Ремесла Ставрополя-на-Волге

Ремесла Ставрополя-на-Волге

Министерство образования Российской Федерации

ГОУ СПО Тольяттинский технический колледж ВАЗа

Реферат по истории Ставрополя на тему:

«Ремесла Ставрополя-на-Волге»

Выполнил: студент гр. ТМ-05-23 Егоркин Алексей

Проверил: преподаватель истории

Т.И.

Тольятти 2007г.
Оглавление:

1. Введение……………………………………………………………..3

2. Ставропольские ремесла…………………………….……...………4

2.1 Лесной промысел…………………………………………….4

         2.2 Гончарное дело…………...……………….....……………...10

         2.3 Луковый промысел…………………………....……………12

3. Заключение…………………………………………………………15

1. Введение

Испокон веков ставропольская земля была основным источником существования наших предков. Они растили хлеб, выращивали скот, но не всегда сводили концы с концами в своем бюджете. Поэтому для получения дополнительного, вспомогательного заработка крестьянин занимался ремеслом или каким-нибудь промыслом.

В конце 1883 г., согласно проведенной переписи, 15833 крестьянских хозяйства Ставропольского уезда занимались различными промыслами. Часть из них была тесно связана с сельским хозяйством: здесь трудились маслобойщики, огородники, пасечники, садоводы и др. Профили строительного производства требовали привлечения крестьян для работы каменщиками, колодезниками, кровельщиками, малярами, кирпичниками, пильщиками, печниками.

Были среди крестьян Ставропольского уезда и бондари, ведерники, гармонщики, колесники, лапотники, а также умельцы в промыслах и ремеслах, связанных с изготовлением одежды и обуви: башмачники, овчинники, сапожники, сыромятники, портные, шерстобиты, шапочники и др. Были и такие промыслы, где работали с металлом кузнецы, медники, слесари.

Многие рассматривали промысел в качестве вспомогательного приработка. Таких среди ставропольских крестьян было 65,8%. То вся деревня бросится заниматься плетением рогож, то изготовлением изделий из бересты, то начнут выращивать лук. Многое зависело от конъюнктуры рынка, цены на тот или иной товар. Поднялась цена на мочало, всей деревней в лес – дерут мочало, насытился рынок – бросили. Конечно, играли свою роль и местные традиции, и условия для занятия подсобным промыслом. Способности и талант некоторых превращали занятия ремеслом в основной вид заработка. Рынок, а также весь уклад сельского жителя требовали новых и разных товаров и услуг, и всё это вполне удовлетворялось.

В конце прошлого века в Ставропольском уезде насчитывали массу различных и нужных людям ремесел. Было 44 калачника, которые выпекали калачи, 230 дровосеков, 38 лапотников, 48 рогожников, 342 портных, 4 гребенщика, 27 колодезников и т.д.

2. Ставропольские ремесла.

2.1 Лесной промысел.

В жизни человека лес играл и играет огромную роль. Лес давал пищу, работу, изделия лесного промысла всегда использовались человеком.

Леса в Ставропольском уезде были в основном в северной и южной части: в Бряндинской, Мулловской, Старо-Бинарадской и Федоровской волостях. Здесь жили крестьяне, для которых работа в лесу являлась промыслом, в добавление к хлебопашеству. 230 крестьянских дворов этих волостей являлись дроворубами и доставляли лес потребителю.

Крестьяне деревни Кунеевки (на месте этой деревни сейчас Комсомольский район) традиционно  в зимнее время нанимались рубить и возить лес в имение графа Орлова-Давыдова. Для этого крестьяне переселялись на 2-3 недели в лес, где устраивали себе землянки. Нетрудно догадаться, что работать приходилось по пояс в снегу. В Старой Бинарадке этим промыслом занималась почти половина населения.

Крестьяне Федоровки, Зеленовки ежегодно зимой нанимались лесопромышленниками Аржановым и его конкурентом Сбитневым рубить и возить лес к Волге, за 12 верст от села, получая 28 копеек за каждый доставленный воз. Здесь лес готовили к продаже в другие места, собирали плоты и готовили к погрузке на баржу. Часть привезенного леса оставалась для переработки на местных предприятиях. Обработать лес можно было на лесопильных заводах Милитинского в Кунеевке, Леушина в Ставрополе, Капустина в Курумоче.

