Ксенофобия в российском обществе

Ксенофобия в российском обществе

РОССИЙСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ СОЦИАЛЬНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

КАФЕДРА СОЦИАЛЬНОЙ АНТРОПОЛОГИИ

КУРСОВАЯ РАБОТА

по теме: «Ксенофобия в российском обществе»

Москва2009

Оглавление

Введение…………………………………………………………………………...3

Глава 1………………………………………………..............................................5

      1.1 История и причины происхождения ксенофобии..…….………….........5

1.2    Причины возникновения ксенофобии и межэтнической     напряженности в российском обществе………………...……………...10

Глава 2…………………………………………………………………………....18

      2.1 Этноконтактная ситуация в России……..……………………………...18

2.2 Уровень ксенофобии и этносоциальная конфликтность

            в мегаполисе ………………………………………………………….....23

Заключение………………………………………….……………………………33

Список использованной литературы…………………………………...............35

Введение.

Ксенофобия (от греч, ξένος, «чужой» и φόβος, «страх») — нетерпимость к кому-либо или чему-либо чужому, незнакомому, непривычному. Восприятие чужого как непонятного, непостижимого, а поэтому опасного и враждебного. Воздвигнутое в ранг мировоззрения, может стать причиной вражды по принципу национального, религиозного или социального деления. Также может (редко) трактоваться буквально, как навязчивый страх перед другими людьми, то есть фобия в клиническом смысле.

В природе ксенофобии лежит естественный страх перед неизвестным. Зачастую в условиях взаимной информационной изоляции сообществ среди не знающих чужих обычаев людей. Так возникает мнение о варварских нравах этих «чужих», иногда искусственно распространяют недостоверные слухи. Есть предположение о существующей практике намеренной культивации ксенофобии как проверенного метода управления группой лиц (масштаб и ситуации можно варьировать очень разнообразно). Принцип — объединение общей идеей (создание «образа врага», разжигание ненависти / ксенофобии по отношению к кому-либо) ради достижения своих, иногда внешне неочевидных целей. Возможно и неосознанное навязывание, передача чувства от одного поколения другому, что может фиксироваться и устно, и письменно, в тех или иных «религиозных книгах» и прочих трудах.

Предпочитаемые объекты ненависти могут быть разными, некоторые не любят русских, африканцев, азербайджанцев, другие — евреев или американцев. По подсчётам социолога Льва Гудкова¹, в России вероятность пересечения разных ксенофобских установок составляет 75—80 %, таким образом, среднестатистический ксенофоб может избирать в качестве объекта приложения своей ненависти и «чёрных», и евреев, и китайцев, и перуанцев, гомосексуалов или представителей иной субкультуры, достаточно того, что перед ним — чужой (инакомыслящий).

 Для России проблемы ксенофобии и межэтнических конфликтов всегда были актуальны. Расширение российских границ всегда ставило вопрос о том, как инкорпорировать в империю население присоединённых земель. В ходе неудачных экспериментов весь мир пришёл к пониманию необходимости сохранения этнокультурного многообразия и разных типов этнических систем. Это была новая ценностная ориентация мирового политического сообщества. Авторы новой стратегии развития (она создавалась по программам Университета ООН в конце 70-х годов) писали: «…содействие национальной культуре, чтобы сохранить

идентичность народов и подтвердить аутентичность их развития, не является чрезмерным требованием, роскошью, а составляет неотъемлемую часть мотивов

¹ Смещенная агрессия: отношение россиян к мигрантам 
Л.Д.Гудков
Вестник общественного мнения: Данные. Анализ. Дискуссии. 2005.  № 6 (80). С. 60 

развития и становится основой конкретного выбора, позволяющего мобилизовать их энергию. «Они подчёркивали, что каждый этнос должен выбирать тот путь развития, который в наилучшей мере отвечает его социокультурным традициям»².

Ксенофобия является одним из основных источников агрессивного национализма и экстремизма в современном обществе, в том числе и российском. Она провоцирует и усиливает социальную напряженность, служит мощным фактором роста насилия и преступности. В настоящее время ксенофобия в российском обществе приобрела характер явной угрозы личности, обществу и государству, хотя до недавнего времени отсутствовало осознание ксенофобии и этнической нетерпимости как существенных факторов, угрожающих стабильному социально-политическому развитию страны. Не сформирован общественный консенсус по поводу основных направлений и конкретных мер, которые позволили бы преодолеть порождаемые ксенофобией угрозы, и отсутствуют системные исследования причин этого явления³.

Из всего выше сказанного следует, что данная тема требует всестороннего исследования, объектом которого является сама ксенофобия, а предметом – российское общество.

И, соответственно, цель нашей работы – изучить причины и последствия существования ксенофобии в российском обществе на основе анализа исследовательских работ

Исходя из цели работы, выделена следующая система задач:

1.   Определить основные понятия и термины, используемые в работе.

2.   Изучить причины происхождения ксенофобии.

3.   Выявить причины происхождения ксенофобии в России.

4.   Изучить степень угрозы социальной нестабильности в обществе всвязи с последствиями ксенофобии.

5.    Показать изменение масштабов распространения ксенофобии в российском обществе за последние несколько лет.

² Нагорная О. Теоретические аспекты ксенофобии и межнациональных конфликтов (с. 4).

³ Материалы подкомиссии

29.08.2007

О причинах возникновения в российском обществе ксенофобии и этнической нетерпимости и путях их преодоления

Глава 1.

1.1 История и причины происхождения ксенофобии.

Слово ксенофобия восходит к греческим — , причем второе из них в общем понятно (страх и есть страх, о психологических оттенках — ниже), а первое нуждается в некотором уточнении. Корень  — весьма древний и обозначает пришельца, чужого, иного. По-славянски — «странного», т. е. не члена полиса, личность, не принадлежащую коллективу и оттого могущую быть принятой как гость. Отсюда развивается второе значение — «ксен», «гость» и даже «друг». Иначе говоря, жители древнегреческих полисов рассматривали свой городской коллектив как возможное прибежище для странника, получающего приют по приглашению члена полиса. Без такого приглашения член иного полиса не мог прийти и жить в полисе чужом. Процесс приглашения и странноприимства именовался по-гречески «проксения», а по-новогречески обычная гостиница называется  — «приют для ксенов» (друзей).

Представление о «чужом» лежит в основании самоидентификации личности и групп. Практически это значит, что чужим можно быть как социально, так и этнически. В советские времена было выработано понятие «идеологически чуждый». Сейчас, как кажется, имеет место смешение этих трех признаков. Причина — политические технологии и массовые коммуникации. Идеи генерируются быстро, а еще быстрее «идут в прокат». Вражда по социальному признаку существовала всегда, некоторые политические режимы (в частности, советский) культивировали ее и добивались больших эффектов. Ненависть к «буржуям», «попам», а затем и к «поганому интеллигенту в шляпе» — также форма ксенофобии. Ненависть мобилизует и солидаризирует, поэтому, когда тов. Сталин понял, что народ за войну усвоил новые (или, точнее сказать, подзабытые старые) способы социального поведения, был сконструирован образ нового врага — «космополита», «врача-убийцы». Тут ничего особенно не пришлось придумывать — антисемитизм латентно присутствует в сознании народной массы. На этой почве легко было посеять семена нового антагонизма.⁴

В современной социологии термин «ксенофобия», как правило, применяют только к межэтническим отношениям и даже, более того, для описания взаимоотношений «коренного» и «пришлого» этносов. Часто, особенно в СМИ и в бытовой речи, термин «ксенофобия» употребляют как заменитель других слов, кажущихся либо маркированными, либо одиозными. Так, например, часто словом «ксенофобия» обозначают явления, более подходящие под термины «антисемитизм», «расизм» и подобные. В обоих этих явлениях присутствуют элементы ксенофобии, но все же они отличаются как общее, родовое понятие (ненависть к чужакам) и конкретное его выражение (ненависть к конкретным чужакам) со своими особенностями.

^{4 «}КСЕНОФОБИЯ: ОТ ИНСТИНКТА К ИДЕЕ» А..Муравьев

Есть несколько общих закономерностей генезиса и развития ксенофобии. Во-первых, ксенофобию невозможно внушить людям на пустом месте. Таких примеров история не знает. Для возникновения ксенофобской идеологии (чреватой кровопролитием) необходима систематизация социальных фобий или рефлексов. Необходимо различать два довольно разных явления. Это инстинктивная ксенофобия и ксенофобия-идея — неосознанный социальный рефлекс и идеология этнической вражды. Инстинктивная ксенофобия (антиварварский снобизм) в той или иной степени характерна для большинства социумов, в особенности же империй. Греки презирали скифов, персы — арамеев, а византийцы — всех варваров. Отметим этот признак — регулярность, обыденность высокомерного отношения к чужим народам. Оно имеет место тогда, когда самооценка народа достаточно высока, и он не видит себе угрозы в чужаках. Как только начинает разрушаться сложная структура, включаются архаические социальные защитные механизмы и люди начинают охранять собственный умалившийся народ или группу от посягательств извне. Наиболее распространенное определение ксенофобии вообще (соответствующее скорее первому, инстинктивному, типу) трактует ее как ответ на растущую конкуренцию за ограниченные экономические и социальные ресурсы.⁵

Поскольку такая инстинктивная ксенофобия есть часть весьма архаических социальных инстинктов, правильным способом отношения к ней следует считать культурную рефлексию. Осознавая ущербность или недостаточность эксклюзивистского отношения к «чужакам», культура концептуализирует эту недостаточность. Чем более становится гласным и очевидным присутствие ксенофобских элементов в культуре или политике, тем менее они будут оказывать эффект. Бороться нужно не с рефлексами, а с идеями. Идейная форма ксенофобии как раз связана с выходом индивидуальных эмоций на уровень идеи. В отличие от инстинктивной ксенофобии, она не социальный рефлекс, а именно политическая идея, возникающая во времена испытаний и страданий, в пору потрясения государственных основ и самой народной жизни.

