Борьба старшей линии династии Габсбургов за европейскую гегемонию в 1516-1598 годах

Борьба старшей линии династии Габсбургов за европейскую гегемонию в 1516-1598 годах

Борьба старшей линии династии Габсбургов за европейскую гегемонию в 1516-1598 годах

Оглавление

Введение

Глава 1. Территориальный состав Габсбургской империи: преобразования XVI века

.1 Объединение испанских территорий и владений династии Габсбургов в рамках империи Карла V

.2 1581 год: потери и приобретения Испанской монархии

Глава 2. Укрепление дипломатических позиций Габсбургов. Основные направления внешней политики империи

.1 Франко-габсбургское противостояние в Западной Европе и позиция Англии. Специфика развития англо-испанских отношений

.2 Борьба с турками-османами в Юго-Восточной Европе. Проблема пиратства в водах Средиземного моря

Глава 3. Взаимодействие династии Габсбургов и католической церкви

.1 Карл V - глава европейской Контрреформации

.2 Противостояние Испании Святому престолу: война с римским папой Павлом IV в 1556-1557 годах

Заключение

Список использованных источников и литературы

Приложение

Введение

Актуальность темы. Проблема доминирования той или иной страны в региональной либо мировой политической системе, комплекс обстоятельств, позволяющих достичь главенствующего положения, а также признание такой преобладающей роли другими государствами относятся к числу приоритетных в различных направлениях гуманитарного знания, прежде всего, в истории и политологии.

Фигуры германского императора Карла V и его сына, испанского короля Филиппа II, в правление которых династия Габсбургов заняла лидирующие позиции в европейской политике, безусловно, являются хрестоматийными. Их личности, различные аспекты внутри- и внешнеполитического курса - предмет изучений большого количества научной и популярной литературы, однако ни отечественная, ни даже зарубежная историографии не имеют работ, специально посвящённых системному изложению путей достижения габсбургской династией лидерства в Европе в 1516-1598 гг.

В эпоху позднего Средневековья положение владений Габсбургского дома в центре Европы предопределило их влияние на страны континента. Таким образом, исследование темы квалификационной работы позволяет рассмотреть и некоторые общие вопросы европейского развития: переход от Средневековья к Новому времени, складывание и эволюция буржуазного общества, формирование национального самосознания, находящие выраженный интерес в современной науке.

Объектом настоящего исследования выступает испанская (старшая) ветвь габсбургской династии, предметом - процесс её борьбы за господствующее положение в Европе.

Целью исследования является изучение процесса приобретения домом Габсбургов статуса европейского гегемона в 1516-1598 гг., имея в виду предпосылки, причины, методы, исторические реалии, материальную базу этого возвышения и его идеологическое обоснование.

Для реализации поставленной цели предполагается решение следующих задач:

-         изучить изменение территориального состава Габсбургской империи в XVI в.;

-        обратить внимание на факторы высокой боеспособности армии, военно-морского могущества, успешной колониальной политики империи Габсбургов;

-        проанализировать процесс укрепления дипломатических позиций Габсбургов, исследовать основные направления внешней политики империи;

-        выявить этапы установления взаимодействия династии Габсбургов и католической церкви и, в то же время, причины начала военно-политического противостояния Испании и папского Рима в середине XVI в.

Хронологические рамки определены в соответствии с периодом нахождения во главе династии Карла V и Филиппа II, ни до, ни после правления которых дом Габсбургов не имел столь серьёзного влияния на социально-экономические и политические процессы, происходившие в Европе. В ряде случаев расширение географических и хронологических рамок объясняется необходимостью раскрыть тему исследования и провести подробный анализ предпосылок становления гегемонизма Габсбургов и оценить результат конкретных действий представителей династии.

Географические рамки работы охватывают европейские земли, в различное время входившие в состав империи Габсбургов, их колониальные владения, а также территории стран, находившиеся в сфере интересов династии.

Научная новизна данного исследования заключается в комплексном подходе к раскрытию проблемы возвышения фамилии Габсбургов.

Практическая значимость работы заключается в том, что собранный и проанализированный в ней материал, её заключительные выводы вносят определенный вклад в исследование европейской политической системы XVI в. и разработку проблематики гегемонизма и величия государства в определённой исторической ситуации.

Источниковая база работы представлена:

-         официальными дипломатическими документами, такими, как «Избирательная капитуляция императора Священной Римской империи Карла V»1, «Брачный договор, заключённый между Марией Тюдор и Филиппом Испанским» , «Текст отлучения императора Священной Римской империи Карла V и испанского короля Филиппа II» и др. Этот тип источников относится к числу наиболее достоверных - информация, представленная в них, не подвергается сомнению и может служить основанием для фундаментальных выводов;

-         делопроизводственной документацией - записями речей «…германского курфюрста Фридриха Саксонского на церемонии избрания испанского короля Карла Iимператором Священной Римской империи», «…французского короля Франциска I на встрече с испанскими послами при французском дворе», «…римского папы Павла IV на встрече с кардиналами» и т.д.;

-         дипломатическими инструкциями, данными императором Священной Римской империи Карлом V римским послам при английском1 и французском дворах. Данный тип источников, как и предыдущий, полезен при аналитической работе, направленной на выявление предпосылок, причин, последствий событий, фиксируемых официальной дипломатической документацией;

-        перепиской государственных и политических деятелей - посланиямиимператора Священной Римской империи Карла Vк эрцгерцогу Фердинанду Австрийскому3, штатгальтеру Испанских Нидерландов Маргарите Австрийской 4 , римскому папе Клименту VII 5 ,письмами испанского короля Филиппа IIглавнокомандующему армии Испании герцогу де Альба и т.д. Этот самый многочисленный тип источников является одновременно и самым недостоверным. Несмотря на то, что они могут дать исследователю намного больше информации, чем представлено в официальных документах, ей необходимо давать критическую оценку и с осторожностью делать выводы на её основании. То же самое относится и к следующему типу источников;

-        воспоминаниями современников - записками неизвестных авторов: о морском сражении при Лепанто8, о захвате Лиссабона испанцами.

-        политической литературой эпохи. В отличие от личной переписки и воспоминаний современников, публицистические произведения не только передают субъективное мнение автора относительно той или иной проблемы, но и позволяют оценить настроение тех общественных слоёв, которые он представляет. В настоящей работе эта группа источников представлена трактатами английских публицистов - Дж. Нокса и Кр. Гудмана;

Обзор использованной литературы целесообразно начать с анализа работ, позволяющих достичь общего понимания политических процессов, происходящих внутри и вне империи Габсбургов в период 1516-1598 гг. Поскольку неоспоримым центром Габсбургской империи являлась Испания, мы, в первую очередь, должны обратить внимание на труды, специально посвящённые испанской истории. К их числу относятся «История Испании» Р. Альтамира-и-Кревеа и «История Испании и Португалии» В.К. Пискорского. Хотя плюсы этих работ, заключающиеся в подробной характеристике социально-экономического, политического и культурного аспектов жизни испанского общества, составляющего ядро империи, очевидны, представленные в них оценки внутренней и внешней политики, проводимой фамилией Габсбургов, достаточно однобоки ввиду их ориентированности на интересы испанской монархии.

Чтобы подобная черта не оказалась присуща настоящему исследованию, в литературную базу в качестве противовеса была включена «Всемирная история» О. Йегера5. Несмотря на то, что работа немецкого историка также не лишена оценочных суждений и события эпохи Карла V подаются в ней через призму национальных интересов Германии, она в большей степени, чем две предыдущие, раскрывает сущность взаимодействия отдельных субъектов империи Габсбургов между собой и с другими государствами.

Дабы исследование не принимало характер столкновения двух противоположных точек зрения, мы опирались, кроме того, на труд американского историка В. Прескотта «История царствования Филиппа Второго, короля Испанского», обнаруживающего свою ценность и в том, что он позволяет ближе познакомиться с персоной Филиппа Габсбурга. Осознавая важность роли личности в историческом процессе, мы не могли обойтись без подробного изучения работ, предметом которых являются фигурыдвух главных представителей династии Габсбургов - уже упомянутого нами испанского короля Филиппа IIи императора Священной Римской империи КарлаV, личность которогораскрывается в одноимённой работе П.Н. Кудрявцева.Однако минус подобных исторических работ заключается в том, что их авторы зачастую останавливаются лишь на наиболее значимых моментах, упуская, при этом, немаловажные детали.

В связи с этим изучение, например, проблематики основного направления внешней политики династии Габсбургов, западного, не представляется возможным без дополнительного ознакомления с работами Ю.Е. Ивонина3, в которых он, обобщая опыт отечественных и зарубежных исследователей, даёт взвешенную оценку эпохе Карла V. В то же время, в его арсенале мы не найдём ни одной систематизированной работы. По большей части, они представляют собой разрозненные очерки.

Что касается изучения восточного направления внешней политики Габсбургов, здесь стоит особенно отметить монографию Ф. Броделя «Средиземное море и средиземноморский мир в эпоху Филиппа II». В ней

автор рисует подробную картину жизни средиземноморских обществ, делая опору на её политический и социально-экономический аспекты. Хотя хронологические рамки работы ограничены периодом правления Филипа II, исследователь уделяет достаточное внимание временам Карла V при анализе предпосылок и причин процессов, происходящих в средиземноморском регионе во второй половине XVI в. Восполнить пробелы, допущенные в исследовании Броделя, помогает монография авторского коллектива под редакцией И.Б. Грекова «Османская империя и страны Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы в XVI-XVII вв.»1, дающая общий обзор взаимоотношений мусульманской державы и соседствующих с ней христианских государств.

Раскрытие темы главенства династии Габсбургов в религиозно- политической жизни католического общества как одного из методов достижения европейской гегемонии было осуществленос помощью двух работ - «История Западной Европы в Новое время. Реформация и политическая жизнь в XVI и XVII вв.» Н.И. Кареева 2 и «Римские папы, их церковь и государство в XVI и XVII столетиях» Л. фон Ранке3.

Завершая историографический обзор, необходимо отметить, что исследование проблемы борьбы старшей линии династии Габсбургов за европейскую гегемонию в 1516-1598 гг. было бы затруднено или даже невозможно без ознакомления с представленными в нём трудами отечественных и зарубежных авторов. В то же время, среди них нет работ, комплексно рассматривающих достижение габсбургской династией господствующего положения в Европе в означенный период, что определяет актуальность настоящей работы.

Структура выпускной квалификационной работы включает в себя: введение, основную часть, состоящую из трёх глав, разбитых на параграфы, заключение, список использованных источников и литературы,приложения.

Глава 1. Территориальный состав Габсбургской империи: преобразования XVI века

1.1 Объединение испанских территорий и владений династии Габсбургов в рамках империи Карла V

Империя, над которой никогда не заходит солнце - так современники именовали державу Карла V (1500-1558). В начале XVI в. под его властью, в результате исключительного стечения обстоятельств, оказались объединены, с одной стороны, королевства Арагона, Кастилии и Наварры вместе с их заокеанскими владениями, а также Сардиния, Сицилия, Неаполь и Руссильон, присоединённые к арагонской короне. С другой стороны, в состав его империи вошли владения Бургундского дома, включавшие Фландрию, Артуа, Нидерланды, Люксембург, Франш-Конте и Шароле.

Будучи, одновременно, внуком Католических королей Фердинанда Арагонского (1452-1516) и Изабеллы Кастильской (1451-1504) и императора Священной Римской империи Максимилиана I (1478-1519), Карл, по всему, не должен был унаследовать ни одного из означенных титулов, однако с течением времени приобрёл их все и, более того, добавил к ним новые наименования.

