Рабочий класс как объект социологического анализа
Рабочий класс как объект социологического анализа
Беленький В.Х.
Статья
В.В. Трушкова (Социс. 2002, № 2) чрезвычайно злободневна, хотя и не лишена
существенных недостатков. Поэтому, прежде всего считаю не-обходимым выразить
удовлетворение тем, что редакция опубликовала статью и пригласила читателей
принять участие в ее обсуждении.
Несомненно,
что автор имеет основания ставить вопрос: не исчез ли рабочий класс в России? Я
полностью солидарен с отрицательным ответом на этот вопрос. Однако сами подходы
к нему весьма многообразны. Представляется, что наиболее оптимальным является
исторический подход [1], с позиций которого рабочий класс существовал до
Октября, в советский период и существует сейчас, хотя он сам и условия его
бытия претерпели качественные изменения. Проф. Трушков придерживается этой же
точки зрения. Как я уже писал [2], официальная идеология отрицает наличие
рабочего класса в России. Немало придерживающихся таких взглядов и среди
социологов. Это, к примеру, С.Г.Кара-Мурза, О.И.Шкаратан, В.В.Радаев и др.[3].
Некоторые считают, что о классах в России говорить преждевременно [4]. Однако Хотя
реставраторы капитализма и ставят нашу страну во многих отношениях на уровень
развивающихся стран, все же, по данным Трушкова, в России 30 млн. рабочих,
очень высокая концентрация производства, внушительная индустрия. Десятки
миллионов рабочих – группа людей, находящихся в относительно тождественном
социально-экономическом положении и отличающихся от других групп людей по
своему социально-экономическому положению. Это и есть класс как объективная
общность. Разумеется, этим миллионам можно отказать в праве называться классом,
потому что они плохо организованы, несоз-нательны, несолидарны и т.п. Но это
субъективистский подход, который для многих неприемлем.
Одна
из лучших разработчиц социоструктурных проблем, З.Т.Голенкова, занимает более
гибкую позицию. Суть ее в том, что рабочий класс в России и существует, и не
существует. С одной стороны, проф.Голенкова неоднократно и совершенно верно
отмечает, что «прежние социальные группы» - рабочий класс, крестьянство,
интеллигенция – сохранились и реально, и в массовом сознании, что они
составляют основу социальной структуры современного российского общества, хотя
изменились их роль в обществе и количественные показатели [5]. Эта же мысль
повторена З.Т.Голенковой и в докладе на социо-логическом конгрессе, но, с
другой стороны, в нем содержится и такое поло-жение: «Традиционная для
советского периода трехчленная модель ("2+1") в условиях
трансформации общества «не работает» даже на уровне метасоцио-логии» [6].
В
данном контексте важно другое: существуют ли в России рабочий класс, равно как
крестьянство и интеллигенция ? Утвердительный ответ на этот вопрос не может не
дать любой объективный, непредубежденный со-циолог. К такому выводу склоняют не
только теоретические соображения, не только статистические данные, приведенные
В.В.Трушковым, но и социоло-гические исследования в различных регионах страны.
На социологическом конгрессе 2000 г. прозвучал содержательный, хотя и
небесспорный доклад С.С.Балабанова и Т.Н.Балабановой о трансформации рабочего
класса в регио-не. В марте 2002 г. защищена интересная кандидатская диссертация
по социо-логии в Бурятском госуниверситете об изменении социальной структуры
ра-бочих промышленности в процессе перехода российского общества к рынку.
Диссертант, Е.А. Кряжев, исходит из того, что рабочий класс был и остается
основной производительной силой общества.
Есть
все основания считать этот тезис непреложным и фундаментальным во всей
проблематике, связанной с рабочим классом. Но сразу же возникает вопрос о
положении и состоянии рабочего класса. И тотчас мы сталкиваемся с потоком
негативных характеристик происходящих с ним изменений – как объективных, так и
субъективных. Так, например, В.В. Трушков отмечает:
1)
сокращение численности рабочего класса и его доли среди занятого насе-ления; 2)
рост безработицы; 3) разрушение рабочего класса и его деградация (рост
численности неквалифицированных и сокращение численности квали-фицированных
рабочих, снижение эффективности и рост интенсивности тру-да); 4) деформация
мировидения рабочих; 5) отсутствие классовой солидарно-сти и сознания своих
особых классовых интересов; 6) переход рабочих в ряды мелкой буржуазии.