Существует два основных объяснения происхождения ксенофобии — спонтанными реакциями сознания на социальные процессы и внушенными идеями. Нам кажется более верным привязка ксенофобского поведения и сознания сперва к пережиткам социальной архаики, социальными фобиями, восходящими к защите малой группы от посягательств чужаков. Уже потом наступает черед идей. Впрочем, преувеличивать роль индоктринирования в генезисе идейной ксенофобии мне кажется не вполне верным. Иное дело, что ксенофобия привязана к власти и становится заметной в случаях присутствия ее в политике властей или в идеологии каких-то групп, определяющих политику.

Социопсихологи считают, что в основе ксенофобии лежит триада — гнев, отвращение, презрение. Эти эмоции образуют несложный поведенческий комплекс, обусловленный, вообще говоря, личностным и коллективным уровнем тревожности и агрессии. Этот уровень подвергается измерению лабораторно

^{5 «}КСЕНОФОБИЯ: ОТ ИНСТИНКТА К ИДЕЕ» А..Муравьев

 (посредством направленного тестирования и опросов) или аналитически (путем анализа публикаций СМИ и данных социологических опросов). Чем более высока тревожность, тем более подсознание пытается вылезти из ловушки за счет вытеснения причины беспокойства. На коллективном уровне тревога выливается в «поиск виноватых». Взяв такой психологический аспект, надо понимать ксенофобию именно как фобию, то есть страх, растормаживающий подсознательные реакции, страх иррациональный и оттого не имеющий обоснования и направления. Поиск торможения, способа нейтрализовать страх, ведет к ненаправленной агрессии. Тогда возникает психологическая основа инстинктивной ксенофобии. На нее могут накладываться исторически обусловленные формы этнического антагонизма, которые могут проявляться совсем не в форме фобии, а скорее вспышками неприязни, спорами и мифологизированием истории взаимоотношений. Таковы, например, грузино-армянская, тюрко-арабская, еврейско-арабская неприязнь, как правило, взаимного характера.⁶

Совсем не обязательно наличие неприязни между этносами приведет к ксенофобии. Как указано выше, этническая неприязнь может транслироваться в неидейную (пассивную) ксенофобию при определенных обстоятельствах. Для этого должна существовать среда, идеологическое и политическое пространство, на которое претендуют чужеродные пришельцы. Иначе говоря, для этого требуется сочетание неприязни с высоким уровнем тревоги (страхом). О том, каким может быть триггерный механизм, мы уже говорили. Мифологемы, обеспечивающие вывод страха и неприязни на уровень коллективный, связаны с процессами возникновения и распада империй.

В основе мифологического имперского комплекса лежит борьба за первородство, за право на автохтонность. Чужой приходит, чтобы нарушить право автохтона (забрать его дом, еду), поэтому его надо вытеснить за пределы социума. Отныне мы имеем дело не с неприязнью или иррациональным страхом, а с социальной фобией. Фобийный комплекс образуется в государстве, когда возникает кризис имперской самоидентификации, т. е. граждане сверхгосударства ощущают потерю идентичности, незащищенность, обделенность и обманутость. Эти чувства повышают уровень личной и коллективной тревожности, а за этим уже подтягиваются все эмоции — гнев, неприязнь, презрение. Нередко фобия выполняет защитную функцию, так, страх смерти заставляет человека заботиться о самосохранении, страх больницы заставляет алкоголика не возобновлять алкоголизацию. Однако бывает и так, что страх потери статуса вызывает постоянную фрустрацию, а та ведет к стойкому невротизму. Невротизм на уровне модели поведения, как правило, проявляется в агрессии, реже в депрессивном, угнетенном состоянии. В зависимости от типа поведения, склонности к агрессивному или депрессивному состоянию можно наблюдать ксенофобию в двух формах — скрытую (по депрессивному типу: «все забрали черные», «жиды весь мир скупили») и явную (по агрессивному типу: «бей!..»).

 ⁶ HTFI - Научные конференции www.htfi.org

Борясь с фобией, психика начинает вытеснять причину дискомфорта на вербальный уровень. Результатом этого у личности шизоидного типа появляется выраженное словесно чувство постоянной неприязни, которое человек старается обосновать логическими доводами. У психастеника образуется устойчивый невроз с паническим чувством, ощущение, что его загнали в угол. Боясь потерять идентичность, люди становятся способны на вербальную, а то и актуальную агрессию.

Именно здесь и возникает «язык ненависти» (hate language). Язык отражает психические процессы, будучи средством выражения индивидуальности, и социальные процессы, будучи средством коммуникации. Возникая как неосознанная реакция на раздражитель, неприязнь к «чуждому» формирует специальный способ выражения, язык, паттерны которого призваны классифицировать это чуждое, систематизировать его и вытеснить, нейтрализовать как раздражитель. Большинство носителей языка, разумеется, не осознают этого процесса. В определенных ситуациях «язык ненависти» может проникать в политический язык, становясь частью политических технологий.

Теперь обратимся к роли идей в превращении психологического инстинкта в идейную ксенофобию. Социально-политические идеи оформляют определенные формы общественной организации и их взаимодействие. Большинство современных государств являет собой этнические образования, в которых существует отчетливо выраженный доминирующий основной этнос. В таких государствах нередко существует, как правило, государственно закрепленная ксенофобия «сверху вниз». Она проявляется в миграционной политике — ограничении миграционных потоков, умножении барьеров на пути иммиграции и натурализации иностранцев.

Однако исторические империи возникали именно в результате массовых завоевательных кампаний, будь то Хеттская держава, Вавилон, Персидское царство Ахеменидов, царство Александра Македонского, государства диадохов, Рим или франкское королевство Меровингов. Они постепенно включали в свой состав все большее количество народов. В древности не существовало понятия «государствообразующий этнос», более того, все империи, как правило, стремились к созданию новых имперских суперэтносов, вроде «персоэллинов» Александра Великого, «ромеев» Византийской империи, тевтонов (Teutsche), называемых на Руси «немыми» — «немцами», или «новой исторической общности — советского народа». Тогда главным объединяющим фактором был язык, причем иногда не совпадающий с языком коренной народности: так в Ахеменидской державе основным языком был не персидский, а арамейский, во Франкском королевстве объединяющим языком была латынь, а в Византии — греческий. В Средние века и в Новое время язык продолжал играть роль основного фактора объединения. И в Священной Римской империи, и в колониальных державах, и в Российской империи эта традиция поддерживалась, хотя и с меньшей степенью интеграции некоренных этносов, которые чаще оставались на периферии государства. Впрочем, язык коренной народности мог сосуществовать с местными языками, иногда порождая ситуацию диглоссии (функционального различения двух сосуществующих языков). Сложнее обстояло дело с этническими традициями и моделями поведения — здесь взаимодействие было более сложным и многоэтажным. Имперская парадигма предполагала поглощение, ассимиляцию мелких этносов в суперэтнос, причем нередко терялись национальные особенности и вымирали мелкие языки. В процессе поглощения мелких этносов и формиро вания империи закладывалась основа того мифологического «имперского» комплекса, который играет роль триггера пассивной ксенофобии. Имперская аксиоматика задавала режим вытеснения мелких языков и культур доминантными. Греческая культура изобрела для этой цели понятие «варвара», перекочевавшее в язык римский, а затем и византийский, но смысл имперского процесса был именно в поглощении варваров и превращении их в граждан империи. Варвары рассматривались как «дикари» и недолюди, которых необходимо «смирять», приводить в человеческий облик и вид.

Можно повторить, что при определенном градусе процесса разложения общности имперского типа население державы (заметим в скобках — неоднородное этнически, но ассимилированное и спаянное воедино) начинает плохо относиться к мигрантам извне, которые воспринимаются то ли как падальщики, сбегающиеся на мертвечину, то ли как тати, желающие украсть нечто у народов державы, поживиться за их счет.

Одна из глубоко укорененных идей, оформляющих ксенофобию, состоит, таким образом, в понимании чужого как дикаря и варвара. Выстраивается некая аксиоматика, в которой есть «культурные», «хорошие» народы и народы «дикие», «некультурные». Принадлежность к «дикому», «некультурному» народу есть существенный недостаток. Он может и должен быть исправлен во имя «прогресса». Причем в само понятие «прогресса» входит представление о существовании одной единственной парадигмы развития общества и культуры.

Другая идея, иначе оформляющая ксенофобию, — идея сохранения идентичности государства и защиты интересов коренного этноса. Эта идея наиболее очевидно выражается в юридических нормах, ограничивающих иммигрантов в правах по сравнению с коренным населением. Она характерна для большинства развитых стран европейского Запада. Нельзя, впрочем, считать ее идеей нравственно порочной.

Смысл ее — в сохранении государственной целостности и заботе об экономическом и культурном благосостоянии народа. Существуют страны, весьма неохотно и с трудом принимающие иммигрантов (такова, например, Франция), и страны, которые открывают страну для потенциальных иммигрантов, в которых власти видят свежие силы. Промежуточное положение занимают Соединенные Штаты и Канада, которые, с одной стороны, заинтересованы в иммигрантах, а с другой — вводят меры, ограничивающие миграцию, притом, что в этих странах нет, собственно, никакого «коренного этноса». В этих странах идея консервирующей ксенофобии выражается юридически в наиболее чистом виде — в виде юридической мигрантофобии.

Наконец, следует назвать также и маргинальные идеи, вроде фашизоидных концепций строительства сугубо национального государства на основе угнетения всех этносов, кроме коренного. Эти идеи рассматривать бессмысленно ввиду того, что они разделяются носителями ничтожно малых интеллектуальных элит и практически не имеют шанса лечь в основу государственного строительства. Слишком силен шок, полученный миром в ХХ веке.

Проблемы изживания инстинктивных проявлений ксенофобии — это проблемы строительства государств и политического оформления их. В современном мире заметно противостояние между утопическим унионизмом, основанном на либеральных ценностях т. н. «открытого общества» (термин К. Поппера) и социально-экономическом индивидуализме (т. н. «новый мировой порядок»), с одной стороны, и консервативной политикой, базирующейся на корпоративности и положительно оценивающей роль этнической культур но-политической составляющей — с другой. Либеральная парадигма имеет тот существенный недостаток, что размывание границ национальных культур влечет за собой смерть их культурных традиций, обеднение и разрушение современного мира в его национально-культурной самобытности. Возможно, возникнет нечто новое, но на агрегацию этого «нового» уйдет неизмеримо много времени и энергии. Кроме того, либеральная модель основана на утопическом видении и предполагает возможность почти бесконфликтного мира. Однако атомизированное «открытое» общество при всем своем утопизме требует принесения в жертву львиной доли общественных связей, не гарантируя при этом, что модели и концепции, на них основанные, прекратят свое существование. Иначе говоря, либеральная модель открытого общества в силу своего утопизма неспособна предсказать, что станет с социальными рефлексами, возникшими в традиционных обществах, переживших эпоху ускоренной модернизации. ⁷

⁷ Владимир Фридман

Национализм и ксенофобия: социальные причины и психологическая основа явления.

