Учение и духовное просвещение
Учение и духовное просвещение. История Русской Церкви.
Знаменский П.В.
Влияние веры Христовой на пробуждение и развитие любви
к учению.
Начало
образования на Руси положено было одновременно с введением христианства,
которое пробудило в русском обществе первую потребность книжного учения,
принесло с собой и первые книги. Учение книжное прежде всего потребовалось для
приготовления самих русских пастырей; затем желание учиться божественному
писанию не могло не проявиться и у лучших из мирян. Пастыри церкви, древние
грамотники и списыватели книг постоянно старались внушать всем и каждому мысль
о важности "почитания (чтения) книжного" и о великой пользе
божественных книг как для спасения души, так и для здешней земной жизни. Первый
же христианский князь св. Владимир, вскоре после крещения народа, стал заводить
училища и насильно отбирать детей лучших граждан в ученье книжное;
"матери, - рассказывает летопись, - плакали по них, как по мертвым."
Учителями в новых школах были лица духовные. В религиозном просвещении русского
народа наибольшее значение имела не столько Греция, сколько Болгария, которая,
будучи просвещена православной верой раньше России, по своему родственному с
русским языку и по своей славянской письменности, сделалась естественной и
лучшей посредницей между русскими и греками; из нее явились к нам и первые
христианские учители, и первые церковные книги, и сама славянская грамота.
Первое грамотное поколение русских христиан образовалось еще при Владимире. Сам
он остался неграмотным, но дети его Ярослав, Мстислав, Изяслав, Борис и Глеб
были уже люди книжные.
Ревнители духовного просвещения, первые училища и
библиотеки.
Дело
Владимира поддержал Ярослав, еще более распространивший грамотность в России и
умноживший число школ. Строя церкви по городам и селениям, он велел священникам
везде обучать народ. В Новгороде он велел собрать у старост и духовенства до
300 детей и учить книгам. Сам он, по отзыву летописца, читал книги и день и
ночь и собрал около себя писцов многих, которые, по его распоряжению, одни
книги переписывали, а другие даже вновь переводили с греческого языка; книги
эти он положил в святой Софии, которую сам создал. "Владимир, - говорил
летописец, - распахал я умягчил сердца людей, просветивши их крещением, а
Ярослав насеял их книжными словами, а мы теперь пожинаем, принимая книжное
учение." При преемниках Ярослава средства к образованию еще более
умножились. Сын Ярослава Святослав Черниговский имел у себя полны клети книг,
из которых до нас дошли два сборника, известных под его именем, один,
переведенный с греческого языка в Болгарии для болгарского царя Симеона в 1073
г., другой - составленный в 1076 г. Любовью к образованию известны так же
Всеволод Переяславский и сын его Владимир Мономах. Есть известия, хотя и не
вполне доказанные, что дочь Всеволода Янка (Анна) завела при Андреевском
женском монастыре в Киеве училище для обучения девиц, что во Владимире
Волынском в конце ХI в. были училища, ради "смотрения" которых был
назначен некто Василий, повествователь об ослеплении князя Василька, что Роман
Ростиславич Смоленский, строя училища, держал при них учителей даже греческих и
латинских и истощил на них все свое имение, что Галицкий князь Ярослав Осмомысл
распорядился, чтобы школы и учителей содержали на свой счет монастыри, что
Константин Всеволодович Ростовский постоянно держал при себе ученых людей,
покупал греческие книги и составил у себя библиотеку, в которой было до 1000
книг. Некоторые из князей сами лично занимались перепиской книг, например Владимир
Василькович Галицкий и княжна Ефросиния Полоцкая. Но главными ревнителями и
распространителями христианского образования были, конечно, люди духовные,
между которыми всего более было людей, по выражению летописей, "хитрых
книгам и учению." Оттого и самые средоточия образования - школы и
библиотеки - были при церквах и монастырях. Кроме упомянутых школ в Киеве,
Новгороде и на Волыни, в житиях Авраамия Смоленского и Феодосия Печерского
упоминаются еще школы в Смоленске и в Курске; наверное, были они и в других
местах, где были церкви и монастыри. Духовные же лица заботились главным
образом и об умножении книг, усердно занимаясь их перепиской. Книги в то время
были еще великой редкостью и стоили очень дорого. Собирание их по своей
трудности и ценности, кроме князей, доступно было только богатым владыкам и
монастырям. В монастырях на это дело смотрели, как на великий богоугодный
подвиг, и некоторые иноки посвящали книжной переписке все время, остававшееся у
них от молитвы. Для списывания и собирания книг некоторые монастыри иногда
нарочно посылали своих иноков на восток в Константинополь - в монастырь
Студийский и на Афон.