Последствия брака инфанты Хуаны Безумной (1479-1555) и Филиппа Красивого (1478-1506) значительно отличались от первоначальных замыслов испанских королей, проводивших политику династических союзов. Так, принцесса была третьим ребёнком в королевской семье и, как правило, не воспринималась в качестве возможной наследницы. Результатом брачного договора Хуаны с представителем династии Габсбургов, как и в случаях её брата и сестёр, предполагалось усиление влияния Испании на международную политику . Подобное укрепление позиций, основанное на фамильных соглашениях, бесспорно, имело бы существенное значение для традиционной борьбы Арагона против Франции. Поэтому, если бы другие дети и внуки Фердинанда и Изабеллы не умерли, она, вероятно, навсегда осталась бы в Нидерландах, куда переехала после замужества с Филиппом, для реализации родительских планов. Но приняв, согласно завещанию матери, корону Кастилии в 1504 г., Хуана вернулась в Испанию и предопределила концентрацию всех испанских территорий в руках своего старшего сына Карла, объявленного при ней регентом ввиду её нестабильного психического состояния.

В 1508 г., уже после смерти мужа Хуаны, её тесть, Максимилиан Габсбург, был избран императором Священной Римской империи. Поскольку других законных детей, кроме умершего Филиппа и бездетной вдовствующей Маргариты (1480-1530), у Максимилиана не было, становилось понятным, что наследником императорского престола должен был стать один из сыновей Филиппа от брака с испанской принцессой. Здесь, несмотря на то, что Карл стоял в начале наследного ряда, в силу некоторых юридических и иных трудностей, его становление германским императором оставалось под знаком вопроса до самого момента избрания. Так, например, к счастью для остальных претендентов, но не представителя фамилии Габсбургов, никакое особенное право не ограничивало выбор лица для замещения немецкого королевского престола. Наследственное право, неоспоримо принадлежащее Карлу, представлялось первым, но оно вовсе не имело безусловного значения и, в соответствии с волей курфюрстов, могло быть заменено свободным избранием.

Бывший убеждённым сторонником соединения под одним скипетром тех королевств и феодальных владений, на которые он имел права и, кроме того, считавший вполне осуществимой популярную в Средние века идею о всемирной монархии, Карл решительно вступил в предвыборную борьбу, положительный исход которой мог сделать его самым могущественным государем в мире и окончательно утвердить господство Габсбургского дома как политического арбитра Европы и покровителя христианского мира.

Однако исследователи, в большинстве своём, дают отрицательную оценку проекту державы Карла V. Их разногласия по данному вопросу определяются лишь разницей взглядов относительно того, какая из частей империи служила донором для остальных и в большей степени, чем другие, оказалась ущемлена в своих национальных интересах.

Первую из двух противопоставленных друг другу позиций занимают немецкие историки, рассматривающие главные события эпохи Карла V с той точки зрения, что основной бедой Германии было её политическое раздробление, только усилившееся впервой половине XVI в., а важнейшим делом государства являлась церковная реформа, которой Карл Габсбург мог бы воспользоваться для объединения немецкой нации1, но этого не произошло.

Противоположных взглядов придерживаются историки испанского происхождения, опирающиеся в своём рассуждении более на экономический аспект проблемы: «Последствия всего этого сложного нагромождения самых противоречивых интересов, замыслов и компромиссов особенно остро должна была ощутить Испания, так как именно она, будучи избранной постоянным местопребыванием императора, находилась от него в самой непосредственной зависимости. Титул императора не давал Карлу реальных прав в Германии в силу чрезвычайно сложной политической жизни этой страны. Вассально зависимые владения Бургундского дома также не оказывали ощутимой помощи. Таким образом, вся тяжесть империалистической политики ложилась в основном - а во много и целиком - на Испанию, которой и без того приходилось нести огромные расходы, связанные с ведением захватнических войн в Италии, Африке, Америке и Океании».

«Третейским судьёй», незаинтересованной стороной, в этом споре выступают представители российской исторической науки, склонные, скорее, поддерживать своих испанских коллег в их мнении: «Приобретение Карлом императорского престола в Германии не предвещало ничего хорошего для кастильского общества, отлично понимавшего, что в этом случае кастильская корона должна будет служить не более, как одним из орудий честолюбивых стремлений Карла к мировому господству и что национальные интересы Кастилии будут принесены в жертву антинациональной политике короля».

Совершенно независимое мнение в рассмотрении данного вопроса демонстрируют американские исследователи, представляющие Испанские Нидерланды как область, культурная, социально-политическая и экономическая сферы жизни которой серьёзно пострадали от режима Карла V2. Итак, Карл нисколько не обманывал себя насчёт своих прав престолонаследия в Германии, и потому заранее предпринимал усилия, чтобы обеспечить за собой избрание. Первоочерёдная проблема заключалась в воле самого Максимилиана, который желал передать после себя немецкий престол другому своему внуку, Фердинанду (1503-1564), считая Карла уже достаточно награждённым3. Это препятствие было устранено благодаря содействию папы римского, который, в случае разделения Австрийского дома, имел причины опасаться усиления Франции. Безусловный авторитет Льва X (1475-1521) подействовал на деда, как и предполагал Карл, - с тех пор все предприятия Максимилиана были направлены на упрочение положения старшего внука.

Следующие за тем меры, принятые будущим императором, относились к князьям-избирателям. Сначала обстоятельства складывались благоприятно для главного оппонента Карла - французского короля, однако вскоре Габсбургам удалось путём подкупа добиться перевеса и утвердить своё господство в имперском сейме. Для покрытия расходов, связанных с избирательной борьбой, Карл вынужден был обратиться за займом к одному из богатейших людей Европы. Поэтому глава аугсбургского торгово-банкирского дома Якоб Фуггер(1459-1525), конечно, имел право написать императору в 1523г.:

«Известно, и из этого не делается тайны, что Ваше Величество без моего участия не могло бы получить императорскую корону»1.

В инструкции, данной Карлом нарочному посланному, только об одном из курфюрстов не было никакого упоминания2 . Судя по всему, его считали слишком честным и неподкупным - это был Фридрих Саксонский (1463-1525), голос которого, между тем, принадлежал к числу самых определяющих. Он мог увлечь за собой мнение многих единственно силой своего авторитета, который высоко ценился во всей Германии. Фридрих не имел ничего против личности Карла и даже был расположен к нему, но не совсем твёрдо уверен в своевременности избрания его на германский престол. Лишьвмешательство Максимилиана и его хорошее отношениек Фридриху помогли убедить князя в правильности симпатий. Когда на последнем сейме в Аугсбурге императору напомнили, как важно при предстоящих выборах иметь на своей стороне согласие саксонского курфюрста, Максимилиан отвечал: «Я уже имею от него добрый ответ».

Руководствуясь, главным образом, мыслью о необходимости сильной руки для защиты империи от внешних врагов, курфюрст отдавал в этом отношении полное преимущество испанскому королю перед французским. Кроме того, он принимал во внимание всё же более немецкое происхождение Карла. Если у него оставались ещё сомнения, то они происходили от недостатка уверенности, что у Карла по вступлении на престол сохранится желание подтвердить неприкосновенность старых немецких привилегий.

Как только им были получены заверения в готовности претендента подписать капитуляцию, которая будет предложена ему избирателями, Фридрих дал ответ: «В годину опасности4 мы должны желать себе властителя, с которым нам не страшны были бы никакие невзгоды. Пусть носит скипетр тот, кто всех могущественнее, кто один гораздо крепче, чем все наши немецкие силы, соединённые вместе. Из двух предложенных кандидатов мы должны держаться одного: каждый из них в состоянии защищать нас, но - король испанский происходит от немецкой крови, имеет свое местопребывание в немецкой земле, носит титло наследственного имперского князя и по праву наследства владеет в Германии теми самыми землями, которые прямо подвергаются опасности нападения, поэтому он имеет больше прав на нас, чем король французский, которого исключают наши законы, ибо он чужд нам по крови и языку и не имеет ничего общего с нашим отечеством. Итак, да будет Карл императором, а свобода и безопасность империи да оградятся твёрдыми постановлениями»1.

Итак, как иностранному государю, Карлу было вменено в обязанность не приводить в Германию, без согласия государства, иноземных войск, не собирать имперского сейма вне Германии, назначать на государственные должности только природных немцев и во всех делах употреблять только латинский и немецкий языки. Он также обязывался защищать церковь и, одновременно с тем, уничтожить всё, в чём римской курией были нарушены конкордаты немецкой нации. Наконец, в капитуляции были статьи, касавшиеся утверждения княжеских прав, установления имперского правления по назначению курфюрстов и запрета отдельных союзов рыцарей и вассалов. Таким образом, капитуляция, принятая Карлом едва ли не ранее, чем он вступил на германский престол, в значительной мере определяла его права и суживала границы власти.

Предвыборный период имел для будущего императора особенное значение: из этого времени проистекает главная внешнеполитическая проблема Карла - многолетняя вражда с французским королём, достоинство которого было оскорблено выбором в пользу конкурента.

Отсюда же берут своё начало взаимные симпатии Карла со Святым престолом, нашедшие оформление в союзном договоре 1521 г., по которому стороны обязывались «иметь у себя как общих друзей, так и общих врагов без исключения и действовать согласно между собой для защиты и нападения»3. При этом союзники, конечно, имели в виду совокупное действие против Франции. В том же 1521 г. к этому договору примкнул и английский король Генрих VIII (1494-1547), бывший третьим из претендентов на императорский престол.

Напрасно Франциск I (1494-1547), смягчая начинавшееся раздражение, старался представить своё столкновение с королём в виде благородного соперничества двух рыцарей, которое, впрочем, не мешает им оставаться друзьями. «Ваш повелитель и я, - говорил он испанским послам, - мы точно соперники, но отнюдь не враги между собой. У нас обоих одна и та же властительница сердца, но, как следует благородным любовникам, мы оспариваем друг у друга обладание ею не в кровавом бою, а стараемся превзойти один другого в её глазах равностью нашего служения и столь же нежным, сколь почтительным, уходом за ней»1. Прошло не более года, а он, хотя и не оставляя своей вежливой манеры, но весьма требовательно заявлял:

«Если избранный римский король, предпочитая мир войне, располагается идти в Италию, для получения в ней императорской короны, лишь немногочисленной свитой, по примеру своих предшественников, то мы не только со своей стороны предлагаем ему должный почёт, любовь и безопасность, но уверены, что по нашему примеру и другие властители Италии сделают то же самое. Если же он вздумает отправиться туда с вооружённой силой и с недобрым намерением нарушить мир страны и возмутить её спокойствие, то поход его неминуемо повлечет за собой войну и все нераздельные с ней бедствия. В таком случае, благонамеренным людям, понимающим, как эти бедствия противны воле Божией, не остается ничего более, как стараться предупредить и устранить их всеми зависящими от них средствами». Несмотря на хитрые извороты дипломатической фразы, очевиден настоящий смысл послания. Оно, вне всякого сомнения, являет собой угрозу вновь избранному императору.

Однако обострение отношений с главными политическими фигурами Европы не заботило Карла столь сильно, сколь он стремился понять, каким образом избежать ему тех беспрецедентных по сложности проблем, которые ставило перед ним внутреннее управление империей и защита интересов её составных частей. Из одного вопроса закономерно следовал другой - не станет ли чрезмерное усиление и разрастание империи причиной её скорой гибели?