Рубкой леса за зиму один крестьянин мог заработать 10 рублей, а перевозкой на лошадях – 5 рублей. Чтобы нагляднее представить себе эту сумму, заметим, что средняя цена за лошадь на ставропольском рынке составляла тогда 20 рублей.

Зачастую дроворубный промысел комбинировался с другими, непосредственно с ним связанными, – мочальным и лубочным. Например в с. Бряндино крестьяне договаривались о рубке и возке леса купцам Маркову и Алееву, а вместо денег выговаривали право пользоваться мочалом и лубками. Или наоборот: дерево брали себе, а мочало и лубок отдавали хозяевам леса.

Лыко и мочало являлись тем сырьем, которое требо­валось многим. Из лыка плели рогожи, из которых де­лали кули для сыпучих продуктов, циновки. В Ставро­польском уезде работало 48 мастеров-рогожников. Центр рогожников располагался в небольшом татар­ском с. Боровки Нижне-Сахчинской волости, где дела­ли рожные кули. Купцы нанимали ткать кули по две копейки за штуку, а за кули, так сказать, в «экспорт­ном исполнении», платили по 5 коп. Но больше пяти-шести кулей за день мало кто из мастеров мог изготовить. Из мочала делали швабры, кисти, веревки, кана­ты, упряжь для лошадей. Использовалось оно и для на­бивки тюфяков, мягкой мебели. Наконец, никто не об­ходился без обыкновенной банной мочалки.

Но главное, для чего использовалось лыко, — это лапти — самая массовая, самая дешевая и самая попу­лярная старинная русская обувь. Лапти были хороши всем — легкие, удобные, дешевые, теплые зимой и про­хладные летом. Один недостаток — они быстро снаши­вались: до 20 пар изнашивал крестьянин за сезон. В на­роде не зря говорили: «В дорогу идти, пятеро лаптей сплести». Впрочем, сплести новые не составляло труда: это умели делать почти в каждой крестьянской избе, 37 лапотников Ставропольского уезда были поистине мас­терами своего дела. Они могли сплести лапти на любой размер, специально для дальней дороги, для любого времени года. Могли сделать и расписные из покрашен­ного лыка. Делали для «шлепанья» по домашнему хо­зяйству с завышенными бортиками, их называли «бахилки».

Значительная часть крестьян занималась смолоку­рением и выжигом угля. Получаемые смола и деготь пользовались большим спросом у крестьян. Дегтем сма­зывались колеса телег, различные замки, сапоги, чтобы не промокали. Тогда не было лучшего средства, чем де­готь, чтобы пропитать сваи, нижние венцы деревянных срубов, соприкасающихся с влажной почвой или водой. Без дегтя невозможна была работа кожевенных заво­дов, где он использовался для приготовления так назы­ваемой черной (русской) юфти — кожи особой выделки с приятным смолистым запахом.

А разве мог зашуметь самовар без доброй горсточки древесного угля! Не могли обходиться без него и кузне­цы. Так что смолокуры и углежоги делали крайне нуж­ный и необходимый в хозяйстве товар. Традиционно этим подрабатывали крестьяне с. Курумоч, Русское и Чувашское Собакаево, Большой Кандал. Но все-таки центром смолокуров и углежогов была Старая Бинарад-ка, здесь этим промыслом занималось 50 крестьянских дворов.

Для работы смолокурам за селом выделялось две-три десятины земли. В земле рылась яма, или, как тогда го­ворили, «кубанка», до двух метров глубиной, стены ко­торой выкладывались кирпичом, а нижняя часть обма­зывалась глиной и поливалась смолой, чтобы стены сде­лать плотными и непроницаемыми для смолы.

Для смолокурения лес покупался исключительно сосновый — дровами или корнями, но лучшим смоля­ным материалом считались сосновые корни, обыкновен­но покупаемые крестьянами по 3 руб. за куб. сажень (сажень составляет 2,13 м). Добыть из земли кубичес­кую сажень сосновых пеньков и переколоть их требова­ло гигантских затрат труда. 12 крестьян за целый день работы могли заготовить одну сажень или один чело­век — за 12 дней. А из орудий труда были лопата, то­пор и деревянные клинья.

