a man). В облике старика пилигрима, закутанный в пестрый и ветхий плащ, Робин Гуд явился перед шерифом и вызвался быть палачом. Шериф обещал ему новую одежду и тридцать пенсов за казнь. Вдруг Робин Гуд, повернувшись, стал прыгать с камня на камень. «Здорово прыгаешь ты, проворный старик», - удивился шериф. «Никогда не был я палачом, - сказал Робин Гуд, - пусть проклят будет тот, кто впервые согласился стать палачом». Он вынул свой рог и трижды в него протрубил. Тотчас же явились из лесу товарищи Робин Гуда. Они освободили трех сыновей старухи - «своих людей» («Their own three men») - и, уведя с собой шерифа, повесили его на лесной поляне.
Вообще, охота с посягательством на феодальные права встречается в балладах часто, одними из основных противников Робин Гуда выведены королевские лесничие. Особенно красочно в балладах повествуется, как Робин вытряхивает деньги у церковников (церковь тогда была крупнейшим землевладельцем, и едва ли не самой тяжёлой повинностью крестьян была церковная десятина).
Например, одна баллада объясняет, почему огромный дуб в Шервуде называется Епископским. Однажды некий епископ наткнулся в лесу на Робина и его друзей, которые жарили оленину. По недомыслию прелат принял их за обычных холопов и приказал своим стражникам схватить браконьеров. Разбойники начали притворно умолять о пощаде, но епископ был неумолим. Наконец Робину надоела игра, он подал знак, и из леса подоспела остальная шайка. Епископа взяли в заложники и потребовали большой выкуп, причем любящий позабавиться Робин Гуд заставил епископа отплясывать джигу вокруг большого дуба. Наконец, Робин посадил его на коня, лицом к хвосту, и всунул ему в руки конский хвост. «И рад же был епископ, что смог убраться прочь» («Робин Гуд и епископ Герфордский»). В другой раз, переодетый нищенствующим монахом, Робин Гуд шел по дороге. Навстречу ему попались два священника. «Одетые в черное с головы до ног, они молодцевато гарцевали на своих конях». Робин Гуд попросил у них милостыни. Они отвечали, что у них нет с собой денег. Тогда Робин Гуд стащил их с коней. «Давайте помолимся богу, чтобы бог послал нам денег». Перепуганные священники не смели ослушаться. Они упали на колени и с воплем молились, ломая руки и плача. Распевая веселую песенку, Робин Гуд заставил их молиться целый час, а потом обыскал и… о, чудо! - нашел деньги («Золотая находка Робин Гуда»).
Хотя знати сильно доставалось от Робина, иногда разбойник помогал и оказавшимся в беде дворянам. Так, одному рыцарю пришлось перед походом заложить свое поместье местному аббату. Когда пришло время уплаты долга, рыцарь отправился в аббатство просить об отсрочке. Проезжая через Шервуд, он столкнулся с Робин Гудом. Увидев, что у рыцаря ничего нет и выслушав его печальную историю, Робин дал ему денег для выкупа земель, а остальные вольные стрелки осыпали благородного голодранца подарками. В другой раз Робин помог обедневшему сквайру, чью юную невесту хотели выдать за старого и богатого лорда (в советской экранизации «Стрелы Робин Гуда» оба эпизода объединены). Вот примерный пересказ этого эпизода. Как-то раз в лесу увидел Робин Гуд юношу, одетого в ярко-красную одежду. Напевая веселую песенку с припевом, он резвился наедине сам с собой. На следующее утро Робин Гуд вновь увидел этого юношу. На нем не было ярко-красной одежды. Он глядел уныло и глубоко вздыхал. Робин Гуд велел привести его к себе и, по своему обычаю, вежливо попросил денег. «У меня ничего нет, - ответил юноша, - кроме пяти шиллингов и обручального кольца. Я хранил его семь лет ко дню моей свадьбы. Вчера я должен был жениться на любимой девушке. Но ее отняли у меня. Ей суждено быть усладой старого барона. Вот почему убито мое бедное сердце». Робин Гуд поспешил в церковь, где епископ ожидал жениха с невестой. Он