Раздел державы Карла V был неизбежен, поскольку интересы отдельных её субъектов едва ли можно было согласовать, а управление громоздким целым из одного центра оказывалось слишком трудным.Осознавая это, Карл в 1555- 1556 гг. принял решение отречься от престола и разделить свои владения между наследниками. Его единственный законный сын Филипп II(1527-1598) получил Испанию с её итальянскими и заокеанскими владениями, Нидерланды, Франш-Конте и Шароле. Младший брат Карла, Фердинанд, которому еще в 1520-е гг. были переданы австрийские земли Габсбургов, унаследовал императорский титул.

Передавая Нидерланды и другие части «бургундского наследства», более связанные со Священной Римской империей, чем с Испанией, сыну, а не брату, Карл V руководствовался стремлением максимально усилить потенциального светского главу католицизма, которым неизбежно становился новый испанский король. Но это решение дорого обошлось Филиппу: именно при управлении Нидерландами он столкнулся с наибольшими трудностями.

Филипп II был испанцем во всех отношениях: говорил только по-испански, строго соблюдал испанский этикет, был окружён практически одними испанцами -они, в отличие от жителей Фландрии, могли располагать его доверием. Естественно, такое поведение не могло найти поддержки во фламандском обществе - уже в начале его правления страну охватили непрекращающиеся волнения.

Осознавая свою непопулярность в Нидерландах, Филипп стремился добиться послушания народа путём политических и религиозных репрессий. Зачастую, действуя в отдельных государствах, входящих в состав огромной империи, государи ошибаются, применяя к различным областям одинаковые методы. Ту же ошибку, по нашему мнению, совершил и испанский король: то, что оказалось действенным для подавления восстания в Испании, в Нидерландах дало мощный толчок к началу освободительного движения.

Действительно, менталитет населения Нидерландов был совершенно иным, нежели народа Испании. Этому во многом способствовало геополитическое расположение государства: на юге фламандцы «встречались» с германскими лютеранами, на западе - с французскими гугенотами, на севере перед ними лежал открытый путь в Англию и прибалтийские государства, где реформаторское учение приобрело право гражданства. Веротерпимость - вот что, прежде всего, было необходимо столь свободолюбивой стране, однако Филипп Габсбург по натуре своей не являлся философом, а религиозная толерантность в это время была непризнанной добродетелью.

Ещё до прихода Филиппа к власти Карл V, будучи убеждённым, что только безраздельное господство католической религии способно оградить авторитет его власти и ликвидировать всякие демократические движения в стране, издаёт в 1550 г. «Кровавый указ», отдающий Нидерланды в руки инквизиции. Филипп после своего вступления на престол полностью подтверждает указ, изданный отцом, и требует его точного применения. Таким образом, роль католической церкви ширится: теперь она выступает не только с позиции вероучителя, но является одновременно и аппаратом политического сыска, имеющим собственную агентуру, и карательным органом, выносящим смертные приговоры, и, наконец, орудием финансовой эксплуатации страны, с помощью которого из Нидерландов извлекается огромное количество денежных средств и из-за которого тысячи нидерландских бюргеров, разоряясь или теряя часть своих доходов, обогащают испанское дворянство .«Именно здесь, а не в странах Нового Света, находятся неистощимые рудники испанских королей, их Индия, доставляющая средства для ведения войн в Германии, Италии и Франции».По этой причине испанский король не намерен был ни даровать Нидерландам желаемую свободу, ни, тем более, уступать их иностранному государству.

Между тем, внутренний конфликт государя с подчинёнными очень быстро приобрёл международный характер: восставшие пользовались негласной, но важной для них поддержкой немецких и французских протестантов, а также Англии, желавших воспользоваться разногласиями в собственных интересах. В то же время, испанская монархия, со своей стороны, старалась столкнуть политические амбиции английского и французского королевств - главных соперников Испании на дипломатической арене.

«Ссорить англичан с французами хорошо, я одобряю, чтобы это было сделано.

Такой комментарий по поводу сложившейся в Нидерландах ситуации даёт Филипп II. - То, чего не должно, это пытаться примирить меня с англичанами» .Подобные заявления, естественно, действовали на Англию самым раздражающим образом. Ввиду этого отношения между ней и Испанией, первоначально довольно хорошие, неуклонно ухудшались. Англия становилась опаснейшей соперницей Испании в Европе и Америке, она всё более активно поддерживала мятежные Нидерланды, снаряжала флотилии для контрабандной торговли в испанских колониях и для прямого пиратства.

Развитие событий к 1564 г. привело Филиппа к выводу о необходимости смягчить проводимую в стране политику, что выразилось в смещении с должности первого министра Нидерландов Антуана Перрено де Гранвеллы(1517-1586) и отводе испанского войска. Отставка иностранца, считал король, поможет достигнуть согласия с подданными. Для решения этой задачи, он, кроме того, выказывал намерение упразднить институт инквизиции, переложив функцию преследования еретиков на католических епископов. Недостаточность этих уступок, учитывая возбуждённость общества, привела к тому, что протестантские элементы начали открыто готовиться к борьбе 1 . Низшие слои Антверпена, Сент-Омера, Валансьена и других городов, взбунтовавшись, начали грабить католические церкви. Узнав обо всех событиях, Филипп решил лично отправиться во Фландрию для восстановления спокойствия. Когда сильный флот и большая армия были подготовлены, он, неожиданно для всех, заявил, что отправляет вместо себя своего ближайшего советника - Фернандо Альвареса де Толедо, герцога де Альба (1507-1582).

Назначение де Альбы знаменовало переход к репрессиям военного толка. Полученные им инструкции требовали не только подавления ереси, но и всякого движения, направленного на возрождение традиционной автономии Нидерландов, или всего, что хоть сколько-нибудь походило на оппозицию или протест против политики централизации. Штатгальтер Нидерландов , внебрачная дочь Карла V, Маргарита Пармская (1522-1586), прекрасно осведомлённая о настроениях во фламандском обществе, вынуждена была сложить полномочия, которые, по приказу Филиппа, были полностью переданы герцогу. «Здесь так ненавидят Альбу, - заявила она перед отъездом в Италию, - что одного его появления будет достаточно, чтобы ненависть распространилась на всю испанскую нацию»3. Хотя Филипп первоначально не придал её словам особенного значения, герцогиня была права. Политика, проводимая наместником короля в Нидерландах, не принесла успехов. Уже в 1572 г. испанские власти окончательно утратили контроль над северными провинциями, и все попытки подавить движение, стоившие Испании огромных материальных и людских потерь, не принесли положительных результатов. Это давало Филиппу право сделать в 1573 г. следующее заявление: «Герцог украл у меня Нидерланды».

Неэффективность системы де Альбы, регулярные жалобы самых преданных королю фламандцев, епископата, которые оценивали политику герцога как совершенно пагубную, подтолкнули Филиппа к смещению его с поста правителя. После него наместники сменялись один за другим: Луис де Рекесенс-и-Суньига (1528-1576), дон Хуан Австрийский (1547-1578), Александр Фарнезе (1545-1592). Ни одному из них, даже последнему, имевшему ряд дипломатических успехов, не удалось сдержать развития конфликта. Его эскалация произошла в 1581 г., когда семь северных нидерландских провинций, связанных Утрехтской унией 1579 г., низложили Филиппа II. Вскоре на их основе возникло новое государственное образование - Республика Соединённых провинций. Хотя в общей сложности война между Испанией и восставшими продолжалась более полувека, до 1648г., испанцам не удалось вернуть эти области в состав империи - Соединённые провинции отстояли свою независимость.

Однако именно в те годы, когда произошло отделение северных провинций Нидерландов, Филиппу II удалось осуществить вековую мечту правителей Пиренейского п-ова: впервые со времен вестготских королей достичь пиренейского единства. Спустя два года после того, как в июле 1578 г. португальское войско во главе с королём Себастьяном I (1554-1578) было разгромлено во время похода в Марокко, а сам король, молодой и бездетный, погиб,

Ависская династия королей Португалии пресеклась, и в стране начался династический кризис. В ходе его Филипп, являвшийся в качестве внука короля Мануэла I (1469-1521)1 одним из претендентов на трон, ввёл в Португалию войска под командованием герцога де Альба.

Но Португалия не узнала той жестокости, которая была присуща герцогу в управлении Нидерландами. При вторжении испанских войск де Альба издал указ о строжайшем наказании за малейшую недисциплинированность или насилие, допущенное по отношению к местному населению. «25 августа герцог Альба покорил Лиссабон силой меча. Ходит слух, что со стороны португальцев пало 3 тысячи человек, часть которых я лично видел на другой день после битвы… В общей сложности это было ужасное зрелище. Пригород, который втрое больше самого города, предавался разграблению день за днём в течение трёх суток. Забиралось всё. Не оставляли даже гвоздя в стене. Войска, однако, не вошли в город, так как герцог Альба издал на то суровое распоряжение. Войска ещё продолжают оставаться под городом. Нам, слава господу, не причинили никакого ущерба»1, - читаем в донесении агента фирмы Фуггер.

Даже при таком поведении Филипп II оказался бессильным против враждебности народа, не желавшего над собой испанского владычества, веками воспитывавшегося на ненависти к своему соседу. Враждебное настроение населения страны, в конечном итоге, вынудило Филиппа разместить гарнизоны в португальских городах и укрепить все стратегические пункты.

Этот один из самых громких внешнеполитических успехов Филиппа принёс и новые проблемы. После 1581 г. португальские колонии, менее защищённые от нападений, чем испанские 2 , подвергались всё более частым атакам голландцев и англичан. Уже на рубеже XVI-XVII вв. многие португальские владения перешли в руки завоевателей. Испанцы же, поначалу испытав чувствительные удары, сумели затем организовать достаточно эффективную систему защиты своих заморских владений, однако это уже не сыграло сколько-нибудь значительной роли - после смерти Филиппа II начинается процесс потери колониальными державами своих владений.

Проанализировав процесс изменения территориального состава империи Габсбургов в 1516-1598 гг., заключим, что метод достижения гегемонии путём концентрации в руках династии наибольшего количества европейских территорий оказался малоэффективным, поскольку сложность проблем, возникающих в связи с объединением, во много раз превосходила те результаты, которые оно давало. Так, рост международного авторитета Габсбургской империи неизменно сопровождался усилением внутреннего кризиса её составных частей. Одним из следствий усугубления кризисной ситуации стало нарастание революционных настроений, приведшее к открытым выступлениям в ряде субъектов. Наиболее ярким примером национально-освободительного движения стали Нидерланды, где с 1572 г. испанские власти окончательно утратили контроль над северными областями, и вскоре на их основе возникло новое государственное образование - Республика Соединённых провинций.

В те годы, когда произошло отделение северных провинций Нидерландов, династии Габсбургов удалось осуществить вековую мечту правителей Пиренейского п-ова: впервые со времён вестготских королей достичь пиренейского единства. С вхождением в состав Испанской монархии Португалии и её колониальных владений держава Филиппа Габсбурга стала одной из крупнейших, которые когда-либо знала история. Этот громкий внешнеполитический успех, несмотря на очевидные выгоды, принёс фамилии Габсбургов и новые трудности. На первый взгляд, успешная колониальная политика, проводимая Габсбургами, должна была положительно отразиться как на внутреннем состоянии империи - эксплуатация колоний давала дополнительные возможности для развития социально-экономической сферы государства, так и на внешнем - средства, получаемые из Нового Света, Азии, Африки и Океании, направлялись на военно-политические расходы, такие как усовершенствование морского флота, повышение боеспособности армии и др. Теперь же, и без того вызывавшая ранее зависть западноевропейских государств, объединив в 1581 г. под своим началом все колониальные владения мира, империя спровоцировала к себе излишнее внимание с их стороны - уже на рубеже XVI-XVII вв. многие территории перешли в руки голландцев и англичан.

