Основные черты и значение 'Серебрянного века' для культуры России
Основные
черты и значение «Серебрянного века» для культуры россии.
Художественная
культура рубежа веков – важная страница в культурном наследии России. Идейная
противоречивость, неоднозначность были присущи не только художественным
направлениям и течениям, но и творчеству отдельных писателей, художников,
композиторов. Это был период обновления разнообразных видов и жанров
художественного творчества, переосмысления, «всеобщей переоценки ценностей»,
по выражению М. В. Нестерова. Неоднозначным становилось отношение к наследию
революционных демократов даже в среде прогрессивно мыслящих деятелей культуры.
Серьезной критике со стороны многих художников-реалистов подвергся примат
социальности в передвижничестве.
В
русской художественной культуре конца Х1Х – начала ХХ в. получило
распространение декадентство, обозначающее такие явления в искусстве
как отказ от гражданских идеалов и веры в разум, погружение в сферу
индивидуалистических переживаний. Эти идеи были выражением социальной позиции
части художественной интеллигенции, которая пыталась «уйти» от сложностей жизни
в мир грез, ирреальности, а подчас и мистики. Но и таким образом она отражала в
своем творчестве кризисные явления тогдашней общественной жизни.
Декадентские
настроения захватили деятелей различных художественных направлений, в том числе
и реалистического. Однако чаще эти идеи были присущи модернистским течениям.
Понятие
«модернизм» (фр. тое1егпе – современный) включало многие явления литературы и
искусства ХХ в., рожденные в начале этого века, новые по сравнению с реализмом
предшествующего столетия. Однако и в реализме этого времени появляются новые
художественно-эстетические качества: расширяются «рамки» реалистического
видения жизни, идет поиск путей самовыражения личности в литературе и
искусстве. Характерными чертами искусства становятся синтез, опосредованное
отражение жизни в отличие от критического реализма Х1Х столетия с присущим ему
конкретным отображением действительности. С этой особенностью искусства связаны
широкое распространение неоромантизма в литературе, живописи, музыке, рождение
нового сценического реализ-ма.
Русская
литература продолжала играть исключительно важную роль в культурной
жизни страны.
Направления,
противостоящие реализму, начали складываться в художественной культуре в 90-е
годы. Наиболее значительным из них как по времени существования, так и по
распространению и влиянию на общественно-культурную жизнь был модернизм. В
модернистских группах и направлениях объединились писатели и поэты, разные по
своему идейно-художественному облику, дальнейшей судьбе в литературе
Усиление реакционно-мистических идей в общественном сознании привело к
известному оживлению антиреалистических течений в художественной культуре. В
годы реакции усиливаются различные модернистские искания, распространяется
натурализм с его проповедью эротизма и порнографии. «Властителями душ»
значительной части буржуазной интеллигенции, мещанства был не только
реакционный немецкий философ Ф. Ницше, но и русские писатели, подобные М. П.
Арцыбашеву, А. А. Каменскому и др. Эти писатели видели свободу литературы,
жрецами которой они себя провозглашали, прежде всего в культе силы
«сверхчеловека», свободного от морально-нравственных и общественных идеалов.
Глубокая враждебность революционным, демокра
тическим и
гуманистическим идеалам, доходящая до цинизма, наглядно проявилась в романе
Арцыбашева «Санин» (1907), который пользовался большой популярностью как самый
«модный» роман. Его герой издевался над теми, кто «готов пожертвовать жизнью
ради конституции». С ним был солидарен А. Каменский, заявивший, что «всякий
общественный подвиг утратил привлекательность и красоту». Писатели, подобные
Арцыбашеву и Каменскому, открыто провозглашали разрыв с наследием революционных
демократов, гуманизмом прогрессивной русской интеллигенции.
СИМВОЛИЗМ
Русский
символизм как литературное направление сложился на рубеже Х1Х и ХХ вв.
Теоретические,
философские и эстетические корни и источники творчества писателей-символистов
были весьма разнообразны. Так В. Брюсов считал символизм чисто художественным
направлением, Мережковский опирался на христианское учение, Вяч. Иванов искал
теоретической опоры в философии и эстетике античного мира, преломленных через
философию Ницше; А. Белый увлекался Вл. Соловьевым, Шопенгауэром, Кантом,
Ницше.