В
публикации С.С. и Т.Н. Балабановых картина более конкретна: 1)уменьшение
удельного веса рабочих среди занятого населения; 2) собствен-никами средств
производства считают себя 4% рабочих (что отражает процесс пролетаризации –
В.Б.); 3) рабочий класс отчужден от власти и управления; 4)переход многих
рабочих из сферы производства в сферу обслуживания; 5)деградация преобладает
над развитием (3/4 рабочих не повышают квалифи-кацию); 6) рабочему классу
присуща нисходящая социальная мобильность; 7)2/3 рабочих живут в страхе
потерять работу [7].
Е.А.
Кряжев характеризует ухудшение социальной ситуации рабочего класса еще полнее и
глубже, причем нередко подчеркивает совпадение тен-денций, присущих Бурятии, с
общероссийскими: 1)рабочий класс превратился в пролетариат ; 2) сокращение доли
рабочих среди заня-тых; 3) снижение социального статуса рабочего класса; 4)
усиление социаль-ной дифференциации рабочего класса; 5) тенденция к старению
рабочего класса; 6) усиливается чувство неудовлетворенностью трудом; 7) резко
ухуд-шилось социальное самочувствие рабочих; 8) части рабочих присущи
эгои-стические настроения, проявления деморализации; 9) снижаются
организо-ванность и политическая активность рабочего класса; 10) он размыт,
дезори-ентирован, его нельзя считать единым социальным образованием и т.д.
Из
всего этого следует прежде всего вывод о том, что редакция журнала
«Социологические
исследования» права, ставя вопрос о необходимости сопо-
ставления
и, я бы добавил, взаимодополнения данных социальной статистики
и
социологических исследований. Ясно также, что рабочий класс России на¬ходится в
бедственном положении. Он не является классом-ге¬гемоном, да и
сопротивляемость, способность отстаивать свои интересы у него слабы. На это в
разное время обращали внимание А.Кива, В.Милитарев, М.Денисов и другие авторы.
С этой точки зрения особый интерес вызывают приводимые В.В.Трушковым данные о
забастовочном движении в России, хотя они и яв-ляют собой пример
некачественного анализа. Возьмем лишь один показатель – число бастовавших на
одно предприятие. Приведены сведения за 10 лет (1990 - 1999): 383, 135, 57,
455, 302, 55, 80, 52, 48, 33 /9. Среднее число участ-ников стачек за
десятилетие составило 160 человек, а за 1995-1999гг.- 53 че-ловека. А теперь
обратимся к ленинскому анализу стачечного движения в России. В 1910 г. Ленин
писал:
«Среднее
число участников стачки было:
За
10 лет (1895 – 1904) 244 рабочих
1905
год 205 рабочих
1906
181 «
1907
207 «
1908
197 рабочих. [10].
Ленин
пояснил, что уменьшение размера стачек (по числу участников) в 1905г.
объяснялось вовлечением в борьбу массы мелких заведений, которые понизили
средние числа участников. Дал он и ряд других пояснений. Как бы то ни было, но
самый малый показатель среднего числа стачечников и после 1908 г. не опускался
ниже 188 в 1909г., а со следующего года он начал быстро расти [11].
Чем
же объяснить мизерные размеры этого показателя в 90-х гг. ХХ в.?