габсбургский империя карл испания

Глава 2. Укрепление дипломатических позиций Габсбургов. Основные направления внешней политики империи

2.1 Франко-габсбургское противостояние в Западной Европе и позиция Англии. Специфика развития англо-испанских отношений

Ещё в 1477 г. эрцгерцог Священной Римской империи Максимилиан I, вступив в брак с единственной дочерью герцога Карла Смелого (1433-1477), Марией (1457-1482), получил в качестве приданого графство Франш-Конте (Бургундия) и Нидерланды - «яблоко раздора» между Бургундским домом и французским королевством. Прежде Мария отвергла предложение короля Франции Людовика XI (1423-1483) стать супругой его сына, 7-летнего дофина Карла (1470-1498). В этот момент зародился очаг многовекового соперничества между домом Габсбургов (к которому принадлежал Максимилиан) и Францией.

Очень скоро сердцем политической жизни Европы становится Италия - к ней обращены воинственные взоры, с одной стороны, короля Арагона, Кастилии и Сицилии Фердинанда II, с другой - уже успевшего стать императором Максимилиана I, с третьей-стороны Франции - Людовика XII (1462-1515). Но основным действующим лицом вновь становится женщина - Маргарита Австрийская, дочь Максимилиана, имевшая личные причины не любить французов и не желать Франции успехов во внешних предприятиях1 . Она, будучи в доверительных отношениях с римским папой Юлием II (1443-1513), через него подготовляла создание Камбрейского союза - одной из главных политических сил в череде Итальянских войн. В одномальянсеей уже тогда, очевидно, виделся другой, имевший своей прямой целью обратить соединённые силы против одного из союзников - Франции.

«Ещё сами итальянцы были довольно равнодушными зрителями французского владычества в своей родной стране, как уже в Нидерландах обдумывался широкий план, вмещавший в себя вынужденное возвращение Франции к её естественным пределам».

Маргарита, не имевшая прямых наследников, безусловно, не желала трудиться безрезультатно. Поэтому все её надежды оказались возложены на того, кому по рождению более других отводилось право на наследование всех земель империи - старшему сыну её брата, Филиппа Габсбургского, и Хуаны Кастильской, Карлу. (В перспективе ему также могли бы принадлежать и испанские короны.) Она бдительно следила за воспитанием юноши. И, «как только начал раскрываться политический смысл Карла, он уже учился смотреть на Францию как на естественную соперницу при исполнении тех обширных замыслов, которые могли быть основаны на обладании Испанией и соединёнными с ней землями. От самого начала тут было место не симпатии или дружеству, а разве прямо противоположному чувству».

По своим личным свойствам Карл V был амбициозен и предприимчив, что предопределило продолжение им захватнической политики деда-испанца. Внешнеполитические действия Франции определялись, в свою очередь, опасностью оказаться в зависимости от Испании, как самого могущественного королевства в составе Священной Римской империи. «Почти полностью окружённая владениями Габсбургов, она всеми силами стремилась разомкнуть сжимавшие её военно-политические тиски "испанского сапога"»4, чем, кажется, лишь подогревала к себе интерес с их стороны.

Итак, ненависть к Франции существовала в тройном объёме - со стороны Бургундского дома, австрийских Габсбургов и корон Арагона. Правда, поначалу отношение короля Испании Карла к Франциску I, новому королю Франции, было намного теплее, чем, казалось, должно было быть. «У меня одно лишь на мысли, - пишет Карл французскому королю в одном из первых посланий, - чтобы быть угодным Вам, так как всякий добрый сын должен быть угоден своему доброму отцу»1. Однако вскоре после вступления испанского короля на императорский престол тон его в отношении Франциска становится более критичным. В письме к своему брату, эрцгерцогу Фердинанду Австрийскому, он говорит: «В моих немецких письмах я писал Вам (о том), чтобы возбудить процесс в имперском суде против врага нашего - французского короля - и произвести конфискацию земель, подвластных империи, которыми он незаконно владеет и которые незаконно занимает, но по которым он является моим непокорным подданным, совершившим измену…»2 .И так далее - чем более развивались события, тем понятнее становилось, что нет натур менее симпатичных одна другой, чем властители Испании и Франции. Вместе с тем, времена локальных войн прошли - назревал общеевропейский конфликт.

В этих условиях фамилии Габсбургов необходим был сильный союзник, и дальновидная Маргарита стала первой, кто обратил внимание на Англию. Поэтому «прежде, чем Карл узнал лицом к лицу Испанию, от его имени в интересах Кастилии заключаемы были союзные трактаты между ней и Англией» . Ряд подобных договоров открывается документом 1513 г. Договаривающиеся стороны обязывались хранить добрый мир и помогать одна другой в случае неприятельского нападения. По принятии Карлом испанской короны, одной из первых задач, вставших перед новым правителем, стало подтверждение прежних условий с помощью заключения следующего договора с Англией. Расчёт был верный: пока ещё не определились отношения к Франции, молодому королю необходимо было оградить себя против возможных случайностей прочным союзом с её старой соперницей. То обстоятельство, что «английские короли и феодальное дворянство не только по инерции продолжали лелеять надежды на возвращение наследства Плантагенетов» 1 , стало мощным катализатором первоначального сближения двух государств.Однако в союзе с Генрихом VIII, у которого всё зависело от первого движения воли, не могло быть ничего прочного.

Даже теперь, когда появилась возможность трезво оценивать перспективы и потенциал к образованию тех или иных союзов, среди историков, занимающихся изучением внешней политики Англии периода правления династии Тюдоров 2 , не сложилось единого мнения о том, какое внешнеполитическое направление в начале XVIв.являлось наиболее значимым. В английской историографии существуют три различных подхода. Такими историками, как Г. Фишер, Д. Фроуд и А. Поллард была выдвинута концепция, согласно которой Испания являлась основным препятствием к тому, чтобы Англия могла установить своё господство в Атлантике и выйти на ведущие позиции среди государств Западной Европы 3 . Им оппонирует П. Кроусон, утверждающий, что большей опасностью для Англии была территориальная экспансия Франции, являвшейся носительницей средневековой идеи универсальной империи . Между этими точками зрения балансирует Р.Уэрнхэм, который заключает, что соперничество Франции и Габсбургов в Западной Европе сделало невозможным для Англии проведение хоть сколько- нибудь активной внешней политики.

Можно согласиться с мнением Уэрнхэма, посколькуполитика, проводимая Генрихом VIII, долгое время напоминала зигзаг между домом Габсбургов и Францией.Его постоянные колебаниянельзя назвать случайными.«Ванглийской политике прослеживались две равноценных тенденции: политика защиты национальных интересов и противодействия наднациональной политике Габсбургов, так или иначе толкавших Лондон на сближение с Францией, и политика феодальных амбиций, унаследованных от прошлых времён и заключавшихся в том, чтобы отторгнуть с помощью империи часть французских земель»1.Трудность проведения подобного курса, однако, заключалась в том, что исторические деятели того периода, в большинстве своём, не до конца осознавали, где пролегают интересы национальные, а где - дворянско-династические. Так, Ивонин в качестве определяющего фактора внешней политики выдвигает внутриполитическую задачу укрепления позиций новой английской династии. «Страх перед йоркистскими мятежами и народными движениями заставлял монархию идти по пути заключения договоров и соглашений, не требующих участия в военных кампаниях, особенно интенсивных с началом Итальянских войн». Т.е. англо-испанский союз, скреплённый браком Генриха и Екатерины Арагонской (1485- 1536)3, после избрания Карла Габсбурга императором начал «разваливаться», скорее, потому, что тенденция к превращению его в англо-габсбургский союз противоречила интересам династии, а не народа.

Так или иначе, равновесие в Европе было настолько неустойчивым, что малейшее движение могло его нарушить. Габсбурги и Франция хорошо понимали это и старались склонить Генриха на свою сторону. В результате, Англия чувствовала себя особенно важной и заявляла о себе как о «решающей силе», способной в момент изменить политическую конъюнктуру региона. Этому во многом способствовала личность английского короля, ещё более честолюбивого, чем Карл и Франциск.

У каждого из них, безусловно, были свои отрицательные стороны. Известно, что Генрих слыл легкомысленным и непостоянным, Франциск грезил военными победами, а Карл страдал желанием держать происходящее вокруг под непрерывным контролем. Абсолютно разные, они, в то же время, были едины в главном вопросе - религиозном. «В этот период нельзя было иначе и воспитаться, как в католических понятиях… У Карла V[наличие] их нельзя отрицать, как и у других славных его современников»1.

Мысль о единении на почве христианской веры росла тем более, чем сильнее становилось на Востоке государство турок. Естественно, что в Испании, совсем недавно закончившей борьбу против мусульман, она получила большее развитие. Говорить о мире и согласии между всеми христианскими народами тогда было модно, но, в отличие от Генриха или Франциска, которые тоже пользовались этой идеей при удобном случае, Карл всегда оставался ей верен.

Этому мы находим подтверждение в официальных дипломатических документах Испании. Например, в первых инструкциях, данных послам при французском дворе, читаем: «У Католического короля нет в этом мире большего желания, как видеть христианских государей в добром согласии между собой, дабы они общими силами могли предпринять надёжную войну против турок, и он со своей стороны готов для такого дела не щадить ничего, ни даже своей собственной особы» . Та же мысль встречается и в личной переписке Карла. «Вы хорошо знаете, мой любезный брат, да и всякому это должно быть известно, что моим постоянным желанием и главной заботой всегда было сохранить и поддержать мир и спокойствие в христианском мире»3, - пишет он Фердинанду в разгар войны с Францией, в 1524 г. Спустя два года, после заключения мира с французским королём, он объясняет свой поступок в послании к Маргарите: «Я решился подписать этот мир, главным образом и прежде всего, желая сделать угодное Богу и имея в виду облегчение и спокойствие подвластных мне земель и моих подданных. И я питаюсь надеждой, что папа и все христианские государи не замедлят воспользоваться этим добрым началом, чтобы, идя долго тем же путем, приступить, наконец, к большому предприятию против турок, искоренить ереси, которые Бог по грехам нашим попускает внутри христианского мира, и таким образом доставить ему внешнее спокойствие и утвердить в нём внутренний порядок. Всё это такие предметы, которым я от всего сердца готов посвятить себя».

Проблема заключалась в том, что в юности он воспринял две противоречащие друг другу идеи. Поэтому, в то же время, когда на словах Карл твердил о мире между христианскими государями и выражал готовность на пожертвования, чтобы соединить все силы в одном христианском предприятии, на деле он всячески старался отвлечь Генриха от тесного союза с Франциском и всё более увлекался духом вражды против последнего. И, если сама по себе политическая мысль не могла оказаться для Карла сильнее нравственной, то взятые вместе они могли служить ему мощным поводом для окончательного разрыва с Францией, который последовал сразу же за тем, как только он заметил сближение французов с османами.