Художественным
и публицистическим органом символистов был журнал «Весы» (1904 – 1909).«Для
нас, представителей символизма, как стройного миросозерцания, – писал
Эллис, – нет ничего более чуждого, как подчинение идеи жизни, внутреннего пути
индивидуума – внешнему усовершенствованию форм общежития. Для нас не может быть
и речи о примирении пути отдельного героического индивидуума с инстинктивными
движениями масс, всегда подчиненными узкоэгоистическим, материальным мотивам»
.
Эти
установки и определили борьбу символистов против демократической литературы и
искусства, что выразилось в систематической клевете на Горького, в стремлении
доказать, что, став в ряды пролетарских писателей, он кончился как художник, в
попытках дискредитировать революционно-демократическую критику и эстетику, ее
великих создателей – Белинского, Добролюбова, Чернышевского. Символисты
всячески стремились сделать «своими» Пушкина, Гоголя, названного Вяч. Ивановым
«испуганным соглядатаем жизни», Лермонтова, который, по словам того же Вяч.
Иванова, первый затрепетал «предчувствием символа символов – Вечной
Жен-ственности» в.
С
этими установками связано и резкое противопоставление символизма и реализма. «В
то время как поэты-реалисты, – пишет К. Бальмонт, – рассматривают мир наивно,
как простые наблюдатели, подчиняясь вещественной его основе, поэты-символисты,
пересоздавая вещественность сложной своей впечатлительностью, властвуют над
миром и проникают в его мистерии»'. Символисты стремятся противопоставить разум
и интуицию. «...Искусство есть постижение мира иными, не рассудочными путями»,
– утверждает В. Брюсов и называет произведения символистов «мистическими
ключами тайн», которые помогают человеку выйти к свободе'.
Наследие
символистов представлено и поэзией, и прозой, и драмой. Однако, наиболее
характерна поэзия.
Сложный
и трудный путь идейных исканий прошел В. Я. Брюсов (1873 – 1924). Революция
1905 г. вызвала восхищение поэта и способствовала началу его отхода от
символизма. Однако к новому пониманию искусства Брюсов пришел не сразу.
Отношение к революции у Брюсова сложно и противоречиво. Он приветствовал
очистительные силы, поднявшиеся на борьбу со старым миром, но полагал, что они
несут лишь стихию разрушения:
Я вижу новый бой во имя новой воли!
Ломать – я буду с вами! строить – нет!
(1905)
Для
поэзии В. Брюсова этого времени характерны стремление к научному осмыслению
жизни, пробуждение интереса к истории. А. М. Горький высоко ценил
энциклопедическую образованность В. Я. Брюсова, называя его самым культурным
писателем на Руси. Брюсов принял и приветствовал Октябрьскую революцию и
активно участвовал в строительстве советской культуры.
Идейные
противоречия эпохи (так или иначе) повлияли на отдельных писателей-реалистов. В
творческой судьбе Л. Н. Андреева (1871 – 1919) они сказались в известном отходе
от реалистического метода. Однако реализм как направление в художественной
культуре сохранил свои позиции. Русских писателей продолжали интересовать жизнь
во всех ее проявлениях, судьба простого человека, важные проблемы общественной
жизни.
Традиции
критического реализма продолжали сохраняться и развиваться в творчестве
крупнейшего русского писателя И. А. Бунина (1870 – 1953). Наиболее значительные
его произведения той поры – повести «Деревня» (1910) и «Суходол» (1911).
1912
год стал началом нового революционного подъема в общественно-политической жизни
России.
Д.
Мережковский, Ф. Сологуб, 3. Гиппиус, В. Брюсов, К. Бальмонт и др.– это группа
«старших» символистов, которые явились зачинателями направления. В начале 900-х
годов выделилась группа «младших» символистов – А. Белый, С. Соловьев, Вяч.
Иванов,'А. Блок и др.
В основе платформы
«младших» символистов лежит идеалистическая философия Вл. Соловьева с его идеей
Третьего Завета и пришествия Вечной Женственности.Вл. Соловьев утверждал, что
высшая задача искусства – «...создание вселенского духовного организма», что
художественное произведение это – изображение предмета и явления «в свете
будущего мира», с чем связано понимание роли поэта как теурга,
священнослужителя. В этом заключено, по разъяснению А. Белого, «соединение
вершин символизма как искусства с мистикой».
Признание,
что существуют «миры иные», что искусство должно стремиться их выразить,
определяет художественную практику символизма в целом, три принципа которого
провозглашены в работе Д. Мережковского «О причинах упадка и новых течениях
современной русской литературы». Это – «...мистическое содержание, символы и
расширение художественной впечатлительности».