При закупке сосновых дров подготовительный пе­риод, конечно, сокращался вдвое, но зато из такого же количества выкуривалось вдвое меньше смолы, а уголь получался гораздо мягче корневого, значит, и дешевле.

В кубанку клали от пяти до десяти возов расколо­тых корней, в зависимости от размеров ямы, из кото­рой через три дня выкуривалось 15—18 пудов смолы и до 15 кулей угля (по два пуда в каждом). С каждой ку­банки чистой прибыли получалось 10 руб. 50 коп., а если вычесть стоимость собственного труда, доставку товара на базар, то заработок на этом промысле состав­лял 33 коп. в день.

В последней трети прошлого века выгонка смолы у ставропольских крестьян сильно сократилась из-за то­го, что колеса стали смазывать нефтью, но сбыт угля не ограничивался местными рынками. Углежоги Ставро­польского уезда успешно продавали его в Спасском За­тоне (Казанская губерния), в Криушах (Симбирская губерния), Самаре, где корневые угли продавались по 70 коп. за куль, а дровяные — по 50 коп.

Лес давал жизнь и промыслу, которым занимались смолянщики. Некоторые старики еще помнят «смолян­ки»   — этакие дощечки для точки кос. В сенокосную пору и во время жатвы была слышна песнь косы. Ко­сой-горбушей, а позднее косой-стойкой жали ячмень, пшеницу, овес, косили гречу, горох. Поскольку лезвие косы или, как говорили, жало, быстро затуплялось, его постоянно подтачивали деревянной лопаточкой, обма­занной варом и обсыпанной песком или наждачной пы­лью. Отсюда и название — «смолянка».

Мастеров-смолянщиков в Ставропольском уезде бы­ло 36 человек, в основном среди чувашского и татарско­го населения сел Собакаево, Кильметьево и Кубан-озеро. Смолянки продавались в Ставрополе на базаре по 0,5 коп. или три-четыре копейки за десяток. При хоро­шем урожае хлебов или трав спрос на смолянки был большой, поэтому такие мастера за весну зарабатывали по 10-12 руб.

Но к концу XIX века этот промысел из-за конкурен­ции точильных брусков стал сокращаться, осталось в памяти только слово «смолянка».

В осеннее время часть крестьян занималась в лесу выделкой пчелиных колод. Для этого брали разрешение лесничего на поиск полусгнивших палых деревьев. За каждое дерево платили по 20 коп. и старались вывезти в определенный срок. Если не успеешь, то найденное и оплаченное тобой дерево становилось собственностью казны. Из вывезенного палого дерева с помощью тесла, топора и долота получались ульи. Обычно мастер мог за день изготовить не более двух колод, а покупателями таких колод-ульев были местные крестьяне. Каждая колода стоила 50 коп.

Ульи требовались многим, ибо пчеловодство в уезде было хорошо развито. В 1883 г. в с. Мусорка приходи­лось 609 ульев на 530 крестьянских дворов, в Ст. Бинарадке — 603 улья на 505 дворов, в Зеленовке — 197 ульев на 109 дворов, в Васильевке — 156 ульев на 149 дворов, в Федоровке — 134 улья на 98 дворов, в Ягод­ном — 702 улья на 579 дворов. Конечно, это не означа­ет, что каждый крестьянский двор имел пчел и был по­купателем ульев. В Мусорке только 56 крестьян держа­ли пчел, в Ягодном — 23 и т. д. В любом случае поку­патели были всегда.

Уважаемыми на селе были бондари, они нужны бы­ли всем. Уже с лета люди готовились к предстоящей зи­ме и надо было подумать, в чем квасить, мочить, солить продукты на зиму. В этом случае без изделий бондарей не обойтись. 49 человек в Ставропольском уезде зани­мались исключительно бондарным промыслом, кроме того, еще в 208 крестьянских семьях частично выпол­нялись бондарные работы. Бондари были во многих се­лах, но больше всего их было в Мулловке, Бригадировке, Нижнем Якушкино, Красной Реке.

