Ничтожные и оспоримые сделки

Ничтожные и оспоримые сделки

ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ

МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ  УНИВЕРСИТЕТ ЭКОНОМИКИ, СТАТИСТИКИ И ИНФОРМАТИКИ (МЭСИ)

ИНСТИТУТ ПРАВА И ГУМАНИТАРНОГО ОБРАЗОВАНИЯ

Специальность _______________

ДИПЛОМНАЯ РАБОТА

На тему Ничтожные и оспоримые сделки

Студентка        Байгузина Кадрия Расимовна                           __________

 

Руководитель  Левушкин Анатолий Николаевич                     ___________

 

Рецензент         Байгулова Нажия Абдрякибовна                    __________

Заведующий кафедрой ________________________             __________

Москва 2006

Содержание

Введение…………………………………..…………………………………………….3

Глава 1 Понятие и особенности недействительности сделок…………………….…7

1.1 Понятие, признаки и сущность недействительности сделок……………………7

1.2 Правовая природа недействительных сделок…………………….………………10

1.3 Ничтожность и оспоримость сделок …………………………………..……..…...14

Глава 2 Виды недействительных сделок………………………………………..…….29

2.1 Сделки с пороками субъектного состава……………………………………......29

2.2 Сделки с пороками воли…………………………………………………………....39

2.3 Сделки с пороками формы…………………………………....……………….…...46

2.4 Сделки с пороками содержания……………………………....…….……………..57

Глава 3 Правовые последствия признания сделок недействительными……………65

3.1 Общие последствия (двусторонняя реституция)……………....…………………65

3.2 Специальные последствия (односторонняя реституция)……………..…………68

3.3 Дополнительные последствия ……………………………...……………………..75

Заключение………………………………………………………………………….…..83

Список использованных источников…………………………………………….……86

Введение

В системе юридических фактов, лежащих в основе возникновения, изменения и прекращения гражданских правоотношений, наиболее значительное место занимают сделки, поскольку именно они чаще всего порождают отношения частноправового характера между субъектами.

Гражданско-правовой институт сделок (глава 9 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее - ГК) [2,3] является составной частью общих положений гражданского права и представляет собой необходимое звено правового регулирования гражданского оборота, которое диалектически связывает между собой вещное и обязательственное право, так как именно благодаря сделкам, порождающим обязательственные правоотношения, в большинстве своем приобретаются вещные права. Указанное значение сделок и сегодня требует всестороннего и полного изучения их правовой природы, отличительных признаков, условий действительности и оснований их недействительности, правовых последствий недействительности сделок.

На протяжении нескольких десятков лет, начиная с принятия первого Гражданского кодекса РСФСР в 1922 г., многие проблемы теории сделок были глубоко изучены советской и российской цивилистической наукой. По целому ряду вопросов высказывались интересные суждения, которые способствовали развитию не только теории права, но и непосредственно гражданского законодательства. Однако до настоящего времени, несмотря на введение ГК РФ, принятого 21 октября 1994 года Государственной Думой, некоторые аспекты теории сделок оказались неразрешенными.

Институт сделки, помимо норм о действительных сделках, содержит положения о недействительных сделках, правовая природа которых вызывает определенный научный и практический интерес в силу того, что согласно п.1 ст. 167 ГК РФ они не влекут юридических последствий, за исключением тех, которые связаны с их недействительностью.

Актуальность данной темы, избранной для дипломного исследования, обуславливается рядом факторов, основанных на необходимости разрешения ряда проблем и споров научно-теоретического, законодательного и правоприменительного характеров.

С одной стороны, вопросы недействительности сделок являются в цивилистике наиболее разработанными, но в то же время отсутствует единый подход в разрешении многих важных теоретических проблем, в частности, определении правовой природы недействительных сделок.

Немало теоретических исследований посвящено  разграничению оспоримых и ничтожных сделок, однако на практике этот вопрос неизменно вызывает дискуссии. Удивительно, что не только участники процесса, но и сами судьи теряются в определении критериев по таким делам: одна инстанция считает сделку оспоримой, другая ничтожной и наоборот. Нормы ГК РФ изложены очень сжато, к ним написано не так уж много научных комментариев, но главная трудность состоит в том, что никто, как правило, не отваживается комментировать судебную практику по этим делам. Однако практические последствия такого разграничения, как известно, весьма серьезны.

В действующем законодательстве имеются определенные пробелы и недостатки материального и процессуального характеров в регулировании недействительности сделок.

В процессе разрешения арбитражными судами споров, связанных с признанием сделок недействительными, вырабатываются некоторые подходы и положения, которые требуют серьезного теоретического осмысления и анализа, а также обобщения в масштабах всей судебной системы в целях обеспечения единообразного применения судами соответствующих правовых норм.

Так, например, спорным является вопрос о пределах применения последствий недействительности сделок в рамках ст. 167 ГК РФ. Ограничиваются ли эти пределы осуществлением реституции или включают в себя и взыскание процентов за пользование чужими денежными средствами (п. 2 ст. 1107 ГК РФ), полученными по недействительной сделке, и каковы в этом случае процессуальные возможности сторон?

Проблема недействительности сделок в настоящее время становится особенно значимой, что подтверждается постоянным ростом количества дел данной категории, рассматриваемых в судах общей юрисдикции и арбитражных судах. С одной стороны, нормы недействительности сделок являются защитой от неправомерных действий лиц, их совершивших (например, угрожая жизни или здоровью контрагента). С другой стороны, признание недействительными сделок и последствия их недействительности в виде отсутствия правового результата таких сделок, препятствуют стабильному развитию гражданского оборота и вызывают тревогу у специалистов. В связи с этим необходимо такое правовое регулирование, которым обеспечивалась бы как защита участников гражданских правоотношений от неправомерных действий, совершаемых посредством заключения недействительной сделки, так и интересы добросовестных участников гражданского оборота.

Цель настоящей дипломной работы заключаются в выявлении и анализе наиболее важных, дискуссионных аспектов проблемы недействительности сделок, в первую очередь, это комплексное исследование правового явления недействительности сделок. Также постараемся представить собственное видение наиболее актуальных вопросов и найти решение некоторых проблем признания сделок недействительными и применения вопросов недействительности.

Указанная цель предопределила необходимость решения следующих задач: а) изучение природы правового явления недействительности сделок, его сущности, назначения, сферы применения;

б) анализ возникших в теории и на практике проблемы классификации недействительных сделок;

в) изучение судебной практики – ее тенденций, роли в применении норм института недействительности сделок.

Теоретическую основу исследования составили труды следующих авторов: М.М. Агаркова, М.И. Брагинского, В.В. Витрянского, Д.М. Генкина, Т.И. Илларионовой, О.С. Иоффе, В.Б. Исакова, О.А. Красавчикова, Д.И. Мейера, И.Б. Новицкого, Н.В. Рабинович, Н. Растеряева,  В.А. Рясенцева,  Е.А. Суханова, Ю.К. Толстого, Ф.С. Хейфеца, В.П. Шахматова и других ученых.

В ходе подготовки дипломной работы изучены касающиеся рассматриваемой темы постановления, определения Конституционного Суда РФ, постановления Пленумов Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ, опубликованные информационные письма и постановления Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ, обзоры арбитражно-судебной практики.

Дипломная работа состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованных источников.

Глава первая дипломной работы посвящена юридической характеристике понятия, признаков, содержания, особенностям недействительности сделок.

В главе второй рассмотрены вопросы классификации недействительных сделок.

Главу третью составляют вопросы, посвященные правовым последствиям признания сделок недействительными.

Глава 1 Понятие  и  особенности  недействительности  сделок

1.1  Понятие, признаки и  сущность  недействительности  сделок

Сущность правового явления недействительности гражданско-правовых сделок выражена в п.1 ст.167 ГК РФ следующим образом: «недействительная сделка не влечет юридических последствий, за исключением тех, которые связаны с ее недействительностью».

Отмечается, что недействительность сделки означает, что действие, совершенное в виде сделки, не обладает качествами юридического факта, способного породить те гражданско-правовые последствия, наступления которых желали субъекты [34, с. 89-90].

По определению Т.И. Илларионовой, под недействительностью сделки понимается конкретная форма правовой реакции на ущербность сделки, состоящая в лишении действия режима (регулятивного) юридического факта [40, с.63]. Груздев В.С. отмечал, что понятие недействительности выражает лишь результат оценки изначально предполагаемого правомерным юридического факта, каковым является сделка. Поэтому недействительные сделки не выделяются как самостоятельный вид юридических фактов- действий. Такую оценку сделка получает в случае, когда в ней имеется порок, дефект. Следствием такого дефекта является признак недействительности, означающий ненаступление свойственного безупречной сделке юридического эффекта [37, с.24].

Формулируя понятие недействительности сделки, Н. Растеряев признал ею «такое, хотя и дозволенное юридическое действие, которое не удовлетворяет предъявляемым к оному законом требованиям, или которое не способно произвести известного юридического эффекта, а, следовательно, и не может вызвать той перемены в юридических отношениях, к которой оно было направлено» [74, с.88]. При этом возможность существования единого понятия недействительности для всех юридических сделок автор отрицал.

Единственным признаком, характерным для всех недействительных сделок, он называл то, что некоторый, желаемый результат не происходит, а если и происходит не в желаемом объеме, подчеркивая, что этот признак не показывает точно объема предусмотренных юридических последствий.

Позиция о невозможности формулирования единого понятия недействительности сделок имеет исторические корни. Римские юристы при отсутствии существенного элемента (условия существования сделки) говорили, что акт ничтожен, считается несуществующим (nullum est negotium; nulla obligatio; nihil agitur; res pro infecta habetur). Оспоримость же появилась из процедуры, созданной претором для защиты определенных лиц против актов, которые гражданское право признавало действительными, -restitutio in integrum. В новейшее время различия между ничтожностью и оспоримостью сделки обосновывали юридическим качеством самой сделки, неизбежно влекущим за собой известные атрибуты: ничтожную сделку определяли как «мертворожденную», что обуславливало невозможность ее «исцеления», оспоримую, напротив, - как больной организм, который, может быть, излечится, а может быть (в случае оспаривания) погибнет (идея «акта-организма»). Критикуя указанную идею как не имеющую опоры в законе или исторических прецедентах, недействительность предлагали рассматривать в качестве санкции за нарушение правила закона, которая состоит в предоставлении определенным лицам права оспаривания акта, и тем самым теорию недействительности свести к теории права оспаривания [69, с. 73-74].

Думается, что различное историческое происхождение ничтожности и оспоримости само по себе не является препятствием для выделения в науке общей категории недействительности сделок, объединяющей различные виды их правовой небезупречности. Кроме того, рассмотрение недействительности сделок как санкции за несоответствие тем или иным нормам закона было бы логически незавершенным без анализа самих этих несоответствий, проявляющихся (в большинстве случаев) как правовые свойства самой сделки, объясняющие ее недействительность. Поэтому оба указанных подхода (недействительность как свойство, недействительность как санкция) обладают существенной ценностью и эффективно дополняют друг друга.

В отечественной правовой науке, начиная с советского периода, теория недействительности сделок за редким исключением рассматривалась исследователями как теория целостная, единая.

Во многом это объяснялось восприятием недействительных сделок вообще (к которым относили ничтожные и оспоримые сделки) как действий противоправных. К числу противников деления сделок на действительные и недействительные, а недействительных – на ничтожные и оспоримые был М.М. Агарков. Он также обращал внимание на то, что ряд волеизъявлений, называемых недействительными сделками, не являются ни правомерными, ни неправомерными действиями. Поэтому в российской науке гражданского права единое понятие недействительности сделок можно считать реально существующим, а само явление недействительности сделок – подлежащим специальному изучению [17, 45-46].

Исходя из изложенного, недействительность сделки может быть определена как юридическое понятие, которое означает, что действие, отвечающее легальному понятию и признакам сделки, не обладающее определенными правовыми недостатками, не имеет вследствие этого юридической силы [25, с. 118]. Недействительность может выступать как качество конкретной сделки, указывающие на ее «упречность» (несоответствие определенным требованиям закона к данной сделке), и являться одновременно следствием такой «упречности». Недействительность не означает, что сделка лишена всякого юридического значения, однако возникающие в связи с недействительностью сделки последствия являются иными, чем те, которые сделка влекла бы за собой, будучи действительной, не являются желаемыми для сторон и являются, в строгом смысле, не последствиями самой сделки, а последствиями ее недействительности и ее исполнения как недействительной сделки. Недействительной можно считать лишь сделку, недействительность которой установлена на основании прямого указания закона или в результате судебного оспаривания.

1.2 Правовая природа недействительных сделок

В литературе велась широкая дискуссия по вопросу, касающемуся определения правовой природы недействительных сделок в науке гражданского права. Ученые остро ставили вопрос: что есть недействительная сделка? Является ли вообще недействительная сделка «сделкой» или это особый вид правонарушения? Для решения этого вопроса необходимо тщательно проанализировать доводы известных сторонников обоих взглядов. Поводом для дискуссии явилось то, что недействительная сделка не соответствует необходимой совокупности признаков сделки: а) ее совершение не влечет тех юридических последствий, к которым стремились совершившие ее лица, б) ее нельзя считать правомерным действием.

К числу активных сторонников идеи «недействительная сделка – все равно сделка» можно отнести В.П. Шахматова. Он допускает возможность существования наряду с действительными сделками также недействительных сделок, являющихся самостоятельными видами сделок, отличающихся такими признаками, как правомерность или неправомерность. Поэтому уже без всяких оговорок, он дает определения действительной и недействительной сделки, посчитав, что это неизбежно вытекает из теории сделок, разработанной учеными-цивилистами. «Недействительная сделка – это сделка, состав которой не соответствует описанным в нормах права признакам состава сделок данного вида в силу общественно вредных или общественно нежелательных свойств», - отмечает В.П. Шахматов [75, с.72-73].

Весьма интересны по поставленной проблеме позиции И.Б. Новицкого, Н.В. Рабинович. По мнению Н.В. Рабинович, недействительная сделка по своему содержанию, форме и направленности является сделкой и определяет следующие признаки недействительной сделки:

а) представляет собой волевое действие, выражающее в определенной форме волю субъекта;

б) волеизъявление в ней, как и во всякой сделке, направлено на установление, изменение и прекращение правоотношения; в) в результате совершения недействительной сделки возникает определенное правоотношение;

д) участники ее, возможно, стремились к установлению того или иного правомерного отношения и никаких иных целей не преследовали.

Н.В. Рабинович полагала, что недействительная сделка – явление неправомерное, но рассматривать недействительную сделку нужно именно как сделку со всеми свойственными последней признаками. Признание сделки недействительной – не последствие самой сделки, а результат того, что закон признает, а суд объявляет ее недействительной. Но она недействительна именно как сделка. В силу присущих ей как сделке недостатков [57, с.153].

В целом по своим убеждениям, И.Б. Новицкий также является сторонником первой позиции в определении природы недействительных сделок. Он считал, что правомерность является обязательным признаком сделки, но относится к типу данной сделки, а не к конкретному содержанию, а конкретная сделка может быть и неправомерной, что по существу ведет к признанию конкретных недействительных сделок «сделками». По мнению И.Б. Новицкого, «сделка всегда действительна, но она может быть действительной условно. Так если она совершена под влиянием заблуждения, обмана и т.п., то потерпевший может ее оспорить, и тогда она утратит силу» [54, с.153].

Были высказаны и иные точки зрения. Первая попытка разграничения правомерных сделок и неправомерных действий в виде недействительных сделок сделана еще в 1929 году И.С. Перетерским, который считал, что сделка – действие, дозволенное законом, имеющее целью установить правоотношение, охраняемое законом. Действие, хотя бы и вызывающее юридические последствия, но не те, которые имели в виду участники, не пользуется охраной закона и не является сделкой [55, с.194]. Следовательно, по мнению И.С. Перетерского недействительная сделка это не сделка, так как ей не свойственны признаки сделки. Однако на вопрос – что же тогда есть недействительная сделка – автор не дает ответа.

Д.М. Генкин отмечал, что одним и тем же термином – «сделка» - приходится обозначать как действие, направленное на достижение определенной цели и ее достигшее, так и действие, такой цели не достигшее, то есть не приведшее к возникновению, изменению или прекращению гражданских правоотношений. Он предлагал признак правомерности вообще не включать в понятие сделки, так как он относится не к самой сделке, а к последствиям, которые могут из нее возникнуть; потому недействительные сделки, хотя они и неправомерны, все же относятся к сделкам [30,с.79-80].

Д.И. Мейер отмечал: «Собственно, только законные сделки можно назвать сделками, ибо сделки незаконные не считаются действительными, и, следовательно, существующими. Но ничтожество поражает эти сделки только при соприкосновении их с общественной властью, а независимо от того они существуют точно так же, как и сделки законные, и встречаются нередко в действительности» [53, с. 218].

М.М. Агарков подчеркивал, что понятие недействительности не может применяться к сделкам. Действительным либо недействительным может быть волеизъявление, направленное на установление, изменение, или прекращение гражданских правоотношений. Если оно действительно, оно является сделкой [17, с.184].

Активным сторонником отнесения недействительных сделок к категории правонарушений является Ф.С. Хейфец [74, с. 74-75]. Он отмечает, «что недействительные сделки являются гражданскими правонарушениями, влекущими ответственность с помощью гражданско-правовых санкций. Причем правонарушениями являются не только виновно совершенные недействительные сделки, но и те которые объективно не соответствуют требованиям закона». По мнению ученого особенность гражданского права и гражданско-правовой ответственности, допускающей безвиновную ответственность, позволяет все недействительные сделки считать правонарушениями, независимо от того, совершены ли они виновно или без вины их участников [74, с.83]. В связи с этим Ф.С. Хейфец для определения природы недействительности сделок вводит понятие «неделиктное правонарушение». Однако автор не только не раскрывает содержание этого понятия, но и не дает его определение, считая что оно должно быть в дальнейшем в науке гражданского права разработанным.

О.С. Иоффе, полагая, что указанный спор не имеет ни практического значения, ни теоретического содержания, отмечал, что признак правомерности должен являться характеристикой каждой конкретной сделки [43, с.483]. Недействительная же сделка неправомерна и является правонарушением. Но эти обстоятельства вовсе не опорочивают самого термина «недействительная сделка», а напротив, выражают тот факт, что как сделка действие недействительно. Кроме того, указанный термин ориентирует на применение к последствиям совершения и исполнения таких сделок именно законодательства о сделках [40, с.89-90].

Думается, недействительность выступает как конкретный результат оценки правового явления – сделки – на предмет соответствия его законодательству о явлениях данного вида. Недействительность указывает на особое последствие неполного соответствия сделки нормам права: невозникновение на основании сделки тех правовых последствий, на которые она направлена. Тогда очевидно, что воля субъекта при соответствии действия была направлена на возникновение, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей, то даже если соответствующего изменения в правах и обязанностях в итоге не произошло, действие все же должно оценивается исходя из норм, относящихся именно к сделкам. Ведь в зависимости от фактических результатов совершения действия не может измениться его сущность, поэтому понятие сделки нельзя исключать из его характеристики.

Отсутствия признака правомерности не является общей и отличительной характеристикой недействительных сделок, поэтому также не может служить поводом для признания недействительных сделок сделками. Недействительность является не единственным последствием несоответствия сделки требованиям законодательства; напротив, в силу ст. 168 ГК РФ она применяется, только если иные последствия не предусмотрены законом. Несоответствие закону не всегда влечет недействительность, но и недействительность не во всех случаях указывает на отсутствие у сделки качества правомерности, указывает на порок ее элемента.

Из изложенного следует, что недействительность сделок представляет собой особый вид правовых явлений, заслуживающий собственного наименования в правовой науке и самостоятельного изучения, а сочетание «недействительная сделка» вполне точно и имеет право на существование.