Исходя
из идеалистической посылки о первичности сознания, символисты утверждают, что
действительность, реальность – это создание художника:
Моя мечта – и все
пространства,
И все чреды,
Весь мир – одно мое
убранство,
Мои следы
(Ф. Сологуб)
«Разбив оковы
мысли, быть скованным – мечтой», – призывает К. Бальмонт. Призвание поэта –
связать мир реальный с миром запредельным.
Поэтическая
декларация символизма ясно выражена в стихотворении Вяч. Иванова «Средь гор
глухих»:
И думал я: «О гений! Как сей рог,
Петь песнь земли ты должен, чтоб в сердцах
Будить иную песнь. Блажен, кто слышит».
.А из-за гор звучал ответный глас:
«Природа – символ, как сей рог. Она
Звучит для отзвука. И отзвук – бог.
Блажен, кто слышит песнь и слышит
отзвук»'.
Поэзия
символистов – это поэзия для избранных, для аристократов духа.
Символ
– это эхо, намек, указание, он передает сокровенный смысл.
Символисты
стремятся к созданию сложной, ассоциативной метафоры, абстрактной и
иррациональной. Это «звонко-звучная тишина» у В. Брюсова, «И светлых глаз темна
мятежность» у Вяч. Иванова, «сухие пустыни по-зора» у А. Белого и у него же:
«День – жемчуг матовый – слеза – течет с восхода до заката». Весьма точно эта
техника раскрыта в стихотворении 3. Гиппиус «Швея».
На всех явлениях
лежит печать.
Одно с другим как
будто слито.
Приняв одно –
стараюсь угадать
За ним другое, – то,
что скрыто '.
Очень
большое значение в поэзии символистов приобрела звуковая выразительность стиха, например, у Ф.
Сологуба:
И два глубокие бокала
Из тонко-звонкого стекла
Ты к светлой чаше подставляла
И пену сладкую лила,
Лила, лила, лила, качала
Два темно-алые
стекла.
Белей, лилей, алее
дала
Бела была ты и
ала... '
Революция
1905 г. нашла своеобразное преломление в творчестве символистов.
С
ужасом встретил 1905 г. Мережковский, воочию убедившийся в пришествии
предсказанного им «грядущего хама». Взволнованно, с острым желанием понять
подошел к событиям Блок. Приветствовал очистительную грозу В. Брюсов.
К
десятым годам ХХ века символизм нуждался в обновлении. «В недрах самого
символизма,– писал В. Брюсов в статье «Смысл современной поэзии»,– возникали
новые течения, пытавшиеся влить новые силы в одряхлевший организм. Но попытки
эти были слишком частичны, зачинатели их слишком проникнуты теми же самыми
традициями школы, чтобы обновление могло быть сколько-нибудь значительным».
Последнее
предоктябрьское десятилетие было отмечено исканиями в модернистском искусстве.
Происходившая в 1910 г. в среде художественной интеллигенции полемика вокруг
символизма выявила его кризис. Как выразился в одной из своих статей Н.
С. Гумилев, «символизм закончил свой круг развития и теперь падает». На смену
ему пришел акмеизл~ (от греч. «акме» – высшая степень чего-либо,
цветущая пора). Основоположниками акмеизма считаются Н. С. Гумилев (1886 –
1921) и С. М. Городецкий (1884 – 1967). В новую поэтическую группу вошли А. А.
Ахматова, О. Э. Мандельштам, М. А. Зенкевич, М. А. Кузмин и др.
АКМЕИЗМ
Акмеисты
в отличие от символистской туманности провозгласили культ реального земного
бытия, «му-жественно твердый и ясный взгляд на жизнь». Но вместе с тем они
пытались утвердить прежде всего эстетико-гедонистическую функцию искусства,
уклоняясь от социальных проблем в своей поэзии. В эстетике акмеизма отчетливо
выражались декадентские тенденции, а теоретической основой его оставался
философский идеализм. Однако среди акмеистов были поэты, которые в своем
творчестве смогли выйти из рамок этой «платформы» и обрести новые идейно-художественные
качества (А. А. Ахматова, С. М. Городецкий, М. А. Зенкевич).
В
1912 г. сборником «Гиперборей» заявило о себе новое литературное направление,
присвоившее себе имя акмеизм (с греческого акмэ, что означает высшую
степень чего-либо, пору расцвета). «Цех поэтов», как называли себя его
представители, включал Н. Гумилева, А. Ахматову, О. Мандельштама, С.