Характер книг, употреблявшихся в древней России.
Переводная письменность.
Само
собой понятно, что, будучи всем обязана церкви, древнерусская книжность вся
носила религиозный характер. Раньше и более всех стали умножаться, разумеется,
книги, необходимые для совершения христианского богослужения, затем уже и
другие вероучительного и нравственного характера, преимущественно в болгарских,
а позднее и в русских переводах. Переводная письменность была преобладающей за
все описываемое время. Книги священного писания употреблялись в древнем
переводе свв. Кирилла и Мефодия болгарской редакции. Впрочем, полного кодекса
Библии в употреблении у нас еще не было; из нее употреблялись только отдельные
книги, и то одни канонические, потому что неканонические не были переведены
самими славянскими первоучителями. Вместе с книгами священного писания в
переводах распространялись творения святых отцов, жития святых, хронографы,
Палея, сборники в роде Святославовых, Златоструя, Пчелы и др. Влияние Болгарии
на нашу письменность не обошлось и без вреда. Православие болгар много страдало
тогда от примеси к нему остатков язычества и сильно распространенной по всей Болгарии
ереси павликиан. В Х веке поп Богомол выработал из этой ереси особый болгарский
и богомильский толк, проповедовавший дуалистическое учение о создании тела и
материи сатанаилом, отвергавший всю иерархию и обряды и отличавшийся крайней
строгостью в нравственных требованиях. Богомильство усвоило себе между прочим
множество еврейских и христианских апокрифов или отреченных сказаний, всегда
имевших большой успех в простом народе и в Греции, и у славян. Собиранием этих
апокрифов и лживых молитв сделался особенна известен другой болгарский поп
Иеремия. Из Болгарии отреченные сказания или книги вместе с некоторыми
богомильскими мнениями занесены были и в Россию. В 1004 году в Киеве учил
богомильской ереси монах и скопец Адриан, митрополит Леонтий заключил его в
тюрьму, где он скоро раскаялся. Потом в 1123 году явился было здесь другой
еретик Дмитр, но митрополит Никита тоже посадил его под стражу. Апокрифические
сказания распространялись в русской письменности с очень раннего времени.
Летописец Нестор в своей летописи пользовался уже сказаниями из Палеи, в
которой наряду с истинными библейскими рассказами помещены рассказы
апокрифического характера; видим у него ссылку на апокрифическое слово о
последних временах Мефодия Патарского.
За
переводами следуют сочинения наших митрополитов-греков, написанные на греческом
языке и делавшиеся известными русским грамотникам тоже в переводах. Таковы:
сочинение против латинян об опресноках митрополита Леонтия, полемическое
послание митрополита Иоанна II к папе Клименту III и его же церковное правило,
два послания к русским князьям митрополита Никифора о латинах, его же послание
к Мономаху о посте и поучение к народу в неделю сыропустную. В послании к
Мономаху доказывается важность поста и между прочим высказывается замечательная
в историческом отношении похвала Владимиру Мономаху, простоте его жизни,
ласковости, щедрости и другим качествам. Поучение к народу тоже о посте между
прочим вооружается против господствовавшего зла русской жизни - больших ростов
и пьянства.* Замечательно начало, из которого видно, что митрополит не говорил
поучения сам по незнанию языка, а поручал читать его другим.
Русские
писатели в своих сочинениях старались подражать греческим образцам и
подвергались немалой опасности усвоить те же недостатки, какими страдала
тогдашняя греческая литература, - хитросплетения диалектики, пышное и
многословное риторство, скудное живой практической мыслью. Их выручали из этой
опасности: добрый обычай подражать не столько новым греческим авторам, сколько
древним отцам церкви, а также сама новость образования в России, еще не
успевшего войти во вкус византийской диалектики и риторства, живое религиозное
чувство, которое так свойственно юным христианам и которое само собой оживляло
бездушную форму риторской речи, если и успевало облекаться в нее, наконец,
слишком много важного дела в современной обстановке русской жизни, дела,
которое естественно одушевляло древнерусское поучение и давало ему современное
и практическое значение.