Стоит заметить, правда, что охлаждение в отношениях между ними произошло достаточно давно - попытка Франциска устранить Карла от наследственного германского престола навсегда подорвала их доверие друг к другу. Стремление французского короля завоевать расположение Англии и заключить с ней союз также задевало самолюбие Карла. Но всё же в нём жила своя мудрость, и он хорошо понимал, что личные мотивы монарха - несерьёзный повод для вражды с потенциальным союзником. Связи между ними были ещё сильны, когда Франциск решительно заявил: «Я не только не собираюсь сопротивляться турецкому нашествию на христианские страны, но, напротив, насколько смогу, буду способствовать ему, дабы облегчить себе возвращение того, что принадлежит мне и моим детям и что было узурпировано императором».

Незадолго до этого практически одновременно были расстроены два династических проекта французского двора. Со смертью Луизы, дочери Франциска и невесты Карла, фактически потерял свою силу Нойонский трактат 1516 г. А вскоре была расторгнута помолвка Марии (1516-1558), дочери английского короля, с дофином Франции Франсуа (1518-1536), за чем незамедлительно последовало заключение договора о помолвке между Марией и Карлом. Так, французский король оказался перед острой необходимостью поиска новых союзников.

Вообще, династический брак хотя и оставался до сих пор одним из основных методов разрешения внешнеполитических проблем, давно не отвечал требованиям времени. Такие союзы распадались с той же лёгкостью, с которой создавались.

Что касается англо-французских отношений, Франция более не нуждалась в Англии - теперь среди дружественных ей государств стояла Османская империя, самая могущественная исламская держава 1 . Внимание империи Габсбургов также отвлекалось на Восток, а саму Англию в этот период захлестнули внутриполитические проблемы, связанные, прежде всего, с разводом Генриха и Екатерины Арагонской и последующим отлучением его от церкви и, как следствие, усилением в королевстве реформационных процессов. Как ни странно, Карл достаточно мягко реагировал на происходящее в Англии и вскоре, разорвав помолвку с Марией Тюдор и женившись на Изабелле Португальской (1503-1539), практически перестал проявлять к Альбиону интерес, изредка поддерживая отношения с представительницами испанской ветви дома Габсбургов. Быть может, к этому моменту император осознал, наконец, ту мысль, которая уже высказывалась нами ранее - из Генриха VIII никак не получался преданный единомышленник.

Игра в «политическое равновесие», продолжавшаяся более десяти лет, была сыграна, и к началу 1530-х гг. в Западной Европе наступило относительное спокойствие- благоприятный момент для Габсбургской империи, чтобы превратить войну в Италии из территориального спора в религиозный и перейти к осуществлению главной внешнеполитической задачи. Для противостояния османо-французскому альянсу императору необходимо было заручиться поддержкой папского престола, отношения с которым в последнее время складывались не лучшим образом. Чувствуя предпосылки к чрезмерному усилению императора, папа старался не допустить его, потому во время войн между Карлом и Франциском он не раз склонялся на сторону последнего. Это, однако, не мешало Карлу оставаться при прежних мыслях и употреблять те же выражения, что и ранее, говоря об отношении своей власти к Святому престолу. «Так как оба мы, -писал он Клименту VII (1478-1534) после заключения Мадридского договора с Францией, - поставлены миру как два великие светила, то потщимся, чтобы нами действительно просветился весь мир… и,вместо того, чтобы, хоть и временно, помрачать горизонт его нашим несогласием, подумаем лучше о целой христианской республике, об отражении врагов её общими силами и об искоренении в ней ересей и всяких заблуждений».

Взятие в 1527 г. Рима немецкими ландскнехтами и успех Реформации в Германии, а также разрыв Генриха VIII с католичеством, сильно подорвавшие престиж римской церкви, фактически вынуждали папу начать сближение с императором, даже несмотря на то, что он был решительным противником установления в Италии испанской гегемонии. В итоге, папство было практически полностью подчинено власти императора, впредь использовавшего мощь церкви для достижения собственных внешнеполитических целей.

Войны в Италии продолжались, хотя ни одна из них не принесла существенных изменений в политическую карту Европы. Тем временем,в треугольнике Англия - Испания - Франция происходил сложный дипломатический процесс, результатом которого стало смещение в конце 1530-х -середине1540-х гг. центра противостояния: основным противником Габсбургов в борьбе за европейскую гегемонию стала английская династия Тюдоров, оттеснившая на второй план французскую фамилию Валуа 1 .Это закономерно, если учитывать, что в означенный период Франция, как государство в целом, сделала шаг навстречу католической церкви, а Англия - от неё.

Тем не менее, религиозные разногласия между Англией и Испанией не успели перерасти в открытую конфронтацию -в 1547 г. с разницей в несколько месяцев сменяются монархи английского и французского королевств. Таким образом, личностный аспект международных отношений, широко присутствовавший в них ранее, сокращается до минимума и будет восстановлен только в период одновременного правления испанского короля Филиппа II и Елизаветы I(1533-1603), королевы Англии. Действительно, сложно представить, чтобы у Карла Габсбурга, находящегося, даже по меркам Нового времени, в преклонном возрасте 2 , могли возникнуть чувства симпатии к молодым Эдуарду VI (1537-1553) и Генриху II (1519-1559), ставшим во главе Англии и Франции соответственно.

Последняя попытка восстановления англо-испанского союза произошла в 1550-х гг. в связи с восшествием на английский престол дочери Генриха VIII от брака с Екатериной Арагонской, Марии Тюдор, воспитанной матерью в католическом и происпанском духе. Принадлежность новой королевы к дому Габсбургов и, более того, её близкое родство с главой династии 3 делали неизбежным включение Англии в орбиту внешнеполитических дел империи Карла V.С первых же дней её руководства страной, Карл начал отправлять послам при английском дворе развёрнутые и настойчивые инструкции для Марии, лейтмотивом которых стала мысль о выборе для неё достойного супруга. В одной из таких записок читаем: «Для управления государством и прочих неженских дел ей необходимо вступить в брак с человеком, который покажется ей наиболее подходящим для этой цели. И если королеве будет угодно сообщить нам об этом до того, как она примет решение, мы не откажемся помочь ей в выборе».

Так и не найдя поддержки в протестантском обществе, королева, мечтавшая вернуть Англию в лоно католической церкви, с лёгкостью доверилась «авантюре» Карла, предложившего ей в качестве супруга своего сына, будущего короля Испании Филиппа II. Желая укрепить личные позиции в государстве рождением наследника, Мария, заключившая брачный союз с иностранцем, напротив, подорвала своё и без того неустойчивое положение - страна восприняла свершившееся как измену. «Разве она явно не показала себя предательницей по отношению к короне Англии, вопреки справедливым законам королевства допустив иностранца и сделав надменного испанца королём к стыду, бесчестью и разорению знати; для лишения их и их близких чести, земель, владений, главных должностей; для приведения к окончательному упадку и разорению сокровищ, имущества, кораблей и крепостей королевства; для унижения йоменов, для порабощения "общин", для уничтожения христианства и истинной религии; и, наконец, для окончательного разрушения всего общественного положения и благосостояния Англии?» , - задается вопросом крупнейший шотландский реформатор Дж. Нокс в одном из своих трактатов. «Вы думаете, что когда Филипп будет коронованным королём Англии, он будет почитать английских советников? Он доверит управление его государством тем, кто предал своё собственное? Его знать, будучи испанцами, не захватит ваши земли и владения? И когда они завладеют вашими должностями и жизнями, они оставят ваши головы на плечах? Поскольку они пришли ограбить целое королевство, разве они оставят вас и ваших родственников в неприкосновенности?» 4 , - вслед за Ноксом обращается к англичанам публицист Кр. Гудман. Их утверждения небезосновательны - Филипп действительно никогда не выказывал особого расположения своим английским подданным. К счастью для последних, период его «царствования» закончился достаточно скоро.

С тех пор, как в 1558 г. королевой Англии стала Елизавета, младшая сестра Марии, проблема национальной антипатии к Филиппу дополнилась трудностями в личных отношениях между английским и испанским монархами, развивавшимися теперь по нарастающей от плохо скрываемой неприязни друг к другу до откровенного презрения и ненависти. Количество несогласий между ними позволяет выдвинуть тезис о том, что мирное существование двух этих государств в условиях существовавшей во второй половине XVI в. политической конъюнктуры не представлялось возможным.

Исходная точка нарастающего напряжения- 1554 г., ознаменованный восстанием Т. Уайетта в Англии, вызванным династическим браком Филиппа и Марии и направленным против личности испанского короля. Хотя и нельзя представить участие Елизаветы в восстании как абсолютный факт, невозможно также игнорировать сообщения императорских послов, которые, основываясь на перехваченных и расшифрованных письмах посланников Франции, утверждают, что «Елизавета, со своей стороны, посылала восставшим вооружённых людей и некоторые члены королевского совета поддерживали её в этом»1.Уже одни только слухи, в короткое время облетевшие всю Европу, могли посеять в сердце Филиппа серьёзные сомнения относительно личности Елизаветы.

Брачный договор, заключённый между Марией и Филиппом в январе 1554 г., гласил, что «на основании этого брака, пока он будет оставаться в силе, принц получит королевский титул» 2 , но «в случае, если королева умрёт… принц не должен предъявлять никаких прав на королевство Англии, а передать его тому, кому оно принадлежит по праву наследования, не чиня этому никаких препятствий»3.Не желая, однако, терять навсегда прежний титул, Филипп после смерти Марии решает предложить свои руку и сердце Елизавете. Ответ последовал не сразу, но скоро. Испанский посол в Лондоне дон Гомес де Фериа (1520?-1571),получив от Елизаветы ясное и недвусмысленное решение, что, будучи протестанткой, она не может выйти замуж за испанского короля, посоветовал Филиппу побудить папу объявить Елизавету еретичкой и лишить её трона. Подобные настроения, легко нашедшие отклик в его душе, будут сопровождать Филиппа в дальнейшем общении с английской королевой. Здесь обнаруживается основное различие отца и сына - в отличие от Карла, Филипп был католиком до мозга костей с характерными чертами испанского фанатизма.

Придерживаясь данного политического курса, Филипп окажет значительную поддержку шотландской королеве, католичке Марии Стюарт, казнь которой, санкционированная Елизаветой, станет вызовом всему феодально-католическому лагерю в Европе, но, главным образом, испанскому королю. С этого момента события начнут развиваться по пути к открытой войне между Англией и Испанией. Она будет лишь вопросом времени и удобного случая.

Ещё в правление Франциска Ангулемскогово Франции начались религиозные войны, создававшие благоприятный предлог для вмешательства испанского короля во внутренние дела королевства. В качестве ревностного защитника католической религии Филипп содействовал ослабленной королевской власти, а затем «Католической лиге» в борьбе против гугенотов1. Постепенно подчиняя их своему влиянию, он стремился поставить Францию в прямую зависимость от испанской монархии. Генрих IV, придя к власти, неизбежно должен был начать борьбу за единство и независимость Франции с изгнания испанских отрядов. Предлагая Генриху помощь против Испании, Елизавета в послании к нему даёт негативную оценку всей внешней политике Испании. «Союз Филиппа II с папой имеет цель восстановить власть Рима во всех христианских государствах. Испанский король, который уже давно задумал всемирную монархию, хочет, благодаря союзу с папою, достичь апогея задуманного им могущества, прикрываясь при этом заботой о восстановлении папской власти и единства церкви… Лучше всего обдумать меры к общему тесному союзу и обнаружить, по крайней мере, такое согласие и такую взаимную связь для охраны нашей политической независимости, которые не уступали бы согласию и союзной связи папы, испанского короля и их союзников, соединившихся с целью погубить нас»1.