Свой товар многие из них предлагали на базаре. Прав­да, были и такие мастера, продукция которых почти не доходила до базара. Они только успевали выполнять за­казы односельчан, да и из ближайших деревень приходи­ли заказывать, прослышав про мастерство бондаря.

Пожалуй, самым распространенным изделием у бондарей были кадки для квашения и соления. В кон­це сентября — начале октября в каждой крестьянской семье назначался день, который назывался капустни­ца. В этот день заготовляли капусту. В то время часть капусты квасили, а часть солили. Капусту квасили це­лыми кочанами, шинковали, рубили. Мелко нарублен­ную капусту сдабривали морковью, тмином, обычно в кадушку клали несколько целых, крестообразно надрезанных кочанов. Практически по такой же техно­логии квасят и сейчас. А тогда слои капусты пересыпа­ли солью и ржаной мукой, еще добавляли ржаного кваса. Так и пошло название «квашеная», т. е. заправ­ленная квасом. Стоит ли говорить, что подобная капу­ста намного отличалась от той, что готовят сейчас в пластмассовых ящиках, полиэтиленовых мешках или стеклянных банках.

Хозяин заранее, до засолки заказывал бондарю или покупал на базаре кадушки. Можно было заказать или купить бочку, кадушку любого размера: от одноведерной до 20-ведерной с учетом её особенностей предназ­начения. Хозяину достаточно было сказать, для чего необходима посуда. Бондари, впрочем, как и другие мастера, дорожили своей репутацией и работали на со­весть.

Обязательно приводили в порядок старые кадуш­ки; в народе говорили: «Июль серпы зубрит, кадки за­мачивает». Рассохшиеся бочки замачивали водой или опускали в речку на несколько дней. Потом пропари­вали.

Основное условие, предъявляемое к кадушке для со­лений, было то, чтобы она была дубовая. Дубильные ве­щества, содержащиеся в этом дереве, придавали соле­нию своеобразный аромат. Капуста, огурцы в таких кадках оставались до самого жаркого времени крепки­ми, хрустящими. Если кадушка была старая и дубиль­ных веществ в ней от времени поубавилось, то ее запа­ривали дубовым веником. Для этого в неё наливали ки­пяток, клали раскаленный камень и дубовый веник, за­тем плотно закрывали. Воду сливали, и кадка вроде бы восстанавливала качества свежего дуба.

Но бывали гурманы, как правило, из состоятельных хозяев, которые отдавали предпочтение осиновой бочке перед дубовой. Это было связано с тем, что капуста, за­квашенная в осиновой бочке, приобретала особый вкус. В осиновой бочке белизна и упругость капусты сохраня­лись идеально. Но осиновые бочки были недолговечны, практически на один сезон, поэтому экономные хозяева покупали и заказывали дубовые. Но настоящие знатоки даже в дубовую кадушку вместе с капустой клали оси­новое полено. В этом случае капуста никогда не переки­сала. Между прочим, ученые-химики нашли в коре оси­ны консервирующие кислоты и подтвердили, как пра­вы были наши предки.

У бондаря можно было заказать и другие кадки, по­меньше размером, другого назначения. Заказывали бе­ленькую, с чуть розоватым оттенком липовую каду­шечку для хранения меда — идеальней посуды не бы­ло, в ней мед сохранял свой аромат и свежесть. Липо­вые кадушечки использовались также для хранения и перевозки сливочного масла. Хороший бондарь подска­зывал заказчику секрет хранения в такой таре и топ­леного масла. Для этого надо было только предвари­тельно в кадку налить горячую соленую воду и дать ос­тыть.

Если кадушки были в основном осенним товаром, то весной бондарям, к примеру, охотнее заказывали легкие липовые подойники с крышкой, чтобы летом с пастбища хозяйка могла принести надоенного молока. Причем подойник закрывали крышкой только по доро­ге на дойку, чтобы не попала мошкара или пыль. А когда шли обратно, крышку снимали: существовало поверье, что молоко под глухой крышкой не может на­ходиться, поэтому подойник закрывали чистой тряпи­цей.