1.3 Ничтожность и оспоримость сделок

Необходимость отказывать некоторым сделкам в юридической силе существовала уже в глубокой древности. Понятие ничтожных и оспоримых сделок использовались в римском праве, нормы, посвященные им, содержит Гражданский кодекс Франции 1804 года (Кодекс Наполеона), Германское гражданское уложение 1896 года. Однако законодательство Российской Империи не различало ничтожности и оспоримости сделок. Не проводилось законодательного деления недействительных сделок на ничтожные и оспоримые ни в ГК РСФСР 1922 года, ни в ГК РСФСР 1964 года, ни в Основах гражданского законодательства Союза ССР и Республик 1991 года [7]. Вместе с тем в науке гражданского права недействительные сделки всегда классифицировались на ничтожные и оспоримые. Узаконение названной классификации в новом Гражданском кодексе РФ не только не предотвратило имеющиеся споры, но и породило новые научные дискуссии и проблемы в правоприменительной практике.

Ст.166 ГК РФ закрепила, что оспоримая сделка недействительна в силу признания ее таковой судом, а ничтожная – в силу предписаний закона, то есть независимо от такого судебного признания. Различия между ничтожными и оспоримыми сделками проявляются не только в этом, а является намного существеннее. В частности, различие выражается в неодинаковых правовых последствиях их недействительности (ст. ст. 167-179), в разном определении круга лиц, имеющих право предъявлять требования по поводу таких сделок (п. 2 ст. 166 ГК РФ), а также в различных сроках исковой давности, установленных для требований, предъявляемых в связи с недействительностью сделок (ст. 182 ГК РФ).

Для уяснения сути ничтожных и оспоримых сделок, а также важности такой классификации недействительных сделок необходимо вернуться к трудам классиков российской цивилистики.

Существует мнение, что термины «ничтожность» и «оспоримость» в отношении недействительных сделок выбраны неоправданно. Так, И.Б. Новицкий отмечал, что категории ничтожности и оспоримости несоизмеримы, а, кроме того, противопоставление оспоримых и ничтожных сделок не увязывается с тем, что оспоримые сделки в результате оспаривания становятся ничтожными. Имея в виду лексическое значение слова «ничтожный», он писал, что термин, предполагающий, что из сделки не возникает ничего, никаких юридических последствий, является весьма неудачным, поскольку недействительная сделка является юридическим фактом, вызывающим определенные правовые последствия, хотя и не те, на которые она была направлена. Он предлагал называть недействительные сделки соответственно «абсолютно недействительными» и «относительно недействительными» [54, с. 89].

М.М. Агарков считал, что некорректно оспоримые сделки относить к недействительным, их необходимо называть условно действительными [17, с.102]. В.А. Рясенцев предлагал называть оспоримые сделки относительно действительными [69, с. 230].

Современные ученые цивилисты также не остаются в стороне дискуссий. Ф.С. Хейфец в ходе анализа имеющихся классификаций сделок пришел к выводу о необходимости классификации не недействительной сделки, а ее условий (оснований) недействительности сделок. Эти условия, по его мнению, следует разделять на два вида:

а) условие (основание), при котором сделка признается ничтожной;

б) условие (основание), при котором сделка может быть оспорена.

Всякая дальнейшая классификация возможна только внутри двух названных видов. По мнению ученого, такая классификация по существу устранит и споры о правовой природе недействительных сделок. Далее Ф.С. Хейфец, отмечает, что «ни у кого не вызывает сомнений, что так называемые ничтожные сделки являются правонарушениями, что они абсолютно недействительны и никогда, ни при каких условиях (если будут устранены некоторые неточности и непоследовательность в законодательстве, в том числе в ГК РФ) не могут быть признаны действительными. Споры могут вызвать лишь правовая природа так называемых оспоримых сделок (и, прежде всего, сделок, совершенных под влиянием заблуждения, имеющегося существенное значение). Причиной этих споров может являться их неопределенное  и двойственное положение. С одной стороны, это действительные сделки и вызывают правовые последствия и именно те, которые их участники имели в виду при их совершении; с другой стороны они обладают такими свойствами, которые угрожают их действительности, то есть определенным несоответствием требованиям закона, которое дает основание для предъявления иска об их недействительности. Наконец, если такой иск будет заявлен и удовлетворен судом (арбитражным судом), так называемая оспоримая сделка признается недействительной и с этого момента (но и с обратной силой) она, по существу, ничем не отличается от так называемой ничтожной сделки» [74, с.115].

Рядом современных авторов отмечается, что норма п. 1 ст. 166 ГК РФ, из которой следует, что все недействительные сделки могут быть либо ничтожными, либо оспоримыми, содержит противоречие правилам формальной логики. Законодатель не отказывает оспоримым сделкам в юридической силе до решения вопроса об их действительности. Возникающее противоречие заключается в том, что оспоримые сделки считаются до этого момента действительными и одновременно отнесены к одному из видов недействительных сделок [71, с.15].

О.С. Иоффе считал, что терминологический спор по поводу наименований «недействительная», «ничтожная» и «оспоримая» сделка не скрывает в себе каких-либо разногласий по поводу существа двух видов недействительных сделок и, следовательно, лишен принципиального значения. Термины «ничтожный» и «оспоримый» не заключают в себе логических пороков, поскольку ориентируют только на порядок признания сделок недействительными [43, с. 327]. Сходной позиции придерживалась Н.В. Рабинович [57, с. 45-46].

Современные авторы предлагают использовать термины, соответственно, «ничтожность» и «абсолютная недействительность», «оспоримость» и «относительная недействительность» в качестве синонимов [34, с.273]. Наиболее точными представляются понятия, предложенные Т.И. Илларионовой: «автоматическая» недействительность и недействительность, установленная в результате оспаривания.

Необходимо уточнить, что понятия «ничтожная» и «оспоримая» сделка условны. Поскольку одно и то же действие может иметь целый ряд юридических дефектов, одни из них могут предопределять ничтожность сделки, другие – обуславливать возможность ее оспаривания. Поэтому, анализируя ничтожные и оспоримые сделки, будем иметь в виду сами несоответствия сделок нормам права, влекущие ничтожность или оспоримость сделок.

Нужно также признать, что фактически оспоримые сделки могут быть отнесены к недействительным лишь с момента признания их недействительными. Поэтому ничтожные и оспоримые сделки оправданно рассматривать в качестве видов недействительных сделок лишь при изучении теории недействительности сделок.

Ничтожность сделки означает, что действие, совершенное в виде сделки, не порождает и не может породить желаемых для ее участников последствий в силу несоответствия сделки закону. Суд признает подобную сделку недействительной независимо от желания сторон сохранить ее. Точнее сказать, суд констатирует недействительность ничтожной сделки. Стороны вправе такую сделку не исполнять, рассматривая ее как несуществующую. Требования, основанные на ничтожной сделке, не могут быть удовлетворены судом.

Общее правило о ничтожности сделок сформулировано в ст. 168 ГК РФ, ссылка на которую допускается, если нет оснований для применения специальных норм главы 9 ГК РФ. Такая ссылка требует и указания нормы специального закона, устанавливающего, каким именно требованиям должно соответствовать содержание конкретной сделки.

Оспоримость сделки означает, что действия, совершенные в виде сделки, признаются недействительными при несоблюдении предусмотренных законом условий действительности судом по иску управомоченного лица. В отличие от ничтожной сделки, оспоримая сделка порождает предусмотренные ею последствия и является действительной, пока управомоченное лицо не докажет в суде наличие основания ее недействительности. В таком случае она признается недействительной с момента совершения [39, с. 36-37]. Однако до признания сделки недействительной стороны обязаны ее исполнять. Если срок для оспаривания пропущен, сделка продолжает существовать и подлежит исполнению. Для обоснования того, какой критерий положен в основу научного деления сделок на ничтожные и оспоримые, высказывались различные суждения.

Одни считали, что в основе такого деления лежит характер интересов, нарушаемых той или иной сделкой. Сделки, нарушающие публичный интерес, нормы публичного права должны быть отнесены к ничтожным, а нарушающие частные интересы – к оспоримым. И.Б. Новицкий считал, что в группу ничтожных сделок объединены сделки, нетерпимые с точки зрения интересов государства, а к оспоримым отнесены сделки, признаваемые государством менее важными с точки зрения интересов общества [54, с.75].

Т.И. Илларионова указывала, что критерием разграничения ничтожных и оспоримых сделок является значимость нарушаемых интересов и прав, а внешним признаком – судебный или «автоматический» порядок объявления их недействительными. Сделки разграничиваются на ничтожные и оспоримые по признаку механизма пресечения их регулятивного воздействия [40, с. 85].

Н.В. Рабинович придерживалась того мнения, что оспоримые сделки также являются противозаконными, как и ничтожные, поскольку «условия их заключения и самое их существование не соответствуют закону. Они столь же недопустимы, как и любая ничтожная сделка». Выделение их в особую группу объясняется тем, что в силу особых присущих им свойств не может иметь места признание их недействительными без заявления потерпевшей стороны. «В одних случаях сделка недействительна сама по себе и суд обязан объявить ее таковой, установив те обстоятельства, в силу которых она должна быть аннулирована. В других случаях сделка может быть признана недействительной, но только при условии возбуждения против нее спора» [57, с. 90].

Последнее утверждение близко к высказанному в начале прошлого века Н. Растеряевым: «Сделка, ничтожная сама по себе, должна быть признана ничтожной каждым заинтересованным в ней лицом, сделка же оспариваемая – недействительна только по желанию потерпевшего…, причем недействительность это не всегда бывает безусловною» [55, с.72].

Некоторые авторы пытались конкретизировать критерии оспоримости. Так, В.А. Рясенцев считал, что качество оспоримости придает сделке невыполнение следующих требований:

а) воля лица, совершающего сделку, должна формироваться свободно и не находиться под неправомерным воздействием чужой воли (в частности, насилия, угрозы) или под влиянием иных факторов (заблуждение, болезнь, опьянение и т.д.), лишающих лицо возможности в момент совершения сделки ясно осознавать ее характер и последствия;

б) воля лица должна быть достаточно зрелой; если же она не обладает этим качеством, то должна быть подкреплена волей другого лица (родителя, усыновителя, попечителя). Сделки с указанными пороками воли могут быть оспорены и признаны недействительными. Сделки, не соответствующие иным условиям действительности, являются ничтожными.

О.С. Иоффе также указывал, что к оспоримым сделкам относятся все сделки с пороками воли. К ним же он относил и ряд сделок с пороками субъектного состава, считая таковыми сделки частично или ограниченно дееспособных, совершенные без согласия родителей (усыновителей), а в надлежащих случаях и попечителей, и сделки лиц, которые в момент их совершения были неспособны понимать значение своих действий. При этом он отмечал, что деление сделок на ничтожные и оспоримые и установление различного порядка признания их недействительными обусловлено спецификой каждой из разновидностей таких сделок. Ничтожные сделки не могут стать действительными ни при каких обстоятельствах (за исключением возможности признания недействительной сделки, не облеченной в нотариальную форму), их порочность, как правило, очевидна. Напротив, порочность оспоримых сделок никогда не бывает очевидной [43, с.217].

Д.И. Мейер писал, что сделка, которую современное нам законодательство называет оспоримой, «сама по себе действительна, но может быть опорочена по определению суда». В отличие от оспоримой сделки «недействительность сделки от начала, недействительность в теснейшем смысле, ничтожность (nullitas) представляется, когда при самом совершении сделка погрешает против какой- либо существенной ее принадлежности. В этом случае недействительность сделки совпадает с ее возникновением; так что, можно сказать, сделка рождается мертвой. Притом, когда сделка недействительна от начала, в практике можно игнорировать ее существование, можно действовать так, как вовсе бы не было сделки, и только когда образ действия лица опорочивается вследствие существования сделки, нужно указать на ее недействительность» [53, с.86].

Некоторые виды ничтожных сделок перечислены в нормах главы 9 ГК РФ (ст. 161, п. 2,3 ст. 162, п. 1 ст. 165, ст. 170, 171, 172). Кроме них существует и множество иных составов ничтожных сделок, указанных как в самом ГК, так и в иных законах, когда в текстах соответствующих статей имеется прямое указание на ничтожность. Так, ничтожны (за исключением случаев, предусмотренных законом) сделки, направленные на ограничение правоспособности и дееспособности гражданина (п. 3 ст. 22 ГК РФ), сделки между участниками полного товарищества об ограничении или устранении их ответственности по обязательствам товарищества (п. 3 ст. 75ГК РФ), сделки (или условия договора банковского вклада) по отказу гражданина от права на получение вклада по первому требованию (п.2 ст. 837 ГК РФ), и т.д. Кроме того, общее правило ст. 168 ГК РФ позволяет ссылаться на ничтожность сделок в случае нарушения императивной нормы, даже если о ничтожности в ней прямо не указывается. Ничтожны (в силу общих указаний ст. 168 ГК РФ) сделки, заключенные опекуном, попечителем, их супругами и близкими родственниками с подопечным, за исключением передачи имущества подопечному в качестве дара или в безвозмездное пользование (п.3 ст. 37 ГК РФ). Множество примеров применения ничтожности со ссылкой на ст. 168 ГК РФ имеется в судебной практике и при нарушениях требований иных правовых актов.

Составы оспоримых сделок предусмотрены в ст. 173-179 ГК РФ, других нормах Кодекса и иных законов. Возможность оспаривания должна быть прямо предусмотрена либо однозначно следовать из формулировки соответствующей нормы. Так, если указано, что сделка «может быть признана недействительной», то такая сделка является оспоримой и действительна, пока она не признана недействительной в судебном порядке.

В силу значительного увеличения объема нормативного материала, регулирующего различные виды сделок, критерии, предложенные В.А. Рясенцевым и О.С. Иоффе для отграничения оспоримых сделок, уже недостаточны. Их вообще сложно распространить за пределы ГК. Не срабатывает и критерий публичного или частного интереса, поскольку, например, сделки, совершенные с нарушением антимонопольного законодательства, хотя и нарушают публичные интересы, являются оспоримыми (п. 9 ст. 18 Закона о конкуренции). Критерий значимости (важности) охраняемых прав и интересов с точки зрения государства также слишком условен, поскольку неясно, почему, например, права и интересы 13-летнего подростка более значимы, чем 14-летнего, если они совершают одну и туже недозволенную сделку. Прочие предлагавшиеся подходы также невозможно применить ко всем случаям недействительности сделок в современных условиях. Это может означать, что либо избранный когда-то критерий был впоследствии нарушен, либо единого критерия нет вообще, а в каждом случае применяются различные соображения.

В.Б. Исаков отмечал, что автоматическое наступление недействительности, которое проявляется в ничтожности (когда юридические последствия наступают непосредственно в силу указания закона, без каких-либо действий участников правоотношений), имеет свои положительные и отрицательные стороны. Позитивный момент состоит в том, что дефектная юридическая ситуация разрешается без обращения в судебные органы. При этом автор справедливо отмечал, что таким образом могут разрешаться лишь простые правовые ситуации, когда можно однозначно зафиксировать в норме права и юридические факты, и правовые последствия – такие ситуации, как правило, не должны вызывать споров, поскольку результат их разрешения очевиден из закона. Так, не о чем спорить, если предметом сделки явилось имущество, изъятое из гражданского оборота. Если же стороны начинают оспаривать юридические факты или их правовую оценку, не признают закрепленных последствий (например, просят признать сделку действительной, или указывают на наличие обстоятельств, которые должны привести к ее недействительности), обращение к юрисдикционному органу неизбежно. 

Автоматическое применение охранительных мер не всегда оправдано и может быть ошибочным. Так, Т.И. Илларионова подчеркивала, что «нарушение формы сделки, требующей нотариального оформления, отнюдь не всегда вызвано попыткой сторон обойти закон, а «автоматическое» лишение силы юридического акта иногда приводит к существенному нарушению интересов одного из контрагентов».

Думается, что отнесение в гражданском законодательстве недействительных сделок к ничтожным или оспоримым должно быть обоснованно, для чего наукой гражданского права с учетом логики права и необходимости защиты прав участников сделок и стабильности оборота должен быть выработан и реализован  в законодательстве определенный критерий. Произвольное установление ничтожности и оспоримости может нарушать права добросовестных участников оборота и давать возможность для злоупотреблений.

В.Б. Исаков, анализируя дефектность юридических фактов, в качестве критерия их оценки указывал устранимость нарушений. Имелась в виду либо возможность совершения действий, которые не были ранее совершены (что сходно с восполнением недостающего факта юридического состава), либо совершения повторно, другими способами действий, которые уже были совершены.

Можно предположить, что наличие неустранимого недостатка должно вызывать ничтожность сделки. К неустранимым недостаткам можно отнести: пороки, относящиеся к элементам содержания сделки, составляющим ее существенные условия; пороки субъектного состава, такие как недееспособность, малолетство, ограниченная законом (специальная) правоспособность юридического лица. Неустранимы также дефекты, вызванные противозаконной направленностью воли. В то же время устранимы пороки воли в смысле свободы ее формирования и выражения и наличия согласия уполномоченных лиц. Сделки с такими пороками должны быть отнесены к категории оспоримых.

Изложенный подход представляется наиболее оправданным, однако современное законодательство с ним не согласуется, поэтому он может выступать лишь в роли ориентира. Так, с точки зрения устранимости нарушений сделки, совершенные с несоблюдением требуемой по закону нотариальной формы или требования государственной регистрации, должны относиться к оспоримым, однако традиционно недействительность таких сделок наступает в форме ничтожности. Исходя из ст. 168 ГК РФ ничтожными могут считаться сделки, совершенные с несоблюдением согласительных или формальных процедур, требований уполномоченных государственных контролирующих органов, хотя и эти нарушения имеют характер устранимых. Если в гражданский оборот в качестве субъекта гражданского права вступает публичное образование, допускаемые в сделках с его участием нарушения также влекут, как правило, ничтожность сделок. Прием автоматической недействительности в настоящее время широко используется законодателем как средство публичного контроля и механизм защиты публичного интереса. Оспоримость в основном является следствием несоблюдения ограничений или предписаний, установленных в интересах частных лиц [46, с.4].

Думается, прием автоматической недействительности в каждом случае отступления от правовой нормы и отсутствия указания на конкретные «иные последствия нарушения» был рассчитан на сравнительно небольшой объем законодательного регулирования, более однообразные, устойчивые и предсказуемые схемы имущественных отношений, но он не отвечает активному развитию и усложнению экономических отношений и законодательства. Объем и степень детализации законодательства к настоящему времени достигли гораздо более высокого уровня, чем тот, что существовал на момент принятия ГК РФ. Все эти показатели динамично развиваются, и за пределами правового регулирования остается все меньший объем общественных отношений. Несоблюдение все новых требований к сделкам, включая процедурные и юридико-технические нормы, исходя из общего правила ст. 168 и п. 2 ст. 167 ГК РФ, может повлечь их ничтожность и приведение сторон в первоначальное положение, причем независимо от добросовестности их участников, даже в случаях, когда сделка исполняется, по существу не противоречит закону, не нарушает субъективные права. В результате значительный массив экономических и общественных связей находится под угрозой ничтожности. Это существенно подрывает охранительную функцию института недействительности сделок по отношению к субъективным правам и устойчивости оборота. 

Несоблюдение требований и ограничений публично-правового характера должно повлечь за собой негативные для нарушителя последствия в той же, публично-правовой сфере (административные, финансовые, налоговые, уголовные и иные санкции, соответствующие нарушению). Это может быть и отказ в обеспечении сделки государственной защитой, в том числе – принудительной силой. Наличие таких санкций в законе, устанавливающем соответствующие требования и ограничения, должно исключать ничтожность сделки, если иное не установлено законом.