Первое
место по времени между русскими произведениями занимает поучение новгородского
епископа Луки Жидяты (1036-1060 г.), в безыскусственном перечне излагающее
главные обязанности христианина. Митрополит Илларион еще в сане пресвитера
написал замечательное по своему одушевленному витийству слово, содержание
которого определяется заглавием: "О законе, Моисеем данном, и о благодати
и истине, Иисус Христом бывших, и како закон отыде, благодать же и истина всю
землю исполни, и вера во вся языки простерлась и до нашего языка русского, и
похвала кагану нашему Владимиру, от него же крещены были, и молитва к Богу от
всея земли нашей." Особенным одушевлением проникнуто изображение плодов
крещения на Руси и похвала Владимиру. Эта похвала очень нравилась в старину,
так что летописцы часто целиком заимствовали из нее разные черты и прилагали их
к другим князьям, которых думали похвалить. Заключительная молитва к Богу от
лица новопросвещенного народа была принята даже в церковное употребление. После
Иллариона осталось еще "Исповедание веры," образец православного изложения
главных догматов, написанное им, вероятно, при возведении в сан митрополита.
Преподобный Феодосий.
Он
был известен своей учительностью не только среди своей братии, но и за стенами
Печерского монастыря, оставил несколько поучений инокам и мирянам. Из поучений
к инокам узнаем темные стороны тогдашней монастырской жизни, о которых не
говорят ни Нестор, ни Печерский Патерик, занимавшийся исключительно
прославлением знаменитой лавры. Феодосии обличает иноков за леность к
богослужению, несоблюдение правил воздержания, собирание имения в келии,
недовольство общей одеждой и пищей, ропот на игумена за то, что он на
монастырские средства содержал странных и бедных. Два поучения Феодосия
обращены ко всему народу, одно - "о казнях Божиих" за грехи -
замечательно изображением остатков языческих поверий в народе и господствующих
пороков времени, грабежей, своекорыстия, мздоимства и пьянства; другое
направлено против пьянства, кроме того, содержит краткие наставления не петь на
пирах множество тропарей и не пить за каждым тропарем особой чаши, не считать
кутью яством во оставление грехов, не прикладывать к ней по языческому обычаю
воды и яиц, не вносить в церковь пищи и питья в виде приношений. Два послания к
великому князю Изяславу отвечают на другие вопросы, - одно о посте в среду и
пяток, решающее этот вопрос согласно с Студийским уставом, другое - о вере
варяжской или латинской, где исключаются отступления от православия и обычаи
латинян, запрещается всякое с ними общение в пище, питье и браках.
Кирилл Туровский.
Во
второй половине ХII века у нас явился проповедник, который прославился, как
русский Златоуст - святой Кирилл Туровский. После него осталось 12 слов, 3
послания к инокам, 30 молитв и молебный канон. Название Златоуста к нему,
впрочем, мало идет; он даже не столько проповедник, сколько религиозный поэт. В
его словах мало общедоступной учительности; это скорее отвлеченные, восторженно
витийственные размышления о предмете того или другого праздника, чем поучения.
Форма представлений оратора большей частью символическая и аллегорическая,
изобилующая картинами, олицетворениями, разговорными эпизодами и т. п.;
аллегорически объясняются иногда даже простые евангельские повествования. Для
большинства тогдашних слушателей все эти слова были малопонятны. За то святой
Кирилл, по характеру своего таланта, является безусловно хорош в своих
церковных молитвах и каноне. Его аскетические произведения - "Сказание о
черноризническом чине" и послание к печерскому игумену Василию, излагают
разные правила монашеской жизни; например: "будь, как одежда, не заботься,
если разорвут тебя и на тряпки; имей свою волю только до вступления в
монастырь; принимай, как манну, хлеб, над которым ты не трудился, от руки
келаря" и проч. В последнем послании автор мимоходом касается непостоянных
иноков, которые рады всякому случаю ослабить строгость жизни ради праздника,
ради друга и т. п. Объясняя значение монашеских одежд и обетов, святитель и
здесь впадает в любимую аллегорическую форму представлений. Третье послание -
"О белоризце человеце" - все состоит из аллегории и называется
притчею.
Иоанн II, архиепископ новгородский.
Был
избран на кафедру в 1164 году из белого духовенства (был священником при церкви
святого Власия) и пользовавшийся общим уважением, известен своим соборным
поучением приходскому духовенству. Оно предложено им в первый год святительства
(1165) на епархиальном соборе в неделю православия и представляет собой первый
известный и замечательный образец этого рода учительства древних архипастырей.