Бондарь мог сделать и небольшие бочонки из темно­го дерева. Это были можжевеловые кадушечки, и лю­бая хозяйка знала, что лучшей посуды для сметаны не придумать, в ней сметана но кисла. Но больше всего, пожалуй, можжевеловые бочата использовались для за­солки грибов. Соленые грибы из такой кадушки имели своеобразный аромат, неповторимый вкус, потому что сама древесина источала запах, напоминающий запах перца.

Весной бондари предлагали и различную деревен­скую посуду типа фляжек, логунцов, жбанчиков и т. п. Летом в сенокосную пору, когда все выезжали в поле или на жнитво, невозможно было обойтись без жбанчика холодного кваса, пива или просто холодной воды.

В любое время года у бондарей была работа, хотя и у них были свои профессиональные каникулы. За неде­лю до рождества, когда начинались двухнедельные святки, бондари отдыхали. По народному поверью, в это время нельзя было производить работы с гнутием дерева, а то не будет приплода скота.

В это время можно было подвести и финансовые итоги. Хотя ремесло бондаря высоко ценилось и уважа­лось в народе, больших денег оно не приносило. Может, и впрямь справедлива поговорка: «От трудов правед­ных не наживешь палат каменных»? Ну посудите са­ми: на ставропольском базаре 20-ведерная бочка стои­ла 2 руб., 5-ведерная кадушка — 60 коп., пара ведер — 30 коп. Хороший мастер мог за день сделать пару ве­дер, за 3—4 дня — кадушку, т. е. в день можно было заработать 20 коп., за осень - 12 руб. Немного, но это был стабильный заработок.

Поздней осенью, когда у бондарей в работе насту­пало временное затишье, они выполняли другую сто­лярную работу, к примеру, большим спросом пользо­вались сундуки. Каких только размеров, фасонов их не делали! Как только в доме подрастала девушка, обязательно приобретали сундук, в котором хранилось приданое. В зависимости от достатка невесты и сунду­ки продавались большие и малые. Были и окрашен­ные, и инкрустированные, с наборной крышкой. Мож­но было заказать обитые жестью: золотой и серебря­ной, с отделкой в луженую полоску. Встречались сун­дуки со звоном, открываешь — колокольчик звенит. Все сундуки были с замком, будь он накладной или внутренний, а то и вовсе с каким-нибудь особым сек­ретом. Сундуки перестали заказывать, когда в крестьянской избе появились комоды и шифоньеры.

Бондари делали массу всевозможной домашней ут­вари, без которой в крестьянском хозяйстве нельзя было обойтись: различные жбаны, кружки, солонки. А как быть без коромысла — легкого и прочного? В каждом доме нужна была лохань, в которой стирали. А обыкновенная банная шайка? В каждой крестьян­ской бане было три-четыре шайки разного размера. Хо­роший бондарь делал банные шайки исключительно из - липы. Не только потому, что липовую, в отличие от ду­бовой, было легче передвигать, но и потому, что в ней отсутствовали дубильные вещества и вода хорошо мы­лилась.

Не было ни одной крестьянской семьи, в которой не было бы квашни. Также как и хлеб, квашня в народ­ном представлении символизировала достаток, урожай, богатство, счастье. В каждом доме хлеб пекла самая опытная хозяйка, у одних он получался лучше, у дру­гих хуже.

Замешивали, или, как говорили в старину, затворя­ли тесто для хлеба в бондарной квашне, в наших местах говорили «деже». Тесто, затворенное в дубовой квашне, более подвижное, легкое, поднималось, чуть ли не на глазах. Было очевидно, что дубовая древесина содержит какие-то вещества, которые ускоряют брожение теста. Мастер, дороживший своей репутацией, старался де­лать квашню обязательно из древесины зимнего дуба, засохшая листва которого не опадает всю зиму. Понят­но, что такая «тайна» ремесла передавалась только по наследству. Репутация дубовой квашни была столь ве­лика, что каждая хозяйка стремилась иметь именно ее в своем хозяйстве.