назвался странствующим певцом и арфистом. «Привет тебе! - сказал епископ. - Музыка мне больше всего по сердцу». - «Не услышишь ты музыки, пока я не увижу жениха с невестой». В церковь, вошел богатый барон, «важный и старый», за ним - красивая девушка. «Неподходящий брак собираешься ты совершить, - сказал Робин Гуд епископу. - Уж раз мы пришли в церковь, невеста сама выберет себе любимого». Робин Гуд трижды протрубил в рог, и тотчас же из лесу явились его товарищи, а с ними молодой жених. Возмущенный епископ заспорил. Тогда Робин Гуд сорвал с него облачение и надел его на своего верного приспешника, Тука. «Клянусь телом и душой, - сказал Робин Гуд Туку, - эта одежда делает из тебя человека». Тук под общий смех присутствующих подошел к алтарю и обвенчал молодых. «Они сыграли веселую свадьбу. Как королева, прекрасна была молодая. И вернулись они в веселый зеленый лес, где так зелены листья» («Робин Гуд и Аллан из Долины»). У Робин Гуда бывали иногда причуды. Однажды, например, вдруг взбрело ему в голову стать рыбаком. Он тотчас отправился в Скарборо. Там влюбилась в него богатая вдова и подарила ему рыболовное судно. Робин Гуд оказался очень плохим рыбаком - на посмешище всем матросам. Но когда на них напал нормандский пиратский корабль, Робин Гуд показал свою доблесть. Из своего лука он уложил одного за другим всех пиратов; захватив их золото, он сказал: «На это золото я построю жилище для угнетенных: там они будут вести спокойную и мирную жизнь» («Благородный рыбак»).
робин гуд баллада общество
Заключение
Балладный цикл о Робин Гуде является выражением социального протеста как против феодальных средневековых порядков в целом, так и против их конкретных проявлений, в особенности, «лесных законов». От локальных стихийных выступлений английские крестьяне во второй половине XIV в. переходят к более массовым и организованным движениям в масштабе крупных районов. Происходит рост классового самосознания английского крестьянства, отразившийся также в народном творчестве и литературе той эпохи. В середине XIV в. возникают народные баллады о благородном разбойнике Робин Гуде. Робин Гуд и его сподвижники, люди, в силу разных обстоятельств бежавшие в леса и поставленные «вне закона», изображаются в этих балладах как защитники бедных и непримиримые враги обидчиков простого народа - светских и духовных лордов и королевских чиновников.
На ранних этапах своего развития баллады о Робине Гуде не давали связного рассказа о его жизни; они повествовали лишь об отдельных его авантюрах. Большое место в них занимали прежде всего рассказы о формировании его дружины. Многие баллады основаны на несложной сюжетной схеме: какой-нибудь представитель простонародья - ремесленник, например, кожевник, котельщик, горшечник, по повелению короля, шерифа или по собственному побуждению, пытается захватить Робина Гуда, дерется с ним, но, испытав его силу и храбрость, добровольно присоединяется к его дружине. Их объединяет общая ненависть к феодалам и всем притеснителям народа. Монах-предатель, скряга-аббат, неправедный епископ - таковы образы из клерикальной среды в этих балладах; не менее отрицательными чертами характеризованы чиновники, судьи. Ноттингемский шериф представлен в образе всеобщего притеснителя и самоуправца; Робин Гуд издевается над ним и преследует его как своего главного врага.
Список литературы
1.Баллады о Робин Гуде
2.Глебов А.Г. Англия в раннее средневековье - Изд-во Евразия, 2007
.История английской литературы. / Под ред. П. Палиевского. М., 2007 - 225 с.
.История зарубежной литературы /Под ред. Н.А. Соловьевой. М.: Высшая школа, 2005. - 279 c.
.Маркова С.П. Англия эпохи Средневековья и раннего Нового времени - Изд-во КДУ, 2007.
.Тесля А.А. История государства и права средневековой Англии VI-XII вв. - Изд-во ДВГУПС, 2006.