Городецкого, Г. Иванова, М. Зенкевича и др. К этому направлению примыкали также
М. Кузьмин, М. Волошин, В. Ходасевич и др.
Акмеисты
считали себя наследниками «достойного отца» – символизма, который, по выражению
Н. Гумилева, «...закончил свой круг развития и теперь падает». Утверждая
звериное, первобытное начало (они еще называли себя адамистами), акмеисты
продолжали «помнить о непознаваемом» и во имя его провозглашали всякий отказ от
борьбы за изменение жизни. «Бунтовать же во имя иных условий бытия здесь, где
есть смерть, – пишет Н. Гумилев в работе «Наследие символизма и акмеизм», –
так же странно, как узнику ломать стену, когда перед ним – открытая дверь».
Это
же утверждает и С. Городецкий: «После всех «неприятий» мир бесповоротно принят
акмеизмом, во всей совокупности красот и безобразий». Современный человек
почувствовал себя зверем, «лишенным и когтей и шерсти» (М. Зенкевич «Дикая порфира»),
Адамом, который «...огляделся тем же ясным, зорким оком, принял все, что
увидел, и пропел жизни и миру аллилуйя».
Первые сборники А.
Ахматовой «Вечер» (1912) и «Четки» (1914) принесли ей громкую известность.
Замкнутый, узкий интимный мир отображается в её творчестве,
окрашенном в тона грусти и печали:
Я не прошу ни
мудрости, ни силы.
О, только дайте греться у огня!
Мне холодно... Крылатый иль бескрылый,
Веселый бог не посетит меня '.
Тема
любви, главная и единственная, напрямую связана со страданием (что
обусловлено фактами биографии пэтессы):
Пусть камнем надгробным ляжет
На жизни моей любовь '.
Характеризуя
раннее творчество А. Ахматовой, Ал. Сурков говорит, что она предстает «...как
поэт резко очерченной поэтической индивидуальности и сильного лирического
таланта…
подчеркнуто
«женских» интимно-лирических переживаний…».
А.
Ахматова понимает, что «мы живем торжественно и трудно», что «где-то есть
простая жизнь и свет», но отказаться от этой жизни она не хочет:
Да, я любила их, те сборища ночные
–
На маленьком столе стаканы ледяные,
Над черным кофеем пахучий, тонкий пар,
Камина красного тяжелый, зимний жар,
Веселость едкую литературной шутки
И друга первый взгляд, беспомощный и жуткий
'.
Акмеисты
стремились вернуть образу его живую конкретность, предметность, освободить его
от мистической зашифрованности, о чем очень зло высказался О. Мандельштам,
уверяя, что русские символисты «...за-печатали все слова, все образы,
предназначив их исключительно для литургического употребления. Получилось
крайне неудобно – ни пройти, ни встать, ни сесть. На столе нельзя обедать,
потому что это не просто стол. Нелыя зажечь огня, потому что это, может,
значит такое, что сам потом рад не будешь».
И
вместе с тем, акмеисты утверждают, что их образы резко отличны от
реалистических, ибо, по выражению С. Городецкого, они «...рождаются впервые»
«как невиданные доселе, но отныне реальные явления». Этим определяется
изысканность и своеобразная манерность акмеистического образа, в какой бы
преднамеренной звериной дикости он ни предстал. Например, у Волошина:
Люди – звери, люди
гады,
Как стоглазый злой паук,
Заплетают в кольца
взгляды'.
Круг
этих образов сужен,чем достигается чрезвычайная красота , и что позволяет добиваться при
описании его все большей изысканности:
Медлительнее снежный
улей,
Прозрачнее окна хрусталь,
И бирюзовая вуаль
Небрежно брошена на стуле.
Ткань, опьяненная
собой,
Изнеженная лаской
света,
Она испытывает
лето,
Как бы не тронута
зимой.
И, если в ледяных алмазах
Струится вечности мороз,
Здесь – трепетание стрекоз
Быстроживущих, синеглазых '.
(О. Мандельштам)
Значительно
по своей художественной ценности литературное наследие Н. С. Гумилева. В его
творчестве преобладала экзотическая и историческая тематика, он был певцом
«сильной личности». Гумилеву принадлежит большая роль в развитии формы стиха,
отличавшегося чеканностью и точностью.
Напрасно
акмеисты так резко отмежевали себя от символистов. Те же «миры иные» и тоску по
ним мы встречаем и в их поэзии. Так, Н. Гумилев, приветствовавший
империалистическую войну как «святое» дело, утверждавший, что «серафимы, ясны
и крылаты, за плечами воинов видны», через год пишет стихи о конце мира, о
гибели цивилизации:
Чудовищ слышны ревы
мирные,
Вдруг хлещут бешено дожди,
И все затягивают жирные
Светло-зеленые хвощи.