1.2 Причины возникновения ксенофобии и межэтнической     напряженности   в  российском обществе.

Понять и определить ксенофобию в российском обществе через этнические, культурные, религиозные различия нельзя. Поэтому в рамках данной работы ксенофобия рассматривается как проявление в сфере межэтнических и межрелигиозных отношений, противоречий и конфликтов, вызванных как намеренной политико-идеологической мобилизацией части населения на неправовые действия и насилие, так и нерешенностью ряда важных для современного российского общества проблем. К ним относятся, во-первых, неравномерность социально-экономического развития различных частей страны; а во-вторых, недостаточно полное и последовательное применение основополагающих конституционных и законодательных норм.

Неравномерность социально-экономического развития, возникновение полюсов относительного благосостояния на фоне общего неблагополучия основной массы населения, беспрецедентная поляризация общества по уровню жизни (в том числе, в зависимости от места проживания), - все эти факты свидетельствуют о невозможности для большинства граждан получить стабильный, гарантированный доступ к жизненно важным ресурсам (к работе, жилью, образованию, социальным услугам). В итоге борьба за доступ к этим ресурсам неизбежно обостряется. Еще больший накал этой всеобщей конкуренции придают миграционные процессы, которые также являются следствием неравномерности развития различных территорий. В этих условиях принадлежность к той или иной группе населения (например, старожильческой или мигрантской), к той или иной этнической общности становится существенным, а зачастую и решающим фактором, определяющим возможности доступа к базовым ресурсам.
          Борьба за статус и доступ к ресурсам является одной из базовых причин ксенофобии в современной России. «Чужим», «врагом» – то есть, конкурентом – тут может стать не только иммигрант, приехавший из дальнего или ближнего зарубежья, чтобы заработать денег и уехать обратно, но и беженец, лишившийся крова в зоне конфликта, и соотечественник-переселенец из сопредельного государства, и житель ближайшего города или села, вынужденный искать работу, и даже сосед по дому.⁸

Масштабы распространения ксенофобии и межэтнической вражды в России объясняются не только действием указанных базовых причин, но и наличием целого ряда условий, которые способствовали разрастанию ксенофобских настроений. К ним можно отнести:
            

- крах этнонациональной политики, проводившейся в СССР. Эффективность ее резко понизилась на рубеже 1970-х-80-х годов в результате кризиса, поразившего советскую социально-политическую и идеологическую систему. В результате, хотя последняя советская Конституция констатировала создание новой исторической общности «советский народ», ситуация в области межэтнических отношений деградировала: начался рост национализма, местничества, клановости и связанной с ними коррупции. Это послужило одним из основных факторов распада СССР именно по линии национальных республик;

- распад единого многонационального государства – СССР – на национальные республики. Это привело к тому, что этнический  национализм стал определяющей идеологией в большинстве постсоветских государств. При этом основной жертвой националистических настроений стало русское и русскоязычное население новых республик, объявленное «нетитульным», «пришлым», «враждебным». Именно с русскими и русскоязычными гражданами власти новых государств ассоциировали действительные и мнимые недостатки советского периода, именно на него была возложена так называемая «историческая вина» за советскую и даже царскую политику. Таким образом, именно русские и русскоязычные в большинстве постсоветских государств оказались первыми жертвами ксенофобии, возведенной в ранг официальной политики. Нельзя не отметить, что кое-где такое положение сохраняется до сих пор. В то же время распад СССР привел к возникновению множества «разделенных народов», самым большим из которых является русский народ;

- другим последствием распада СССР стала потеря Россией – самым крупным постсоветским государством – своей государственной идентичности. В отличие от большинства соседних стран, которые «нашли себя» в идеологии этноцентризма и национализма, для многонациональной России эти системы самоидентификации неприемлемы, а гражданская, общероссийская идентичность утверждается медленно. Образовавшийся в результате распада советской системы идеологический вакуум стал заполняться настроениями местничества, регионализма, которые в некоторых национальных республиках в составе РФ принимали националистические формы, а в крайних своих проявлениях доходили до открытого сепаратизма и вооруженных конфликтов;

- возникновение и разрастание таких конфликтов (прежде всего, на Северном Кавказе) явилось сильнейшим фактором, способствовавшим подрыву основ мирного сосуществования различных этнических общностей, составляющих российский народ. Следует отметить, что здесь речь идет не только о возникновении отчужденности между русским и другими народами, но и между, например, соседними северокавказскими народами (первым подобным конфликтом на территории российского Северного Кавказа стал осетино-ингушский конфликт);

- одним из последствий возникших конфликтов (не только на территории России, но и в сопредельных государствах) стало появление массовой вынужденной миграции населения. Сотни тысяч беженцев и вынужденных переселенцев, потерявших свое имущество, работу, средства к существованию, направились в относительно более благополучные города и области России, породив тем самым первые волны напряженности в отношениях с местным (старожильческим) населением. При этом напряженность возникала (а местами сохраняется и до сих пор) вне зависимости от этнической принадлежности переселенцев. Так, например, в некоторых областях Центральной части России, где осели тысячи русских, которые были вынуждены покинуть Чечню, они до сих пор сталкиваются с проявлениями дискриминации, а по сути, ксенофобии, со стороны как местных властей, так и старожильческого населения.⁸

В России этническая принадлежность выступает сегодня определяющим маркером отношений "свой-чужой". По данным Фонда "Экспертиза", ксенофобские настроения разделяет большинство населения России, отрицательное отношение к лозунгу "Россия для русских!" преобладает только среди этнических нерусских. Особую озабоченность, наряду с динамикой, вызывают расширение социально-демографической базы ксенофобских настроений и аппеляция к ним практически всех политических сил, избирательность фобий по отношению к определенным этническим группам и ужесточение форм преследования "иных".

В современном мире одной из основных сил, определяющих облик XXI века становится миграция, являющаяся неотъемлемой компонентой процесса глобализации. Прямым следствием масштабных перемещений мигрантов - в соответствии с потребностями быстро развивающихся экономик, по политическим, социальным и иным мотивам, - является все возрастающее этно-культурное и этно-конфессиональное разнообразие социумов.

Оборотной стороной этнической эрозии локальных социумов становится возникающее напряжение между местным населением и мигрантами, которые по этническим, расовым, конфессиональным, социальным, культурным параметрам могут существенно отличаться от "аборигенов". Эти напряжения, фиксируемые во всем мире, особенно опасны для многонациональной России, в истории которой можно найти не только позитивные примеры межэтнических взаимодействий. Взаимоотношения между принимающими социумами и мигрантскими меньшинствами и являются предметом настоящей статьи.

В России этническая принадлежность выступает сегодня определяющим маркером отношений "свой-чужой". По данным Фонда "Экспертиза", ксенофобские настроения разделяет большинство населения России, отрицательное отношение к лозунгу "Россия для русских!" преобладает только среди этнических нерусских. Особую озабоченность, наряду с динамикой, вызывают расширение социально-демографической базы ксенофобских настроений и аппеляция к ним практически всех политических сил, избирательность фобий по отношению к определенным этническим группам и ужесточение форм преследования "иных".

Крайне негативно отношение населения к чеченцам, азербайджанцам, другим выходцам с Кавказа, представителям среднеазиатских народов, цыганам. По

⁸ Материалы подкомиссии

29.08.2007

О причинах возникновения в российском обществе ксенофобии и этнической нетерпимости и путях их преодоления

данным мониторинга Аналитического Центра Юрия Левады, 52,1% респондентов отрицательно относятся к чеченцам, половина опрошенных - к цыганам, каждый третий опрошенный россиянин - к азербайджанцам.

Вирусу этнофобий сегодня более подвержены жители мегаполисов, чем других поселений. Весьма настораживает подверженность этнофобиям молодежи: среди московской молодежи, например, негативное отношение ко всем этническим группам выше, чем среди москвичей. Молодежь демонстрирует сегодня более высокий уровень интолерантности, чем пожилые люди, - в отличие от 1990-х годов, когда на фоне этнических фобий старшего поколения, молодые были более терпимы к представителям разных этнических групп.

Преувеличенное значение этничности, пронизывающее все аспекты социальных контактов ("транспарентная этничность"), в первую очередь затрагивает мигрантов. Антимигрантские настроения (по данным Л.Д. Гудкова, антипатию к мигрантам сегодня разделяют 68% россиян) базируются на представлении о мигрантах как чуждых, иных. Фиксируемые социологами ксенофобии направлены, в первую очередь, на этнических мигрантов, независимо от их гражданства, от того, являются они временными трудовыми мигрантами (трудящиеся-мигранты), переселяются ли на постоянное место жительства в пределах России (мигранты) или из-за ее пределов (иммигранты).

Тесная взаимосвязь мигрантофобий и этнофобий лежит на поверхности: и мигранты, и представители других этнических групп являются "иными", отношения местного населения и с теми, и с другими проецируются через призму отношений "свои" - "чужие".

Несмотря на то, что незначительная часть мигрантов отлична по своему этническому составу от населения принимающей территории, в общественном мнении распространен стереотип смешения - вплоть до отождествления - иноэтничности и иноземности.

Мигрантофобии проецируются на всех представителей этнических общин - зачастую, независимо от времени и особенностей их формирования (например, неприятие властями Краснодарского края армянской общины, давно обосновавшейся на Кубани и весьма неоднородной) . С другой стороны, этнофобии проецируются на всех мигрантов - хотя в миграционных потоках превалируют русские.

Факторы роста этно- и мигрантофобий не могут быть объяснены однозначно. Как и все фобии, они производны от страхов утраты "ресурсов" и "утраты собственной идентичности".