Может
быть, в современной России снизилась концентрация производства и стали
преобладать маленькие предприятия? Известно, что в процессе прива-тизации
попытка разгрома крупной индустрии имела место, но до конца не была доведена, и
проф. Трушков показывает в конце своей статьи, что кон-центрация рабочих на
крупных предприятиях сейчас намного выше, чем до революции. У нас остается один
выход – признать, что в России в основном бастуют не рабочие ! И это несомненно
так. Да и сам Трушков отчасти это понимает. В забастовках у него участвуют не
рабочие, а «трудящиеся» и «ра-ботники». Он пишет: «В 2000 г. бастовало…только
48 предприятий и органи-заций, из них 47 – учительских коллективов. Все
аналитики сходятся на том, что вновь возникла вера в «хорошего царя», одно из
самых ярко выраженных проявлений отсутствия классовой оценки» [12]. Таким
образом, в статье о ра-бочем классе приводится статистика забастовок за
десятилетие, которая обна-руживает, что забастовки в 1995-2000 гг., собственно
говоря, не были в ос-новном рабочими забастовками, но их идеологические
результаты без малей-шего социологического подтверждения экстраполированы на
рабочий класс. Как говорится, комментарии излишни.
От
внимания аналитиков не должно ускользать следующее обстоятельст-во: чем меньше
забастовок, тем они крупнее по числу участников. В 1997 г. было 17007
забастовок, а среднее число их участников составило аж 52 чело-века. В 1993 г.
было 264 забастовки, однако среднее количество их участников составило 455
человек. Можно предположить, что это были в основном именно рабочие забастовки,
потому что в школах и больницах по 455 человек все же редко работают. Но
В.В.Трушков делает совсем другое предположе-ние: спад числа забастовок в 1993
г. «связан скорее всего со страхом, посеян-ным прежде всего расстрелом Дома
Советов России».
Все
эти факты и размышления ставят нас перед необходимостью обра-титься к вопросу о
причинах негативных явлений в рабочей среде. В этом от-ношении в трех
рассматриваемых публикациях есть немало общего. Это об-щее прежде всего
усматривается в том, что основным фактором всего отрица-тельного в рабочем
классе признается или прямо (Е.А. Кряжев), или не вполне явно (С.С. и Т.Н.
Балабановы) курс на капитализацию России. По словам Кряжева, «…курс на
капитализацию страны у большинства рабочих широкой поддержки не получил.
Предпочтительное направление в развитии страны многие респонденты связывают с
социализмом…» [13]. Подобные наблюде-ния описаны и Балабановыми. Во всех трех
публикациях абсолютное и отно-сительное уменьшение рабочего класса в России
связывается не с научно-техническим и технологическим прогрессом, а с
разрушительными, кризис-ными процессами в промышленности и строительстве.
Однако В.В.Трушков, а отчасти и Е.А. Кряжев не ограничиваются этим. Они
справедливо полагают, что слабости, присущие рабочему классу и рабочему
движению в наши дни, в значительной степени коренятся в особенностях советского
строя. Но разви-тие этой правильной мысли проф.Трушковым вызывает большие
сомнения.
Все
дело сводится им к мелкобуржуазности. «Она и у советского рабочего класса
напоминала скрытую форму тяжелой болезни. Рабочие в третьем поко-лении в 80-е
годы составляли абсолютное меньшинство рабочего класса. Сре-ди всего городского
населения России к 1990 г. горожане в первом поколении составляли почти пятую
часть городского населения, примерно еще такая же доля – горожане во втором
поколении. Эти цифры можно распространить и на рабочий класс. Иначе говоря,
мелкобуржуазные корни в нем дремали, но не высохли. Эта особенность рабочего
класса ярко проявилась в ходе перестрой-ки. Положение мелкого буржуа (например,
продавца в частной лавке, спеку-лянта на рынке, челнока и т.п.) многие нашли
более предпочтительным, чем положение труженика госпредприятия. С одной
стороны, рабочий сам актив-но переходил в кооперативы, привлекаемый легким
рублем, с другой, - массо-вая безработица 90-х с неизбежностью толкала его в
ряды мелкой буржуазии» [14]. Мелкобуржуазность наряду с диктатурой голода –
факторы деформации мировидения рабочего. «Проблема выживания вытесняет из его
сознания все остальное, и это одна из важнейших причин, почему в рабочем классе
до сих пор не сложились ни классовая солидарность, ни осознание своих классовых
интересов». По мнению В.В. Трушкова, рабочий класс России ныне пребыва-ет в