Когда-то гордый и смелый завоеватель понимает
губитель-
ность разрушительность вражды,
охватившей человечество:
Не все ль равно? Пусть
время катится,
Мы поняли тебя, земля:
Ты только хмурая привратница
У входа в Божии поля .
Этим
объясняется неприятие ими Великой Октябрьской социалистической революции. Но
судьба их не была однородной. Одни из них эмигрировали; Н. Гумилев якобы «принял активное
участие в контрреволюционном заговоре» и был расстрелян. В стихотворении
«Рабочий» он предсказал свой конец от руки пролетария, отлившего пулю, «что
меня с землею разлучит».
И господь воздаст мне полной мерой
За недолгий мой и
краткий век.
Это сделал в блузе
светло-серой
Невысокий старый человек.
Такие
поэты, как С. Городецкий, А. Ахматова, В. Нарбут, М. Зенкевич не смогли
эмигрировать.
Например, А. Ахматова, которая
не поняла и не приняла революцию, покинуть родину отказалась:
Мне голос был. Он
звал утешно,
Он говорил: «Иди сюда,
Оставь свой край глухой и грешный,
Оставь Россию навсегда.
Я кровь от рук твоих
отмою,
Из сердца выну
черный стыд,
Я новым именем
покрою
Боль поражений и
обид».
Но равнодушно и спокойно
Руками я замкнула слух,
Не
сразу вернулась она к творчеству. Но Великая Отечественная война вновь
пробудила в ней поэта, поэта-патриота, уверенного в победе своей Родины
(«My-жество», «Клятва» и др.). А. Ахматова в своей автобиографии писала, что
для нее в стихах «...связь моя со временем, с новой жизнью моего народа».
ФУТУРИЗМ
Футуризм
провозглашал революцию формы, независимой от содержания, абсолютную свободу
поэтического слова. Футуристы отказывались от литературных традиций. В своем
манифесте с эпатирующим названием «Пощечина общественному вкусу»,
опубликованном в сборнике с тем же названием в 1912 г., они призывали сбросить
Пушкина, Достоевского, Толстого с «Парохода Современности». А. Крученых
отстаивал право поэта на создание «заумного», не имеющего определенного
значения языка. В его писаниях русская речь действительно заменялась
бессмысленным набором слов. Однако В. Хлебников (1885 – 1922), В.В. Каменский
(1884 – 1961) сумели в своей творческой практике осуществить интересные
эксперименты в области слова, благотворно сказавшиеся на русской и советской
поэзии.
В среде
поэтов-футуристов начался творческий путь В. В. Маяковского (1893 – 1930). В
печати его первые стихи появились в 1912 г. С самого начала Маяковский
выделялся в поэзии футуризма, привнеся в нее свою тему. Он всегда выступал не
только против «всяческого старья», но и за созидание нового в общественной
жизни.
В
годы, предшествовавшие Великому Октябрю, Маяковский был страстным
революционным романтиком, обличителем царства «жирных», предчувствующим
революционную грозу. Пафос отрицания всей системы капиталистических отношений,
гуманистическая вера в человека с огромной силой звучали в его поэмах «Облако в
штанах», «Флейта-позвоночник», «Война и мир», «Человек». Тему поэмы «Облако в
штанах», опубликованной в 1915 г. в урезанном цензурой виде, Маяковский
впоследствии определил как четыре крика «долой»: «Долой вашу любовь!», «До-лой
ваше искусство!», «Долой ваш строй!», «Долой вашу религию!» Он был первым из
поэтов, кто показал в своих произведениях правду нового общества.
В
русской поэзии предреволюционных лет были яркие индивидуальности, которые трудно
отнести к определенному литературному течению. Таковы М. А. Волошин (1877 –
1932) и М. И. Цветаева (1892 – 1941).
После
1910 г. возникает еще одно направление – футуризм, резко противопоставившее
себя не только литературе прошлого, но и литературе настоящего, вошедшее в мир
со стремлением ниспровергать все и вся. Этот нигилизм проявлялся и во внешнем
оформлении футуристических сборников, которые печатались на оберточной бумаге
или обратной стороне обоев, и в названиях – «Молоко кобылиц», «Дохлая луна» и
т. п.