Антимигрантские настроения базируются на следующих аргументах:
неконтролируемый приток мигрантов резко осложняет социальную обстановку, дестабилизируя рынки труда, жилья, способствуя повышению нагрузки на социальную и инженерную инфраструктуру;
миграция ухудшает санитарно-эпидемиологическую обстановку;
миграция способствует криминализации обстановки и росту преступности;
иноэтнические мигранты захватывают ключевые позиции в социально-экономической жизни; резко возрастает роль таких факторов межэтнической напряженности, как этнический инфаворитизм и клиентизм;
замкнутый образ жизни отдельных этнических общин и их нежелание воспринять образ жизни местного населения, способствуют возрастанию социокультурной дистанции между ними и "коренным населением". Эта дистанция столь велика, что исключена возможность их совместного проживания; - изменение этнического состава территорий приобретает масштабный характер и угрожает национальной безопасности;
миграция служит неизбежной предпосылкой конфликта: имеется объективный порог численности мигрантов после которого конфликты предопределены;
миграцию уже можно рассматривать как особый вид оружия, позволяющего существенно ослаблять и дестабилизировать ситуацию в регионе, государстве; вытеснение славянских народов с исконно русских территорий, из органов государственной власти, силовых структур и бизнеса влечет за собой превращение территорий, особенно приграничных, в лоскутное одеяло;
расселение отдельных этнических групп вблизи стратегических объектов и в приграничной полосе носит целенаправленный характер, формируется "пятая колонна".

 Прослеживается связь между обострением соперничества за обладание контролем над транспортировкой нефти и газа и активностью мигрантов по защите своих прав;
распространение исламского экстремизма канализируется некоторыми этническими группами, присутствие которых потенциально опасно;
в местах компактного проживания некоторых этнических групп через 7-10 лет возможен легитимный приход к власти национальной элиты и далее - создание национально-территориальных образований, а также возможное их смыкание с этническим сепаратизмом на региональном уровне (например, Северном Кавказе).

За исключением первого аргумента (популярного в начале 1990-х, когда в обществе доминировали воспоминания о социально ориентированном обществе с плановой экономикой и плановым дефицитом), остальные имеют ярко выраженную этническую окраску.

Страхи "вторжения другого" служат вербальным объяснением эмоционального восприятия мигрантов как чужеродных, незваных гостей. (Образ гостя, нарушившего привычный образ жизни и диктующего свои нравы "хозяевам", весьма популярен и среди обывателей, и среди журналистов). Страхи "утраты ресурсов" - экономической и социальной неконкурентоспособности с напористыми и консолидированными этническими мигрантами, - присутствующие в обществе, ретранслируются и масс-медиа, и публичными политиками. В то же время, они не могут служить однозначным объяснением роста фобий по отношению к "неуспешным" с точки зрения общественного мнения мигрантским меньшинствам - выходцам из Центральной Азии и Юго-Восточной Азии (таджикам, узбекам, вьетнамцам и др.) - в данном случае, видимо, более значимы социо-культурные страхи "утраты идентичности".

Возможно, отчасти правы социологи, увязывающие рост этнофобий в период "травматической трансформации" общества, с разрастающимся комплексом социальных обид, принимающих, тем не менее, форму не социального, а этнически окрашенного протеста. Недоверие обществу компенсируется преданностью "своим", что нередко сопровождается ксенофобиями и враждебностью к "чужакам". По мнению Л. Гудкова, именно "социальный и национальный ресентимент стал одним из основных факторов, активизировавших, ожививших прежде подавляемую смесь ксенофобии и агрессивного изоляционизма". Вероятно, справедливо уточнение, что "ксенофобные высказывания лишь в незначительной мере являются прямой импульсивной реакцией на социальные напряжения. Напротив, они закрепляются в сознании значительных групп населения как общие ценностные установки и не исчезают после спада общественной возбужденности"⁹.

Нетерпимость может принимать различные формы, вплоть до физического насилия. По данным правозащитных организаций, можно достоверно утверждать о трех десятках убийств на национальной почве в 2001-2004 годах, представители национально-культурных организаций утверждают, что их на порядок больше. Однако если громкие случаи насилия привлекают внимание общества, то ползучая дискриминация меньшинств, представляющая не меньшую угрозу социальной стабильности, незаслуженно игнорируется и СМИ, и российским социумом. Хотя подростки четко фиксируют дискриминацию меньшинств: отвечая на вопрос, каково отношение в современной России к национальным, этническим, религиозным или языковым меньшинствам, школьники на первое место поставили национализм (18,6%), затем расизм (17,1%), дискриминацию (16,4%)28.

Дискриминации в первую очередь подвергаются самые бесправные представители этнических меньшинств: отсутствие гражданства, регистрации, плохое знание русского языка, недостаточная квалификация и пробелы в образовании делают неконкурентоспособными представителей меньшинств во всех сферах социально-экономической жизни принимающего общества. При этом не играет значения, насколько "успешно" данное меньшинство в локальном социуме. Важен уровень толерантности к данному конкретному меньшинству: неприятие меньшинства провоцирует дискриминацию его представителей.

Социальный статус представителя меньшинства - его личный статус - становится производным от статуса данного меньшинства в системе взаимоотношений "местное население - меньшинство". Парадоксальным следствием этого является многомерность ("размытость") социального статуса иноэтничного мигранта: скорее правилом, нежели исключением, являются примеры занятия им противоречивых социальных позиций. Дискриминатор ориентируется не на личные качества работника, а на статус меньшинства, определяющего стоимость труда его представителей на рынке труда. Решающее значение на распространенность ксенофобий и сопутствующей дискриминации представителей меньшинств играет предыстория формирования данной этнической группы. Российское общество поражено этнофобиями. Акцентирование государственной миграционной политики на "борьбу с незаконной миграцией" дало мощный импульс мигрантофобиям, принимающим этническую окраску.

⁹Гудков Лев. Русский неотрадиционализм и сопротивление переменам.

Страдают при этом не только иноэтничные мигранты, с большими проблемами сталкиваются и иммигранты, переселяющиеся в Россию из государств СНГ (в подавляющем большинстве это русские), и временные трудовые мигранты из этих государств, но и россияне.

Проблемы, связанные с мигрантофобиями, власти субъектов Федерации стараются ныне решать в рамках программ региональной национальной политики, которые финансируются, как и программы борьбы с незаконной миграцией и борьбы с преступностью, из региональных бюджетов.

¹⁰ Этническая толерантность в поликультурных регионах России. М.: Институт этнологии и антропологии РАН, 2002, с.208.

Глава 2.

2.1 Этноконтактная ситуация в России.

 Этносоциальная, этнокультурная и этнодемографическая ситуация в России претерпевает радикальные изменения. Административно контролируемый рост населения страны в значительной степени уступил место стихийному заселению столицы мигрантами. Например, положение Москвы как крупнейшего мегаполиса в пространстве СНГ, средоточия финансовых и информационных потоков делает этот процесс принципиально необратимым. «В городе и прилегающем столичном регионе складывается сложная и потенциально напряженная этноконтакная ситуация. Из целостного социокультурного организма с доминирующим и стабильным этнокультурным большинством Москва постепенно превращается в конгломерат этнокультурных сообществ коренного и пришлого населения, мультикультурное общество с растущими различиями между «нами» и «ними».

Ситуацию осложняют изменение этнодемографического баланса Москвы в результате естественного сокращения численности коренных москвичей, значительная социальная дифференциация и маргинализация не только вновь прибывших мигрантов, но и больших групп из среды русского большинства вследствие характерных именно для Москвы высоких темпов социально-экономических преобразований, складывания инновационной экономики постиндустриального типа»1.

Даже при отсутствии в Москве открытых межэтнических и межконфессиональных конфликтов, отношения между русским большинством и иноэтничными меньшинствами нестабильны в этносоциальном и социально-психологическом плане.

Многие москвичи воспринимают беженцев и мигрантов -  представителей нерусских и неславянских групп как конкурентов в социальной сфере, особенно на

 рынке жилья и труда, обвиняя их в ухудшении своего материального положения. Фактором социальной напряженности является рост так называемых «торговых меньшинств» - групп мигрантов, которые приспосабливаются к принимающему обществу путем специализации в области торговли и использования полукриминальных способов ведения розничного торгового бизнеса.

Еще менее благоприятен социально-психологический фон межэтнических отношений. Его характеризует тенденция к росту этнических фобий, особенно «кавказофобии». Последняя все более выходит за рамки околорыночных трений и по эмоциональному накалу, и по уровню огульных ксенофобских обобщений. Именно в сфере массовых настроений состояние межэтнических отношений в московском мегаполисе особенно далеко от стабильного. «Показатели психологической устойчивости в Москве отличаются в худшую сторону от аналогичных показателей по значительно более проблемным в социальном отношении регионам (Юг, Сибирь, Урал). Тревожное (фобическое) мировосприятие присуще не только взрослым, но и значительной части столичной молодежи. У многих подростков и молодых людей обнаруживаются стойкий пессимизм, иррационализм, недоверие к окружающим, в первую очередь – к «гостям Москвы», особенно если их поведение, язык, внешность и т.д. значительно отличаются от поведения, языка, внешности коренных москвичей. Вполне доброжелательное отношение к отдельным конкретным представителям неславянских этнических групп в массовом настроении может меняться на негативное, если чужаки воспринимаются как сплоченное, потенциально опасное целое»2.

Одновременно эксперты полагают, что доступ в частный бизнес более затруднен русским и представителям традиционных меньшинств. В Самарской области, по мнению экспертов, доступ во все упомянутые сферы занятости ограничен цыганам, таджикам, узбекам, азербайджанцам, чеченцам. (Астрахань, 2004; Самара, 2004).

Нами предпринимались попытки опытной проверки дискриминации представителей национальных меньшинств в этих сферах в Астрахани и Самаре (2002 год и 2004 год). Обследование проводилось волонтерами, преимущественно, студентами. Методика обследования включала элиминирование всех, по возможности, факторов, кроме этнической принадлежности претендентов и сводилась к "провоцированию" работодателей на выбор между представителем национального меньшинства и русским (либо между представителями разных национальных меньшинств).

Опытное обследование положения представителей национальных меньшинств на рынке труда продемонстрировало: в 11 % попыток устройства на работу, предпочтение отдается русскому (ой), или представителю традиционного меньшинства - перед мигрантами.