Искали только подходящий момент. В мае 1588 г. во Франции партия католиков Гизов взяла на некоторое время верх над гугенотами. В Германии всё было спокойно, а император Рудольф II(1552-1612) заверял испанского короля в своей преданности. Османская империя переживала период внутреннего кризиса. Нидерландские повстанцы были отвлечены борьбой с активно действовавшим против них герцогом Пармским Александром Фарнезе (1545-1592) и, к тому же, разочарованы политикой английской королевы по отношению к ним 3 . В целом, международная обстановка благоприятствовала Филиппу как никогда. Папа римский Сикст V (1521- 1590)объявил кампанию Филиппа крестовым походом, но недостаточное знание военной тактики и отсутствие опыта морских сражений главнокомандующего Великой Армадой не позволили ему достичь финальной цели. Стараясь учесть так много внешнеполитических факторов, испанский король, кажется, забыл о главном.

Письмо, написанное в августе 1588 г., в котором Елизавета в ликующем тоне сообщала королю Шотландии Якову VI (1566-1625) о разгроме Армады, оказалось пророческим: «Я ничуть не сомневаюсь в том, что вся эта тираническая, гордая и безумная попытка будет началом, хотя ещё и не концом гибели короля, который столь не по-королевски, среди разговоров о мире, начал эту несправедливую войну. Задумав полнейший мой разгром, он доставил мне величайшую славу и так затмил свет своего солнца, что только стремящиеся к позору могут оказывать ему помощь и оставаться с ним в союзе» . Неудача Великой Армады стала для Испании не только тяжёлым ударом по её военно-морскому могуществу: слишком активная внешняя политика отрицательно сказалась на экономике Испании, приведя к резкому росту налогов, разрушению финансовой системы, проявившемуся в череде государственных банкротств, разорению крестьян и ремесленников и, в конечном счёте, к экономическому упадку, начавшемуся уже в конце XVI в.

2.2 Борьба с турками-османами в Юго-Восточной Европе. Проблема пиратства в водах Средиземного моря

Территориальная экспансия Османской империи на юго-востоке Европы к началу XVI в. стала важным фактором международных отношений и внутренней политики приграничных государств. Более жёсткая, чем в европейском феодализме, зависимость между военной службой и земельными владениями, постоянная необходимость захвата новых территорий для пополнения фонда ленных пожалований, а также высокая степень воинского мастерства способствовали успешному продвижению турок вглубь континента. Используя свое влияние в Европе, династия Габсбургов предпринимала попытки организовать широкую коалицию, способную дать коллективный отпор османской агрессии. Однако большинство европейских монархов придерживалось мнения, что борьба с турками - исключительное дело государств, находящихся под непосредственной угрозой их интервенции.

Вопрос о войне против неверных очень близко касался интересов Священной Римской империи - энергия мусульманских завоевателей росла с каждым годом, и немецким землям, соприкасающимся с венгерской границей, было, по-видимому, не избежать турецкого вторжения в ближайший временной период. Противодействие нашествию в соседней Венгрии уже на ранних этапах могло предупредить его развитие в собственных владениях императора. Со стороны Карла Габсбурга, было бы справедливым решением использовать этот шанс, тем более, что причина для помощи Венгерскому королевству крылась не только в едином христианском начале двух государств, но и в тесном родстве их глав1 . Но оттого, что основные события разворачивались в территориях, лично не принадлежащих Карлу, его «борьба» против османов оставалась достаточно пассивной.

Что до Венгрии, она действительно находилась в незавидном положении. В этом нас убеждает письмо ее королевы Марии, обращённое к брату Карлу:

«Недавно я просила Ваше Величество через посла подать сколько можно скорую и посильную помощь нашему королевству, составляющему оплот христианства и находящемуся теперь в крайнем стеснении. Я поручила сверх того Иерониму Бальбо передать Вам, что король и все его подданные твёрдо полагаются на Вас, как на могущественнейшего императора и на своего союзника и брата, и не сомневаются, что Вы не покинете их в нужде, как ради блага всего христианства и всех королевств, соединённых под Вашей властью, так и по личному Вашему расположению ко мне, покорной и преданной сестре Вашей, и Вы обяжете нас вечной благодарностью к Вам самим и ко всему нашему дому» . Это послание, хотя и достигшее своего назначения и прочтённое императором, осталось без внимания и не получило прямого ответа.

Результатом бездействия Карла стала потеря Габсбургами венгерских территорий, за исключением западных и северо-западных местностей Среднего Подунавья, «прикрывавших» наследственные владения династии. Кроме того, турецкому султану удалось добиться разобщения господствующего класса венгров, составлявшего наиболее опасную для Османской империи военную силу. Вскоре за этим последовало обременение данью не только отделившихся областей, но и земель, сохранивших власть Габсбургов. К тому времени управление последними вместо погибшего в битве при Мохаче в 1526 г. венгерского короля Людовика II перешло под контроль брата Карла, Фердинанда. Сам император так ни разу и не принял участия в венгеро- османских войнах, продолжавшихся на протяжении всего XVI в. Только однажды, в 1532 г., он лично прибыл к месту событий - для того, чтобы защитить габсбургское наследство, но не Венгрию1.

Чем же вызвано пренебрежение Карла к данной проблеме? Во-первых, как уже было замечено нами ранее, настоящее явление - следствие его личной незаинтересованности в судьбе иностранных государств и военных предприятиях, не сулящих для него персональной выгоды. С другой стороны, предположим, Карл опасался, что, помогая венграм, он может спровоцировать турецкого султана организовать поход в имперские земли, который в условиях франко-габсбургского соперничества в Западной Европе представлялся серьёзной угрозой восточным границам империи. Наконец, «много думая о великой общей борьбе между мусульманским и христианским миром, император забывал, что та же самая мысль во многих случаях могла бы иметь частное приложение». Так, увлекаясь мечтой о будущем конечном поражении неверных, Карл не спешил принимать меры для отражения их в конкретной местности.

Та же тенденция обнаруживается и в 1522 г., когда император мог, но не предотвратил завоевание турками о. Родоса, являвшегося преградой для крупных мусульманских корсаров на Востоке. Несмотря на то, что фактически им не предпринималось никаких сколько-нибудь значительных действий, его заявления относительно этого вопроса носили совершенно иной, колоссальный, характер: «Дабы никто не сомневался более, что мы никогда не имели другого желания, как употребить наши силы против неверных, мы решили и постановили, как первый между христианскими государями, истинный защитник и покровитель христианской веры, адвокат и старший сын римской церкви, отбрасывая от себя всякое извинение и поступая по нашему долгу, принять поспешно все зависящие от нас меры для противодействия сей великой опасности и не пощадить ничего на сохранение, защиту и освобождение Родоса от угрожающих ему неверных врагов, хотя бы для того нам нужно было не только употребить в дело все государственные силы, но и подвергнуть самую жизнь нашу опасности»1.

Наряду со взятием в 1522 г. о. Родоса французский исследователь Ф. Бродель выделяет в истории турецкого пиратства ещё одну поворотную дату

1571 г., сражение при Лепанто, доказавшее европейцам, что турки не столь непобедимы, как считалось ранее. Между этими датами разворачивается почти полувековой период противостояния Османов и Габсбургов, в котором особенно интересно сочетание идей политической конфронтации, религиозного антагонизма и экономической борьбы.

Война на Средиземном море принимает совершенно отличную от других регионов форму - пиратство, или каперство3, зачастую воспринимающееся как метод не основной, а лишь дающий дополнительный эффект, выступает здесь в главной роли. Таким образом, с турецкой стороны военные операции велись, фактически, не государственными, а частными силами - в этом заключается достижение Сулеймана I как стратега: он своевременно заметил результативность каперского промысла. Каперство наносило удар не только по целостности противника, заставляя рассредоточивать ресурсы в ожидании новой атаки, но и подрывало экономику вражеского государства, поскольку непрерывные военные столкновения делали практически невозможной мирную торговлю. Вместе с экономическим присутствует и политический аспект: будучи главой одной из сильнейших торговых стран Европы, Карл не мог не принять вызова османского султана.

Ещё в правление Изабеллы Кастильской Испания завязала политические отношения с Алжиром и Тунисом и приобрела в Африке определённые интересы, которые теперь, по прошествии времени, приходилось защищать. Желая избавиться от испанской зависимости, властители этих стран в своих действиях старались опереться на турок, которые, не довольствуясь своим господством лишь над частью африканского континента, регулярно вмешивались в дела христианских королей. Вместе с тем, опасность нападения берберских и алжирских пиратов на берега Испании становилась всё более реальной - поддерживаемые турецким султаном, они уже не ограничивались набегами на прибрежные поселения, а стали проникать вглубь страны. Политика христианских государств, таких как Англия и Франция, и римского папы никак не способствовала прекращению турецкого морского разбоя. Напротив, покровительствуя африканским князьям, они заключали с ними торговые союзы. Дополнительной причиной для беспокойства были связи африканцев с испанскими морисками, мусульманами, оставшимися на Пиренейском полуострове по завершении Реконкисты и официально принявшими христианскую веру: начиная с 1526 г., после введения эдикта, запрещавшего мусульманскую культуру в Испании, они предпринимали попытки организовать вооружённое восстание 1 . Эти и другие причины побудили Карла уделить проблеме личное внимание - в 1535 и 1541 гг. им были предприняты две военно-морских экспедиции к берегам Африки. Добившись некоторого успеха, они, однако, не смогли решить своей основной задачи - пиратство продолжило существовать во второй половине XVI в.

Несмотря на множественные различия габсбургского и османского миров, в их устройстве находятся и объединяющие черты. Для империй, обладавших столь обширной территорией, соперничество с другими государствами зачастую оказывалось едва ли не более затруднительным, чем для их оппонентов - в то время как в одной области разворачивалась активная военная деятельность, требующая приложения основной части сил, остальные участки границы, нуждающиеся в постоянной бдительной охране, становились особенно уязвимыми. Поэтому ни Османская Порта, ни Священная Римская империя не могли в течение длительного времени вести войну на два фронта в полную силу. Невозможно было, к тому же, не считаться с тем, насколько стремительно подобные мероприятия опустошали государственную казну.

Здесь же стоит отметить, что германский император и турецкий султан никогда не являлись друг для друга первостепенными соперниками. Ведя борьбу между собой, они вынуждены были постоянно отвлекаться для решения главных внешнеполитических задач своих империй: Карл V стремился попутно разрешить с французами «итальянский вопрос», а Сулейман I периодически воевал против династии Сефевидов в Передней Азии. В то же время, в обоих государствах становился заметным рост национально-освободительных движений. Ввиду этих обстоятельств противостояние Габсбургов и Османов принимало затяжной характер и переставало быть целостным - единая политическая линия сменялась эпизодическими операциями, не дававшими конкретных результатов.

С приходом к власти в 1556 г. сына Карла V, Филиппа, политические ориентиры империи Габсбургов претерпели значительные изменения: действовавший поначалу так же энергично, как и его отец, новый король вскоре прекратил оказывать поддержку терпящим нападки турок мальтийским рыцарям. Только к концу 1560-х гг. разногласия Филиппа II с папским Римом, послужившие поводом к переориентации его курса с внешнеполитических дел на внутренние дела государства, утихли и, благодаря дипломатическим усилиям папы Пия V (1504-1572), в 1571 г. была организована Священная лига - коалиция католических государств, направленная против стремления турок установить контроль над Средиземным морем.