Ничтожность сделок, наступающая при несоблюдение публично-правовых требований, не стимулирует нарушителя к их выполнению (напротив, возражение о ничтожности нередко используется в качестве «запасного варианта» лицами, ненадлежащим образом исполняющими сделку), но затрагивает интересы добросовестных лиц. Публичный интерес посредством механизма ничтожности сделок не может быть защищен должным образом, поскольку соответствующие отношения, считаясь не возникшими, выпадают из сферы государственного контроля. Он подлежит защите такими способами, при которых механизм защиты и применяемые санкции соответствуют правовой природе нарушенного предписания и пресекаемых отношений.

Как представляется, гражданско-правовая природа института недействительности сделок должна проявляться и в критериях, обуславливающих ничтожность или оспоримость сделок. Основанием для выработки общего правила о разделении несоответствий, влекущих недействительность сделок, на те, что влекут ничтожность, и те, что порождают оспоримость, могут служить категории общих и дополнительных условий действительности сделок. Для гражданского права основополагающее значение имеют общие условия действительности сделок, сформулированные в науке гражданского права и выраженные в ГК РФ, без их соблюдения сделка не может защищаться гражданским правом. Поэтому в таких случаях должна предполагаться ничтожность, если иное не установлено законом. В случае несоблюдения дополнительных условий общим правилом должна быть возможность оспаривания сделки лицами, управомоченными защищать соответствующий интерес; иные последствия могут быть установлены законом. Так, если дополнительные условия касаются содержания и видов сделок (конкретизируют общие условия), то их несоблюдение также должно влечь ничтожность.

Недействительность сделок по основанию несоблюдения предписаний, имеющих публично-правовую природу, может устанавливаться лишь для случаев, когда контрагент стороны, действовавшей с несоблюдением публично-правовых требований, является недобросовестным: знал или должен был знать о допущенных нарушениях; общим правилом при этом должна быть оспоримость. Субъектами оспаривания могут быть уполномоченные государственные органы. В целях защиты частного интереса, который также может быть нарушен при совершении сделки с несоблюдением процедурных требований и ограничений, носящих публично-правовой характер, должна быть также возможность оспаривания сделки заинтересованным лицом. В таком случае лицо должно будет доказать, что его права нарушены или оспариваются в связи с тем, что сделка совершена с нарушением публично-правовых требований и ограничений.

Подобная модель применена в ст. 173 ГК РФ для оспаривания сделок, совершенных в отсутствие лицензии. Думается, что в конечном счете и лицензирование, и установление иных разрешительных, формальных и согласительных публичных процедур при совершении сделок преследуют одну и ту же цель – государственное регулирование, контроль и надзор за определенной деятельностью или группой субъектов. Поэтому распространение такого правила на все подобные ситуации не противоречит смыслу и назначению рассматриваемых предписаний, в достаточной мере соответствует публичным интересам и обеспечивает необходимый баланс между ними и частными интересами.

Отражение в законодательстве указанных подходов может избежать неоправданно широкого применения механизма ничтожности сделки.

Завершая тему, нельзя не остановиться на высказанной в литературе точке зрения о том, что практически полезным было бы такое решение проблемы, согласно которому в качестве общего положения сделки, не соответствующие требованиям закона или иных правовых актов, признавались бы оспоримыми [38, с.60]. Полагаем, что такой подход не является верным.

Недействительность сделок, ст. 168 ГК РФ – элементы охранительной системы гражданского права. Ничтожность, как общее последствие несоблюдения требований законодательства к сделкам направлена в первую очередь на недопущение несоблюдения гражданско-правовых требований к сделкам, выработанных в науке и отраженных в ГК РФ как общие условия действительности сделок. Если понимать правило ст. 168 ГК РФ в этом ключе, то абсолютно верно, что сделки с нарушением основных гражданско-правовых требований к ним должны, по общему правилу, считаться ничтожными.

Стремление ограничить практическую реализацию ничтожности сделок оправданно, и вызвано оно, в том числе, чрезмерно широкими возможностями ее применения. Но выход необходимо искать не в изменении общего правила о ничтожности сделки, при совершении которой не соблюдается закон и иные правовые акты, а в определении сферы его действия.

Практическое значение разделения сделок на ничтожные и оспоримые заключается в том, что для этих двух видов сделок установлен различный правовой режим. Для ничтожных и оспоримых сделок Гражданским кодексом РФ (ст. 166, п.1, 3 ст. 167) предусмотрены различные правила, касающиеся:

а) порядка признания их недействительными;

б) круга лиц, имеющих право требовать признания их недействительными и применения последствий недействительности;

в) возможности прекращения сделки лишь на будущее время;

д) срока исковой давности для заявления требований, касающихся недействительности сделок.

Требование о применении последствий недействительности ничтожной сделки может предъявить «любое заинтересованное лицо» (п. 2 ст. 166 ГК РФ). Заинтересованность в материальном и процессуальном плане различается. Так, заинтересованной в материально-правовом смысле в применении последствий недействительности сделки по ст. 167 ГК РФ может быть только сторона сделки – именно ей будет возвращено имущество, ранее переданное ею другой стороне. Процессуально заинтересованными лицами в соответствии со ст. 4 АПК, ст. 3, 4 ГПК РФ [4] признаются лица, чьи права или охраняемые законом интересы нарушены или оспариваются в результате совершения сделки, а также лица, которые по закону могут обращаться в суд за защитой прав и интересов других лиц (например, ст. 52, 53 АПК РФ).

Формулировка п.2 ст. 166 ГК РФ вызывает критику, поскольку расширяет круг лиц, имеющих право требовать применения последствий недействительности сделки, включая в него субъектов, имеющих процессуальный, косвенный, а не материальный интерес. Это, в частности, дает преимущество собственнику имущества, не являющемуся участником сделки, но желающим «обойти» нормы о добросовестном приобретателе и сроках исковой давности по виндикационному иску. Думается, что норма ч. 2 п. 2 ст. 166 ГК РФ более применима к искам не о применении последствий недействительности ничтожной сделки, а о признании недействительной ничтожной сделки, поскольку существование ничтожной сделки может вносить неопределенность в правовую сферу более широкого круга лиц, нежели те, чьи права будут реально восстановлены именно в результате применения последствий недействительности сделки.

В соответствии с п. 2 ст. 166 ГК РФ, требование о признании оспоримой сделки недействительной может быть предъявлено лицами, указанными в Кодексе. Однако указания на возможность признания сделки недействительной в порядке ее оспаривания могут содержатся и в иных законах. Поэтому логично, чтобы такое указание сопровождалось и определением круга субъектов, которые могут воспользоваться правом оспаривания. В него должны включаться лица, права и охраняемые законом интересы которых сделка нарушает либо создает непосредственную угрозу. Поэтому норму п. 2 ст. 166 ГК РФ нужно расширить, указав, что требование о признании оспоримой сделки недействительной может быть заявлено лицами, указанными в Кодексе и иных законах, устанавливающих возможность оспаривания соответствующей сделки.

 

Глава 2 Виды недействительных сделок

2.1 Сделки с пороками субъектного состава

Сделки с пороками в субъекте следует подразделять на две группы. Первая связана с недееспособностью граждан, а вторая – со специальной правоспособностью юридических лиц  либо статусом их органов. Раздельный анализ сделок, совершаемых гражданами и юридическими лицами, обусловлен  характером совершаемых действий. Сделка как волевой акт требует наличия дееспособности у лица, ее совершающего. Поскольку дееспособность юридического лица неразрывно связана с его правоспособностью, то составы недействительных сделок, основанных на полном или частичном отсутствии дееспособности, не могут быть применены к юридическим лицам. С другой стороны, при определении круга недействительных сделок с пороками в субъекте надлежит учитывать, что правоспособность юридических лиц, в отличие от правоспособности граждан, может быть не общей, а специальной [33, с. 283].

Действительность сделки зависит от действительности образующих ее элементов. Поэтому недействительные сделки могут быть сгруппированы в зависимости от того, какой из элементов сделки оказался дефектным. Так, можно подразделить недействительные сделки на сделки с пороками субъектного состава, сделки с пороками воли, сделки с пороками формы и сделки с пороками содержания. Наряду с отдельными составами недействительных сделок закон формулирует общую норму, согласно которой недействительной является любая сделка, не соответствующая требованиям закона или иных правовых актов (ст.168 ГК РФ). Роль такой общей нормы проявляется в случаях, когда совершается сделка, не имеющая пороков отдельных ее образующих элементов, но противоречащая по содержанию и своей направленности требованиям закона. Например, гражданин приобрел строительные материалы у неизвестного ему водителя автомобиля, однако впоследствии выяснилось, что водитель не являлся собственником этих материалов и распорядился не принадлежащим ему имуществом. С точки зрения образующих элементов сделки нарушения нет,  поскольку водитель дееспособен, сделка была исполнена в момент совершения, следовательно, порока формы нет, воля была выражена четко и ясно, но с точки зрения предписаний закона такая сделка недействительна, ибо водитель не являлся собственником материалов и не был управомочен на их отчуждение. Такая сделка признается недействительной по ст. 168 ГК РФ.

Следуя буквальному толкованию ст. 168 ГК РФ, следует признать, что ею охватывается и дефектность элементов, образующих сделку. Таким образом, норма, сформулированная в ст. 168 ГК РФ, фиксирует общее понятие недействительной сделки, однако при наличии специальной нормы, устанавливающей недействительность сделки в зависимости от дефектности отдельных ее элементов, применению подлежит специальная норма.

Недействительность сделок, участниками которых являются граждане, основывается на тех же критериях, что и общие правила о возникновении дееспособности, а именно на таких критериях, как возраст и психическое отношение к совершаемым действиям. По этим критериям законом сформулированы следующие составы недействительных сделок:

а) сделки, совершаемые гражданином, признанным недееспособным  (ст. 171 ГК);

б) сделки, совершаемые гражданином, ограниченным судом в дееспособности (ст. 176 ГК);

в) сделки совершаемые несовершеннолетним в возрасте до 14 лет (ст. 172 ГК);

д) сделки, совершаемые несовершеннолетним в возрасте старше 14 лет (ст. 175 ГК).

По таким сделкам дееспособная сторона обязана, помимо исполнения общего  требования по недействительным сделкам,  возместить другой стороне реальный ущерб, понесенный в результате заключения недействительной сделки. Такая обязанность возлагается на дееспособную сторону в случае, если она знала или должна была знать о недееспособности другой стороны. На практике, между тем, довольно трудно подчас определить, является тот или иной гражданин дееспособным или нет.

Критерии же, положенные в основу недействительности названных сделок, имеют объективный, независимый от участников сделки характер: возраст  либо состоявшееся решение суда о признании гражданина недееспособным или ограниченно дееспособным. В связи с этим важно доказать, что дееспособная сторона знала или должна была знать о факте недееспособности. В данном случае нельзя руководствоваться оценочным критерием – мог ли дееспособный гражданин предвидеть, что заключает сделку с гражданином, признанным судом недееспособным. Подтвердить факт знания о недееспособности другой стороны можно, лишь представив информацию о том, что дееспособный гражданин знакомился с соответствующими документами, знало возрасте, о ранее существовавших судебных решениях и т.п.

Гражданин С. продал свою машину гражданину Н. Через некоторое время в суд обратилась жена гражданина С. с иском о признании купли- продажи машины недействительной. Суд удовлетворил исковое заявление гражданки С., так как выяснилось, что гражданин С. на момент совершения сделки был признан недееспособным, а его жена является его опекуном. Кроме того, суд обязал гражданина Н. возместить недееспособной стороне понесенный ущерб, т.к.  гражданин Н. знал о том, что гражданин С. является недееспособным [15].

Суд в данном случае применил правила ст.171 ГК, т.к. сделка была совершена лицом, признанным судом недееспособным. П. 2 ст. 171 ГК РФ предусматривает, что сделка совершенная недееспособным лицом может быть признана судом действительной, если в результате ее совершения этот гражданин получил выгоду. Однако суд вправе вынести такое решение лишь на основании соответствующего требования опекуна  недееспособного гражданина либо по требованию иных заинтересованных лиц, имеющих право предъявлять иски о применении последствий ничтожной сделки. Выгодой является не только получение каких-либо дополнительных имущественных благ недееспособным лицом, но и, получение соразмерных переданным материальных благ, способных удовлетворить нужды этого гражданина.

Сделки, совершенные гражданином, признанным недееспособным, а также малолетним, т.е. не достигшим 14-летнего возраста, являются недействительными с момента их заключения, однако закон предусматривает возможность признания за этими сделками юридической силы, если сделка совершена к выгоде малолетнего или недееспособного гражданина. Для этого лица, уполномоченные законом его представлять, - родители (усыновители) или опекуны должны предъявит в суде требование о признании совершенной их подопечным сделки действительной [28, с.42].

Малолетние в возрасте от 6 до 14 лет вправе совершать мелкие бытовые сделки, сделки, направленные на получение безвозмездной выгоды, не требующие нотариального удостоверения, либо государственной регистрации, сделки по распоряжению средствами, предоставленными законными представителями или с согласия последнего третьим лицом для определенной цели. Все другие сделки за несовершеннолетних до 14 лет, а также все сделки за малолетних, не достигших 6 лет, могут совершать только их законные представители. Сделка, совершенная малолетним,  может  быть признана судом недействительной по требованию его родителей, усыновителей или опекуна, если сделка совершена к выгоде несовершеннолетнего.

Обратная ситуация со сделками, совершенными несовершеннолетними старше 14 лет и гражданами, ограниченными судом в дееспособности вследствие злоупотребления спиртными напитками или наркотическими средствами. Поскольку у этих лиц имеется хоть частичная дееспособность, то недействительными могут быть признаны только сделки, требующие в соответствии с законом согласия родителей, усыновителей или попечителей на их совершение. Сделки, которые указанные лица вправе совершать самостоятельно, например мелкие бытовые сделки, не могут быть признаны недействительными по основаниям порочности субъектного состава.

Отсутствия согласия попечителя или родителя на совершение сделки еще не делает сделку недействительной. Согласие может быть дано и после совершения сделки, если это оправданно. Указанные составы недействительных сделок дают возможность попечителю и родителям оценивать поведение их ребенка или подопечного и лишь в случае необходимости обращаться с иском в суд о признании сделки, совершенной без их согласия, недействительной.

Законом предусмотрено  два  состава недействительных сделок юридических лиц: сделки выходящие за пределы специальной правоспособности юридического лица (ст.173 ГК), и сделки, свершенные органами юридического лица с превышением их полномочий (ст.174 ГК). Объединяет оба этих состава то, что их недействительность жестко связана с установлением факта, что другая сторона в сделке знала или заведомо должна была знать о незаконности ее совершения. Это правило еще раз подтверждает, что законодатель стремится наделить юридическое лицо общей правоспособностью, ведь в случае незнания другим участником сделки о существующем пороке сделки последняя не может быть признана недействительной.

Следовательно, закон признает действительными сделки, совершенные с нарушением правил о правоспособности юридических лиц, если другая сторона в сделке об этом не знает. Статья 49 ГК устанавливает, что юридическое лицо обладает правоспособностью в соответствии с целями, установленными в учредительных документах юридического лица. Для коммерческих организаций сделано исключение, за ними признана возможность иметь любые права и обязанности. На практике при учреждении коммерческих организаций их учредители указывают достаточно конкретный перечень видов и целей деятельности данной организации. В связи с этим норма, предусмотренная ст. 173 ГК, может применяться и в отношении коммерческих организаций, поскольку в ней говорится о сделках, совершенных в противоречии с целями деятельности, определенно ограниченными в учредительных документах юридического лица.

Отдельные виды деятельности, осуществление которых может повлечь за собой нанесение ущерба правам, законным интересам, нравственности и здоровью граждан, обороне страны и безопасности государства, требуют получения специального разрешения – лицензии. Перечень таких видов деятельности исчерпывающим образом определен Федеральным законом «О лицензировании отдельных видов деятельности» от 25 сентября 1998 г. [6] Если какой-либо вид деятельности не предусмотрен ст. 17 Закона, то такая деятельность может осуществляться без лицензии, хотя бы ранее для ее осуществления и требовалась лицензия. Например, в соответствии с ранее действовавшим постановлением Правительства РФ от 24 декабря 1994 года «О лицензировании отдельных видов деятельности» предусматривалось лицензирование деятельности по оказанию платных юридических услуг. Законом такой вид деятельности к числу лицензируемых не отнесен, а потому, для оказания платных юридических услуг получение какого-либо разрешения более не требуется. Исключения составляют такие виды деятельности, лицензирование которых до вступления в силу закона о лицензировании отдельных видов деятельности было введено иным федеральным законом. Даже если такие виды деятельности и не предусмотрены Законом о лицензировании отдельных видов деятельности, например деятельность по осуществлению образовательных услуг, обязательность ее осуществления на основании лицензии сохраняется (ст. 17, 18 Закона о лицензировании).

Требование о признании сделок юридического лица недействительными в связи с нарушением его правоспособности может быть заявлено либо самим юридическим лицом, либо его учредителем (участником), либо государственным органом, осуществляющим контроль или надзор за деятельностью юридического лица, например налоговой инспекцией, прокуратурой и т.д.

К предпринимательской деятельности индивидуальных предпринимателей применяются правила, регулирующие деятельность юридических лиц, являющихся коммерческими организациями, в том числе и правила о лицензировании соответствующей деятельности, если иное не вытекает из закона, иных правовых актов или существа правоотношения.

Статья 174 ГК РФ действует в случаях, когда у лица полномочия на совершение сделки, вытекающие из доверенности, закона, имеют дополнительные ограничения, установленные в договоре или в учредительных документах лица, от имени которого он совершает сделку.

Такие дополнительные ограничения могут быть неизвестны добросовестному контрагенту, который ориентируется на полномочия, зафиксированные в доверенности, законе или очевидные из обстановки, в которой совершается сделка. Поэтому в целях защиты добросовестного контрагента такие сделки могут быть признаны недействительными лишь в случаях, когда доказано, что другая сторона в сделке знала или заведомо должна была знать о данных ограничениях.

В статье 174 ГК РФ указывается на два источника, в которых могут содержаться ограничения полномочий, - договор и учредительные документы юридического лица. Наличие ограничений в других документах не должно рассматриваться в качестве основания для применения статьи 174 ГК РФ.

В пункте 6 Постановления Пленума от 14 мая 1998 г. N 9 [11] указывается. В правоотношениях с участием юридических лиц судам надлежит иметь в виду, что статья 174 ГК РФ может применяться в случаях, когда полномочия органа юридического лица определенно ограничены учредительными документами последнего.

Наличие указанных ограничений, установленных в других документах, не являющихся учредительными, не может являться основанием для применения данной статьи.

Сделка, совершенная с превышением полномочий, может быть признана недействительной лишь в случаях, когда доказано, что другая сторона в сделке знала или заведомо должна была знать об указанных ограничениях. Так как соответствующие ограничения содержатся в договоре или учредительных документах юридического лица, то, следовательно, необходимо доказать, что другая сторона была знакома с этими документами.

В тексте договора обычно содержится указание о том, что генеральный директор (другое лицо) действует на основании устава, и ранее судебная практика признавала такое указание в качестве подтверждения того, что контрагент был знаком с соответствующим уставом при подписании договора. Так, Высший Арбитражный Суд в одном из дел занял следующую позицию: "Указание в преамбуле договора на то, что генеральный директор действует на основании устава, предполагает ознакомление другой стороны с данным документом" [12]. Однако ссылка в договоре на то, что директор действует на основании устава, является формальным моментом и "делается автоматически, без придания ей какого-либо смысла, в силу стереотипной практики заключения договоров". Поэтому нельзя считать такое положение доказательством ознакомления контрагента с уставом.