состоянии «класса в себе» [15]. Данная точка зрения основана на тради-ционных
приемах анализа, хотя эти приемы абстрактны и непродуктивны. Так, превращение
рабочего класса из «класса в себе» в «класс для себя» про-изошло в России в
конце Х1Х – начале ХХ в. Если сейчас это превращение вновь становится
актуальной проблемой, то ее возникновению предшествова-ло превращение «класса
для себя» в «класс в себе». Возможно ли это в прин-ципе? Видимо, возможно. «…В
жизни в движении все и вся бывает как «в себе», так и «для других» в отношении
к другому, превращаясь из одного со-стояния в другое» [16]. Но в литературе
господствует линейное представление по данному вопросу, и нет уверенности, что
от него надо отказаться, особенно в агитационно - пропагандистском плане. Кроме
того, инверсионный подход к данной проблеме проф. Трушковым даже не обозначен:
неведомо откуда взявшаяся проблема просто провозглашается – и все. Наконец,
традиционные формы решения вопросов классовой структуры нередко мешают ставить
важ-ные научные вопросы – о движущих силах развития российского общества, о
субъективном состоянии различных классов и социальных слоев в России и т.д.
Следовательно, необходимы новые средства для описания и анализа субъ-ективных
состояний социальных общностей и групп. Поэтому я и ввел в свое время понятия
активных (субъектных) и пассивных (объектных) элементов социальной структуры общества
[17]. Они не получили широкого распростра-нения. Не потому ли задачи конца Х1Х
века ставятся в начале ХХ1?
Но
вернемся к нашим баранам. Я решительно не согласен с положениями В.В.Трушкова о
роли мелкобуржуазности и диктатуры голода, о вере рабочих в хорошего царя. Да,
проблема выживания – важная и острая проблема. Одна-ко она не затмила всех
других вопросов бытия рабочего класса. Так, рабочие многих предприятий, даже
длительное время не получая заработной платы, продолжали и продолжают работать.
Или взять ситуации передела собствен-ности. Нередко рабочим навязывают
пассивную, несамостоятельную роль в этих процессах. Но иной раз они действуют
активно, самостоятельно, отстаи-вая интересы производства и населения. Именно
так обстояло дело на Вы-боргском ЦБК, на Московской мебельной фабрике и многих
других предпри-ятиях.
Далее,
мелкобуржуазная инфицированность рабочего класса явление не российское, а
интернациональное и вполне закономерное, в разной степени и форме присущее
пролетариату всех стран. Марксисты всегда считали, что в определенных
исторических условиях избежать этого явления невозможно, но ему можно и нужно
противостоять. А когда этого не происходит, мелкобур-жуазность рабочего класса
из его беды превращают в его вину, что и демонст-рирует В.В. Трушков. В
политико-практическом отношении такие превраще-ния чреваты стратегическими и
тактическими провалами, характерными, к примеру, для КПРФ. А в теоретическом
плане абстрактное резонерство по поводу мелкобуржуазности рабочего класса может
априорно наложить пе-чать негативизма на исследование его проблем. Стало быть,
и в данном случае необходим поиск новых лексических средств, а главное, новых
идей, позво-ляющих продвинуть социологический анализ прошлого, настоящего и
буду-щего нашего общества и его социальной структуры. Попытаюсь в предельно
кратком виде изложить свой опыт такого анализа.
В
СССР были ликвидированы капиталистические и средневековые отно-шения, частная
собственность, классы капиталистов и помещиков. Однако возникшая общественная
собственность утвердилась в примитивной форме. Дело было не столько в
субъектах, сколько в объектах собственности [18]. Объект общественной
собственности в советской России принципиально не отличался от объекта
капиталистической собственности. Следовательно, эко-номическое содержание
Октябрьской революции могло быть социалистиче-ским лишь постольку, поскольку
преодолевалось это тождество. Но И.В.Сталин свел эту задачу к преодолению
отставания СССР от западных стран по важнейшим народнохозяйственным
показателям. Тем самым обще-ство обрекалось на состояние, которое молодой Маркс
назвал «казарменным коммунизмом» . К тому же советская власть не могла
ликвидировать и не ли-квидировала бюрократизм со всеми его российскими
аксессуарами. В общест-ве, сочетавшем колоссальные ресурсы с разрухой и
убожеством, утвердился политический режим, уничтоживший самодержавие, отвергший
буржуазную демократию, но не обеспечивший торжество пролетарской демократии.