Мощное движение католической Реформы, затрагивающее религиозные чувства испанского короля много более, чем крестовый поход против турок, а также революционные события в Нидерландах, требующие большого объема военных ресурсов, не дали в полной мере развиться войне в Средиземноморье - победа Габсбургов при Лепанто осталась эпизодом, не имевшим продолжения.

«Трудно описать ликование, которое охватило сердце каждого католика и с какими празднествами и восторгом воздали они благодарение всевышнему, - вспоминает современник событий 1571 г., - но скажу, что столь потрясающая победа не сопровождалась какими-либо заметными плодами для христианского мира и послужила только распространением сознания, что турецкая держава не является непобедимой»1.

В результате смерти Пия V в 1572 г. Священная лига, лишившаяся главного организационного начала, распалась, а восточное направление внешней политики Габсбургской империи постепенно утратило прежнее значение. В последние тридцать лет XVI в. «усилия Испанской империи были устремлены на Запад, её деньги, армии, корабли и их грузы, политические теории стали аргументом на этом огромном поле сражения. В этот же момент Османы окончательно поворачиваются спиной к Внутреннему морю и посвящают себя войнам в Азии»2. Это еще раз убеждает нас в том, что жизнь и развитие двух великих империй Средиземноморья происходило в едином ритме.

Вместе с тем, с точки зрения укрепления международного положения Габсбургов, первую половину XVI в., в целом, можно характеризовать как наиболее результативный этап развития империи. Успешные военные действия в Италии, а также стабилизация дипломатических отношений с Англией и некоторое упрочение связей с католической церковью способствовали поднятию её престижа. В то же время, затянувшиеся Итальянские войны между Габсбургами и Францией, вызванные противостоянием Испании и Франции на пиренейской границе, а также взаимными претензиями в связи с «бургундским наследством», вкупе с обострением внутреннего кризиса государства нанесли серьёзный удар по его военно-экономической мощи. Тогда же, к середине столетия обнаружилась несовместимость национальных интересов Англии, в которой постепенно утверждались капиталистические тенденции, со стремлением габсбургской династии к созданию единой общеевропейской монархии.

Ввиду нарастания разногласий в этом вопросе, а также в вопросах духовно-религиозного толка и, как следствие, усиления военно-морского противостояния, Англия становится основным врагом Габсбургов, тогда как соперничество с Францией отходит на второй план. Неудача «Непобедимой армады» стала не только кульминационной точкой англо-габсбургской конкуренции, но и началом развала державы Филиппа II, связанного с тем, что отныне Англия, нападая на американские колонии Испании, воевала с ней на её же средства. Таким образом, излишне активная внешняя политика, в течение века отрицательно сказывавшаяся на экономике Габсбургской империи, в конечном итоге, привела к её экономическому упадку.

Глава 3. Взаимодействие династии Габсбургов и католической церкви

3.1 Карл V - глава европейской Контрреформации

Объединяя в одной государственной идее Германию, Испанию, Италию и Нидерланды, создавая из них единое политическое целое, Карл Габсбург, вероятно, не мог предположить, насколько трудной окажется для него проблема сочетания национальных концепций этих стран. К началу 1520-х гг. обозначилось расхождение их интересов относительно вопросов духовно-религиозного, социально-экономического и политического толков. Так, в то же время, когда немецкая нация начинала движение по пути Реформации, Испания выступала за искоренение еретических учений в христианстве и усиление феодального абсолютизма, главной основой которого являлась католическая церковь. Исходя из этого, становится ясным тот факт, что личное отношение германского императора к национальной борьбе с папством, внутренней реформе церкви, переустройству государственного и общественного быта в Германии, а также силам, принявшим деятельное участие в революции, было в высшей степени важно для определения дальнейшего хода событий и произведённых ими изменений в историческом бытии немецкого народа.

Первоначально фамилия Габсбургов держалась несколько отстраненно, не разделяя настроений ни одной из противоборствующих сторон. Хотя, по мнению некоторых историков , «дело обстояло таким образом, что в положении Карла, как главы династии, необходимо было или прямо примкнуть к Реформации, или, в противном случае, постараться подавить и уничтожить её в самом начале» , ни из личной переписки, ни из дипломатических актов, ближайших ко времени становления Карла испанским королём и императором Священной Римской империи, не следует, тем не менее, чтобы мысль его была много занята происходившим в Саксонии. «Нужны были настоятельные внушения нескольких римских посланных, папских легатов, для понуждения его пристальнее заняться делом, от неблагоприятной развязки которого римский престол не без причины опасался существенного ущерба своим материальным и иным интересам».

С другой стороны, нам представляется вполне естественным, что реформационное движение, масштаб которого не мог быть известен императору заранее, а характер не был до конца понятен даже самим его участникам, могло показаться Карлу чем-то второстепенным и совершенно местным сравнительно с политическими задачами, охватывавшими в его понимании весь западноевропейский мир и его трудное отношение к мусульманскому Востоку 3 .Воспитатели Карла, по-видимому, привили ему несколько иные политические ценности, научили его сперва обращаться к задачам внешнего характер, не уделив, при этом, должного внимания подготовке будущего императора к практическому решению внутренних проблем государства. Понимая это, российские публицисты, способные, в отличие от немецких4 , оценивать ситуацию не эмоционально, без опоры на национальную принадлежность императора, в своих работах не обвиняют Карла в главной беде Германии - лишь усилившейся при нём в XVI в. политической и территориальной раздробленности. «Нередко случается просмотреть или не оценить по достоинству важность явления только потому, что оно ещё не нашло себе места в заготовленном наперёд плане или же теоретическое понятие о нём предшествовало наглядному с ним знакомству».

Не будучи немцем по происхождению, Карл, кроме того, был не в состоянии проникнуться немецкой государственной идеей. Поэтому немецкие историки, конечно, правы, отмечая несоответствие Карла V, как германского правителя, задачам, требовавшим настоятельного разрешения в Германии, но они ошибаются, когда говорят, что он «должен был», прежде всего, служить делу немецкой нации 1 . Подвергая весьма резкой критике остальную деятельность императора, они предъявляют ему такие требования, какие с полным правом могли бы предъявить, будь он только немецким королём, воспитанным на германской почве и в национальной атмосфере.

Защищая Карла, мы, однако, не стремимся снять с него всей ответственности. Действительно, если бы германским императором в эту эпоху был другой человек, которому были бы понятны стремления немецкой нации, если бы такой государь сумел отрешиться от традиционного смешения власти германского национального короля с властью императора универсальной католической империи, если бы он не был вдобавок проникнут идеей абсолютизма, недоверчиво относившегося к общественным движениям и народным силам, то, безусловно, он мог бы воспользоваться настроениями, проявившимися в то время в Германии, чтобы освободить её от римской курии, дать ей политическое единство и удовлетворить, при этом, желания немецкого народа.

Но Карл, кроме всех оговорённых ранее причин, потому не мог отдавать Германии предпочтительного интереса, что в ней он не являлся наследственным государем. Здесь, для дальнейшего развития рассуждения, заметим - хотя заключение это не отличается новизной и оригинальностью в изучении истории Реформации -, что социально-экономическая и политическая стороны реформационного движения если не превалировали, то, во всяком случае, стояли наравне с религиозным его аспектом. Протестантские князья в равной мере были озабочены как вопросом религиозной свободы, так и имевшимся у Габсбургов планом сделать императорский престол наследственным.

С экономической же точки зрения, они были заинтересованы в секуляризации владений духовных католических князей, а последние, в свою очередь, намеревались отобрать земли у протестантских чинов, которых обвиняли в ереси. Но и католические, и протестантские феодалы часто объединялись против императора, стремившегося на почве религиозного раскола, разделившего его политическую оппозицию на два враждебных лагеря, к усилению собственной власти. Ввиду этого время от времени он, со своей позиции, вынужден был идти на известные уступки протестантам, чтобы иметь возможность, в случае необходимости, консолидировать силы для достижения общих внешнеполитических целей.

Эта многогранность Реформации вела к тому, что Карл и курфюрсты воспринимали её, преимущественно, как дело политическое, тогда как основа движения была чисто религиозной. Однако даже в том случае, если бы император понимал Реформацию тем образом, каким ему следовало её понимать, по складу ума и воспитанию Карл был трезвым и холодным политиком, которому казались чуждыми чувственные порывы, вкладываемые Лютером в дело религиозной реформы.

Для исторической науки не секрет, что этот германский император решал многие вопросы, основываясь на личных взаимоотношениях с участниками проблемы. В то же время, в паре Карла и Мартина Лютера мы не найдём ни симпатии, ни даже неприязни друг к другу. За всю историю Лютер, бывший одним из зачинателей Реформации, ни разу не позволил себе выразиться негативно об образе правления Карла V. Напротив, он всегда старался поднять авторитет императорской власти и обосновать её верховенство над властью духовной. «Раз светская власть установлена господом карать злых и охранять благих, то она свободно исполняет своё назначение во всем христианстве, невзирая на лица. Всё равно, обратится ли она против папы, епископов, попов, монахов, монахинь или ещё кого-либо… Ибо так проповедует апостол Павел:

"Всякая душа (думается, и папская тоже) да будет покорена властям, ибо начальник не напрасно носит меч: он - божий слуга"» 1 .И хотя быстро распространившееся в германских землях учение Лютера прямо не угрожало положению Карла, он понимал следующее: сама сущность Священной Римской империи, главою которой сделало его избрание курфюрстов-протестантов, была сущностью католической, а значит, религиозная реформация стремилась к разрушению не только папской власти, но и империи, по крайней мере в её католической основе.

Итак, ни по образу мыслей, ни по политическому положению император не мог сочувствовать движению Реформации и, как следствие, оказывал поддержку католической церкви. Это, вместе с тем, не мешало ему приходить в резкое столкновение с папством на почве политических отношений, так как папа в качестве одного из итальянских государей играл значительную роль в международной дипломатии того времени. «Карл V видел в Реформации своего рода средство держать в зависимости от себя папу по отношению к своим итальянским планам»2, и папа отдавал себе в этом отчёт, что лишь отдаляло их в тот момент, когда все европейские католики ожидали их единения для ведения решительных действий.

Нами уже отмечалось ранее, что, выбирая из двух политических векторов, Карл отдавал предпочтение внешней стороне политики. В связи с этим стоит понимать, что, увидев однажды всю важность и необходимость реформационного движения, Карл вовсе не посвятил себя всецело этому направлению, а продолжал в течение всего времени уделять значительное внимание укреплению связей с западноевропейскими державами Англией и Францией и их правителями Генрихом VIII и Франциском I. Когда оказалось, что им было потрачено слишком много сил на тех, от кого не стоило предполагать поддержки в вопросе очищения католической религии и урегулирования внутренних конфликтов империи, Карл осознал свой политический просчёт. Генрих VIII, как известно, был отлучён от католической церкви в 1535 г. и возглавил церковную реформу в своём королевстве. А Франциск I, хотя и прекратил покровительствовать протестантским учениям, ещё не проявил намерений к открытой борьбе с ними.