Наряду с отказами в найме на работу отмечались факты и дискриминации в оплате труда, условиях труда. В одном случае студенту-армянину предложили объект и график труда хуже, чем его напарнику; оплата труда также была меньше в полтора раза. В другом случае русскому студенту, кроме фиксированной ставки, одинаковой с его напарником-узбеком, были предложены премиальные (Самара, 2004).

В то же время традиционные меньшинства меньше сталкиваются с дискриминацией на рынке труда: из 51 "провокации" работодателей только в 8 случаях можно говорить о возможной дискриминации татар и ногайцев (причем в некоторых случаях девушки прибегали к экстремальным мерам, обряжаясь в религиозные одежды), в 5 отмечалась позитивная дискриминация (Астрахань, 2004).

Сходная ситуация на рынке жилья. Владелец жилья, по мнению и астраханских, и самарских экспертов, в первую очередь обращает внимание на то, является арендатор приезжим или местным, а также его национальность. Другие факторы - прописка, наличие маленьких детей, семейное положение, гражданство, род занятий, пол, возраст - существенно менее значимы. В Астрахани наименьшие шансы снять жилье имеют чеченцы, цыгане, дагестанцы, таджики, узбеки, в Самаре - цыгане, таджики, чеченцы, узбеки, азербайджанцы (Астрахань, 2004; Самара, 2004). В то же время большинство экспертов и участников фокус-групп отвергали предположения о ценовой дискриминации съемщиков жилья по национальному признаку.

Налицо устойчивые предубеждения против сдачи жилья представителям кавказских, среднеазиатских меньшинств, цыганам. Наиболее сложно найти жилье выходцам с Кавказа: из 37 "провокаций" съемщика жилья, предпринятых нашими кавказскими волонтерами, в 11 случаях зафиксирован отказ по национальному признаку (Астрахань, 2004).

Практически во всех регионах России можно встретить в частных объявлениях о сдаче жилья формулировки: "только для русских", "только для русской семьи ".

Учитывая сложившуюся ситуацию на рынке жилья, лица, ищущие жилье, зачастую сами указывают свою национальность. Наиболее распространены формулировки "для русской семьи", "русского мужчины", "русской женщины", "русской девушки", "семья славян".

 Наиболее распространены дискриминационные объявления на юге России, в регионах, ранее других столкнувшихся с масштабным притоком иноэтнических мигрантов.

Зафиксированная дискриминация представителей этнических меньшинств, касается наиболее благополучных регионов, с давними традициями мультикультурного существования (Астрахань), где сильны позиции третьего сектора (Самара), где многие годы проводится достаточно продуманная и эффективная политика в отношении национальных меньшинств (Оренбург, Самара) или где в последние годы сделаны гигантские шаги в ее становлении (Ставрополь, Волгоград). В других регионах России, за немногими исключениями, ситуация не лучше.

И власти, и политики, и СМИ делают акцент исключительно на негативных последствиях миграции. (Роль вопросов национальной политики во внутриполитической борьбе - особая тема. Отметим только, что националистическая риторика активно использовалась на последних парламентских выборах: в ноябре 2003 года ксенофобские настроения были более распространены среди потециальных избирателей "Яблока", "Единой России", СПС, чем ЛДПР)³.

³Левада Ю.А. От мнений к пониманию: социологические очерки 1993-2000. М.: Московская школа политических исследований, 2000, с. 167

В масс-медиа доминирует "язык вражды". Массированную пропаганду нетерпимости, агрессивности и ксенофобии, осуществляемую СМИ, назвали фактором проявления нетерпимости в России 40,9% опрошенных в пяти городах России (выборка - 586 человек). Фокус-группы с московскими студентами, черпающими информацию из СМИ, обнаружили, что их оценки количества приезжих в Москве фантастичны - от 17% до 60% населения Москвы. Большинство приезжих, по мнению информантов - люди другой национальности. Чаще всего назывались такие этнические группы как грузины, армяне, азербайджанцы - "они все на одно лицо".).

И это оказывает воздействие на общественное мнение: обыватель начинает верить, что ужесточение миграционной политики - во благо общества и его лично. Редкие голоса специалистов, предупреждающих, что без труда мигрантов встанут целые отрасли, что сферы их занятости - весьма специфичные, куда россияне не идут, что их дешевый труд делает дешевле и комфортнее нашу жизнь, остаются голосами вопиющего в пустыне.

Надо откровенно признать: иммиграция из стран СНГ "представляет собой еще одну форму "неоколониализма"…. Поэтому такая иммиграция чрезвычайно выгодна странам-реципиентам, а нелегальная миграция выгодна вдвойне, по той простой причине, что именно бесправный нелегал особенно удобен для эксплуатации без всяких ограничений. Выгоды от иммиграции дисперсны, их ощущает каждый, кто сталкивается с иммигрантом как работодатель, арендодатель, потребитель услуг, даже "правоохранитель" и т.д. Централизованная же борьба с иммиграцией, в том числе и нелегальной - пустой звук, потому что эта борьба против очевидных интересов собственного населения, а такую борьбу не удавалось еще выиграть ни одной власти".

Необходимо стремиться к минимизации незаконной миграции и незаконной занятости. Но для этого должны быть четкие и ясные процедуры регистрации, получения вида на проживание, вида на жительство, разрешения на работу. Что не исключает их жесткости как по отношению к мигрантам, так и к работодателям.

Реальные и серьезные проблемы, обусловленные интенсивным формированием "новых диаспор" и компактных поселений мигрантских этнических меньшинств, следует решать путем проведения конструктивной этнонациональной региональной политики. И регионы начинают активно проводить более решительную политику по предупреждению напряженности между местным населением и мигрантами. Проблемы, связанные с мигрантофобиями, власти субъектов Федерации стараются ныне решать в рамках программ региональной национальной политики, которые финансируются, как и программы борьбы с незаконной миграцией и борьбы с преступностью, из региональных бюджетов⁴.

⁴Левада Ю.А. От мнений к пониманию: социологические очерки 1993-2000. М.: Московская школа политических исследований, 2000, с. 167

В ряде регионов, где осуществляется конструктивное сотрудничество с этническими меньшинствами, достигнуты впечатляющие успехи (Пермская, Самарская области, Коми, Удмуртия и др.). В регионах России накоплен большой позитивный опыт проведения национальной политики: разработки нормативной базы, институционального и финансового ее обеспечения, взаимодействия органов государственной власти с организациями и объединениями национальных меньшинств.

В ознакомлении с таким опытом нуждаются как органы государственной власти и местного самоуправления, так и организации национальных меньшинств. Сегодня угрозу социально-политической стабильности (несомненному приоритету региональных властей) представляют не межнациональные конфликты, а нарастающая социально-политическая напряженность - прямое следствие распространения ксенофобий и усиливающейся дискриминации меньшинств. Необходима смена курса этнорегиональной политики: от антикризисной политики - к антидискриминационной политике.

Приводимый здесь график построен по материалам доклада Л.Д. Гудкова "Динамика этнофобий в России последнего десятилетия" на конференции "Национальные меньшинства в Российской Федерации" (Москва, июнь 2003 г.) Столбцы на графике указывают на колебания негативных суждений о ряде этнических общностей. Внизу, под названием национальности, указаны интервалы или пороги этих колебаний в процентах к числу опрошенных.

2.2 Уровень ксенофобии и этносоциальная конфликтность

       в мегаполисе.

Проблема ксенофобии приобретает в последние годы все большую остроту, создается впечатление, что сегодня она затрагивает если не все слои населения, то большинство из них. Острота этой проблемы такова, что ее изучением в последние годы занимаются специалисты самых разных областей, она волнует правозащитные организации, некоторые молодежные, региональные организации и пр. Теоретические аспекты изучения ксенофобии в России в течение длительного времени наиболее глубоко исследуются Л.Гудковым, именно на его идеи мы, в первую очередь, ориентировались при подготовке данной работы.

Жизнь в Москве в течение длительного времени резко отличалась от жизни в других городах и регионах, что традиционно вызывало к москвичам негативное отношение. Надо сказать, что со стороны москвичей это воспринималось как обидная несправедливость, но особой ответной агрессии не вызывало. Хотя бы потому, что возможности миграции были строго ограничены пропиской и другими обстоятельствами советской жизни, поэтому не было ощущения опасности захвата тех преимуществ, которыми москвичи обладали.

Еще больше различия в уровне жизни усилились в 90-е годы, когда стало общим местом представление о том, что нормально жить можно только в Москве: здесь сконцентрированы огромные денежные средства, есть работа, город растет и строится, а не рушится и приходит в упадок, как все остальные. В данном случае не важно, насколько все это соответствует действительности: как москвичи, так и жители других мест проверить это представление на истинность или ложность не могли и не хотели.

Концентрация ресурса в одном городе, каким бы большим он ни был, вызывает, во-первых, рост местного патриотизма, который всячески (и весьма успешно) формировался и поддерживался городскими властями. Естественно, представление о том, что везде, кроме Москвы-рая находится ад, вызывает желание этот рай сохранить, причем сохранить для самых его достойных – москвичей. Это является одной из важных причин ксенофобии ко всем приезжим, независимо от их национальности. В какой-то степени можно говорить, что это является одной из причин ксенофобии и в других крупных городах, жизнь в которых с точки зрения общественного мнения лучше, чем в малых городах или в сельской местности, но для Москвы такие представления типичны в гораздо большей степени. Это представление о собственной элитарности, избранности в противовес всей остальной нищей, непригодной для нормальной жизни стране создало предпосылки для создания сообщества москвичей в противовес всем остальным.

Длительная привычка к противостоянию («холодная война», «железный занавес») была свойственна старшему поколению, которое всю жизнь находилось в ситуации «осажденной крепости» и «круговой обороны». Это ощущение жизни в «осажденной крепости» не осталось прерогативой именно пожилых людей. Оно отличается значительной стабильностью, присуще и молодым москвичам. Например, такое «оборонное сознание» продемонстрировали участники групповой дискуссии, проведенной в Москве весной 2004 года. В ходе дискуссии московские студенты заявляли, что они не сомневаются во враждебном окружении нашей станы, в существовании внешних опасностей, как военных, так и социально-экономических.