Идти вперед можно было или восполняя дефициты насилием, уравниловкой, лише-ниями
и манипулированием массами, или сняв все препятствия перед их творчеством.
Режим пошел в основном первым путем, создавая всеобщую ил-люзию, что идет
вторым.
На
базе государственной собственности в СССР сохранился и вырос рабо-чий класс,
однако гражданская война, последовавшая разруха и индустриали-зация коренным
образом изменили его субстратный состав: большинство ра-бочих составили выходцы
из деревни. Сохранилось, но стало кооперирован-ным крестьянство. Выросла и
обновилась за счет рабочих и крестьян интелли-генция, в том числе
управленческая. Эти процессы сопровождались репрес-сиями, жертвами которых были
прежде всего лучшие люди из всех слоев. В результате ухудшался субстратный
состав всех классов и слоев населения и кадровый состав всех социальных и политических
институтов.
Наиболее
общей тенденцией перечисленных социальных сдвигов наряду со своеобразным
раскрестьяниванием деревни явилось своеобразное окресть-янивание общества,
сопровождавшееся усилением влияния и ранее широко распространенной общинной,
артельной психологии. Общинность, артель-ность, пролетарская солидарность в
условиях господства государственной и групповой собственности стали
трансформироваться в коллективизм, общест-венные отношения – приобретать
коллективистский характер, а персоналы предприятий – превращаться в трудовые
коллективы.
Нормативно
трудовой коллектив – организованная, социально активная трудовая общность
людей, объединенных совместной деятельностью на базе общественного предприятия
(организации), единством интересов, целей и во-ли, взаимной ответственностью.
Однако трудовые коллективы как предмет теоретического определения и как реально
существующие социальные субъ-екты полностью никогда не совпадали. В этом
выражалось противоречие ме-жду их большой ролью и «недоразвитием». Немного об
этом противоречии.
Трудовые
коллективы являлись и в известной степени пока еще остаются основной
производительной силой страны. Они при советском строе сформи-ровались как
социальные субъекты, вошли как специфические социальные группы в социальную
структуру общества. Объективным источником субъектности трудовых коллективов
явилась коллективность как присущая социа-лизму форма общественных отношений.
Причем они действовали во всех сферах общественной жизни, выступали как
универсальная движущая сила развития общества, являясь в некотором роде более
чем эквивалентом средне-го класса на Западе.
А
«недоразвитие» трудовых коллективов было связано с рядом факторов. На заре
советского строя это прежде всего ограниченность личности, члена общины в прошлом
или настоящем, часто неграмотного или малограмотного, с патриархальными
привычками, соединившимися с идеями солидарности. Для таких людей подчинение
миру, кругу, артели, большинству было естест-венно, как подчинение отцу. Эта
зыбкая среда, освещенная коммунистической идеей, оказалась удобной для
бюрократизма. Взаимосвязь последнего и складывающейся коллективности дала
весьма своеобразный продукт – трудо-вые коллективы, которые не могли
осуществить основной принцип коллек-тивности: «При действительной коллективности
индивиды добиваются в сво-ей ассоциации и с помощью своей ассоциации также и
своей свободы» [19]. Суть не в том, что в СССР свобода индивидов не была
достигнута: ее дости-жение – длительный и сложный процесс движения к совпадению
общей и ин-дивидуальной собственности на основе развития техники, технологии,
науки, образования и т.д. Однако сам процесс движения не усиливался, а
ослабевал, и это в значительной мере было связано с положением трудовых
коллективов, которые оказались встроенными в государственный социализм и
тоталитар-ный режим. Не вдаваясь в подробности, подчеркну, что по существу
происхо-дило «рассубъечивание» трудовых коллективов . Они все больше
превраща-лись в объектные элементы социальной структуры общества. Без учета
этого обстоятельства невозможен серьезный анализ социально-экономических и
политических процессов как в СССР, так и в постсоветской России.