Содержание его составляют разнообразные, отрывочные наставления и правила,
изложенные в случайном порядке, вероятно, в порядке разновременных наблюдений
святителя над жизнью духовенства и народа; между прочим обличаются в нем
ростовщичество между духовными, участие их в народных игрищах, пьянство, даются
увещания о благоговейном обращении со святынями, о наблюдении за ослаблением
языческих обычаев в народе, против невенчанных супружеств и проч.
От
описываемого времени до нас дошло несколько поучений безымянных авторов.
Особенно замечательны поучения против остатков язычества. Таково "Слово
некоего христолюбца и ревнителя по правой вере" (в сборнике Златая Цепь).
Ревнитель, как Илия Фесвитянин, вооружается против христиан, двоеверно живущих,
верующих в Перуна, Хорса, Мокошь, Сима и Регла* и в Вил; требы им кладут
невегласы** и кур им режут; молятся огню, зовут его Сварожичем; и чеснок богом
творят. Так поступали, по слову христолюбца, даже попы и книжники, по крайней
мере соизволяли творящим так и не хотели их поучить. Не подобают христианам
игры бесовские, плясанье, гудьба, песни, жертвы идольские; не подобает молиться
под овином, молиться огню, Вилам, Мокоши, Перуну, Волосу скотью богу, Роду и
Рожаницам.
Игумен Даниил.
Кроме
поучений, до нас дошли назидательные творения и в других родах. Игумен Даниил,
ходивший в Иерусалим, составил для любителей святых мест любопытное описание
своего паломничества, бывшее самым употребительным чтением благочестивых людей.
Даниил был в Иерусалиме вскоре после первого крестового похода, был обласкан
королем Балдуином, видел там много русских путешественников, в течение 16
месяцев осмотрел все святые места, видел в Пасху чудесное схождение огня ко
гробу Господню, молился о русских князьях, боярах и своих духовных детях,
записал их имена при гробе Господнем и повесил здесь лампаду от русской земли.
Писатели в повествовательном роде.
Из
повествователей древнейший (ХI века) Иаков мних, от которого остались: житие
святого Владимира, сказание о святых Борисе и Глебе и нравоучительное послание
к великому князю Изяславу. В конце ХI и в начале ХII века Печерский монастырь
воспитал знаменитого летописца - отца Русской Истории - преподобного Нестора;
17-ти лет пришел он (1073 г.) к преподобному Феодосию, при игумене Стефане был
пострижен и поставлен диаконом, скончался около 1114 года. Летописи древней
Руси, кроме своего исторического значения, всегда имели еще значение
религиозно-поучительное. Летописец искал в событиях нравственного смысла,
предлагал свой труд, как поучение. От того рассказ его постоянно прерывается назидательными
размышлениями, в которых проводятся обычные мысли современной ему морали.
Такова летопись преподобного Нестора; таковы же труды и других летописцев как
этого времени, так и позднейших. Кроме летописи, преподобный Нестор написал
повествование о святых Борисе и Глебе и житие преподобного Феодосия.
После
Иакова и Нестора, как жизнеописатель, известен еще святой Симон Владимирский
(1215-1226 г.). Он написал обширное послание к Поликарпу, печерскому иноку,
который, будучи обладаем страстью почестей, два раза уходил из монастыря для
занятия игуменских мест и домогался даже епископского сана. В послании Симон
увещевал его твердо стоять в монашеских обетах послушания и смирения, не искать
высших санов, а главное - не оставлять своего монастыря. При этом Симон
описывает славу Печерской обители, выражает горячую любовь и благоговение к ней
и, чтобы сильнее подействовать на Поликарпа, представляет целые рассказы о
святых подвижниках лавры и о некоторых иноках, погубивших души страстями,
наконец подробно передает историю создания печерской церкви. Поликарп продолжал
труд Симона в своем послании к печерскому архимандриту Акиндину, который просил
его рассказать о печерских угодниках. Ссылаясь на устные рассказы Симона,
Поликарп написал еще 11 рассказов о печерских святых, о которых не сказано в
послании Симона. Из этих посланий Симона и Поликарпа, с прибавлением к ним
известий об Антоние, Феодосие и некоторых других подвижниках из Нестора,
составился печерский Патерик.
Из
житий русских святых к описываемому времени принадлежат еще: житие Антония
Римлянина, написанное преемником его по игуменству Андреем, житие Авраамия
Смоленского, написанное учеником его Ефремом, и жития Леонтия и Исаии
ростовских.
Список литературы
Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.portal-slovo.ru/