Данную позицию занял и Пленум Высшего Арбитражного Суда РФ. В п. 5 Постановления Пленума ВАС РФ от 14 мая 1998 г. N 9 указано: «Ссылка в договоре, заключенном от имени организации, на то, что лицо, заключающее сделку, действует на основании устава данного юридического лица, должна оцениваться с учетом конкретных обстоятельств и в совокупности с другими доказательствами по делу. Такое доказательство, как и любое другое, не может иметь для арбитражного суда заранее установленной силы и свидетельствовать о том, что другая сторона в сделке знала или заведомо должна была знать об указанных ограничениях» [63, с.14].

Субъектом, который может оспаривать сделку, заключенную с превышением ограниченных полномочий, является лицо, в интересах которого установлены соответствующие ограничения.

По вопросу сделок, заключаемых от имени юридических лиц, в юридической литературе идет дискуссия о надлежащих субъектах. Одни авторы придерживаются позиции, согласно которой ограничения в учредительных документах устанавливаются лишь в интересах самого юридического лица. Другие полагают, что ограничения установлены также в интересах учредителей (участников) юридического лица [61, с.19].

Пленум ВАС РФ в Постановлении от 14 мая 1998 г. №9 занял первую позицию. Согласно п. 4 данного Постановления, если ограничения полномочий органа юридического лица установлены учредительными документами, лицом, в интересах которого установлены данные ограничения, является само юридическое лицо. Иные лица (в том числе учредители) могут заявлять такие иски только в случаях, указанных в законе [11].

Таким образом, только само юридическое лицо, от имени которого действовал орган, превысивший ограниченные уставом полномочия, может выступать субъектом и подавать иски о признании сделки недействительной на основании статьи 174 ГК РФ. Участники (учредители) таким правом не обладают.

В тексте рассматриваемой статьи нет указания на возможность последующего одобрения сделки лицом, в интересах которого установлены ограничения. Однако такое одобрение может иметь место в порядке, аналогичном одобрению представляемой сделки, заключенной представителем с превышением полномочий или без полномочий (п. 2 ст. 183 ГК РФ). На данное обстоятельство указывает и Постановление Пленума ВАС РФ от 14 мая 1998 г. N 9.

Необходимо отметить, что одобрение должно исходить именно от того лица, в интересах которого установлены ограничения. В информационном письме Президиума ВАС РФ от 23 октября 2000 г. N 57 указано: "При оценке судами обстоятельств, свидетельствующих об одобрении представляемым - юридическим лицом соответствующей сделки, необходимо принимать во внимание, что независимо от формы одобрения оно должно исходить от органа или лица, уполномоченных в силу закона, учредительных документов или договора заключать такие сделки или совершать действия, которые могут рассматриваться как одобрение" [8, с.84]. Таким образом, для действительности сделки субъект должен иметь полномочия на одобрение сделки.

Высший Арбитражный Суд РФ также определил некоторые способы, с помощью которых может происходить одобрение сделки. Так, одобрением можно считать факт принятия истцом исполнения по оспариваемой сделке [11, C.40]. Под принятием исполнения следует понимать зачисление денежных средств на расчетный счет, принятие товаров, работ, услуг.

В пункте 5 информационного письма ВАС РФ от 23 октября 2000 г. N 57 разъясняется, что под прямым последующим одобрением сделки представляемым могут пониматься:

- письменное или устное одобрение, независимо от того, адресовано ли оно непосредственно контрагенту по сделке;

- признание представляемым претензии контрагента;

- конкретные действия представляемого, если они свидетельствуют об одобрении сделки (например, полная или частичная оплата товаров, работ, услуг, полная или частичная уплата процентов по основному долгу, уплата неустойки и других сумм в связи с нарушением обязательства);

- заключение другой сделки, которая обеспечивает первую или заключена во исполнение либо во изменение первой; просьба об отсрочке или рассрочке исполнения; акцепт инкассового поручения.

Сделки, оспоренные по основаниям, содержащимся в статье 174 ГК РФ, не обязательно должны быть признаны судом недействительными. Как отмечает О.Н. Садиков, «суд вправе не признать сделку недействительной, ибо ГК РФ оставляет решение этого вопроса на усмотрение суда» [47, с. 89-90].

Любая оспоримая сделка по действующему законодательству может быть признана недействительной лишь только судом. Поэтому даже в случаях, когда все признаки недействительности налицо, такая сделка может быть оставлена в силе. Возникает вопрос: в каких случаях сделка, заключенная с превышением полномочий, может быть оставлена в силе. Киселев А.А. предполагает, что «такой будет являться сделка, отвечающая признакам статьи 174 ГК РФ, однако совершенная в интересах лица, в пользу которого установлены соответствующие ограничения. То есть исполнение сделки не приводит к нарушению интересов стороны, в пользу которой установлены ограничения» [46, с.5].

В связи с этим целесообразно дополнить статью 174 ГК РФ указанием на то, что сделка может быть признана недействительной лишь при условии, что ее нарушение действительно нарушает интересы лица, в пользу которого установлены соответствующие ограничения. Данное дополнение позволило бы не признавать недействительными сделки, заключенные в интересах оспаривающих их лиц. Также такое дополнение предотвратило бы случаи недобросовестного поведения лиц, оспаривающих сделки, чтобы не исполнять принятых на себя обязательств. Например, продавец, продав определенное имущество, впоследствии получает более выгодное предложение от другого лица и пытается оспорить первую сделку по основаниям статьи 174 ГК РФ. Внесение в статью 174 ГК РФ вышеуказанного дополнения позволило бы не исключить данные ситуации и способствовало бы стабильности гражданского оборота.

2.2 Сделки с пороками воли

Сделки с пороками воли можно подразделить на: сделки, совершенные без внутренней воли на совершение сделки, и сделки, в которых внутренняя воля сформировалась неправильно.

Без внутренней воли совершаются сделки под влиянием насилия, угрозы, злонамеренного соглашения представителя одной стороны с другой стороной (ст. 179 ГК), а так же гражданином, не способным понимать значения своих действий или руководить ими (ст. 177 ГК). Такие сделки признаются недействительными вследствие того, что воля самого лица на совершение сделки отсутствует, имеющее же место волеизъявление отражает не волю участника сделки, а волю какого-либо иного лица, оказывающего воздействие на участника сделки. Насилие – физическое воздействие (избиение, истязание) на участника сделки со стороны его контрагента или выгодоприобретателя по заключаемой сделке. Необязательно, чтобы контрагент сам оказывал это воздействие, необходимо, чтобы он знал об этом и использовал это обстоятельство в своих интересах. Например, гражданин уговаривает другого подарить ему дом, собственник дома не соглашается. Спустя какое-то время собственник становится жертвой хулиганов; узнав об этом, гражданин приходит к собственнику и требует заключения договора, утверждая, что хулиганы действовали по его поручению, хотя на самом деле он не имел к этому факту никакого отношения. Поскольку воля собственника в данном случае отсутствовала, то последующее оформление договора дарения может быть признано недействительным.

Угроза при признании сделок недействительными встречается чаще, чем насилие. Она представляет собой психическое воздействие на участника сделки, что также приводит к волеизъявлению при отсутствии внутренней воли. Не всякая угроза способна опорочить сделку. Для того чтобы сделка, совершенная под влиянием угрозы, была признана недействительной, в юридической литературе выдвигается ряд условий. К их числу обычно относят такие, как осуществимость, реальность и значимость угрозы.

Для признания угрозы существенной обязательным условием является ее реальность, т.е. действительная возможность причинение значительного вреда участнику сделки либо его близким. Если угроза не существенна, то по этому основанию сделка не может признаваться недействительной.

Однако существует и точка зрения, согласно которой к числу условий, способных придать угрозе гражданско-правовое значение, должна относиться ее противоправность [39, с.137]. На наш взгляд, с этим нельзя согласиться. Следуя этой позиции и полагая, что содержание угрозы должны составлять лишь действия, запрещенные законом, мы оставляем без защиты интересы ряда лиц. Например, шантажируемых возможностью сообщить в правоохранительные органы об их преступной деятельности. Соглашаясь с Голышевым В.Г., мы полагаем, что противоправной является всякая угроза, призванная воздействовать на лицо с целью совершения последним сделки, независимо от противоправности зла, которым угрожают [32, с.20].

Злонамеренное соглашение представителя одной стороны с другой стороной также относится к сделкам, имеющим лишь волеизъявление при отсутствии внутренней воли. В сделках, совершаемых через представителя, последний не выражает собственную волю, его задача состоит в том, чтобы донести до контрагента волю представляемого. Вследствие злонамеренного соглашения воля представляемого не доводится и подменяется волей представителя, что и служит основанием недействительности этих сделок. Злонамеренность соглашения предполагает умышленные действия представителя и контрагента, т.е. их сговор за счет представляемого [78, с.14].

Статья 177 ГК РФ предусматривает недействительность сделок, совершенных гражданином, хотя и дееспособным, но находящимся в момент совершения сделки в таком состоянии, когда он не был способен понимать значение в своих действий или руководить ими. Неспособность понимать значения своих действий или руководить ими должна иметь место в момент, когда сделка считается совершенной. При этом не имеет значения конкретная причина, которой вызвана неспособность понимать значение своих действий или  руководить ими. Это могут быть наркотики,  нервное потрясение, алкогольное опьянение, травма, болезнь. Иск в суд о признании недействительной сделки, совершенной гражданином неспособным понимать значений своих действий или руководить ими,  может предъявить сам этот гражданин, либо лицо чьи права, и охраняемые законом интересы нарушены в результате ее совершения.

Так, гражданка Л. выдала доверенность гражданке С. на продажу ее квартиры и покупку дома в сельской местности. С. исполнила поручение, но спустя некоторое время Л. обратилась в суд с заявлением о признании недействительным как договора поручения, так и договора о продаже ее квартиры и покупке ей дома в сельской местности.  Суд удовлетворил исковые требования Л. о признании заключенных договоров недействительными, т.к. проведенная по делу судебно-медицинская экспертиза дала заключение, что Л. в  момент оформления договора поручения,  в силу своего состояния, не понимала значения своих действий [16].

П. 2 ст.177 предусматривает, что сделка совершенная гражданином впоследствии признанным недееспособным, может быть признана судом недействительной по иску его опекуна,  если доказано, что в момент совершения сделки гражданин не был способен понимать  значения своих действий или руководить ими. При этом не имеет значения, что основание недействительности возникло до назначения опекуна. В отличие от сделок лиц, признанных недееспособными вследствие душевной болезни или слабоумия,  сделки граждан хотя и дееспособных, но находящихся в момент их совершения в таком состоянии, что они не могли понимать значение своих действий, не являются ничтожными, т.е. недействительными, а могут быть оспорены в суде. Последствием совершения такой сделки является двусторонняя реституция. Кроме того, сторона по сделке обязана возместить соответствующей стороне реальный ущерб, если будет доказано, что сторона знала или должна была знать о недееспособности другой стороны или нахождении ее в таком состоянии, когда она не  могла  понимать значение своих действий или руководить ими.

Сделки, совершенные под влиянием обмана, заблуждения, кабальные сделки характеризуются наличием внешне выраженной, казалось бы, безупречной внутренней воли, однако сформировавшейся под воздействием обстоятельств, искажающих истинную волю лица.

Обман – намеренное (умышленное) введение в заблуждение стороны в сделке другой стороной либо лицом, в интересах которого совершается сделка. Обман может быть не только направлен на искаженное представление о самой сделке, ее элементах, выгодности и т.п., но и затрагивать обстоятельства, находящиеся за пределами сделки, например мотив и цель. Действия недобросовестного контрагента могут выражаться как в активных действиях, например сообщение ложных сведений, представление поддельной справки о стоимости или ремонте вещи и т.п., так и в пассивных действиях (бездействии) -  умолчание подрядчиком о дефекте изделия, непредставление полной документации и т.п. Разумеется, обман должен затрагивать существенные моменты формирования внутренней воли, т.е. такие, при достоверном представлении о которых сделка бы не состоялась [49, с.73].

Заблуждение также способствует искаженному формированию воли участника сделки, однако в отличие от обмана заблуждение не является результатом сделки. Возникновению заблуждения может способствовать недоговоренность, отсутствие должной осмотрительности, подчас самоуверенность участника сделки либо действия третьих лиц. Например, А., вложив большую часть собственных средств в акции инвестиционной компании, уговаривает то же сделать и Б., убеждая его в надежности и гарантированности вложения. Б. приобрел по совету А. привилегированные акции, цена которых упала на рынке. Обыкновенные же акции инвестиционной компании, которыми владел А., напротив, возросли в цене. Б. может утверждать, что под влиянием заблуждения, вызванного действиями А., он приобрел не те акции. Однако не всякое заблуждение может иметь значение для признания сделки недействительной, а лишь признанное судом существенным. Закон (ст. 178 ГК) определяет, какое заблуждение признается существенным: «относительно природы сделки либо тождества или таких качеств ее предмета, которые значительно снижают возможности его использования по назначению». Так, если гражданин желает приобрести письменный стол в точности такой же, как и у его соседа, а после доставки покупки к нему домой выясняется, что приобретенный им стол произведен не той фирмой и несколько отличается по оттенку, то такое заблуждение не может быть признано существенным, поскольку возможности использования письменного стола по назначению не снижаются столь значительно, как того требует закон. Наиболее часто встречается заблуждение относительно мотивов сделки. Как уже говорилось, мотив и цель лежат за пределами сделки. Так, если вы приобрели галстук в расчете на то, что он подойдет к имеющемуся у вас костюму, а на самом деле расцветка галстука не подошла, то на самый факт приобретения права собственности на галстук это заблуждение не может повлиять. Приобретаете ли вы вещь для собственного потребления, подарка либо иной цели, продавцу это абсолютно безразлично. Дальнейшее использование вещи (при условии, что она не имеет недостатков) для сделки юридически безразлично. Законом специально подчеркнуто, что заблуждение относительно мотивов не имеет существенного значения. Следует иметь в виду, что стороны могут договориться об учете мотива, однако в этом случае сделка не признается недействительной, она расторгается по соглашению сторон. В качестве примера можно привести ст. 23 Закона о защите прав потребителей, предоставляющую потребителю право отказаться от доброкачественной вещи, которая не подошла ему по фасону, расцветке или размеру. В этом случае явно имело место заблуждение со стороны потребителя, однако в силу прямого указания закона сделка не признается недействительной, а может быть либо изменена путем замены вещи, либо расторгнута [33, с. 137].

Кабальные сделки, совершаемые вследствие стечения тяжелых обстоятельств, имеют порок воли, поскольку их формирование протекает под воздействием таких обстоятельств, при которых практически исключается нормальное формирование воли, что побуждает заключать сделку на крайне невыгодных для себя условиях. В отличие от обмана, обстоятельства, влияющие на формирование воли, возникают независимо от другого участника сделки, однако он осознает их наличие и пользуется этим для заключения выгодной для себя, но крайне не выгодной для контрагента сделки. Кроме того, сам потерпевший от такой сделки, как правило, осознает ее кабальный характер, но волею обстоятельств он вынужден совершить эту сделку. Для определения кабального характера заключаемой сделки следует установить, что гражданин находится в состоянии крайней нужды, что его контрагент понимает это и использует в своих интересах, что условия явно не выгодны для одного из контрагентов. Невыгодность проявляется в несоразмерности уплачиваемой цены и реальной стоимости продаваемой вещи. В действиях контрагента потерпевшей стороны должен быть явно выраженный умысел, т.е. внутреннее отношение лица к сделке в этом случае должно носить характер умышленных намерений использовать ситуацию в своих интересах. От внутреннего отношения данной стороны к совершаемой сделке и своим действиям будут зависеть правовые последствия признания сделки недействительной, в том числе и как заключенной на кабальных условиях. В последнем случае согласно п. 2 ст. 179 ГК к сделкам, заключенным на кабальных условиях, односторонняя реституция может быть применена, если в действиях стороны имеется умысел, т.е. в отношении стороны сделки, не действовавшей умышленно, не могут быть применены последствия признания сделки кабальной в виде обращения в доход государства имущества этой стороны, переданного или подлежащего передаче другой стороне в порядке исполнения обязательств по сделке.

В кабальной же сделке умысел внешне не всегда может быть четко проявлен, т.е. умышленное поведение стороны практически невозможно бывает доказать, хотя кабальный характер самой сделки и не вызывает сомнений. Во всех перечисленных в ст. 179 ГК случаях пострадавшая в результате совершения сделки сторона называется потерпевшей стороной, а таковой можно стать только в результате умышленных действий. Поэтому если умышленное поведение стороны не будет доказано, то не будет оснований признавать сделку кабальной и применять к сторонам соответствующие правовые последствия. При неподтверждении умышленных действий в признании сделки недействительной, как кабальной, следует отказывать и классификацию такой сделки производить по другим предусмотренным законом основаниям, например, как совершенную под влиянием заблуждения (ст. 178 ГК РФ).

В условиях инфляционной нестабильности, переоценки стоимости многих вещей, ранее дотируемых государством, граждане подчас просто не могут адекватно определить стоимость вещи, что может создать у них представление о кабальном характере сделки. Чтобы избежать этого следует применять правило п. 3 ст. 424 ГК: если будет установлено, что в момент совершения сделки при сравнимых обстоятельствах обычно взималась за аналогичную вещь более высокая цена, то можно предполагать невыгодность совершаемой сделки.

В качестве примера кабальной сделки примером служит одно из судебных дел, связанных с обменом жилых помещений. По протесту заместителя Председателя Верховного Суда России Ростовский областной суд признал недействительной сделку по обмену трехкомнатной квартиры, нанимателем которой была гр-ка Ш., на однокомнатную квартиру в том же доме, где проживала семья Т. из трех человек, по следующим обстоятельствам: обмен состоялся в июне, а  в августе Ш.  обратилась в суд с иском о признании обмена недействительным, указав, что совершила его вследствие стечения тяжелых  обстоятельств: в мае после тяжелой болезни умер ее муж, она тяжело переживала его смерть, в связи с чем, была доставлена в больницу с острым нарушением мозгового кровообращения, а затем проходила амбулаторное лечение.

По словам Ш., воспользовавшись этим обстоятельством, Т. и ее муж склонили ее написать заявление об обмене квартиры. Оформление обменных документов, прописку и переезд осуществил без ее участия муж Т.

Удовлетворяя иск, суд указал, что обмен на крайне невыгодных для Ш.  условиях был совершен вследствие стечения тяжелых обстоятельств,  когда  волю  гражданина, хотя она и соответствует его действию, нельзя рассматривать как свободно сложившуюся, поскольку она формируется под влиянием этих обстоятельств. Данные сделки могут быть признаны недействительными по  иску потерпевшего, последствием недействительности таких сделок является односторонняя реституция. Кроме того, другая сторона обязана возместить потерпевшей стороне реальный ущерб.

Говоря о недействительности сделок с пороками воли, нельзя не обратить внимание на теоретический вопрос о том, чему придается более важное значение для действительности сделки: собственно воле или волеизъявлению. В литературе высказаны на сей счет различные взгляды, которые можно сгруппировать следующим образом. По мнению одних авторов, основу действительности сделки должно составлять волеизъявление, поскольку сделка всегда есть действие, а юридические последствия связываются с волеизъявлением [70, с.139]. Другие авторы полагают, что стержневым моментом сделки является внутренняя воля лица [76, с.82].

Третья позиция представляется более логичной и обоснованной, поскольку она учитывает и наличие правильно сформированной внутренней воли, и адекватное ее выражение в волеизъявлении в их неразрывном единстве. Выделение таких понятий, как воля и волеизъявление, не более чем результат их раздельного правового анализа, в реальной же действительности отделить волю от волеизъявления можно только на определенной степени абстракции. Единство воли и волеизъявления – непременное условие действительности сделки.