Как
уже отмечалось, ныне широко распространено мнение, что советское общество было
бесклассовым. Опровергая эту точку зрения [20], хочу под-черкнуть, что классы в
советском обществе были специфические, причем на их положение и состояние
воздействовали противоречивые факторы. Так, де-сятилетиями декларировавшаяся
ведущая роль рабочего класса все больше превращалась в фикцию, что само по себе
стало причиной социально-политической и морально-психологической деградации.
Постепенно этот класс перестал быть сколько-нибудь активной политической силой,
стал объ-ектом попечительства и демагогии, утратил субъектную форму
жизнедеятель-ности. А поскольку его численность и официально провозглашаемая
роль бы-ли велики, поскольку статисты из числа рабочих составляли большинство
партии, советов и т.д., невольно маскируя любые действия номенклатуры в центре
и на местах, поскольку имело место и спонтанное, и организуемое сближение и
переплетение рабочего класса с другими слоями населения, - постольку он
становился скорее сдерживающим, нежели активизирующим и активным фактором в
системе движущих сил общественного развития. Режим и возглавлявшая его верхушка
КПСС лишились своей социальной базы, стали опираться не на самодеятельность
масс, а на бюрократический аппарат.
При
социализме – даже примитивном, как в нашем случае, - трудящиеся классы активны
не против других классов и слоев, а «вместе с ними», глав-ным образом – через
трудовые коллективы, т.е. в форме, обеспечивающей не борьбу, а сотрудничество с
другими социальными группами, нацеливающей прежде всего на труд, который
становится главным видом деятельности не только рабочих и крестьян, но и
классов рабочих и крестьян, и трудовых кол-лективов. Однако трудовые, особенно
производственные коллективы, в кото-рых концентрировались основные линии
сотрудничества между различными социальными группами, в свою очередь утрачивали
активность. Следователь-но, в контролируемом номенклатурой социальном
пространстве все социаль-ные субъекты становились все более пассивными. А между
тем предшество-вавший прогресс общества способствовал тому, что ассоциированные
в кол-лективы индивиды накопили значительный потенциал, искавший выхода,
применения. Растущее количество людей были вынуждены или подчиняться режиму,
или вступать в различные конфликты с ним. Все это дает основания утверждать,
что важным аспектом постепенного усиления стагнации в СССР был кризис движущих
сил общественного развития, который не преодолен и до сих пор [21].
Этот
кризис, связанный сначала с застоем, а затем с неэффективным ре-формированием
России, составили подвижный комплекс факторов, который так или иначе негативно
сказался на всех элементах социальной структуры бифуркирующего российского
общества. Что скрывается за словами «так или иначе»? Формы и интенсивность
воздействия. Так, рабочий класс пострадал от происшедших пертурбаций гораздо
сильнее, чем крестьянство. Здесь ска-залось в полной мере значение различия
между двумя формами социалисти-ческой собственности. Атаке реформаторов
подверглись обе формы. Но груп-повая собственность оказалась значительно более
живучей, чем общенародная (государственная). Результаты первоначального
накопления капитала в инду-стрии и в аграрном секторе на сегодняшний день
серьезно отличаются друг от друга. Негативные характеристики и рабочего класса,
и крестьянства, унасле-дованные от развитого социализма, сохранились. Но в
сельском хозяйстве по-ка еще преобладает общественное производство,
соответствующее коллекти-вистскому менталитету крестьянства. В индустриальном
секторе остатки об-щественной собственности если и есть, то ничтожны.