Квашня не только кормила, но и лечила. Народные врачеватели давно подметили, что остатки теста в квашне со временем покрываются белым налетом, име­ющим целебные свойства. На стенках квашни стали специально оставлять немного теста, которое собирали после того, как на нем вырастали плесневые грибки... Пластырь из этого теста накладывался на плохо зажи­вающие раны. Известно, что из плесневого грибка был создан лечебный препарат пенициллин. Конечно, мож­но было затворить тесто и в квашне, купленной у гон­чара, но хлеб был уже не тот.

2.2 Гончарное дело

Крестьянский быт, любая семья, богатая или бед­ная, не могли обойтись без продукции гончарных дел мастеров. Это был, пожалуй, самый выгодный для ста­вропольского крестьянина промысел. Поскольку его развитие зависело от сырья — природной глины, а она была не везде, то географическое развитие гончарного дела диктовалось именно этим обстоятельством. На привозной глине гончары почти не работали.

Традиционными центрами гончарного дела в Ставропольском уезде были два села: на севере — Новая Майна и в центре — Старая Майна. В первом селе гон­чарством занималось 58 семей, во втором — 15. Причем это были старинные центры гончаров, сложившиеся еще в начале XIX века. Понемногу гончары работали и в других селах, но их промысел не имел промышленно­го значения.

Ловкими, быстрыми движениями рук из бесформен­ного куска глины на глазах рождалась посуда. Снятый с круга горшок оставляли или в этом же помещении, или уносили в сушильню, где ставили на нижнюю полку. Здесь посуда стояла до тех пор, пока при надавливании на нее пальцем не оставалось следа. В таких случаях гончары говорили, что горшок «провял».

Затем посуду поднимали с нижних полок на верх­ние, где она находилась до тех пор, пока от удара па­лочкой не начинала издавать чистый звук. После этого посуду переносили и ставили на обычную домашнюю печку, и здесь она оставалась до самого обжига. Вся без исключения посуда была красного цвета, для чего к глине примешивался сурик и купорос.

Гончар делал различной формы и величины горш­ки, специальные ёмкости для молока (здесь они назы­вались балакири), сковороды, жаровни, кастрюли, кув­шину, рукомойники с двумя горлышками, различные миски, блюда.

Изготовление того или иного вида посуды шло по временам года и зависело от спроса покупателей. В мае Гончары больше делали кувшины, с ними кресть­яне выезжали на полевые работы. В сентябре больше всего в ассортименте были блюда, сковороды и горшки. Сразу же после нового года делали балакири, так как с этого времени обыкновенно начинали телиться коровы.

Сделанная посуда определенное время сушилась в сарае, дожидаясь второго ответственного этапа — закал­ки. Для закаливания изделий мастер строил на склоне оврага, на околице, или, как здесь говорили, «на выпу­ске» несколько одинаковых по величине горнов, устра­иваемых в вырытой яме, обложенной кирпичами, обык­новенно на двух домохозяев по одному горну.

В горн ставилось до 500 различных посудин: 200 «вареных горшков», 50 жаровень, 50 балакирей, 20 рукомойников, 20 кувшинов, 20 мисок, 20 кастрюль, 100 блюд, 100 круглых сковородок. В зависимости от культуры мастера посуду можно было уложить пра­вильными рядами, и тогда ее в горн войдет больше, а если поставить вразброс — посуды уложится меньше, но зато качество обжига будет лучше. Мастер, который дорожил своим именем, всегда делал так, чтобы повы­сить качество своих изделий.

Когда посуда была уложена, разводили огонь. Об­жиг начинался со слабого огня, топили обязательно сырыми дровами, такой огонь назывался куревом. По­сле чего огонь усиливали и доводили изделия до крас­ного каления, когда температура достигала 700— 900ºС, чего нельзя было добиться ни на костре, ни в домашней печи.

Такой огонь поддерживался в течение шести часов. Затем верх горна засыпали песком, а топку замазывали глиной и оставляли на двое суток. Потом вверху горна делали небольшое отверстие и постепенно, в течение четырех-пяти суток горн остывал, после чего можно было

вынимать посуду.