В
первом сборнике «Пощечина общественному вкусу» (1912) была опубликована
декларация, подписанная Д. Бурлюком, А. Крученых, В. Хлебниковым, В.
Маяковским. В ней футуристы утверждали себя и только себя единственными выразителями
своей эпохи. Они требовали «Бросить
Пушкина, Достоевского, Толстого и проч. и проч. с Парохода современности», они
отрицали вместе с тем «парфюмерный блуд Бальмонта», твердили о «грязной слизи
книг, написанных бесконечными Леонидами Андреевыми», огулом сбрасывали со счетов
Горького, Куприна, Блока и пр.
Все
отвергая, они утверждали «Зарницы новой грядущей Красоты Самоценного
(самовитого) Слова». В отличие от Маяковского они не пытались ниспровергать
существующий строй, а стремились лишь обновить формы воспроизведения современной
жизни.
Основа итальянского
футуризма с его лозунгом «вой-на – единственная гигиена мира» в русском
варианте была ослаблена, но, как замечает В. Брюсов в статье «Смысл современной
поэзии», эта идеология «...проступала между строк, и массы читателей
инстинктивно сторонились этой поэзии».
«Футуристы впервые
подняли форму на должную высоту, – утверждает В. Шершеневич, – придав ей
значение самоцелевого, главного элемента поэтического произведения. Они
совершенно отвергли стихи, которые пишутся для идеи». Этим объясняется
возникновение огромного числа декларируемых формальных принципов, вроде: «Во
имя свободы личного случая мы отрицаем правописание» или «Нами уничтожены знаки
препинания,– чем роль словесной массы – выдвинута впервые и осознана» («Садок
судей»).
Теоретик
футуризма В. Хлебников провозглашает, что языком мирового грядущего «будет
язык «заумный». Слово лишается смыслового значения, приобретая субьективную
окраску: «Гласные мы понимаем, как время и пространство (характер устремления),
согласные – краска, звук, запах». В. Хлебников, стремясь расширить границы
языка и его возможности, предлагает создание новых слов по корневому признаку,
например:
(корни: чур... и чар...)
Мы чаруемся и чураемся.
Там чаруясь, здесь чураясь, То чурахарь,
то чарахарь, Здесь чуриль, там чариль.
Из чурыни взор чарыни.
Есть чуравель, есть чаравель.
Чарари! Чурари!
Чурель! Чарель!
Чареса и чуреса.
И чурайся и чаруйся
'.
Подчеркнутому
эстетизму поэзии символистов и особенно акмеистов футуристы противопоставляют
намеренную деэстетизацию. Так, у Д. Бурлюка «поэзия – истрепанная девка»,
«душа – кабак, а небо – рвань»,у В. Шершеневича «в заплеванном сквере» голая
женщина хочет «из грудей отвислых выжать молоко». В обзоре «Год русской поэзии»
(1914) В. Брюсов, отмечая преднамеренную грубость стихов футуристов,
справедливо замечает: «Весьма недостаточно поносить бранными словами все, что
было, и все, что есть вне своего кружка, чтобы уже найти нечто новое».
Он указывает, что
все их новшества мнимые, ибо с одними мы встречались у поэтов XVIII века, с
другими у Пушкина и Вергилия, что теория звуков – красок разрабатывалась Т.
Готье.
Любопытно,
что при всех отрицаниях других направлений в искусстве футуристы ощущают свою
преемственность от символизма.
Любопытно,
что А. Блок, заинтересованно следивший за творчеством Северянина, с
беспокойством говорит: «У него нет темы», а В. Брюсов в статье 1915 г.,
посвященной Северянину, указывает: «Отсутствие знаний и неумение мыслить
принижают поэзию Игоря Северянина и крайне суживают ее горизонт». Он упрекает
поэта в безвкусице, пошлости, и особенно резко критикует его военные стихи,
которые производят «тягостное впечатление», «срывая дешевые аплодисменты
публики».
А. Блок еще в 1912
г. сомневался: «О модернистах я боюсь, что у них нет стержня, а только –
талантливые завитки вокруг, пустоты».
.
Русская культура кануна Великого Октября представляла собой итог сложного и
огромного пути. Отличительными чертами ее всегда оставались демократизм, высокий
гуманизм и подлинная народность, несмотря на периоды жестокой
правительственной реакции, когда прогрессивная мысль, передовая культура
всячески подавлялись.
Богатейшее
культурное наследие дореволюционного времени, веками создававшиеся культурные
ценности составляют золотой фонд нашей отечественной культуры