Большинство предпри-ятий находится в частных руках. Казенные, унитарные,
муниципальные пред-приятия суть собственность всего высшего класса или
отдельных его кланов, групп и т.п. Значительная, в ряде случаев все более
значительная собствен-ность сосредоточена в руках институтов, работающих на
правящие круги, – профсоюзов, православной церкви и т.д.
Институциональные
преобразования a la Чубайс, пролетаризация рабоче-го класса, между прочим,
означали, что в России ликвидирована экономиче-ская основа производственных
коллективов в промышленности. Так может быть, и сами трудовые коллективы исчезли?
Поставив этот вопрос, нетрудно обнаружить, насколько слабо разработаны
социологические проблемы трудо-вого коллектива вообще, применительно к
современным российским услови-ям в особенности. Соотношение индивидуального и
коллективного, коллек-тивного и общинного, трудового коллектива и персонала
предприятия, кол-лективного и группового (например, акционерного) – перечень
неразработан-ных, запутанных или запутываемых тем велик. Поэтому социология
имеет свою долю ответственности за совершенно неадекватное отношение всех
рос-сийских институтов к трудовым коллективам. Среди этих институтов – не
только государство, политические партии и другие организации буржуазии, но и
профсоюзы, и КПРФ. Руководство КПРФ вообще полагает, что большин-ство трудовых
коллективов распалось [22]. Однако этот вывод противоречит данным
социологических исследований А.Л.Темницкого, И.В.Осиповой, Л.Т.Волчковой,
Е.В.Бесликовой, Н.Н.Сокол, Б.И.Максимова и других ученых [23].
Мы
сталкиваемся с довольно парадоксальной ситуацией. Большинство трудовых
коллективов, прежде всего те из них, которые охватывают рабочий класс и
производственную интеллигенцию, лишены экономической основы и поддержки извне.
Правящие круги проводят курс на ликвидацию трудовых коллективов как социальных
субъектов, на превращение их в ординарные персоналы предприятий. Тем не менее
эта задача не решена, коллективы про-должают существовать и даже возникают на
новых предприятиях. Какие фак-торы этому способствуют? Социальная инерция,
коллективистский ментали-тет, традиции, протестные тенденции, т.е. феномены
скорее субъективного, чем объективного характера. Следовательно, трудовые
коллективы пока су-ществуют как социальные субъекты, но сама основа их
существования прин-ципиально изменилась и сокращается как шагреневая кожа. Это
экзистенция против времени.
Причины
столь неблагоприятного для трудовых коллективов стечения об-стоятельств
очевидны. Унаследованный ими потенциал был огромен, но с червоточиной. Именно
они объективно являлись и являются, но не осознают-ся основной силой,
противостоящей капитализации России. Однако у высше-го класса, у российской
элиты сомнений на этот счет нет.
Тот
факт, что вся жизнедеятельность рабочего класса и его перспективы органично
связаны с трудовыми коллективами, лежит в основе самых различ-ных
(положительных и отрицательных) возможностей. Увы, пока что реали-зуются лишь
последние. Низкая способность рабочих к сопротивлению, на-дежды на государство,
на помощь предприятия, дирекции, поражающая ино-странцев и социологов
терпеливость, - все это в решающей степени связано не со склоняемыми на все
лады патернализмом и мелкобуржуазностью рабочего класса, а с нацеленностью на
труд, с коллективистскими ориентациями рабо-чих, с преобладанием привычного
восприятия действительности. Пока все это не искоренено и проявляется на каждом
шагу, например, в характере протест-ных действий рабочих – их спорадичности,
привязке главным образом к предприятиям, подчиненности экономическим интересам.
Конечно, на фоне грандиозных выступлений итальянского рабочего класса все это
кажется бледной немочью, но такое суждение глубоко ошибочно. В действительности
перед нами специфический продукт специфического исторического процесса,
подобного которому не было ни в одной стране мира. Необычайно сложная проблема
состоит в том, как феномены коллективистского сознания, функ-ционирующего
главным образом в рамках предприятия и нередко используе-мого противниками
рабочих против рабочих, адаптировать к условиям анти-коллективистской
действительности в интересах рабочего класса. Решать эту
проблему,
руководствуясь лишь ортодоксальными принципами марксизма значит выхолащивать не
только эти принципы, но и смысл социологического исследования проблем рабочего
класса.