В советское время такие настроения касались преимущественно внешних опасностей, но в последнее десятилетие они дополнились ксенофобией внутренней, касающейся всех чужих, особенно относящихся к другим этническим группам, но не только. Важную роль при этом сыграли политика государства и политика столичных властей. Понятно, что такие настроения переносятся и на внутрисемейном уровне от старшего поколения к младшим.

Что касается Москвы, то тем дальше, тем больше она превращалась в особое образование – анклав внутри страны, в какой-то степени жителями она воспринимается как особое государство, границы которого необходимо охранять от внешней экспансии. Эту экспансию осуществляют две группы: русские мигранты и мигранты других национальностей. Первые из них не стали восприниматься как враги, но в нежелательных  и опасных конкурентов они превратились. На этом уровне ксенофобию можно охарактеризовать как негативный катализатор локальной, городской консолидации.

Если ксенофобия ко всем мигрантам вообще играет в формировании именно московского сообщества, то этническая ксенофобия вписывает город в сообщество более высокого уровня – государственного, российского, русского. Надо сказать, что «этническая» ксенофобия, ненависть к «инородцам» успешно подогреваются как их собственными действия (теракты), так и государственной политикой – ксенофобия во время войны является необходимым условием для ее успешного (или даже малоуспешного) продолжения. Для того чтобы война воспринималась как легитимная, она должна иметь поддержку значительной части населения, а для этого должна легитимизироваться и ксенофобия.

В массовом сознании ксенофобия представляется воплощением патриотизма, о росте которого (как он понимается общественным мнением) свидетельствуют как многие социологические опросы, так и парламентский успех партии «Родина». Патриотами назвало себя в ходе данного опроса большинство респондентов – московских студентов и школьников, причем патриотизм они демонстрировали явно ксенофобского толка. Нам кажется, что сейчас в стране реально сложилась ситуация, когда можно вполне официально сформулировать национальную идею как идею патриотическую, а универсальный интегратор уже есть – демаркационная линия между своими «свои» и «чужими» проложена.[1]

В Москве разделение на «своих» и «чужих» происходит по двум критериям. Первый из них – этнический – не является специфическим для Москвы, он общероссийский (за исключением национальных образований). Второй, более высокого порядка – это принадлежность к общности «коренных москвичей».

Судя по ответам участников опроса, Москва, столица рассматривается как некий высокостатусный экономический, культурный, но дефицитный ресурс, то место, где у людей есть возможности, которых нет в других регионах России. Сразу скажем, что этот ресурс они высоко оценивают, но отказываются рефлексировать, почему именно они имеют на это право. Поскольку среди респондентов преобладали студенты, то для них это, прежде всего, возможность учиться в столичных вузах. Перспектива дальнейшего успешного трудоустройства тоже важна, но пока менее актуальна для них. Коренные москвичи считают, что права на обладание этим ресурсом носят аскриптивный характер: если ты родился в столице, то по праву рождения наделен дополнительными правами, которые не могут справедливо распределяться никаким иным образом. Напротив, для приезжих характерен достижительный подход: они не сомневаются, что столица – это мощный ресурс возможностей, не сомневаются и в том, что на него имеют право москвичи. Но, по их мнению, право на этот ресурс можно заслужить, и поступление в московский вуз – это первый шаг на пути завоевания этих прав.

Надо сказать, что такие различия во взглядах являются одной из отправных точек возникновения ксенофобии. Как показал опрос, московская молодежь абсолютно толерантно относится к своим русским ровесникам из других регионов до тех пор, пока те не покушаются на их права: проблемы начинаются в тот момент, когда они приезжают в Москву и вступают в конкурентные отношения с коренными москвичами. Здесь четким примером является отношение москвичей и приезжих к ЕГЭ, который облегчает последним возможность учиться в Москве. Открыто (на уровне межличностного общения) претензии не высказываются, но внутреннее напряжение возникает. Это проявилось в ответах студентах тех вузов, которые принимают студентов по результатам ЕГЭ, особенно в тех случаях, когда вуз относится к категории наиболее престижных: «Отрицательное появляется при поступлении в институт. У нас упрощается поступление для иногородних (ЕГЭ), а должно, наоборот, усложняться. Также и при приеме на работу преимущество всегда должны иметь москвичи», «Они приезжают и занимают наши места в лучших институтах, и им для этого делать ничего не надо - ЕГЭ», «Я считаю несправедливым тот факт, что приезжим проще поступить в вуз. Сдав ЕГЭ, они без экзаменов проходят в лучшие вузы страны, а мы, москвичи, такой возможности не имеем. Наши места заняты приезжими».

 Естественно в расчет не принимается то, что для поступления в московский институт требуется получить исключительно высокий показатель по профильным предметам, то есть приезжают высоко подготовленные абитуриенты. Для респондентов они априорно не имеют право на равных (тем более, с преимуществом) конкурировать с московскими сверстниками. Интересно, что такое отношение не вызывает встречной агрессии. Приезжие респонденты в общем согласны, что не имеют особых прав по сравнению с москвичами. Более того, и москвичей и иногородних русских объединяет общий враг – это люди других национальностей, которые живут и работают в городе.

В ответах на вопрос анкеты «Кого можно назвать настоящим москвичом?» мнения коренных жителей города и приезжих существенно разделились. Для москвичей главным критерием является урожденность в городе, для приезжих – национальность. Так, среди респондентов, родившихся в Москве, 65% ответили, что настоящим москвичом можно считать человека, который родился и вырос в Москве, 41% - того, у кого и родители родились в Москве. Для приезжих «право рождения» также значимо, но гораздо слабее: данные варианты ответа выбрали 30% и 25%, соответственно. Здесь лидировал ответ «русского человека, проживающего в Москве» - 46%, то есть такого же человека, как они сами. Среди москвичей данное закрытие не пользовалось особой популярностью – 23%, то есть вдвое меньше.

Немалая часть участников опроса – молодых, образованных людей – полагает, что нерусского человека вообще нельзя считать москвичом – 42%, причем среди коренных москвичей и приезжих их примерно поровну. Это представляется важным, так свидетельствует о солидарной «этнической» точке зрения. Эту точку зрения не поддерживают лишь нерусские участники опроса. Впрочем, респонденты, которые не готовы позволить приезжему другой национальности называться москвичом, все же не отказывают ему в праве жить в Москве: только 15% респондентов заявили, что в Москве должны жить только русские (20% москвичей и 5,4% приезжих), в то время как 21% участников опроса полагает, что «Москва – город интернациональный, в ней должны жить представители разных национальностей».

Здесь различия между москвичами и приезжими оказались существенными: эту точку зрения поддержали чуть больше 10% коренных москвичей и 40% приезжих. Как мы видим, среди опрошенных москвичей точка зрения, что Москва – интернациональный (открытый!) город характерна для незначительного меньшинства. Но и среди приезжих, чувствующих свою второсортность по отношению к коренным москвичам, лишь менее половины согласны с этим мнением. Для большей части этой группы различия между приезжими-русскими и приезжими-нерусскими более существенно, чем между коренными и некоренными москвичами.

Приезжие молодые люди имеют возможность почувствовать, что сами не относятся к желанным гостям. Вероятно поэтому они в меньшей, чем москвичи, степени склонны соглашаться с экстремистски-ксенофобными высказываниями.

Исследование показало, что к притоку людей в Москву отрицательно относятся как коренные москвичи, так и приезжие, но коренные жители столицы относятся к мигрантам намного более негативно. Оценивают миграцию в Москву из других регионов России и из-за рубежа, как отрицательное или скорее отрицательное явление для жизни горожан 70% москвичей и 50% приезжих. Тех, кто считает, что приток людей в город оказывает положительное влияние на жизнь горожан, не нашлось вообще, с более умеренным высказыванием (это сказывается «скорее положительно, чем отрицательно») согласилось 13% москвичей (преимущественно этнически не русские) и 31% приезжих. Значительная часть респондентов (17%) затруднились ответить на этот вопрос.

Как мы видим, подавляющее большинство молодых москвичей отказываются считать, что миграция в Москву является положительным явлением. Но и 70% приезжих не видят в миграции положительных черт. Очевидно, что приехавшие в Москву студенты-россияне никак не склонны идентифицировать себя с иноэтничными мигрантами. Они полагают, что как русские люди имеют право находиться в Москве наравне с коренными москвичами, но отказывают в этом праве нерусским. Интересно, как «оправдывают» свое пребывание в столице некоторые нерусские студенты. Один из них, удмурт по национальности дописывает в анкете, что «в Москву могут приезжать представители тех национальностей, которые проживают в России более 100 лет».

Что касается москвичей, они не объединяют в своем сознании всех приезжих в одну группу, русские мигранты для них предпочтительнее, поскольку являются только конкурентами, но не врагами, как «инородцы», как называли в некоторых анкетах приезжих нерусских. Что касается приезжих русских, то они себя не относят к «завоевателям», как их воспринимают москвичи, считают, что оказались в городе по этническому праву, а вот «нерусские» для них такие же враги, как для коренных москвичей. В этом смысле, по их мнению, они ближе к москвичам, чем к мигрантам других национальностей, хотя с москвичами и не сливаются.

Все же о своем маргинальном положении они никогда не забывают. Не случайно, положительно ответили на вопрос «Некоторые люди считают, что в нашем городе в последнее время стало жить слишком много людей других национальностей. Согласны ли Вы с таким мнением?» 88% москвичей и лишь 60% приезжих. Тем не менее, среди представителей обеих групп такая точка зрения оказалась преобладающей.

Чем же грозит Москве появление большого числа людей других национальностей – в массовом сознании преимущественно кавказцев? Отвечая на закрытый вопрос, москвичи и приезжие разошлись во мнениях. Для первых предпочтительными оказались два варианта ответов: «Русским становится страшно жить в родном городе» и «Русские перестают чувствовать себя хозяевами родного города» - 51-52%, далее следует ответ «Город становится грязным» - 42,5%. Среди иногородних лидировал также вариант ответа «русским страшно жить» - 54%, далее следует «город становится грязным» - 40%, то есть в этом две группы продемонстрировали солидарность. Но вот вариант «русские перестают чувствовать хозяевами» отметили лишь 30% приезжих, почти вдвое меньше, чем москвичей – для них это несущественно, так как они сами не чувствуют себя хозяевами, во-первых, и город для них не родной, во-вторых, хотя они и стремятся слиться с «коренным населением», интегрироваться в него.