2.3 Сделки с пороками формы

Недействительность сделок вследствие порока формы сделки зависит от того, какая форма законом или соглашением сторон для совершения той или иной сделки установлена. Необходимо, чтобы сделка была совершена в установленной законом форме. Под формой сделки понимается способ выражения воли ее сторон.

Одной воли лица недостаточно, чтобы заключить сделку. Эта воля должна стать известной другим лицам, т.е. она должна быть изъявлена вовне. Для заключения договора встречные внутренние воли сторон должны найти внешнее выражение и быть согласованными. Способы изъявления или выражения воли могут быть различными. Стороны могут быть свободны в выборе того или иного способа выражения воли, они могут быть предусмотрены законом или соглашением сторон [65, с.58].

Соблюдение формы сделки необходимо для признания ее действительной, а также четкой фиксации прав и обязанностей участников сделки, что облегчает ее исполнение и разрешение возможных споров.

В ст. 158 ГК РФ - «Форма сделок» — содержатся общие правила о форме сделок и названы допускаемые правом различные способы фиксации волеизъявления субъектов гражданского права, образующие сделку.

Таковыми являются:

- устная и письменная — простая или нотариальная форма (п. 1) (наиболее часто применяемые);

- конклюдентные действия (п. 2);

- молчание (п. 3).

Ф.С. Хейфец считает неудачной формулировку: «сделка, которая может быть совершена устно, считается совершенной и в том случае, когда из поведения лица явствует его воля совершить сделку». «Создается впечатление, что сделки, совершенные посредством конклюдентных действий, равнозначны устной сделке и могут быть совершены только в случаях, когда законом предусмотрена устная форма сделки, а следовательно, заменяют устную (языковую) форму сделки. Очевидно, п. 2 ст. 158 ГК РФ следовало сформулировать следующим образом: сделка, для которой не требуется обязательная словесная форма (устная или письменная) считается совершенной посредством конклюдентных действий, т.е. когда из поведения лица явствует его воля совершить сделку» [74, с.90].

Естественно,  что не возможно представить несоблюдение устной формы сделки. Закон связывает недействительность только с письменной формой сделки.

 Письменная форма сделки означает, что воля лиц, ее совершающих, закрепляется (объективизируется) в документе, подписанном лицом или лицами, совершающими сделку, либо должным образом уполномоченными ими лицами [63, с.14].

Письменную форму сделок делят на простую письменную форму, нотариальную форму и письменную форму, подлежащую государственной регистрации.

От письменной формы сделки следует отличать устные сделки, подтвержденные письменными доказательствами: так, например, кассовый чек является лишь документом, подтверждающим совершение сделки, в нем дается лишь информация о сумме, но нет подписей сторон и других существенных условий договора.

Статья 161 ГК РФ выделяет определенные параметры для сделок, которые должны заключаться в простой письменной форме:

Данное положение ГК РФ во многом обусловливается необходимостью для субъектов предпринимательской деятельности документирования своей деятельности как для внутренней отчетности, так и для отчетности перед налоговыми и иными контролирующими органами.

М.И. Брагинский считает, что, поскольку тенденцией ГК РФ является унификация режима всех субъектов предпринимательской деятельности, необходимо внести добавление в п. 1 ст. 161 ГК РФ: "...сделки юридических лиц, граждан - предпринимателей (заключающих сделки по поводу этой деятельности)..." [23, с.75-76]. Представляется, что позиция М.И. Брагинского недостаточно обоснованна, и никаких изменений в п. 1 ст. 161 ГК РФ вносить не нужно, ведь в соответствии с п. 3 ст. 23 ГК РФ "к предпринимательской деятельности граждан, осуществляемой без образования юридического лица, соответственно применяются правила настоящего Кодекса, которые регулируют деятельность юридических лиц, являющихся коммерческими организациями, если иное не вытекает из закона, иных правовых актов или существа правоотношения", поэтому требование п. 1 ст. 161 ГК РФ и так распространяется на граждан - предпринимателей, т.к. ст. 161 ГК РФ прямо не устанавливает, что п. 1 на граждан - предпринимателей не распространяется, и иное из существа правоотношения, по нашему мнению, не вытекает;

2) сделки граждан между собой на сумму, превышающую не менее чем в десять раз установленный законом минимальный размер оплаты труда (далее - МРОТ) (ст. 161 ГК РФ).

В связи с инфляционными процессами, происходящими в настоящее время, законодатель не устанавливает определенную сумму в рублях, а вводит 10 МРОТ: МРОТ устанавливается законодательной властью в зависимости от инфляции, поэтому, установив сумму в 10 МРОТ в ГК РФ, законодатель избавил себя от бесконечного пересмотра ГК РФ в связи с обесцениванием рубля. В литературе справедливо отмечается, что форма сделки определяется законом, действующим на момент ее совершения. Увеличение впоследствии МРОТ не может служить основанием для утверждения о несоблюдении установленной законом формы сделки [39, с.127];

3) простая письменная форма для отдельных видов договоров независимо от их суммы и субъективного состава.

Руководствуясь такими соображениями, как сложность сделок, важность предмета договора, возможности злоупотреблений, законодатель устанавливает обязательную письменную форму для договора о коммерческом представительстве, залога, поручительства, задатка, купли - продажи недвижимости и т.д.

Традиционно выделяют ряд преимуществ письменной формы сделки:

- письменная форма приучает участников гражданского оборота к порядку, точному выражению своей воли;

- лучше, чем устная, способствует выяснению подлинного содержания сделки: память человека всегда менее устойчива, нежели "память" того документа, в котором стороны письменно закрепят свою волю;

- наиболее точно закрепляет содержание сделки во времени;

- позволяет ознакомиться с условиями сделки непосредственно по тексту и убедиться в ее заключении;

- позволяет проверить подлинность документа и облегчает осуществление контроля за законностью сделки;

- дает возможность иметь несколько идентичных экземпляров документа, в которых воплощена сделка;

- для юридических лиц документирование юридических фактов является одним из важнейших условий правильного ведения дел, в частности учета, оно необходимо для контроля за их деятельностью как со стороны учредителей и акционеров (участников), так и со стороны государственных органов;

- является преимущественным доказательством, свидетельствующим о содержании договора;

- приводит к рассмотрению проблем, о которых стороны и не догадывались бы при заключении договора в устной форме;

- предотвращает от преждевременного и необдуманного поведения, выполняет функцию подтверждения "серьезности намерений".

В литературе высказано мнение, что Закон РСФСР от 25 октября 1991 г. N 1807-1 "О языках народов Российской Федерации"  (в ред. Федерального закона от 24 июля 1998 г. N 126-ФЗ) устанавливает обязательность совершения всех коммерческих сделок на территории РФ с участием российских юридических лиц на русском языке под страхом недействительности таких сделок [21, с.24].

Спорным является п. 2 ст. 22 названного Закона:

"Делопроизводство в сфере обслуживания и коммерческой деятельности ведется на государственном языке Российской Федерации и иных языках, предусмотренных договорами между деловыми партнерами". По мнению Э. Белопольского, из этой нормы вытекает, что все сделки на территории РФ должны заключаться на русском языке, другой же язык может использоваться сторонами сделки, но никакого правового значения при спорах в суде иметь не будет. Семенов М.И. полагает все же, что союз "и" в данном предложении позволяет трактовать его как дающее возможность заключать договоры, по соглашению сторон, на любом иностранном языке. Обоснованность данного толкования подтверждается как отсутствием судебно - арбитражной практики по данному вопросу, так и письмом Министерства финансов РФ от 19 января 2001 г. N 16-00-14/34. В пункте 3 приложения к письму установлено, что в соответствии с Законом РФ "О языках народов Российской Федерации" первичные документы, учетные регистры и отчетность должны составляться на русском языке, а первичные документы, составленные на иностранных языках, должны иметь построчный перевод на русский язык. К тому же Э. Белопольский неправильно трактует последствия несоблюдения "нормы о русском языке", совершенно правильно отмечая, что это правило относится к форме сделки, он почему-то применяет ст. 168 ГК РФ - "презумпцию ничтожности сделки, нарушающей требования законодательства, если законодательством не установлены иные последствия". Действительно, в Законе "О языках народов Российской Федерации" не установлено никаких последствий такого нарушения, но п. 1 ст. 160 ГК РФ гласит: "Законом, иными правовыми актами и соглашением сторон могут устанавливаться дополнительные требования, которым должна соответствовать форма сделки (совершение на бланке определенной формы, скрепление печатью и т.п.), и предусматриваться последствия несоблюдения этих требований. Если такие последствия не предусмотрены, применяются последствия несоблюдения простой письменной формы сделки (п. 1 ст. 162 ГК РФ)". Таким образом, последствием несоблюдения "нормы о русском языке" был бы запрет в случае спора ссылаться на свидетельские показания для подтверждения сделки и ее условий [64, с.47].

От имени юридического лица документ должен быть подписан лицом, обладающим в соответствии с законом и учредительными документами правами исполнительного органа данного юридического лица. Однако в ст. 7 Федерального закона от 21 ноября 1996 г. N 129-ФЗ "О бухгалтерском учете" установлена обязательность подписи главного бухгалтера на "кредитных и финансовых обязательствах" юридических лиц под страхом их недействительности.

Данное положение Закона "О бухгалтерском учете", по мнению ряда ученых и судебно - арбитражной практики, не подлежит применению как не соответствующее ст. 53 ГК РФ: "Юридическое лицо приобретает гражданские права и принимает на себя гражданские обязанности через свои органы, действующие в соответствии с законом, иными правовыми актами и учредительными документами". Главный бухгалтер же в соответствии с ГК РФ не является органом юридического лица [67, с.14].

Как обоснованно отмечает О. Старостина, понятие "недействительное обязательство", используемое ст. 7 Закона "О бухгалтерском учете", некорректно, т.к. недействительной может быть только сделка (особый юридический факт), но не обязательство (правоотношение) [68, с.34].

Тем не менее существуют аргументы и в пользу того, что ст. 7 указанного Закона соответствует положениям ГК РФ.

Во-первых, ст. 53 ГК РФ устанавливает, что, приобретая права и обязанности для юридического лица, органы должны действовать "в соответствии с законом, иными правовыми актами", поэтому подпись главного бухгалтера можно рассматривать как условие, установленное законом, для приобретения прав и обязанностей юридическим лицом через свои органы.

Во-вторых, как обоснованно отмечает О.Н. Садиков, в соответствии с п. 1 ст. 160 ГК РФ "законом, иными правовыми актами и соглашением сторон могут устанавливаться дополнительные требования, которым должна соответствовать форма сделки (совершение на бланке определенной формы, скрепление печатью и т.п.), и предусматриваться последствия несоблюдения этих требований". Обязательность подписи главного бухгалтера на кредитных и финансовых обязательствах и является таким дополнительным требованием к форме сделки и, соответственно, не противоречит ст. 53 ГК РФ [47, с. 237].

 Для совершения наиболее существенных и важных сделок закон устанавливает нотариальное удостоверение и государственную регистрацию, которые являются обязательными лишь в случаях, прямо предусмотренных в нем. Согласно п.1 ст. 165 ГК РФ, «Последствия несоблюдения нотариальной формы сделки и требования о ее регистрации», несоблюдение нотариальной формы, а в случаях, установленных законом, требования о государственной регистрации сделки влечет ее недействительность. Такая сделка считается ничтожной. Нотариальное удостоверение сделки облегчает заинтересованной стороне доказывание своего права, поскольку содержание сделки, время и место ее совершения, намерения субъектов сделки и другие обстоятельства, официально зафиксированные нотариусом, презюмируются как очевидные и достоверные в случаях, установленных законом, к нотариальному оформлению сделки приравнивается ее удостоверение определенным должностным лицом: командиром воинской части, главным врачом больницы, капитаном морского судна и т.д.

Нотариальная форма сделки может иметь место, если это предусмотрено законом либо соглашением сторон. В законодательстве предписания о необходимости совершения сделки в нотариальной форме встречаются нечасто и, как правило, относятся к сделкам, касающимся наиболее значимого имущества.

Например, законом требуется нотариальное удостоверение договора ренты (ст. 584 ГК РФ).

По соглашению субъектов нотариальному удостоверению может быть подвергнута любая сделка, даже если для нее не установлена законом обязательная нотариальная форма (п.2 ст. 163 ГК РФ).

Многие сделки, даже будучи совершенными в надлежащей форме, сами по себе не порождают гражданские права и обязанности. Данные юридические последствия могут появиться только при соединении сделки с такими юридическими фактами, как государственная регистрация сделки или государственная регистрация прав на имущество.

Пунктом 3 статьи 165 ГК РФ предусмотрено: если сделка, требующая государственной регистрации, совершена в надлежащей форме, но одна из сторон уклоняется от ее регистрации, суд вправе по требованию другой стороны вынести решение о регистрации сделки. П.2. этой же статьи в интересах защиты добросовестной стороны при уклонении контрагента от нотариального удостоверения сделки или ее государственной регистрации предоставляет исправной стороне право требовать в суде признания сделки заключенной или вынесения решения о регистрации сделки. Ф.С. Хейфец считает, что этим закон создает «лазейки» для лиц, нарушающих требования о нотариальной форме сделок и требования о ее государственной регистрации [74, с. 165]. Авторы ГК РФ дают правонарушителям легальную возможность обойти закон с помощью судебного решения. Так, в ГК РСФСР 1964 в ст.47 - «Обязательность нотариальной формы и последствия ее несоблюдения» говорилось: «Если одна из сторон полностью или частично исполнила сделку, требующую нотариального удостоверения, а другая сторона уклоняется от нотариального оформления сделки, суд вправе по требованию исполнившей сделку стороны признать сделку действительной при условии, что эта сделка не содержит ничего противозаконного». В литературе возникает вопрос: в каком случае при несоблюдении требования о государственной регистрации сделка будет признана незаключенной, а в каком - недействительной?

Поскольку для признания сделки недействительной по основанию несоблюдения требования о государственной регистрации сделки требуется, чтобы указание об этом было в законе, то в случае отсутствия такого указания договор признается незаключенным. Например, в ГК в случае несоблюдения требования о государственной регистрации прямо предусмотрено, что договор является недействительным для следующих видов договоров: договор залога имущества, для которого государственная регистрация обязательна (п. 3, 4 ст. 339 ГК), и договор доверительного управления (ст. 1017 ГК).

В случае несоблюдения требования о государственной регистрации при заключении договоров (уступки требования по сделке, требующей государственной регистрации (ст. 389 ГК); перевода долга по сделке, требующей государственной регистрации (ст. 391 ГК); продажи жилых домов, квартир, частей жилого дома или квартиры (п. 2 ст. 558 ГК); продажи предприятия (п. 3 ст. 560 ГК); дарения недвижимого имущества (п. 3 ст. 574 ГК); отчуждения недвижимого имущества под выплату ренты (ст. 584 ГК); аренды зданий и сооружений на срок более одного года (п. 2 ст. 651); аренды предприятия независимо от их срока (п. 2 ст. 658 ГК) такие договоры признаются незаключенными.

Таким образом, незаключенными в случае отсутствия государственной регистрации признаются договоры, когда в отношении их в законе не указано, что такие договоры являются недействительными.

Получается, что в случае несоблюдения требования о государственной регистрации сделка считается либо несостоявшейся, либо недействительной. Представляется, что такой правовой дуализм ничем не оправдан. Одинаковое основание, как правило, влечет за собой одинаковые последствия. Основанием для признания сделки несостоявшейся или недействительной является не столько вид сделки, сколько необходимость ее государственной регистрации. Вид сделки, скорее, является основанием для разделения сделок на требующие государственной регистрации и не требующие таковой.

Думается, что на основании изложенного следует полностью согласиться с предлагаемым реформированием гражданского законодательства по этому вопросу. Целесообразно исключить из него требования о государственной регистрации сделки как излишние наряду с одновременным требованием государственной регистрации права на нее. Это предложение обсуждалось и принято на заседании Совета по кодификации гражданского законодательства при Президенте РФ [27, с.5].

Кроме того, несоблюдение требования о государственной регистрации договора (сделки) с недвижимым имуществом не может являться и основанием признания его незаключенным, поскольку не соответствует правовой природе заключения договоров. Следовательно, требование о регистрации сделок должно быть исключено из законодательства, в том числе и по той причине, что договор, по сути являясь соглашением сторон, сам по себе как сделка уже состоялся до государственной регистрации. На государственную регистрацию представляется состоявшийся договор, и эта функция никакого отношения к заключению договора не имеет, то есть по этому основанию договор не может быть признан незаключенным.

Правда, в юридической литературе имеется и другая точка зрения. В частности, А.М. Эрделевский указывает: "Государственная регистрация, в отличие от нотариального удостоверения сделки, не является некой специальной формой сделки, которую стороны могут выбирать по своему усмотрению, хотя бы по закону такая форма и не требовалась. Государственная регистрация сделки является специальной стадией, завершающей процесс совершения сделки"[78, с.15].

Другое дело, что право на недвижимое имущество в соответствии с п. 2 ст. 8 ГК и абз. 2 п. 1 ст. 2 Закона о регистрации с точки зрения публичной защиты его государством у стороны не возникнет, пока оно не будет зарегистрировано. Однако договор, даже без регистрации, как фактически совершенный, уже должен считаться заключенным и действительным (разумеется, если нет каких-либо иных противодействующих этому обстоятельств). Право на недвижимое имущество по такому договору может быть зарегистрировано любой из его сторон в любой момент, в том числе и при помощи суда - в принудительном порядке.

Поэтому в ГК РФ (аналогично тому, как это регулируется в его ст. 165) должна быть установлена возможность принудительно требовать государственной регистрации права, а требование государственной регистрации сделки следует исключить, как излишнее.

Это также устранит имеющуюся неопределенность, на которую обратил внимание Ф.С. Хейфец, отметивший, что сделка без государственной регистрации является недействительной, а суд, в случае уклонения одной из сторон от ее регистрации, вправе по иску другой принять решение о регистрации такой сделки (о регистрации сделки, которая является недействительной, то есть санкционировать недействительную сделку) [74, с.164].

Отсутствие требования о государственной регистрации сделки в ГК ни в коей мере не ослабит созданные институтом государственной регистрации гарантии защиты права собственности и других вещных прав, поскольку в любом случае в соответствии со ст. 131 ГК государственная регистрация прав на недвижимое имущество останется обязательной. Она, несомненно, способна самостоятельно обеспечить эти гарантии. Так, на государственную регистрацию прав на недвижимое имущество всегда представляются документы, являющиеся основанием для возникновения, ограничения (обременения), перехода или прекращения права на недвижимое имущество, то есть в том числе и договоры. Если же данные договоры будут иметь признаки ничтожности, то в соответствии со ст. 167 ГК в государственной регистрации будет отказано, поскольку такие сделки не влекут иных последствий, кроме тех, которые связаны с их недействительностью.

Порядок государственной регистрации прав на недвижимое имущество (личное обращение с заявлением правообладателя, сторон договора или уполномоченного им (ими) на то лица при наличии у него нотариально удостоверенной доверенности) также гарантирует от иных нарушений прав на недвижимое имущество.

2.4 Сделки с пороками содержания

Сделки с пороками содержания признаются недействительными вследствие расхождения условий сделки с  требованиями закона и иных правовых актов. 

Законность содержания сделки - есть соответствие содержания сделки требованиям нормативных актов.

В отношении названия и определения содержания данного условия действительности сделок в отечественной юридической литературе не сложилось единого мнения. Подавляющее большинство цивилистов называют это условие - "Законностью содержания сделки".

Можно выделить 3 основные точки зрения по данной проблеме.

Согласно первой точке зрения, которую разделяют большинство цивилистов, это условие, предъявляемое к содержанию сделки, трактуется как соответствие содержания сделки действующим нормативным актам [34, с.357].