Остывшую посуду бережно укладывали в телеги с соломой и отправляли на ярмарки и базары в ближай­шие села. Продавали в Мелекессе и Старой Майне, но поскольку здесь гончаров было много, ценились их из­делия невысоко. Гораздо выгоднее было продавать в Ставрополе. Гончары продавали свой товар большей частью в розницу, очень редко — оптовым скупщи­кам. Оптовый торговец обычно покупал 100 посудин

за 25 руб.

В розничной торговле гончарная посуда на ставро­польском рынке в зависимости от качества шла по раз­ной цене. Мелкие горшки продавались по 1—2 коп., за штуку, «варейные» — по 3—5 коп., жаровни — по 5— 7 коп., балакири — по 2—3 коп., рукомойники — по 3 коп., кувшины — по 5—8 коп.

2.3 Луковый промысел

В жизни ставропольчан, впрочем, как и жителей других городов, нередко случается всеобщее массовое увлечение каким-либо промыслом. Это зависит от местных традиций, а также от тех или иных катаклизмов в жизни людей. В XVIII веке жители Ставрополя увлекались выращиванием арбузов, которые, по свидетельству авторитетнейших путешественников, «здесь нарочито урождаются». В XX веке многие взялись за разведение кроликов, несколько лет назад модно было разводить нутрий, имея при этом немалую выгоду. С изменением экономической ситуации менялись и условия того или иного промысла.

В 60 — 70-х годах XIX века подавляющее большин­ство жителей Ставрополя увлеклось выращиванием лу­ка, за что и город получил название «лукового город­ка». Недаром тогда говорили, что «кто не нюхал лу­ку — тот не истинный ставропольчанин». Разумеется, не одни вкусовые качества привлекали ставропольского жителя к занятию луковым промыслом, хотя лук как продукт питания был уважаем в любой семье. Про са­мого последнего бедняка говорили, что «голь-голью, а лук во щи ест». Да и богатые знали пословицу о том, «кто ест лук, того Бог избавит от вечных мук». Лук как отрасль сельского хозяйства, как товар, породил всеоб­щее увлечение им. Лучшие луковщики при хорошем урожае за год выручали от 600 до 1000 руб. чистого до­хода, затрачивая при этом на посев 100—150 руб., не более.

Сейчас трудно сказать, кто первый поставил выра­щивание лука на промышленную основу. Так, для себя, немного для рынка ставропольские жители растили лук издавна. Все началось с «бессоновского» лука.

До революции самым крупным экспортером лука в России были крестьяне Курской губернии, здесь был центр знаменитого «стригуновского» лука из с. Стри­гуны, а на втором месте были пензенские крестьяне. Прекрасный «мячковский» лук выращивали в с. Мячково Московской губернии. И если с курскими и мос­ковскими торговцами ставропольчане встречались неча­сто, то с пензенцами шла довольно оживленная торгов­ля. В 12 километрах от Пензы, вдоль реки Суры распо­лагалось большое село Бессоновка. Были здесь прекрас­ные места, пойменные, заливные луга. Недаром здесь все занимались выращиванием лука.

Ставропольчане смекнули, что места-то ведь похожи на наши: пойма, луга, тот же климат. И взялись разво­дить лук. Семена обычно покупали в с. Бессоновка, по­тому что «бессоновский» лук способен был переносить самые дальние перевозки и длительное хранение, что делало его выгодным торговым продуктом. По сохран­ности, или, как говорили агрономы, по лежкости с «бессоновским» луком могли соперничать только «рос­товский репчатый» да «мстерский» из Владимирской губернии.

Каковы же были затраты ставропольских жителей, занимающихся луковым промыслом? Первоначально семена лука-севка покупали в Пензе по цене от 90 коп, до 2 руб. за пуд. При доставке семян в Ставрополь их уже продавали по три-четыре рубля за пуд. На десяти­ну земли требовалось в зависимости от сорта от 15 до 20 пудов семян. Особой заботы требовала земля под посев. Луку нужна была хорошая пойменная, малоистощен­ная земля, в Ставрополе такую землю называли «чищебой».