В качестве открытого вопроса респондентам было предложено высказаться, в чем, на их взгляд, выражается влияние приезжих на жизнь города. Всего свои соображения высказал 71% участников опроса, причем у 84% из них отношение было отрицательным, у остальных  амбивалентным или положительным. Понятно, что положительное мнение высказывали либо нерусские респонденты, либо приезжие, да и встретилось оно в небольшом числе анкет.

Положительные оценки притока людей в Москву можно подразделить на две группы. Приезжие респонденты пытались показать, что их появление в городе важно и полезно для него, то есть они (такие как они) городу нужны. Москвичи видят в появлении мигрантов положительные черты только в тех случаях, когда считают: без мигрантов, при соблюдении ряда условий, городу не обойтись и с этим приходится считаться. Приведем такие высказывания коренных москвичей: «дешевая рабочая сила нужна городу», «они выполняют низкооплачиваемую работу», «никто из москвичей не идет на такую низкопробную работу», «приток людей из регионов заполняет дыры в трудовых резервах – чернорабочие, грузчики, дворники». Из анкеты в анкету варьируется одна и та же тема: люди могут приезжать в Москву, если они полезны и без них не удастся обойтись. А полезными они могут быть столице при условии низких притязаний. В том случае, когда они не выступают конкурентами москвичам, их социальный статус и экономические запросы заведомо ниже, чем у рожденных в Москве. Иными словами, речь идет о рабском труде, который молодые москвичи считают оправданием и ценой за право жить в мегаполисе тем людям, которые этого права не имеют. Создается впечатление, что для ряда молодых москвичей такие приезжие не только отличаются по статусу, но и не воспринимаются как люди вообще. И, между прочим, именно потому, что они со своим низким статусом согласны, а «низкопробную» работу выполняют с готовностью. Другое дело, что такие люди вызывают презрение, а не ненависть, как конкуренты.

Что касается приезжих-русских, то здесь высказывания направлены на то, чтобы показать - мы нужны городу, без нас городская жизнь была бы недостаточно динамичной: «город отбирает лучшее», «динамика, обновление городской жизни», «конкуренция – положительное явление», «приезжают люди, полезные городу». Динамика – ключевое слово таких анкет, приезжие пытаются доказать, что их появление в Москве препятствует застою, делает мегаполис еще более «городским», то есть эти студенты претендуют на то, чтобы быть катализатором городских, урбанистических черт в Москве, и в этом прочитывается оправдание их появления в городе.

Гораздо более многочисленны и разнообразны ответы, которые характеризуют ксенофобию, ненависть москвичей к приезжим, особенно инонациональным. Здесь можно выделить несколько направлений, рассмотрим эти группы в порядке убывания числа ответов. Всего было получено 136 высказываний, наиболее многочисленную группу (48) составили те, которые можно условно обозначить «проблемы коммуникации». По числу высказываний эта группа обогнала группы «криминал», «городские проблемы» и «они – не такие, как мы».

Обратим внимание на реакции которые показались несколько неожиданными. По мнению ряда респондентов, именно по вине приезжих русские люди, москвичи становятся хуже, теряют свои «природные» достоинства, в частности, доброту и терпимость: «мы их не любим», из-за них «мы становимся раздражительными», из-за них появляются  «всеобщая враждебность, недоброжелательность», «расслоение общества», из-за них «мы обеспокоены национальным вопросом», они «раздражают москвичей, ожесточают нас», они виноваты, что «мы их ненавидим», «из-за них появились скинхеды» и, наконец, «они портят москвичей своим существованием».

  Итак, существуем «мы» и существуют принципиально иные «они» - классическая ситуация ксенофобии. По своим качествам «мы» и «они» прямо противоположны, не пересекаются. Когда «их» становится слишком много, а их, по мнению молодых москвичей, в Москве чрезмерно много, «мы» не выдерживаем, меняемся, теряем идентичность, перенимаем те качества, которые имманентно присущи «им». Но вина за то, что мы становимся хуже, лежит исключительно на «них»: если они уедут, перестанут раздражать «нас», то мы вернемся к своему природному идеальному существованию и восстановим свои «природные» же качества. Судя по ответам молодых москвичей, страх потери идентичности из-за постоянного контакта с «ними» переживается очень остро.

То, что «они» являются нашими природными антагонистами, не вызывает у респондентов сомнения. Личностным качествам и поведению приезжих посвящен целый ряд высказываний. Основными свойствами этих людей являются «наглость», «некультурное поведение», «грязь». Проблеме «грязи» посвящено много исключительно экспрессивных высказываний: грязными называют самих приезжих-кавказцев, они делают город грязным, грязным называют их отношение к москвичам, особенно женщинам. Понятно, что «грязь» выступает здесь в значительной степени понятием метафизическим: это «скверна», от которой надо очистить город, это опасность, зараза, угроза перерождения. При этом на смену городской культуре они несут собственное бескультурье, тем самым, уничтожая город, затягивая его в пучину, в болото, то есть тоже в «грязь».

Таковы «природные» личные свойства приезжих. Что касается их поведения в чужом городе, в котором они и появляться-то не имеют права, то главная к ним претензия – они не хотят играть по правилам, которые предлагают москвичи. Уже отмечалось, что они готовы принять людей для выполнения «низкопробной, низкооплачиваемой работы» при согласии на статус рабов или изгоев. Но когда происходит по-иному, и некоторые приезжие не принимают таких правил, это вызывает у юных москвичей не только возмущение, но даже некоторое недоумение. Они не сомневаются, что рождение в Москве наделяет их всеми правами на город, а прочим эти права не даны, и их возмущает, когда появляются люди, отвергающие такое «естественное» разделение статусов: «они ведут себя не как гости, а как хозяева», «для города это хорошо – дешевая рабочая сила, но они наглые, начинают считать себя хозяевами», «они стараются занимать высокие посты, иметь власть, ведут себя нагло. Создается впечатление, что они считают себя, а не нас настоящими хозяевами».

Незваный гость, с Кавказа оказывается действительно «хуже татарина», к татарам москвичи относятся намного толерантнее, чем к кавказцам. Не случайно, что в большинстве таких анкет сочетаются выражения «ведут себя как хозяева» и «ведут себя нагло». Действительно, они ведь грубо нарушают условие подчиненности, предложенное москвичами, что и расценивается как наглость.

Вернемся к тем отрицательным последствиям, которые, по мнению участников, опросов имеет для Москвы миграция. Следующую группу составляют ответы, касающиеся роста социальной напряженности. Здесь основным пафосом высказываний является то, что приезжие вытесняют москвичей с их законных мест: занимают рабочие места (какие именно никогда не указывается, но понятно, что очень выгодные и ценные), места в институтах (понятно, что в наиболее престижных), занимают по праву принадлежащие москвичам квартиры, из-за них перегружен транспорт и пр. Фактически, речь идет о тех же причинах ксенофобии, что и в предыдущих группах ответов – приезжие оцениваются как конкуренты, причем конкуренты успешные. А если учесть, что «они» по мнению москвичей не имеют право на такую конкуренцию, в лучшем случае могут рассчитывать на места, на которые в силу их непрестижности и низкой оплаты не претендуют сами москвичи, то можно представить, насколько остро реагируют респонденты на успех (реальный или мнимый) приезжих в этой конкуренции.

Наконец, последняя группа ответов (наименее многочисленная – 27 высказываний) касается криминализации городской жизни. Половина высказываний этой группы касается роста преступности в городе, в остальных отмечаются терроризм (всего 9 упоминаний), ввоз наркотиков (3), появление в городе мафии (1 упоминание).

Русские москвичи не только считают себя хозяевами своего города, но и людьми иного свойства, чем приезжие инородцы – они наделяют себя всеми положительными качествами, их – всеми отрицательными. При этом враждебность к чужим для значительной части юных москвичей не является чем-то, чего следует стыдиться, скрывать. Напротив, большинство опрошенных расценивают ее как норму, даже гордятся ею: «Они вызывают у москвичей негативное отношение вполне оправданно. Многие приезжие относятся к Москве как к временному месту проживания, поэтому позволяют себе мусорить и не уважать москвичей А ведут они себя неподобающим образом – некультурно. Что же, москвичи должны это прощать?» или «В их хамстве виноваты мы, москвичи, мы не должны этого допускать!!!», «Многочисленность нерусских влияет на культуру г. Москвы. Тем самым нерусские (чурки) с каждым годом наглее, они (чурки) затмевают великую русскую культуру. Этого нельзя допустить!».

  Отсюда вполне логичным становится, что молодые москвичи считают себя вправе на некоторые действия по дискриминации приезжих. Другое дело, что для них это не дискриминация, а борьба за собственные права и благополучие родного города.

Как коренные москвичи, так и приезжие русские вполне солидарны, что правильно было бы регулировать национальный состав города, не впускать в столицу или высылать из города представителей других национальностей. По-видимому, это вполне укладывается в сложившиеся нормы, во всяком случае такая идея практически не вызывает протестов, указаний на противозаконность таких мер. Около 10% участников опроса (только москвичи) полагают, что «Москва переполнена, надо закрыть ее для всех». На первом же месте по частоте оказался ответ, что «в Москву нельзя пускать тех, кто представляет потенциальную опасность для жителей города» – 57%, далее следуют ответы «тех, кто не принимает правила поведения, сложившиеся в Москве» - 28%, «всех кавказцев» - 26% и примыкающий к нему «только чеченцев» - 8%.

На провокационный вопрос «Скажите, пожалуйста, представителей каких национальностей Вы не хотели бы видеть в Москве?» не последовало протестов, а 76% респондентов сделали свои конкретные предложения, причем некоторые составляли целые списки. Абсолютное большинство студентов и школьников, принявших участие в опросе, оценивают свой статус как достаточный, чтобы принимать решения о праве других людей жить в Москве. Столь явно выраженная негативная идентификация, по-видимому, связана с отсутствием позитивных способов создания крупных общностей, и ксенофобия по-своему, но достаточно успешно решает эту задачу.