Согласно второй точке зрения условия, предъявляемые к содержанию сделки, разделяют на фактические и юридические.

Юридические требования, предъявляемые к содержанию сделки, заключаются в установлении законности совершаемой сделки. Законность сделки выражается не только в соответствии ее содержания нормативным актам, но также и в управомоченности лица, совершающего сделку (сделка по продаже чужой вещи недействительна).

Представляется, что особое выделение такого условия действительности сделки применительно к ее содержанию, как управомоченность лица совершать сделку, не обосновано и должно рассматриваться как условие действительности сделки, предъявляемое к субъектам сделки, иногда это условие называется легитимацией.

Фактические требования, предъявляемые к содержанию сделки, заключаются в установлении реальной (фактической) возможности осуществлять права или исполнять принимаемые по сделке обязанности. При этом разумеется, что вопрос о реальности осуществления сделки решается сторонами на момент совершения сделки [75, с. 103].

Согласно третьей точке зрения условия, предъявляемые к содержанию сделки, можно разделить на 3 части: законность содержания, возможность исполнения, определенность содержания [54, с. 37-38].

Приведенные выше три точки зрения по вопросу о названии и содержании данного условия действительности сделок мы считаем неудовлетворительными.

Первая точка зрения, авторы которой называют данное условие - "законность содержания сделки", приводит к тому, что все эти авторы говорят общие фразы о требованиях к законности: что сделка не должна нарушать нормативные акты, говорят о видах нормативных актов, составляющих гражданское право, и абсолютно не уделяют внимания конкретным требованиям нормативных актов, относящимся к содержанию сделки. К тому же большинство современных работ, касающихся действительности сделок, необоснованно сжато рассматривает данное условие действительности сделок. Система условий действительности сделок создана для того, чтобы люди могли, соблюдая эти условия, достичь нужного правового результата.

Безусловно, невозможно и не нужно перечислять все негативные требования нормативных актов, относящихся к содержанию сделки (под негативными условиями законности содержания сделки мы понимаем запрет нормативного акта под страхом недействительности или иных неблагоприятных последствий включать в содержание сделки те или иные условия (например, сделки о совершении преступления, деликта и т.д.)). Однако следует, как нам кажется, говорить о позитивных требованиях нормативных актов к содержанию сделки - определенность предмета и других существенных условий, изначальная реальность исполнения (под позитивными условиями, предъявляемыми нормативными актами к содержанию сделки, мы понимаем совокупность минимальных требований и условий, которым должна отвечать сделка, чтобы породить правовые последствия, к которым стремились стороны).

Семенов М. полагает, что в качестве общего названия этого условия действительности сделки следует оставить "законность содержания", но разделить это условие на две составные части: негативные требования нормативных актов к содержанию сделки, позитивные требования нормативных актов к содержанию сделки.

Представители второй точки зрения необоснованно смешивают способность лиц к заключению сделки с содержанием сделки. К тому же данная классификация, по нашему мнению, с практической точки зрения не совсем оправдана - деление требований, предъявляемых к содержанию сделки, на юридические и фактические ничего не дает для практики, а скорее даже вводит в замешательство обычных участников гражданского оборота.

Представители третьей точки зрения, по сути, правильно выделили три условия действительности, связанных с содержанием сделки: определенность содержания, изначальная реальность исполнения и законность содержания.

Но мы, соглашаясь с Семеным М., полагаем, что с точки зрения строгой логики их классификация не выдерживает критики: как можно создать классификацию условий, поставив в один ряд общее (законность) и частный случай этого общего (определенность и изначальная реальность исполнения). Такая классификация недопустима, ведь и определенность содержания и изначальную реальность исполнения абсолютно правомерно назвать частью законности содержания - позитивными требованиями нормативных актов к содержанию сделки. Из позиции данных авторов не усматривается, что они рассматривали законность содержания как негативное требование нормативных актов [65, с.58].

Среди отдельных составов недействительных сделок с пороками содержания следует назвать сделки, совершаемые с заведомо противной основам  правопорядка и нравственности (ст.169 ГК), а также мнимые и притворные сделки (ст.170 ГК).

Сделки, совершаемые с целью, заведомо противной основам правопорядка и нравственности, представляют собой квалифицированный состав недействительной сделки, не соответствующей требованиям закона. Иными словами, к составу недействительной сделки с пороком содержания добавляется квалифицирующий субъективный момент – цель. Следовательно, при установлении факта нарушения требований закона в условиях сделки такая сделка признается недействительной, но если при этом сделка была совершена с целью, заведомо противной основам правопорядка и нравственности, то наступают более жесткие последствия, предусмотренные законом, взыскание всего полученного в доход государства [60, с.110].

Наименование ст. 169 ГК РФ "Недействительность сделки, совершенной с целью, противной основам правопорядка и нравственности" ориентирует на то, что недействительность сделки наступает одновременно вследствие двух нарушений. Из диспозиции же статьи следует, что сделка признается ничтожной, если заведомо противоречит основам правопорядка или нравственности. Данное несоответствие следует устранить путем включения в название статьи союза "или".

Так же трактует статью и судебная практика. Приведем пример. Государственная налоговая служба обратилась в арбитражный суд с иском к акционерному обществу и товариществу с ограниченной ответственностью о признании недействительности договоров, заключенных между обществом и товариществом. Основанием послужило то, что произведенные ответчиками во исполнение договоров расчеты были направлены на создание ситуации с отсутствием денежных средств на расчетном счете общества, в то время как его продукция реализовывалась и оплачивалась покупателями. Это привело к значительной задолженности общества перед бюджетом в части уплаты налогов. Суд пришел к выводу, что данные сделки нарушали основы правопорядка и ничтожны в силу ст. 169 ГК [12, с.49-50].

Под нравственностью как критерием ничтожности должно пониматься не любое осуждаемое обществом поведение, а наиболее серьезные аморальные деяния, противоречащие принятым в обществе представлениям о справедливости, добре и зле. Иначе этот критерий превратится в средство злоупотребления правом, т.е. при незначительных безнравственных поступках (нарушение правил приличия, недостойное поведение и т.п.) позволит одной стороне использовать свои правомочия во вред охраняемым законом интересам другой стороны. Деяние должно противоречить именно общепринятым представлениям общества о нравственности, а не морали отдельных социальных групп: студентов, служащих, осужденных и т.д. К безнравственным следует отнести соглашения о создании притонов, сделки по купле-продаже порнографических изданий и др. [37, с.25].

Мы полагаем, что основы нравственности не следует выделять как отдельное основание недействительности наравне с нормативными актами:

Во-первых, основы нравственности в нашем понимании закона (ст. 169 ГК РФ), должны быть закреплены в законодательстве (например, ответственность, предусмотренная УК РФ за организацию притонов; положение КоАП РФ, устанавливающее штраф за занятие проституцией). Представляется, что абсурдно существование "основ нравственности", не закрепленных на уровне нормативных актов, так как по определению, если в обществе существуют "основы нравственности", то они должны защищаться принудительной силой государства, т.е. быть установлены в нормативных актах.

Во-вторых, введение в ГК ст. 169 не свидетельствует о том, что появилось новое основание действительности содержания сделки. Полагаем, что это является приемом, позволяющим отграничить наиболее опасные сделки, противоречащие нормативным актам, с целью наказать виновных лиц путем конфискации в доход государства всего полученного по сделке.

Рассматривая указанные основания ничтожности, надлежит учитывать, что ст. 169 ГК применима только при наличии умысла участника сделки, когда лицо осознает противоправность последствий действия и стремится к их наступлению либо сознательно их допускает. Иными словами, для применения этой нормы необходимо наличие как объективного (противоречие основам правопорядка и нравственности), так и субъективного (умысел) критериев. При отсутствии умысла совершение сделки, противной основам правопорядка или нравственности, в качестве последствий влечет ничтожность по ст. 168 ГК. Так ее общая норма в правовом режиме сделок взаимодействует со специальным основанием недействительности, предусмотренным ст. 169 ГК.

Ст.170 ГК предусматривает недействительность мнимой и притворной сделок. Мнимые и притворные сделки – сделки с отсутствием основания, т.е. того типового юридического результата, который должен был бы иметь место в действительной сделке. Мнимая сделка совершается лишь для вида, без намерения создать соответствующие ей правовые последствия. Подобные сделки, как правило, совершаются с целью создать видимость правовых последствий, не желая их наступления в действительности. Например, пытаясь избежать конфискации имущества, гражданин оформляет договор дарения на имя своего родственника. Гражданин действительного желания передать право собственности не имеет, он заинтересован в создании видимости перехода права собственности для следственных и судебных органов. Мнимые сделки ничтожны [24, с.23].

Несколько иначе выглядит притворная сделка. В ней также отсутствует основание – стороны стремятся достигнуть отнюдь не того правового результата, который должен возникнуть из совершаемой сделки. В этой ситуации имеется две сделки: одна притворная, а другая та, которую стороны действительно имели в виду. Таким образом, притворная сделка как бы прикрывает своей формой истинную сделку. Поскольку притворная сделка не имеет основания, она недействительна.

В одном из дел, рассмотренных ФАС Московского округа, банк («Российский кредит») обратился с иском к Министерству иностранных дел РФ о признании недействительным ранее заключенного договора о совместной деятельности и применении последствий недействительности ничтожной сделки. Договор предусматривал совместную деятельность по строительству двух зданий на земельном участке в Москве. Согласно договору, министерство брало на себя обязательство по заключению договоров со специализированными строительными организациями; банк брал на себя обязательства по финансированию строительства. По окончании строительства банк получал в собственность одно из зданий и часть мест на подземной автостоянке другого здания. Однако арбитражный суд признал договор притворной сделкой, прикрывающей другую сделку по предоставлению истцу в возмездное пользование земельного участка под строительство здания банка. Притворная сделка, согласно п. 2 ст. 170 ГК, ничтожна.

При этом суд исходил из того, что договор сторонами поименован как договор о совместной деятельности, однако ведение общих дел участников договора не осуществлялось, соответствующий учет имущества в не велся, не распределялась прибыль, убытки и другие результаты совместной деятельности. Суд установил, что при заключении договора стороны преследовали другую цель -предоставить банку земельный участок под строительство здания банка в обмен на финансирование строительства здания МИД. При этом сторонам было определенно известно, какая территория передается под строительство здания банка и какова цена такой передачи (выражающаяся в финансировании банком строительства здания МИД).

Более того, суд также пришел к выводу, что в данном случае сделка, которую стороны действительно имели в виду, тоже ничтожна - как не соответствующая требованиям закона и правовых актов. Дело в том, что министерство при распоряжении земельным участком вышло за пределы своей правоспособности, так как не являлось собственником предоставленного ему земельного участка и не имело полномочий по отчуждению имущества. Суд применил последствия недействительности в виде взыскания общей суммы финансирования в пользу банка. Ввиду отсутствия средств у министерства деньги были взысканы за счет государственной казны РФ. Решение суда было подтверждено в апелляционной и кассационной инстанциях [14].

 Однако притворные сделки не всегда возникают вследствие неблаговидных действий, нередко граждане просто не понимают, какую сделку им следовало бы совершить, либо не проводят различия, скажем, между куплей-продажей и имущественным наймом. Закон предоставляет возможность исправить подобные ошибки: признавая притворную сделку недействительной, предлагается применить к сделке, которую стороны действительно имели в виду, относящиеся к ней правила закона. Если прикрываемая сделка не противоречит требованиям закона и иных правовых актов, то она действительна и порождает соответствующие права и обязанности, если же имеется правонарушение, то она признается недействительной.

Определяя сущность притворной сделки, можно привести слова  Т.Ш. Кулматова о том, «притворная сделка – это футляр, который в результате будет отброшен, а к отношениям сторон должны применяться нормы, относящиеся к прикрытой сделке» [50, с.74].

Итак, недействительные сделки с пороком содержания представляют собой определенную группу составов юридических действий, совершаемых под видом сделок, но ими не являющихся, в силу дефектности такого условия действительности сделок, как законность их содержания. Особое внимание законодателя к недействительным сделкам, имеющим порок содержания, выражается в том, что все вышеназванные составы являются ничтожными сделками.

Глава 3 Правовые последствия признания сделок недействительными

3.1 Общие последствия (двусторонняя реституция)

Главным имущественным последствием недействительности сделок является двусторонняя реституция (от лат. restituere – восстанавливать, возмещать, приводить в порядок). В соответствии с п. 2 ст. 167 ГК, содержащей общие правила о последствиях недействительности сделок, каждая из сторон обязана возвратить другой все полученное по сделке, а в случае невозможности возвратить полученное в натуре (в том числе, когда полученное выражается в пользовании имуществом, выполненной работе или предоставленной услуге) возместить его стоимость в деньгах. Например, при совершении договора купли-продажи часов недееспособным лицом часы должны быть возвращены продавцу, а деньги – покупателю, т.е. стороны возвращаются в положение, в котором находились до совершения сделки (первоначальное правовое положение) [34, с.84].

Реституция предполагает защиту права двух сторон по сделке одновременно. Судебной практике известны случаи, когда сторона по сделке предъявляет требование о применении двусторонней реституции, которое включает возвращение ею самой полученного по недействительной сделке другой стороне – ответчику.

В Постановлении Президиума ВАС РФ № 8217/98 от 6.06.2000 указано. Открытое акционерное общество  "Союзпромналадка" обратилось в Арбитражный суд Белгородской области с иском к закрытому акционерному обществу "Завод "Продмаш" о признании недействительной сделки по приобретению истцом его же акций в качестве доли в связи с выходом из состава ЗАО  "Завод  "Продмаш" и о применении двусторонней реституции, в соответствии с которой акции возвращаются ЗАО "Завод "Продмаш" и восстанавливается право ОАО  "Союзпромналадка" на долю в уставном капитале ЗАО "Завод "Продмаш".

Решением от 17.02.98 иск удовлетворен. Сделка по передаче акций признана недействительной. Обществу  "Союзпромналадка"  возвращены имущественные права учредителя ЗАО "Завод  "Продмаш", а последнему – обязательственные права акционера ОАО  "Союзпромналадка". Постановлением апелляционной инстанции от 30.07.98 решение оставлено без изменения»  [13, с. 41-42].

Требование истца о возвращении им акций ответчику представляет собой требование к самому себе. Юридический интерес в удовлетворении такого требования у истца отсутствует. Так как предъявление иска к самому себе невозможно в силу ограничения такой возможности процессуальными нормами, иск о применении последствий недействительности сделки в виде реституции должен пониматься как требование о возвращении истцу переданного им другой стороне по недействительной сделке.

ЗАО  "Промышленно-инвестиционная компания  "Евроресурсы" обратилось в Арбитражный суд города Москвы с иском к акционерному коммерческому банку  "Диамант" о применении последствий недействительности договора купли-продажи от 4.03.96 № 403/96.1 как мнимого путем обязания ответчика возвратить 977 641 акцию, полученные по этому договору [11, с.40]. Представляется, что такая практика в наибольшей степени соответствует нормам, регулирующим процессуальные отношения. Но, в то же время нельзя не отметить некоторое несоответствие такого требования, которое направлено на возвращение ответчиком (противоположной стороной по сделке) полученного им по сделке, предусмотренному ГК способу защиты права, нарушенного совершением недействительной сделки. Ст. 12 ГК РФ в качестве специального способа защиты права (законных интересов), нарушенного совершением недействительной сделки, называет применение последствий ее недействительности, которое предполагает (п.2 ст.167 ГК) возвращение полученного по сделке обеими сторонами. Обязанность обеих сторон совершить действия по возвращению полученного ими по сделке отличает данный способ защиты от истребования неосновательного обогащения, которое применяется в соответствии со ст. 1103 ГК РФ субсидиарно к отношениям, возникшим в связи с недействительностью сделки.

Реальное возвращение сторон в первоначальное положение, существовавшее до совершения недействительной сделки, то есть для реализации второй части реституции – возвращения полученного по недействительной сделке истцом другой стороне – ответчику необходимо предъявить иск. Так как взаимная связь исков о реституции, а также тот факт, что их совместное рассмотрение приведет к более быстрому и правильному рассмотрению споров очевидны, ответчик вправе на основании ст. 132 ГПК РФ [4] предъявить встречный иск. Такое применение норм о последствиях недействительности сделок соответствует диспозитивности и состязательности гражданского процесса.

Ст. 166 ГК предусматривает право суда применить последствия недействительности ничтожной сделки по своей инициативе. Следовательно в отсутствии встречного иска ГК наделил суд правом применить реституцию. Право суда применять последствия недействительности сделки по своему усмотрению ограничено ГК случаями ничтожных сделок. Для возвращения обеих сторон оспоримой сделки в первоначальное положение необходимо предъявление исков обеими сторонами.

Несмотря на то, что в ГК говорится о праве суда применить последствия недействительности сделки по собственной инициативе, в судебной практике встречаются случаи отмены решений в связи с тем, что последствия не применены в отношении обеих сторон по сделке [11, с.41]. Полагаем, что в отсутствие предъявленного заинтересованным лицом требования о применении в его интересах реституции, учитывая право, а не обязанность суда применять последствий недействительности сделки по своему усмотрению, отмена решения в связи с неприменением реституции в отношении обеих сторон по сделке является не основанной на законе. Норма, предоставляющая суду право применять последствия недействительности сделки по собственной инициативе, не соответствует принципам гражданского процессуального права и не подлежит применению как противоречащая Конституции.

Таким образом, применение последствий недействительности сделки в виде двусторонней реституции возможно при предъявлении обеими сторонами сделки исков о возвращении переданного каждой из них другой стороне во исполнение недействительной сделки.

Так как не во всех случаях возможно возвратить полученное по сделке в натуре, ГК предусматривает норму, согласно которой стороны возмещают стоимость полученного в деньгах. Такая необходимость может возникать, в частности, когда полученное по сделке выражается в пользовании имуществом, выполненной работе или предоставленной услуге (п. 2 ст.167ГК).

Помимо этого невозможность возвращения полученного по сделке может объясняться тем, что данное имущество (иные предметы), полученное по недействительной сделке, уже передано другим (третьим) лицам, или утрачено (уничтожено) стороной, участвовавшей в сделке. В случае состоявшегося отчуждения имущества, подлежащего возвращению в порядке реституции, речь будет идти о "цепочке" недействительных сделок, когда последующая сделка недействительна в силу недействительности предыдущей сделки. Так как ГК наделяет суд правом применять последствия недействительности ничтожных сделок по собственной инициативе, то отсутствие у одной из сторон недействительной сделки – ответчика или истца – имущества, подлежащего возвращению, по нашему законодательству не является однозначным основанием для возмещения стоимости этого имущества в деньгах. Суд имеет право признать последующую сделку ничтожной и применить последствия ее недействительности. Это сделает возможным возвращение полученного по первоначальной недействительной сделке в натуре.

3.2 Специальные последствия (односторонняя реституция)

Другим правовым последствием недействительности сделки является односторонняя реституция, заключающаяся в том, что исполненное обратно получает только одна сторона (добросовестная). Другая же (недобросовестная) сторона исполненного не получает. Оно передается в доход государства. Если же недобросовестная сторона не успела исполнить сделку, в доход государства передается то, что подлежит исполнению. Таким образом, в отношении недобросовестной стороны применяется санкция конфискационного характера.

21 апреля 2003 г. Конституционный Суд РФ принял Постановление N 6-П "По делу о проверке конституционности положений пунктов 1 и 2 статьи 167 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан О.М. Мариничевой, А.В. Немировской, З.А. Скляновой, Р.М. Скляновой и В.М. Ширяева". Этим Постановлением Конституционный Суд признал содержащиеся в п. п. 1 и 2 ст. 167 ГК РФ общие положения о последствиях недействительности сделки в части обязанности каждой из сторон возвратить другой все полученное по сделке не противоречащими Конституции РФ, поскольку, как сказано в п. 1 Постановления, "данные положения - по их конституционно-правовому смыслу в нормативном единстве со ст. 302 ГК Российской Федерации - не могут распространяться на добросовестного приобретателя, если это непосредственно не оговорено законом".