Если не было своей земли, то её приходилось арен­довать. Обычно аренда десятины земли составляла от 10 до 16 руб. За вспашку одной десятины платили обычно около шести рублей. Чтобы два-три раза пропо­лоть за лето посеянный лук, необходимо было нанять 40—60 человек. Обычно это были женщины и девушки, которым платили по 20 коп. в сутки. Такое же количе­ство женщин требовалось и для уборки выращенного лука.

Лук старались убирать в первой половине сентября, до заморозков. В народном календаре 8 сентября счита­лось не только рождеством Богородицы, но днем нача­ла уборки лука. Этот день еще называли «луков» день. Опоздание с уборкой приводило к снижению лежкости лука, поскольку после полного усыхания листьев при наличии влажной почвы вновь начиналось отрастание корней. Для уборки старались выбирать сухую вет­реную погоду, чтобы просушить лук на открытом воз­духе. Сушка на солнце способствовала не только высы­ханию, но и обеззараживанию луковиц. Затем лук две-три недели досушивали в сараях.

Под высокой крышей сарая подвешивался и связан­ный в пучки стреличник. После того как стреличник просыхал, приступали к вымолачиванию чернушки. Здесь тоже были свои правила. Многолетний опыт по­казывал, что чернушка хорошо вымолачивалась в яс­ные, солнечные дни и больше чем наполовину остава­лась в шапках (семенных головках) в пасмурные дни. После уборки лук вязали в плетеницу, состоящую при­мерно из 50 луковиц. Теперь только оставалось продать лук на осенних или зимних ярмарках.

Много луку отвозилось в Самару, в степные места, где можно было продать товар подороже. Особо круп­ный, отборный лук возили и в большие города на про­водившиеся там ярмарки: Казань, Нижний Новгород и другие, хотя и там мешала конкуренция. В арзамас­ских селах Кичанзино и Красное растили «арзамас­ский» лук, но и здесь наш лук находил своего благодар­ного покупателя.

Доход же от лука был такой: с одной десятины зем­ли при хорошем урожае обычно собирали от 70 до ста возов лука; в каждом возу до двухсот плетениц, а каж­дые 20 плетениц, или 1000 луковиц, продавались от од­ного до полутора рублей. Бывало и дороже. Если хозя­ин серьезно занимался луковым промыслом, это было заметно по его быту. В своем доме он устраивал очень глубокий подпол, в котором хранили крупный лук, так называемый лук-матка, дающий при посадке семена лука (чернушку). Лук-матка требовал для своего хране­ния пониженной температуры, примерно как карто­фель.

На полатях под потолком хранился лук-севок, полу­чаемый в год посева чернушки. Севок надо было хра­нить в течение всей зимы при температуре 15-18^°С. Высаженный в грунт севок давал крупный репчатый лук, из которого в свою очередь отбирался на семена, и лук-матку. Но поскольку лук требовал затемненного хранения, то в домах луковых промысловиков окна ча­стенько были прикрыты ставнями, отчего в помещении было обычно сумрачно.

К 90-м годам XIX века луковый промысел стал заметно приходить в упадок. Однозначного объяснения этому обстоятельству нет. С одной стороны, усилилась конкуренция в результате увеличения производства лу­ка в других местах, а с другой, - отношение самих жи­телей к этому промыслу. Земля под посевами лука ис­тощилась и уже не давала многократных прибылей. Ведь 5—10% за прибыль не считали. Эйфория получе­ния сверхприбылей улетучилась. Необходимо было кро­потливо, буднично наращивать навыки ведения луководства. Но ведь в душе-то ставропольчане были хлебо­пашцами и промыслы были для них в основном лишь способом дополнительного заработка.

3. Заключение

Пока я писал этот реферат, я узнал многие интересные моменты жизни и быта жителей города Ставрополя-на-Волге, а именно:

Ø Существовали три основных направления ремесленничества:

1. Лесной промысел;

2. Гончарное дело

3. Луковый промысел

Ø Кроме вышеперечисленных были и менее распространенные ремесла:

1. Башмачники;

2. Гармонщики;

3. Каменщики

Некоторых ремесел, распространенных в Ставропольском уезде, сейчас нет в нашей жизни: одни «исторически угасли» (кучера, лакеи), другие сменили название (красильщики, повитухи), третьих современная технология отодвинула м переднего края, многие постепенно забылись.