Рабочий
класс России находится в состоянии социальной дезориентации, растерянности.
Привычная, традиционная для него форма жизнедеятельности или отвергается
(высшим классом, мелкой буржуазией, государством и право-вой системой), или
практически не поддерживается (КПРФ, профсоюзами).
Его
коренные экономические интересы – а они связаны с развитием, наряду с другими
формами собственности, коллективной собственности – никем не выражаются и не
отстаиваются, так что рабочие зачастую и не понимают, в чем эти интересы
состоят. В обществе насаждается и бытует огромное коли-чество социальных иллюзий,
маскирующих усиливающуюся эксплуатацию рабочего класса, других слоев населения.
Рабочий класс полностью лишен экономической свободы, самодеятельности в
трудовой сфере, не говоря уже о других сферах.
Список литературы
1.
Беленький В.Х. Альтернативные подходы к анализу социальной структуры
российского общества// Социология и общество.Тезисы Первого Всерос-сийского
социологического конгресса 27-30 сентября 2000 г. С-Петербург.2000.С.22;
Беленький В.Х. Преобразования в России и народ-ные массы. Красноярск. 2001. С.
48.
2.
Беленький В.Х. Социологические выводы из размышлений о мора-ли//Независимая
газета. 2002. 16 января.
3.
Советская Россия.1995. 25 февраля, 20 и 23 мая; Радаев В.В., Шкаратан О.И.
Социальная стратификация: Учеб. пособие. М., 1995.С.197-198.
4.
Мельников Е. Г. Социальная структура в российском обществе: противо-речия
трансформации и методология исследования// Социология и общест-во. Тезисы…С.21.
5.
Голенкова З.Т. Динамика социоструктурной трансформации в России // Социс.
1998.№ 10. С.79; Динамика социальной структуры и трансформация общественного
сознания («Круглый стол») // Социол. исслед.1998.№ 12.С. 49-50.
6.
Голенкова З.Т.Социальное неравенство и социальная стратификация в рос-сийском
обществе// Социология и общество. Тезисы…С.19.
7.
Балабанов С.С., Балабанова Т.Н. Трансформация рабочего класса в регионе //
Социология и общество. Тезисы…С.51-52.
8.
Кряжев Е.А. Изменение социальной структуры рабочих промышлен- ности в процессе
перехода российского общества к рынку (на материалах Республики Бурятия).
Автореферат канд. диссерт. Улан-Удэ. 2002.С. 12.
9.
Трушков В.В. Современный рабочий класс России в зеркале статистики// Социол.
исслед.2002. № 2. С.50.
10.
Ленин В.И. ПСС. Т.19. С. 389.
11.
Подсчитано мной на основе данных: Ленин В.И. ПСС. Т. 24. С.215.
12.
Социол. исслед.2002. № 2.С. 50.
13.
Кряжев Е.А. Указ. автореферат. С.17-18.
14.
Социол. исслед.2002. № 2. С. 49-50, 51.
15.
Ленин В.И. ПСС. Т. 29. С.97.
16.
См.: Беленький В.Х. Активные элементы социальной структуры общества
(социально-философский анализ). Доктор. диссерт. (в форме науч. докла-да).
Иркутск.1997.
17.
См.: Мельник В.А. Политология: Учебник. Минск. 1996. § 13.3.
18.
Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 3. С.75.
19.
См.: Беленький В.Х. Преобразования в России и народные массы. С. 40-42.
20.
О кризисе движущих сил в России см. там же. Гл. 4.
21.
Подробный анализ отношения КПРФ к трудовым коллективам см. Белень-кий В.Х.
Дезориентирующая ориентация (О докладе И.И.Мельникова на 111 Пленуме ЦК КПРФ
28. Х1. 2001 г.) // Коммунист.2002.№ 2.
22.
См.: Социология и общество. Тезисы…С. 387, 399, 414, 440 и др.
Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://studlib.ru/