Если просуммировать высказывания, то главными «открытыми», актуальными врагами являются кавказцы, которые «затмевают» другие народности, традиционно вызывающие ксенофобию. Особенно это относится к цыганам и евреям, отношение к которым не стало положительным, но негатив по отношению к ним отошел на второй план. Респонденты называли врагов наиболее актуальных, те этносы, которые всплыли в их сознании в первый момент. Интересно, что в числе «нежелательных элементов» назывались также украинцы, белорусы, молдаване, которые для некоторых респондентов точно также ассоциируются с рынками, как кавказцы.

 Амбивалентные точки зрения согласуются с выбором подсказа, что «Москва – русский город, но в ней могут жить представители разных национальностей». В данном случае парадигма ответов та же самая: «В принципе Россия, конечно, для русских, но «правильные» инородцы при известных условиях могут здесь жить тоже». В ответах на вопрос о лозунге «Россия – для русских» позиции данной категории респондентов можно подразделить на три группы. Представители первой из них просто указывают, что согласны с этим лозунгом, но лишь частично: «Отчасти согласен, отчасти это плохо», «Отчасти это конечно так, но есть здесь и проявление дутого патриотизма», «Это правильно, но не совсем», «Согласна наполовину», «Я думаю, что этот лозунг правилен. Только если мы поедем в другую страну, то что, вернемся со сломанной шеей?».

Представителям второй группы этот лозунг представляется правильным и справедливым, но нереальным, а потому о нем и говорить бессмысленно: «К сожалению, это всего лишь лозунг, который в нынешних условиях невыполним», «Хорошо это или плохо, но как бы мы не пытались, не удастся оградиться от остального мира ни с помощью «китайской стены», ни «железного занавеса». Так что этот лозунг нереален».

  В остальных ответах (третья группа) респонденты ставят условия проживания нерусских в русской стране: их должно быть не очень много («В России могут жить люди других национальностей, но их должно быть не так много», «Надо, чтобы был баланс русских и инородцев»), они должны «правильно» себя вести («Все зависит от отношения этих людей к русским», «Они не должны вести себя нагло и агрессивно по отношению к русским», «В России должны жить только честные и порядочные люди других наций», «пусть живут, лишь бы русские оставались хозяевами в своей стран), или проводится сегрегация - правом жить в России наделяются представители не всех национальностей: «В принципе могут жить все, но кроме чурок», «кавказцам здесь делать нечего, а остальные – всегда пожалуйста», «Я  против таких лозунгов. Но в России я категорически не желал бы видеть американцев»).

 Ответы респондентов данной группы являются в той или иной мере ксенофобскими, лозунг «Россия – для русских» кажется им не вполне удовлетворительным, но разумные черты они в нем находят. Главное же, что они не сомневаются в правомерности такой постановке вопроса, для них Россия – прежде всего русская страна и статусное и человеческое превосходство русских для них несомненно.

  Почти половина респондентов, ответивших на данный вопрос, полностью поддержали идею лозунга. Это свидетельствует о том, что в общественном сознании такая точка зрения не является не маргинальной и далеко не всегда ее следует стыдиться.

Здесь также короткие ответы («Да, это так!!!», «Этим все сказано!», «Для кого же еще?», «Я за! Целиком и полностью поддерживаю!», «Я согласна! В России должны жить только русские!») сочетались с более развернутыми. При этом ответы отличались повышенной экспрессией, экзальтацией, каждая фраза заканчивалась восклицательными знаками (нередко несколькими), что должно было характеризовать важность темы, ее значимость для респондента. Ничего похожего не встречалось у противников лозунга «Россия – для русских» или согласных с ним только частично.

Уже отмечалось, что для всех участников опроса (русских) Россия является ценностью, которая должна быть доступной не всем, а для москвичей еще более высоким уровнем значимости обладает их город, права на которые имеют, во-первых, русские, во-вторых, рожденные в этом городе. Поэтому те москвичи, которые дали положительный ответ на данный вопрос, как правило, предлагали дополнить этот лозунг словами «а Москва – для москвичей». По-видимому, для них именно такое сочетание представляется наиболее правильным и потому оптимальным.

В течение 90-х годов постоянно проходили дискуссии по поводу национальной идеи, делались попытки эту идею сформулировать, создать. Это не случайно, так как государство (да и многие граждане, число которых год от года растет) чувствовало, что в отсутствие универсальных интеграторов идет процесс разрушения крупных сообществ, который лишь в малой степени может компенсироваться на микроуровне (семейные ценности). Можно сказать, что на национальную идею существовал заказ не только «сверху», но и «снизу». Выработать национальную идею не удалось по объективным причинам: ее нельзя придумать, спустить сверху. Тем не менее, в стране (и в Москве) шли, все более распространяясь, процессы, которые имеют прямое отношение к национальной идее – это рост ксенофобии, который, понятно, не рассматривался таким образом, но и не встречал и не встречает никакого отпора со стороны государства.

Заключение.

Человечество мигрирует постоянно, но культурные механизмы делают миграции не разрушающей силой, а созидательной. Интергируясь в другие общества, пришельцы обогащают культуру. Одновременно они запускают механизмы борьбы с энтропией и защиты прав автохтонов. Но чем интенсивнее развитие культуры, тем безболезненнее эта ассимиляция. Там, где замедляется культурное развитие, истончается культурный слой, миграции и этногенез идут быстрее, а следовательно — больше возможностей для антагонизма. Ксенофобия возникает как неосознанный комплекс, обусловленный архаическими моделями, регулирующими жизнь социума. Концептуализация или идеологизация этих инстинктивных проявлений возможна там, где отсутствует рефлексия, осознание наличия инстинктивного антагонизма. Когда антагонизм осознан, культурный процесс связывает и концептуализирует эти архаические комплексы, переводя их в латентную форму. И, по всей видимости, это единственный цивилизованный ответ на вопрос, что делать с ксенофобией. Комплексы надо обсуждать, культурно «обыгрывать», рефлексировать, высмеивать и осознавать.

Если говорить о том, как будет развиваться ситуация в будущем, то здесь нужно отдельно рассматривать две проблемы - будущее собственно ксенофобии и перспективы исповедующей ее части российского общества.

Последние несколько лет ксенофобия в России держится на стабильно высоком уровне - 55-60% опрашиваемых социологами российских граждан поддерживают ксенофобские призывы (хотя и в разной степени). С одной стороны, это плохо, поскольку почти 2/3 граждан в разной степени разделяют ксенофобские лозунги, то хорошего в этом мало. С другой стороны, то, что этот уровень сохранялся практически неизменным даже после серии терактов, увенчавшихся захватом школы в Беслане, говорит о том, что резервы для роста ксенофобских настроений к настоящему моменту исчерпаны. Возрастание количества сторонников лозунга 'Россия для русских' или увеличение численности людей, полностью разделяющих этот призыв может произойти лишь в случае резкого ухудшения экономической ситуации в России, когда вновь активно обострится конкуренция за выживание на рынке труда и ниши, занимаемые 'чужаками', окажутся востребованными. Но и сохранение нынешнего уровня ксенофобии чревато (правда, уже не сию минуту, а в некоей перспективе) значительными проблемами. Постоянное педалирование лозунга 'Россия для русских' может разбудить утихший было во второй половине 1990-х национализм меньшинств, вспышка которого способна разорвать Россию на куски. Кроме того, в случае сокращения притока мигрантов (а мигрантофобия является составной частью современной ксенофобии) Россия буквально через два-три года столкнется с нехваткой рабочих рук, без чего любое удвоение ВВП, как и сохранение статуса великой державы, просто невозможно.

Что же касается борьбы с ксенофобией, то здесь необходимо сочетание двух вещей.

1. Важная составляющая борьбы с экстремизмом - учебные программы, пропагандирующие толерантность в школах и вузах.

 В рамках данной программы:

·   Министерство образования и науки РФ обязано усилить комплекс мероприятий по воспитанию толерантности в школах.

·   Необходимо издавать массовыми тиражами книги, обучающие культуре межнационального диалога, развенчивающие шовинистические мифы.

·   Должны появиться специальные просветительные теле- и радиопередачи, воспитывающие в обществе нетерпимость к расизму, ксенофобии и любым иным формам этнической неприязни, вместе с тем пропагандируя успешный опыт мирного сосуществования народов, культур и традиций.

·   Нужно восстановить существовавшую ранее систему кружков, клубов и т.д., где могла бы заниматься молодежь, поскольку пустоту, возникшую после исчезновения подобной системы, заполнили пропагандисты ксенофобских взглядов.

·   Необходимы также программы по интеграции иммигрантов в российское общество, включающие такие элементы, как иммиграционная амнистия, бесплатные курсы изучения русского языка, обязательное посещение школ детьми иммигрантов.

2. Важнейшая мера по борьбе с ксенофобией связана со СМИ. Требуется немедленно прекратить разжигание ксенофобии в массмедиа, когда популярные газеты и журналы представляют те или иные народы в виде преступников. Правозащитные организации должны осуществлять общественный контроль деятельности правоохранительных органов, активнее сотрудничать с ними по противодействию ксенофобии, предоставлять экспертов, обращать внимание на активность идеологов шовинизма, снабжать справочно-методической литературой, знакомить с международным опытом противодействия расизму и дискриминации, активизировать российскую интеллигенцию, вовлекая ее в антифашистскую деятельность.

Список использованной литературы.

1. Смещенная агрессия: отношение россиян к мигрантам 
Л.Д.Гудков
Вестник общественного мнения: Данные. Анализ. Дискуссии. 2005.  № 6 (80). (С. 60 )

2. Нагорная О. Теоретические аспекты ксенофобии и межнациональных конфликтов (с. 4).

3. ^«КСЕНОФОБИЯ: ОТ ИНСТИНКТА К ИДЕЕ» А..Муравьев. (С.2-6)

4. HTFI - Научные конференции www.htfi.org^.

5.  Владимир Фридман «Национализм и ксенофобия: социальные причины и психологическая основа явления » (с. 3)

6. Валлерстайн И, 2001. Прошлое и настоящее европейского расизма// Интеллектуальный форум. №7. www.igpi.ru/bibl/other_articl/1101820840.html

11. Левада Ю.А. От мнений к пониманию: социологические очерки 1993-2000. М.: Московская школа политических исследований, 2000, с. 167

12. Л. Борусяк "Патриотизм как ксенофобия", www.polit.ru