Последствия в виде односторонней реституции с обращением в доход Российской Федерации имущества, полученного по сделке потерпевшим, а также причитавшегося ему в возмещение переданного виновной стороне, предусмотрены для случаев признания недействительными сделок, заключенных под влиянием обмана, насилия, угрозы, злонамеренного соглашения представителя одной стороны с другой стороной или при стечении тяжелых обстоятельств (ст. 179 ГК). При невозможности передать имущество в доход государства в натуре взыскивается его стоимость в деньгах. Такие же последствия предусмотрены для сделок, совершенных с целью, противной основам правопорядка и нравственности, если виновно действовала только одна сторона (ст. 169 ГК).

В случаях, предусмотренных ст. 179 ГК РФ, одна из сторон является правонарушителем, а другая – потерпевшим. Сторона-нарушитель лишается права требовать возврата всего переданного ею по сделке, а также претерпевает меры штрафного характера, связанные с изъятием всего переданного или подлежащего передаче невиновной стороне. Сторона-потерпевший также не имеет права на имущество нарушителя, иначе оно было бы получено неосновательно, а вправе требовать только возврата своего.

Изъятию подлежит имущество виновной стороны в натуре, следовательно, оно может быть изъято или у виновного, или у потерпевшего (если имущество ему уже передано). Если изъять имущество в натуре невозможно (в силу любой причины), то компенсируется его стоимость в деньгах. Представляется практически целесообразным (хотя, конечно, теоретически небезупречным), чтобы при односторонней реституции, если взаимное исполнение уже произошло, а изъять переданное потерпевшему имущество невозможно, была возможность взыскания не с потерпевшего денежной компенсации стоимости полученного имущества, а с недобросовестной стороны – эквивалента полученного от добросовестной стороны. Это не создавало бы трудностей невиновному участнику сделки. Кроме того, изъятие денежных средств взамен имущества все равно здесь направленно и повлечет уменьшение имущественной массы виновного, поэтому проще и справедливее возместить в него самого, а не с того лица, которому он сам и передал имущество по недействительному основанию.

Имущественные последствия в виде недопущения реституции и обращения имущества в доход государства применяются взаимосвязано, причем лишь в отношении участника сделки, действовавшего виновно. Существенное значение для возложения таких последствий имеет вина в форме умысла. Недопущение реституции в случае, если сторона требует ее применения, может рассматриваться как отказ в защите права за злоупотребление им (ст. 10 ГК РФ).

Взыскание в доход государства представляет собой, по мнению Рабинович Н.В., конфискацию, осуществляемую в гражданско-правовом порядке, [57, с.283] применение которой допускается ст. 243 ГК РФ. Данную меру считают также мерой ответственности за виновное противоправное поведение, целью применения которой является устранение неблагоприятных имущественных последствий такого рода действий [33, с.237]. Есть и другое мнение: это – не ответственность, поскольку для применения штрафных мер в данном случае не может иметь значение наличие вреда [41, с.13].

Институт безвозмездного изъятия имущества в доход государства в целом не характерен для гражданского права, хотя и закреплен законодательно. Его применение носит строго ограниченный характер: такие меры применяются по решению суда в виде санкции за совершение преступления или иного правонарушения и только в случаях, прямо предусмотренных законом (ст. 243 ГК РФ).

Изъятие в доход государства называют конфискационными последствиями, а их особенностью – универсальность, которая проявляется в том, что ст.169 ГК РФ предполагает нарушение специфических интересов, защищаемых не столько гражданским, а, прежде всего, конституционным, уголовным и иными отраслями законодательства. Отмечается, что конфискация вещи, переданной по недействительной сделке, или ее стоимости, сегодня неизвестна практически ни одной развитой частно-правовой системе мира и является «стилевой особенностью» советского и постсоветского гражданского права [72, с.20].

Ст. 169 ГК РФ не разрешила вопроса, возникавшего в связи с формулировкой ст. 49 ГК РСФСР: может ли быть в данном случае взыскана в доход государства стоимость соответствующего имущества, если само имущество в натуре не сохранилось. О.С. Иоффе отмечал, что отсутствие решения этого вопроса представляет собой пробел ст.49 ГК РСФСР [43, с.127].

В ст. 179 ГК РФ этот вопрос решен положительно: из нее следует, что если имущество, переданное либо подлежащее передаче потерпевшему, не сохранилось в натуре, в доход государства взыскивается денежный эквивалент его стоимости. При применении двусторонней реституции (п. 2 ст. 167 ГК РФ) также предусмотрена возможность замены имущества денежной компенсацией его стоимости.

Применительно к ст. 169 ГК РФ можно предположить, что поскольку изъятие имущества в доход государства является санкцией за правонарушение, отсутствие у виновного или у невиновной стороны, которой имущество передано, этого имущества в натуре не должно освобождать виновного от ответственности. Но возможность взыскания в таких случаях денежного эквивалента стоимости имущества представляет собой иной вид санкции, который в ст. 169 ГК РФ не предусмотрен.

Возможность денежной компенсации при невозможности передать государству имущества в натуре О.С. Иоффе предлагал по аналогии с п. 2   ст. 58 ГК РСФСР 1964 г. (сейчас – п. 2 ст. 178 ГК). В.К. Райхер считал подобную аналогию недопустимой, поскольку для возложения любой меры ответственности в каждом случае необходимо самостоятельное правовое основание, и аналогия здесь вообще не может применяться. Он полагал, что санкция возмещения стоимости имущества взамен санкции изъятия имущества в доход государства может иметь своим основанием либо принцип несения недобросовестной стороной риска невозможности передачи его имущества в доход государства в натуре, либо принцип ответственности за невозможность такой передачи [58, с.184]. Как отмечал сам автор, принцип риска наиболее приемлем в обоих случаях: и если имущество передано виновной стороной другой стороне, и если такая передача еще не состоялась. Кроме того, он сообщает конфискационным санкциям более строгий характер, что адекватно такому вредному виду противозаконных сделок.

При этом если имущество передано виновным другой стороне возмездно, взыскиваться денежное возмещение может лишь с передавшей стороны, поскольку санкция эта направлена именно против нее. Если же невиновная сторона ничего не передала виновной взамен полученного от нее имущества, и это полученное имущество оказалось впоследствии утраченным, то денежная компенсация подлежит возмещению с невиновной стороны. Для случаев, когда имущество невиновной стороной не утрачено, О.С. Иоффе предложил предоставить ей право выбора – передать государству либо само имущество, либо денежную компенсацию его стоимости [43, с. 287]. Это предложение, однако, не нашло отражение в тексте ст. 169 ГК РФ.

Безусловно, конфискационные последствия представляют собой санкции, направленные на уменьшение имущественной сферы виновного. Основанием же взыскания с невиновной стороны в таких случаях является ее неосновательное обогащение, но ограниченное тем имуществом, которое было ей передано. При этом применяются и иные нормы о неосновательном обогащении (в том числе, об учете понесенных расходов). То, что подлежало передаче, но не было передано, должно быть взыскано с виновного.

С другой стороны, расширение пределов конфискации до границ правил о неосновательном обогащении – возможность изъятия и доходов, полученных невиновной стороной, и сумм за виновно допущенное ухудшение или гибель имущества – поставило бы невиновную сторону – получателя имущества в позицию наказываемого лица, чего закон совершенно не имеет в виду. Необходимостью ограничить пределы конфискации вызвало правило ст. 1103 ГК РФ о том, что правила о неосновательном обогащении (предусматривающие возможность возмещения неполученных доходов) применяются только к возврату исполненного по недействительной сделке, а значит, не применяются к взысканию полученного по сделке в доход государства (ст. 169, 179 ГК РФ).

По мнению Ф.С. Хейфеца, если виновная сторона по сделке добровольно отказалась от ее исполнения (не начала его), а, кроме того, отказалась и от получения исполнения от другой стороны, то независимо от наличия умысла и от цели, на которую была направлена ее воля при совершении сделки, она должна быть освобождена от карательных санкций [74, с. 185].

Это оправдано: конфискационные санкции не могут применяться, если сторона полностью и добровольно отказалась от совершения правонарушения. Такое правило носило бы для нее стимулирующий характер. Оно соответствовало бы и принципиальной направленности гражданско- правовых институтов на защиту и восстановление нарушенных прав, ведь наказание виновных – прерогатива отраслей публичного права.

Следовало бы также поддержать позицию Ф.С. Хейфеца о том, что суду должно быть предоставлено право уменьшать, с учетом обстоятельств дела, размер конфискационных санкций: взыскивать в доход государства только часть переданного или подлежащего передаче имущества, либо его стоимости.

В плане дальнейшего совершенствования гражданского законодательства нормы о конфискации при недействительности сделок (ст. 169, 179 ГК РФ) предлагается вообще исключить из ГК РФ, поскольку эта мера в силу своей явной публично-правовой природы не соответствует основным началам гражданского права [76, с.124].

Интересно отметить в связи с этим, что в законодательстве многих стран содержатся нормы, которые реализуют идею недопущения реституции. Так, в Германии она не допускается, если сторонами нарушены базовые моральные принципы (в качестве «наказания за воплощение в действие недостойных намерений»), а также в случаях, когда нужно «защитить государство от злоупотребляющих обращением к его юрисдикции умышленно действовавших преступников». В Нидерландах переданное по недействительному договору в принципе может быть истребовано в любых случаях, даже если ничтожность проистекает из нарушения права или морали. Но согласно ст. 6.211 ГК Нидерландов суд может отклонить требование о реституции, если этого требует пристойность и справедливость. Подобный гибкий подход существует и в Англии.

Однако правоприменители и исследователи сталкиваются с проблемой. Отмечается, что идея наказания, заложенная в недопущении реституции, когда истец просит ее применить, явно не реализуется. Во-первых, это наказание часто непропорционально нарушению. Во-вторых, такое «наказание» часто ведет к обогащению ответчика, который может оставить у себя то, что было передано, даже когда его поведение гораздо больше заслуживало наказания, чем поведение истца. Чтобы выйти из ситуации, Х. Кëтц предлагает ориентироваться на опыт восточно-европейских стран, использующих, по его мнению, более логичный выход: позволяют государству истребовать переданное, и таким образом не допустить реституцию для обеих сторон [31, с.47].

В современных законодательствах стран Западной Европы такого правила нет. Но сам факт постановки вопроса свидетельствует о том, что простого исключения из российского законодательства норм о конфискационных последствиях недостаточно, нужны дополнительные механизмы. Кроме того, публично-правовые правила, если они применяются оправданно, сами по себе вряд ли способны подорвать частноправовую природу гражданского права. Наличие таких норм – это лишь часть проблемы надлежащего соотношения частного и публичного в гражданском законодательстве, которая по своей глубине и важности выходит далеко за пределы института недействительности сделок.

3.3 Дополнительные последствия

Дополнительные последствия недействительности сделок можно условно подразделить на общие и специальные в зависимости от применяемой нормы – общей или специальной. Общие нормы, регулирующие возмещение убытков, содержатся в ст. 15 ГК РФ. Но для случаев, связанных с недействительностью сделок, предусмотрены специальные нормы, которые содержатся в параграфе ГК РФ «Недействительность сделок». В качестве дополнительного последствия недействительности сделки может наступить не указанное в параграфе ГК РФ, посвященном недействительности сделок, взыскание процентов за пользование чужими денежными средствами, к которому применяется общая норма, закрепленная в ст. 395 ГК РФ.

Дополнительные имущественные последствия применяются в случаях, прямо предусмотренных законом (ст. 171, 172, 175-179 ГК РФ), причем наряду как с односторонней, так и с двусторонней реституцией, и даже тогда, когда основание для реституции не возникло (предоставление по сделке не произошло), но расходы потерпевшим понесены. Они состоят в возмещении реального ущерба, причиненного потерпевшему. Эти последствия возникают в связи с тем, что реституция может не дать полного восстановления первоначального имущественного положения стороны по сделке в силу того, что она понесла расходы, которые не были бы понесены ею, если бы сделка не была совершена.

Дополнительным последствием недействительности сделки является взыскание процентов за пользование чужими денежными средствами в соответствии со ст. 395 ГК РФ. Судебная практика по данному вопросу противоречива. Например, решением Арбитражного суда Оренбургской области  "во взыскании процентов за пользование чужими денежными средствами отказано, с указанием на то, что статья 395 Гражданского кодекса Российской Федерации предусматривает ответственность за неисполнение денежного обязательства, а каких-либо обязательств по ничтожной сделке у сторон не возникло"[10, с.163]. В постановлении Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 30 июля 1996 года № 1606/96 напротив указывается, что "…признание сделки недействительной не исключает взыскание процентов за пользование чужими денежными средствами, если имеет место удержание денежных средств, уклонение от их возврата." Постановлением Пленума Верховного Суда Российской Федерации и Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации г. Москва № 6/8 1 июля 1996 г. "О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса Российской Федерации" разъяснено, что "проценты, предусмотренные пунктом 1 статьи 395, подлежат уплате, независимо от того, получены ли чужие денежные средства в соответствии с договором либо при отсутствии договорных отношений" [9, с.139].

Пленум Верховного Суда РФ и Пленум Высшего Арбитражного Суда РФ, разъясняя порядок применения ст. 395 ГК РФ, не исключили возможность взыскания процентов за пользование чужими денежными средствами вследствие совершения и исполнения недействительной сделки [10].

В постановлении Пленума Верховного Суда РФ и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 8 октября 1998г. № 13/14 "О практике применения положений Гражданского кодекса Российской Федерации о процентах за пользование чужими денежными средствами" (далее – Постановление) указано на ограничения применения данной статьи. В частности, разъясняется, что "при применении последствий исполненной обеими сторонами недействительной сделки, когда одна из сторон получила по сделке денежные средства, а другая – товары, работы или услуги, суду следует исходить из равного размера взаимных обязательств сторон. Нормы о неосновательном денежном обогащении (статья 1107 Кодекса) могут быть применены к отношениям сторон лишь при наличии доказательств, подтверждающих, что полученная одной из сторон денежная сумма явно превышает стоимость переданного другой стороне."

Вопрос о соотношении требований, вытекающих из недействительных сделок, с другими требованиями, и в частности с кондикционными, обсуждался в цивилистической науке задолго до обновления гражданского законодательства. Можно выделить две основные позиции. Одна из них, наиболее полно представленная в монографии Н.В. Рабинович, сводится к тому, что последствия совершения таких сделок определены в законодательстве особо, а потому незачем подключать в этих случаях нормы, входящие в состав других правовых институтов [57, с.183]. Другая позиция состоит в том, что последствия недействительности сделок не укладываются в нормы, специально на них рассчитанные, они значительно разнообразнее, а потому нередко возникает необходимость определить эти последствия с учетом норм, входящих в состав других институтов, в том числе кондикционных обязательств [44, с.45]. Представляется, что в ст. 1103 ГК РФ поддержана именно эта позиция. Таким образом, проблема "дефицита" правовых средств в настоящее время отчасти решена законодателем путем установления в ст. 1103 ГК РФ правила о субсидиарном применении к отношениям сторон недействительной сделки норм главы 60 ГК РФ о неосновательном обогащении, в частности о судьбе доходов, извлеченных из истребуемого имущества, а также произведенных на его содержание и сохранение затрат (ст. ст. 1107, 1108 ГК РФ) [41, с. 16].

В соответствии со ст. 1103 ГК РФ правила, предусмотренные главой 60 ГК РФ, действуют и в отношении требований о возврате исполненного по недействительной сделке, если иное не установлено законом и не вытекает из существа отношений. Применение этих правил относится лишь к вытекающим из недействительности сделки требованиям о возврате исполненного по ней (п. 1 ст. 1103 ГК РФ), т.е. к реституционным требованиям. Применимость кондикции (неосновательного обогащения) к реституции решается следующим образом: всеобщность кондикции заставляет признать, что нормы о неосновательном обогащении как нормы общего действия уступают нормам о реституции - частном случае неосновательного получения имущества - как нормам специальным.

Характеризуя закрепленный ГК РФ подход, А.Л. Маковский указывает: обязательство из неосновательного обогащения "универсально для всех случаев, когда одно лицо приобретает (сберегает) имущество за счет другого без правового основания, и поэтому является родовым понятием по отношению ко всем обязательствам возвратить имущество, приобретенное (сбереженное) без достаточных оснований, - обязательству деликвента, владеющего несобственника, контрагента в договоре, участника недействительной сделки. Другое дело, что для каждого из этих конкретных случаев неосновательного обогащения могут быть установлены специальные правила в законе, в иных правовых актах, а для некоторых и в договоре, и эти специальные правила должны иметь преимущество перед общими нормами об обязательствах из неосновательного обогащения". По мнению О.Н. Садикова, в силу положений ст. 1103 ГК РФ неосновательное обогащение приобретает характер общей защитной меры, которая может использоваться наряду (одновременно) с другими названными в ст. 1103 требованиями [47,с. 295]. Таким образом, правила о неосновательном обогащении не должны применяться изолированно, в отрыве от других норм ГК РФ, а в данном случае от норм о виндикации. Вместе с тем основные конструктивные элементы обязательства из неосновательного обогащения остались прежними, а потому "оно является самостоятельным, отличным как от договорного, так и от деликтного".

К последствиям недействительности сделки в отношении возврата, исполненного по ней, применяется правило ст. 1107 ГК РФ о возмещении приобретателем потерпевшему неполученных доходов. В случае двусторонней реституции в отношении возмещения неполученных доходов каждая сторона недействительной сделки окажется одновременно и приобретателем, и потерпевшим. Это положение подтверждается руководящими разъяснениями Пленума ВС РФ и Пленума ВАС РФ, изложенными в Постановлении от 08.10.1998 N 13/14 "О практике применения положений ГК РФ о процентах за пользование чужими денежными средствами" (далее - Постановление N 13/14). Согласно абз. 3 п. 27 Постановления N 13/14 "при применении последствий исполненной обеими сторонами недействительной сделки, когда одна из сторон получила по сделке денежные средства, а другая - товары, работы или услуги, суду следует исходить из равного размера взаимных обязательств сторон. Нормы о неосновательном денежном обогащении (ст. 1107 ГК РФ) могут быть применены к отношениям сторон лишь при наличии доказательств, подтверждающих, что полученная одной из сторон денежная сумма явно превышает стоимость переданного другой стороне" [10].

Таким образом, в тех случаях, когда исполнение по недействительной сделке было взаимным, Постановление N 13/14 предлагает судам исходить из презумпции, что все предоставленное одной и другой стороне является эквивалентным. Это исключает возможность неосновательного обогащения, а, следовательно, и взыскания процентов.

Действительно, в подавляющем большинстве договорных правоотношений между контрагентами происходит возмездно-эквивалентный обмен материальными благами, и ни один из них не приобретает имущества за счет другого. И возмездно-эквивалентный, и безвозмездный переход имущества в относительных правоотношениях независимо от того, установлен ли он законом или соглашением сторон, вытекает из существа того или иного конкретного обязательства и выражает его объективную экономическую природу.

Так, если одна из сторон пользовалась денежными средствами и обязана уплатить проценты за их использование, а другая пользовалась имуществом в натуре и обязана не только вернуть имущество, но и уплатить за его использование, то никаких необоснованных выгод ни одна из сторон не получила. Применению норм о неосновательном обогащении в такой ситуации нет места [73, с.13].

Таким образом, норма п. 2 ст. 1107 ГК РФ о неосновательном денежном обогащении может быть применена к отношениям сторон лишь при наличии доказательств, подтверждающих, что полученная одной из сторон денежная сумма явно превышает стоимость переданного другой стороне.

Спорным является вопрос о пределах применения последствий недействительности сделок в рамках ст. 167 ГК РФ. Ограничиваются ли эти пределы осуществлением реституции или включают в себя и взыскание процентов за пользование чужими денежными средствами (п. 2 ст. 1107 ГК РФ), полученными по недействительной сделке, и каковы в этом случае процессуальные возможности сторон?

Представляется, что истец должен сформулировать предмет иска как самостоятельное требование о возмещении неполученных доходов, которое не должно рассматриваться в рамках дела о признании сделки недействительной, т.к. заявленное требование по ст. 1107 ГК РФ не тождественно условию о применении последствий недействительности сделки. Как обоснованно полагает Д.А. Фурсов, "под предметом иска предпочтительнее понимать не субъективное право истца, заявленное как нарушенное ответчиком, а само требование истца к ответчику относительно устранения допущенного им нарушения субъективного права и о его восстановлении. Поэтому предмет иска можно определить как материально-правовое требование" [76, с.138].

Возмещая неполученные доходы, приобретатель обязан возвратить или возместить потерпевшему все доходы, которые он извлек или должен был извлечь из этого имущества с того времени, когда узнал или должен был узнать о неосновательности обогащения.

Существо дополнительных имущественных последствии О.А. Красавчиков охарактеризовал следующим образом:

1) они устанавливаются в целях охраны и обеспечения реального восстановления прав малолетних, несовершеннолетних, недееспособных и некоторых других категорий граждан, прямо указанных в законе;

2) применяются наряду с односторонней и двусторонней реституцией; не применяются при конфискации (ст. 169);

3) могут быть возложены только в случаях, прямо предусмотренных в законе;

4) применяются при наличии объективных и субъективных оснований для возложения таких последствий: наличие у лица убытков (утрата, повреждение имущества, расходы), а также при осведомленности контрагента о соответствующих фактах либо его вина (в форме умысла или неосторожности) [69, с.328].

Вопрос о правовой природе дополнительного обязательства по возмещению убытков обсуждался в правовой литературе. Обязанность возместить убытки рассматриваются как мера гражданско-правовой ответственности. Проблема вида такой ответственности анализируется с нескольких позиций: либо она представляет собой договорную ответственность – за заключение незаконного договора, и возмещение убытков производится по правилам договорного права, либо – ответственность за неисполнение договора, либо же эта ответственность деликтная – ответственность по недействительной сделке [67, с.15].

Для стороны, оказавшейся более слабой или потерпевшей, такие меры направлены на защиту ее интересов. Да и в целом эти меры носят восстановительный характер для слабой стороны, а не карательный – для ее контрагента.

В отношении сделок, предусмотренных ст. 171, 172, 175, 176, 177 ГК РФ, дополнительные имущественные последствия наступают лишь при наличии вины, которая проявляется в том, что лицо вступило в сделку, несмотря на то, что знало или должно было знать о недостатках в дееспособности контрагента. Думается, что в случае, когда контрагент малолетний или недееспособный, должно презюмироваться, что не знать об этом осмотрительный дееспособный не может. Поэтому отсутствие своей вины он должен доказывать сам. Если же участник сделки частично дееспособен, его воля имеет правовое значение, вступая в сделку он может быть вполне способен адекватно оценить ситуацию, в силу чего, видимо, обязанность доказать вину дееспособной стороны следует возлагать на него (законных представителей, попечителей). Предоставление таких доказательств является тяжелым бременем и затрудняет возможность взыскания реального ущерба. Но иной подход был бы несправедлив в отношении дееспособного лица, которое само может оказаться жертвой недобросовестного поведения контрагента, злоупотребляющего предоставленным ему способом защиты. Думается, что вопрос о распределении бремени доказывания осведомленности дееспособной стороны о недостатках в дееспособности другого участника сделки должен быть урегулирован законодательно.

 

 

 

 

 

 

 

 

Заключение

В дипломной работе исследованы дискуссионные проблемы недействительности сделок. Проведенное исследование позволило сделать следующие выводы:

Недействительность сделок представляет собой явление неблагоприятное для гражданского оборота и его добросовестных участников. С целью минимизации негативного воздействия последствий недействительности сделок на стабильное развитие гражданских правоотношений необходимо единообразное применение действующих норм как материального, так и процессуального права при рассмотрении дел, связанных с недействительностью сделок.

Недействительность выступает как конкретный результат оценки правового явления – сделки – на предмет соответствия его законодательству о явлениях данного вида. Недействительность указывает на особое последствие неполного соответствия сделки нормам права: невозникновение на основании сделки тех правовых последствий, на которые она направлена.

Считаем, что недействительность сделок представляет собой особый вид правового явления, заслуживающий собственного наименования в правовой науке и самостоятельного изучения.

По нашему мнению, необходимо классифицировать не условия недействительности сделок, а выделять отдельные виды недействительных сделок. Первый вид недействительных сделок составляют сделки с пороками в субъекте, второй - сделки с пороками формы, третий - сделки с пороками формы, четвертый - сделки с пороками воли. Наряду с указанными видами недействительных сделок существуют еще и такие как оспоримые и ничтожные сделки.

Отнесение в гражданском законодательстве недействительных сделок к ничтожным или оспоримым должно быть обоснованно, для чего наукой гражданского права с учетом логики права и необходимости защиты прав участников сделок и стабильности оборота должен быть выработан и реализован в законодательстве определенный критерий. Произвольное установление ничтожности и оспоримости может нарушать права добросовестных участников оборота и давать возможность для злоупотреблений.

По нашему мнению, норму п.2 ст. 166 ГК РФ нужно расширить, указав, что требование о признании оспоримой сделки недействительной может быть заявлено лицами, указанными в Кодексе и иных законах, устанавливающих возможность оспаривания соответствующей сделки.

Реституция предполагает защиту права двух сторон по сделке одновременно. Так как предъявление иска к самому себе невозможно в силу ограничения такой возможности процессуальными нормами, иск о применении последствий недействительности сделки в виде реституции должен пониматься как требование о возвращении истцу переданного им другой стороне по недействительной сделке. Для реализации второй части реституции – возвращения полученного по недействительной сделке истцом другой стороне – ответчику необходимо предъявить иск.

В плане дальнейшего совершенствования гражданского законодательства нормы о конфискации при недействительности сделок (ст. 169, ст. 179 ГК РФ) предлагается вообще исключить из ГК РФ, поскольку эта мера в силу своей явной публично-правовой природы не соответствует основным началам гражданского права.

Наименование ст. 169 ГК РФ "Недействительность сделки, совершенной с целью, противной основам правопорядка и нравственности" ориентирует на то, что недействительность сделки наступает одновременно вследствие двух нарушений. Из диспозиции же статьи следует, что сделка признается ничтожной, если заведомо противоречит основам правопорядка или нравственности. Данное несоответствие следует устранить путем включения в название статьи союза "или".

Целесообразно дополнить статью 174 ГК РФ указанием на то, что сделка может быть признана недействительной лишь при условии, что ее нарушение действительно нарушает интересы лица, в пользу которого установлены соответствующие ограничения. Данное дополнение позволило бы не признавать недействительными сделки, заключенные в интересах оспаривающих их лиц. Также такое дополнение предотвратило бы случаи недобросовестного поведения лиц, оспаривающих сделки, чтобы не исполнять принятых на себя обязательств. Например, продавец, продав определенное имущество, впоследствии получает более выгодное предложение от другого лица и пытается оспорить первую сделку по основаниям статьи 174 ГК РФ. Внесение в статью 174 ГК РФ вышеуказанного дополнения позволило бы не исключить данные ситуации и способствовало бы стабильности гражданского оборота.

Анализ гражданско-правовых норм, посвященных недействительным сделкам, и практики их применения с очевидностью выявил актуальность по вопросам соотношения условий о применении последствий недействительности сделок с требованиями, вытекающими из неосновательного обогащения. Различные подходы судов к процессуальным аспектам признания сделок недействительными показали отсутствие целостного и единообразного понимания целей, задач и мер, направленных на эффективную защиту сторон (потерпевшего) в гражданских правоотношениях.

Разъяснение, сделанное в указанном Постановлении, согласно которому допустимо начисление процентов за пользование чужими денежными средствами при применении последствий недействительности оспоримых сделок на сумму неосновательного денежного обогащения с момента, когда приобретатель узнал или должен был узнать о неосновательности получения или сбережения денежных средств, ранее признания сделки недействительной не соответствует закону. Осведомленность сторон по сделке или ее обязанность быть осведомленной о наличии оснований недействительности оспоримой сделки означает лишь то, что данной стороне известно, что сделка может быть оспорена. До момента признания судом сделки недействительной она действительна и является основанием для приобретения прав, обязанностей по ней, в том числе и на денежные средства.

Список использованных источников

 

1.   Конституция Российской федерации от 12 декабря 1993 г. // Российская газета. - 1993. - 25 декабря.

2.   Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть первая. Федеральный закон от 30.11.1994 г. №51-ФЗ // Собрание законодательства РФ. - 1994. - №32. - С. 23-194.

3.   Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть вторая. Федеральный закон от 26.01.1996 г. №14-ФЗ // Собрание законодательства РФ. - 1996. - №5. - С. 152-298.

4.   Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации. Федеральный закон от 14 ноября 2002 г. №138-ФЗ // Собрание законодательства Российской Федерации. - 2002. - №31. - С. 38-86.

5.   Федеральный закон от 26.12.1995 г. №208-ФЗ «Об акционерных обществах» // Собрание законодательства РФ. - 1996. - № 1. - С. 3-49.

6.   Федеральный Закон Российской Федерации «О лицензировании отдельных видов деятельности» от 25 сентября 1998 г. // Собрание законодательства РФ. - 1998. - № 39. - С. 157-168.

7.   Основы гражданского законодательства Союза ССР и республик. Утверждены Верховным Советом СССР 31.05.1991 г. №2211-1. // Ведомости Верховного Совета СССР. - 1991. - №26. - С. 133-171.

8.   Постановление Пленума Верховного Суда РФ и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 1 июля 1996 г. №6/8 «О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» // Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. - 1996. - №9. – С. 138-151.

9.   Информационное письмо Высшего Арбитражного Суда РФ от 23.10.2000 г. № 57 «О некоторых вопросах практики применения статьи 183 Гражданского Кодекса Российской Федерации» // Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. – 2000. - №.12. – С. 84-85.

10. Постановление Пленума Верховного Суда РФ и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 8 октября 1998 г. № 13/14 «О практике применения положений Гражданского кодекса Российской Федерации о процентах за пользование чужими денежными средствами». // Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. - 1998. - №11. – С. 162-164.

11. Постановление Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 14 мая 1998 г. №9 «О некоторых вопросах применения статьи 174 ГК РФ при реализации органами юридических лиц полномочий на совершение сделок» // Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. – 1998. - №7. – С. 38-41.

12. Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ №73/99 от 21.09.1999 // Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. - 1999. - №12. - С. 49 - 50.

13. Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ № 5792/99 от 16.05.2000 // Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. – 2000. - №8. - С. 41-42.

14. Постановление Федерального арбитражного суда Московского округа от 3 марта 2003 г. N КГ- А40/192-03. – // Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. – 2003. - №10. - С. 148-149.

15. Судебная практика Ленинского районного суда г. Ульяновска за 2002 г. // Дело N2-138/ 02.

16. Судебная практика Ленинского районного суда г. Ульяновска за 2004 г. // Дело № 2-206/04.

17. Агарков М.М. Понятие сделки по советскому гражданскому праву. - М.: Наука, 1996. – 218 с.

18. Адамович Г.Б. Сроки исковой давности для взыскания неустойки // Хозяйство и право. - 2005. – № 1. - С. 21-27.

19. Артемов В.Н. Недействительность сделок и их последствия // Хозяйство и право. – 2004. - №9. - С. 10-16.

20. Балашева Л.И. Признание сделок недействительными и применение последствий их недействительности // Арбитражная практика. – 2004. - №11. - С. 66-68.

21. Белопольский Э.В. Язык ничтожной сделки // Бизнес - адвокат. – 1997. - №22. - С. 21-28.

22. Берг О.Б. Об отдельных вопросах признания сделок недействительными // Юрист. – 2002. - №9. - С. 12-17.

23. Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право: Общие положения. - М.: Статут, 1998. – 584 с.

24. Будылин С.Л. Оспоримость или ничтожность? Проблемы недействительности сделок // Арбитражная практика. - 2004. - №10. - С. 22-24.

25. Васева Н.В. Антисоциальные сделки по советскому гражданскому праву. – Свердловск: СГУ, 1978. – 185 с.

26. Витрянский В.В. Недействительность сделок в арбитражно-судебной практике: проблемы, теория, практика / Под ред. А.Л. Маковского. - М.: Приор, 1998. – 237 с.

27. Витрянский В. Пути совершенствования законодательства о недвижимом имуществе // Хозяйство и право. – 2003. - N 6. - С. 3 – 9.

28. Волохова Н. Дети в сделках с недвижимостью // Правовые вопросы недвижимости. – 2004. - №2. - С. 41-43.

29. Гайдаш А.В. Процессуальные аспекты оспоримости и ничтожности сделок // Российский юридический журнал. – 2003. - № 1. -  С. 91-94.

30. Генкин Д.М. Недействительность сделок, совершенных с целью противной закону - М.: Юриздат, 1979. – 174 с.

31. Герасименко С.Б. Некоторые вопросы недействительности сделок // Закон. – 2005 - №8. - С. 45-51.

32. Голышев В.Г. Совершение сделок под влиянием насилия или угрозы // Правовые вопросы недвижимости. – 2004. - №2. - С.18-21.

33. Гражданское право. Учебник. Часть 1 / Под ред. Ю.К. Толстого, А.П. Сергеева. - М.: Теис, 2005. - 552 с.

34. Гражданское право. Учебник / Отв. ред. Е.А. Суханов. - М.: Бек, 2004. - 816 с.

35. Гражданское право. Учебник для вузов. Часть первая / Под ред. Т. И. Илла­рионовой, Б. М. Гонгало, В. А. Плетнева. - М.: Норма – Инфра - М, 1998. - 464 с.

36. Грибанов В.П. Пределы осуществления и защиты гражданских прав. - М.: Юридическая литература, 1972. – 264 с.

37. Груздев В.С. Гражданско-правовое регулирование недействительных и несостоявшихся сделок // Право и экономика. - 2005. - №7. - С. 23-29.

38. Зинченко С.А., Газарьян Б.В. Ничтожные и оспоримые сделки в практике предпринимательства. // Хозяйство и право. – 1997. - №2. - С. 56-67.

39. Ильков С.В. Все о сделках. - СПб.: Владос, 2004. – 264 с.

40. Илларионова Т.И. Сделки в механизме гражданского-правового регулирования общественных отношений. – Свердловск: СГУ, 1985. – 187 с.

41. Ипатов А.Б. Отдельные вопросы применения последствий недействительности сделок // Юрист. - 2002. - №8. - С. 11-19.

42. Исрафилов И.Ю. Кабальная сделка // Законность. – 2005. - № 2. - С. 22-25.

43. Иоффе О.С. Советское гражданское право. - М.: Юридическая литература, 1967. – 584 с.

44. Киселев А.А. Недействительность сделки, совершенной лицом, не способным понимать значение своих действий и руководить ими // Российский судья. – 2005. - № 7. - С. 43-46.

45. Киселев А.А. Недействительные сделки: вопросы квалификации и классификации // Нотариус. – 2004. - №2. - С. 32-34.

46. Киселев А.А. Проблемы квалификации недействительности сделок, совершенных с превышением ограниченных полномочий // Арбитражный и гражданский процесс. – 2004. - №4. - С.3-5.

47. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой / Отв. ред. О. Н. Садиков. - М.: Юринформцентр, 1997. - 448 с.

48. Комментарий к части первой Гражданского кодекса Российской Федерации / Под ред. А.Н. Гуева. - М.: Инфа-М, 2000. - 784 с.

49. Куник Я.А. Гражданско-правовые сделки. Представительство. Общее учение об обязательствах. - М.: Юридическая литература, 1999. - 200 с.

50. Кулматов Т.Ш. Недействительность сделки по гражданскому праву и деятельность органов внутренних дел по их пресечению. - М.: Юрист, 2003. – 168 с.

51. Маликова Э.М. Применение правовых последствий недействительности сделок // Арбитражная практика. – 2004. - № 2. - С.16-17.

52. Матвеев И.Б. Юридическое значение формы сделки и ответственность за ее нарушение // Хозяйство и право. – 2005. - №12. - С. 6-10.

53. Мейер Д.И. Русское гражданское право. Часть 1. - М.: Статут, 2003. – 372 с.

54. Новицкий И.Б. Сделки. Исковая давность. - М.: Наука, 1954. – 283 с.

55. Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. - М.: Статут, 1998. - 353 с.

57. Рабинович Н.В. Недействительность сделок и ее последствия. - Л.: ЛГУ, 1968. – 372 с.

58. Райхер В.К. Об особом виде противозаконных сделок / Под ред. С.Н. Братуся, О.С. Иоффе. - М.: Юридическая литература, 1974. – 236 с.

59. Романенков Н.С. Сделки и рынок. Советы юриста. - М.: Юрист, 1994. – 130 с.

60. Сарбаш С.В. Ограничение полномочий органов юридических лиц // Журнал российского права. – 1998. - №6. - С.110-112.

61. Сарбаш С.В. Вопросы исковой давности // Хозяйство и право. – 2000. - №4. - С.18-19.

62. Светланина С.Р. Мнимые сделки // Экономика и жизнь. – 2004. - № 49.-С. 10-13.

63. Семенов М.И. Письменная форма сделок // Юрист. – 2004. - №5. - С. 13-15.

64. Семенов М.И. Законность содержания сделки как условие ее действительности // Юрист. – 2001. - №5. - С. 45-50.

65. Семенов М.И. Письменная форма сделок в российском гражданском праве // Хозяйство и право. – 2003. - №2. - С. 55-60.

66. Семенов В.В. Признание сделок недействительными // Арбитражная практика. – 2001. - №6. - С. 23-31.

67. Скловский К.С., Ширвис Ю. Л. Последствия недействительной сделки // Закон. - 2005. - №6. - С. 11-16.

68. Старостина О.Б. Действителен ли договор без подписи главного бухгалтера? // Экономика и жизнь. - 1999. - №11. - С. 33-35.

69. Советское гражданское право / Под ред. Ю.Х. Калмыкова, В.А. Тархова. – Саратов: Саратовский юридический институт, 1994. – 562 с.

70. Толстой Ю.К. Проблема соотношения требований о защите гражданских прав // Правоведение. – 1999. - №2. - С. 138-142.

71. Томилин А.К. К вопросу о ничтожных и оспоримых сделках // Юридический мир. - 2005. - №4. - С. 13-19.

72. Ташкер И.Г. Некоторые вопросы недействительности противозаконных сделок // Государство и право. - 1998. - №6. - С. 17-22.

73. Хабаров C.Е. Защитите кредитора: недействительность сделок при превышении пределов гражданских прав // Бизнес адвокат. - 2002. - №6. - С.12-18.

74. Хейфец Ф.С. Недействительность сделок по российскому гражданскому праву. - М.: Приор, 2004. – 235 с.

75. Шахматов В.П. Составы противоправных сделок и обусловленные ими последствия. – Томск: ТГУ, 1967. – 180 с.

76. Шестакова Н.Д. Недействительность сделок: процессуальный и материальный аспекты. – СПб.: Владос, 2001. – 162 с.

77. Эйдинова Э.Б. Сделки в нотариальной и судебной практике. - М.: Юридическая литература, 1981. – 190 с.

78. Эрделевский А. Недействительность сделок // Российская юстиция. – 1999. - № 11. - С. 13-16.