Тогда же Карлу, как королю Испании, был нанесен удар оттуда, откуда он менее всего его ожидал - теперь Реформация охватила испанское общество, с которым он связывал свои надежды на полнейший её разгром. Несмотря на своё уединённое положение, Испания во времена Карла V находилась в постоянных дипломатических сношениях с другими европейскими государствами. Особенно тесные отношения связывали испанскую монархию со странами, в которых зародилось реформационное движение. Так, в XVI в. в Испании существовало обыкновение отправлять молодых людей в германские университеты для получения образования; учёные, сопровождавшие императора в его поездках, обязательно знакомились с основаниями протестантского учения, к тому моменту достаточно широко распространившегося в Германии и Фландрии1; испанские войска узнавали о религиозной реформе от германских наёмников, с которыми зачастую служили под одним знаменем. Таким образом проникали на Пиренейский полуостров шаткие мнения, возбуждавшие умы народных масс и подготовлявшие их к принятию новых истин, заметно ожививших другие европейские нации2.

Только сейчас Карл понял, насколько серьёзным оказался для всей его империи внутренний вопрос одной из её частей, но, когда эта мысль достигла императора, религиозная война в Германии была уже проиграна. Аугсбургский мир 1555 г., окончательно закрепивший равенство старой и новой религий3, дал толчок к началу новых религиозных столкновений по всей Европе.

3.2 Противостояние Испании Святому престолу: война с римским папой Павлом IV в 1556-1557 годах

В середине XVI в. католическая церковь, как никогда ранее, ощутила нужду в реформаторе, способном противостоять быстро усиливающемуся учению протестантов. Предыдущим римским понтификам не удалось реализовать того замысла, который возлагался теперь на новоизбранного Павла IV(1476-1559) -ему предстояло совершить настоящий подвиг в деле восстановления католической религии.

Надо сказать, что выбор конклава 1 не только не сошёлся с представлениями германского императора Карла V - светского главы католического мира, но и удивил, к тому же, всю Европу. Джованни Пьетро Караффа - такое имя носил в миру Павел IV - был известен как человек сурового и строптивого нрава. Однако именно в нём и высшие духовные сановники, и скромнейшие монахи видели претендента, обладающего всеми качествами, необходимыми для борьбы и преобразований. Он сам, тем не менее, имел несколько иные планы относительно своего нового чина: вместо церковной реформы Караффа вскоре после избрания занялся делом, более близким его сердцу - низвержением испанского владычества в Неаполе.

До сих пор отношения Рима и империи Габсбургской династии, хотя и не лишённые трудностей, складывались вполне сносно. Это, прежде всего, даёт нам основание полагать, что причины, приведшие к военному столкновению двух поборников одной идеи, лежали не на поверхности, а имели глубоко скрытые личные корни. Подтверждение означенному тезису находим в первых политических шагах папы, начавшего для осуществления поставленной цели процесс отлучения германского императора и его наследника от католической церкви, представив покровительство Габсбургов домам Колонна и Сфорца, ненависть которых к верховному первосвященнику была известна всем и на которых он смотрел как на соперников своей фамилии, в качестве главного доказательства вины Карла и Филиппа в измене Святому престолу2.

Поскольку мы уже достаточно знакомы с личностью Карла Габсбурга, в этой части нашей работы для дальнейшего рассуждения о началах, развитии событий и последствиях религиозной войны, случившейся в 1556-1557 гг., остановимся подробнее на характере его противника - Павла IV. Итак, обманув надежды католического духовенства, он с первых дней правления окружил себя расточительной роскошью и великолепием, составляющими решительную противоположность с прежней суровой и воздержной жизнью, приведшей его к Святому престолу. Ещё будучи кардиналом, Караффа всегда имел самое высокое мнение о власти римского первосвященника, и, когда трон св. Петра перешёл к нему, он начал смотреть на себя как на лицо непогрешимое. Другие европейские государи в его глазах были не сыновья, как выражалась церковь, а слуги, обязанные исполнять его веления. Подобные убеждения согласовывались более с мнениями, господствовавшими в XII, нежели в XVI в.

Ту же мысль о несоответствии нового римского папы духу того времени, в котором он существовал, замечаем и у немецкого историка Л. фон Ранке, объясняющего среди прочих размышлений генезис нелюбви Его Святейшества к Карлу Габсбургу: «Он застал Италию ещё в свободе XV в. и душа его была полна воспоминаний о ней… Павел не мог привыкнуть к владычеству испанцев в Италии. Дом Караффы, из которого он происходил, принадлежал к французской партии и много раз поднимал оружие против кастильцев и каталонцев… К этой родовой вражде присоединилась другая - Караффа всегда утверждал, что Карл V покровительствует протестантам из зависти к папе и всегда приписывал ему успехи этой партии»1.

После отречения Карла V от императорской и испанской корон в 1555- 1556 гг. ненависть папы римского передалась Филиппу Габсбургу по наследству вместе с частью империи его отца. При нём папа резче, чем когда- либо, отзывался о монархе Испании. Так, в своём отлучении он писал:

«Порождение беззакония, Филипп Австрийский, сын Карла, именующего себя императором, выдавая себя за короля Испании, он во всем продолжает дело своего отца, соревнуется с ним в бесчестии и даже старается превзойти его…»1. На советы о прекращении состояния вражды с испанским королём, поступавшие ему от приближённых лиц, он отвечал обыкновенно следующим образом: «Всякий, кто станет говорить мне о мире с этими еретиками - слуга дьявола. Небо накажет его. Я буду молить Бога, чтобы этот человек был проклят. Если вы будете говорить мне о мире с испанцами, не сносить вам головы» 2 . Не ограничившись словесными оскорблениями, Павел воздвиг гонение на всех, кто осмеливался выразить хоть малейшее участие к интересам испанской короны. Тогда же папа отменил все буллы, составленные его предшественниками в пользу испанских монархов, для получения налога на духовенство и фондов, назначенных на святой крестовый поход.

В то же время Филипп собрал учёных богословов и юристов из Вальядолида, Саламанки, Алкалы и других мест и предложил им на разрешение несколько вопросов и, между прочим, спрашивал: будет ли с его стороны законно, если он, в случае необходимости вести оборонительную войну с папой, наложит секвестр3 на доходы тех лиц, которые, имея духовные места в Испании, откажутся повиноваться ему; может ли он наложить запрет на все церковные доходы и запретить перевод денег в Рим; не может ли он созвать совет для рассмотрения действительности избрания Павла, которое, по некоторым причинам, считалось неправильным; имеет ли он право исследовать важные злоупотребления его святейшества и принять решительные меры к исправлению их.

В свою очередь, Павел утверждал, что имеет право начать враждебные действия против испанского короля, так как Неаполь, находящийся под его управлением, не уплатил Святому престолу ежегодной дани. Предлог был не самый основательный, однако это послужило формальным поводом к началу войны. На деле же, заговор оформился задолго до её объявления - с помощью хитрости и уловок папа римский переманил на свою сторону французского правителя Генриха II, пообещав ему дать инвеституру королевств Милана и Неаполя для его сыновей.

Не имея достаточного объема вооружённой силы, папа римский вынужден был прибегнуть также к помощи германских наёмников, лютеран, не имевших никакого понятия о католической религии и мало питавших к ней уважения. В другое время он, вероятно, послал бы их на костёр или виселицу, но теперь принужден был подавлять негодование и молча переносить оскорбительные шутки своих защитников. Так, глава католицизма объединился с еретиками в войне против католической паствы.

Связь римского понтифика с протестантами, однако, - лишь малая часть тех злодеяний, на которые решился Павел. Совершенно отчаявшись, он стал искать поддержки неверных в борьбе с Католическим королём 1 и вскоре заключил соглашение с Сулейманом I, убедив его оставить поля сражений в Венгрии, чтобы всеми силами двинуться на Королевство обеих Сицилий.

Несмотря на всю серьёзность приготовлений папы к будущей войне, в Италии и Нидерландах, бывших главными её театрами, победа оставалась за испанцами. Уже к завершению первой кампании под предводительством испанского главнокомандующего, герцога де Альба, папа и все главнейшие города оказались в руках неприятеля, а сообщение столицы с берегом и внутренностью страны было прервано. Спустя некоторое время герцог, совместно со своим союзником Марко Антонио Колонной (1535-1584), занял папские владения и угрожал осадить Рим.

Этот суровый урок, который мог бы смирить гордость папы менее надменного, чем Павел, поселил в нём ещё большую ненависть к испанцам и лишь усилил жажду мести. Им, без сомнения, были бы предприняты новые военные усилия, если бы не проявившееся в этот период недовольство французской стороны. Основная проблема здесь заключалась в том, что воинственный дух французского солдата, одолевающего все трудности, нередко падал в утомительных предприятиях, требующих продолжительного времени. Вместе с тем, подобные обстоятельства гораздо более согласовывались с терпеливым и постоянным характером испанских воинов1. Так или иначе, французы, не получавшие от папы, несмотря на самые щедрые обещания, ни необходимого количества войска, ни военных припасов, ни денег, имели все причины быть недовольными.

Что касается отношений папы с Османами, как только становился понятен итог настоящей войны, они незамедлительно обнаружили свою непрочность. На исходе 1557 г. у берегов Калабрии 2 появилась турецкая флотилия. Высадившись в различных пунктах, мусульмане разграбили несколько богатейших городов и истребили множество жителей, а других увели в рабство - таковы оказались последствия союза, заключённого между турецким султаном и наместником св. Петра.

Оставшись в одиночестве, папа, при посредничестве Венеции, подписал с Филиппом II мирный договор. Нельзя не заметить, что он был намного выгоднее того, на которой, казалось бы, мог рассчитывать понтифик. Для того, чтобы разобраться в причинах этого явления, нам стоит ещё раз вернуться к событиям 1556 г. Некоторые историки утверждают, что в план Альбы вовсе не входило нападение на Рим, что он хотел только внушить римлянам страх и, таким образом, доставить папе предлог к окончанию войны. Филипп, по их мнению, стремился как можно скорее заключить мир с папой. Он уже давно был убеждён, что от этой войны, оскорблявшей его собственные чувства, ставившей его в ложное положение и наносившей вред его политическим интересам, он не приобретёт ни выгоды, ни чести. «Когда я родился, - писал Филипп своему вице-королю4, - Рим подвергся величайшим бедствиям. Было бы несправедливо в начале [моего] царствования причинить Риму подобные же бедствия, поэтому я предписываю быстро заключить мир на условиях, не имеющих ничего унизительного для Его Святейшества, ибо я предпочитаю потерять права своей короны, чем коснуться даже самым лёгким образом прав Святого престола».

Вновь папа римский поразил весь европейский континент, когда в ответ на милость испанского монарха произнёс следующее: «Я только что сослужил Святому престолу важнейшую службу, какую он когда-либо мог получить. Пример испанского короля научит впредь верховных первосвященников, как они должны смирять надменность монархов, не знающих, до каких пределов должно доходить законное повиновение, которое они обязаны воздавать главе Церкви»2. Оскорблённый подобным поведением, король Испании продолжил противостояние папе и после заключения мира в сентябре 1557 г. В частности, он всеми силами старался защитить испанское духовенство от внешнего влияния Рима.

Только в 1559 г., когда Павла IV сменил Пий IV (1499-1565), сторонник Испании, с Филиппа II было снято отлучение от католической церкви и мирные отношения с папой были восстановлены. Но Филипп, несмотря на примирение, во весь период своего правления оставался верен той политике, курс которой принял во время религиозной войны, не допуская вмешательства первосвященников во внутренние церковные дела Испании.

Одним из фундаментальных оснований господствующего положения Габсбургской империи в Европе являлась её тесная связь с католическим Римом, поэтому среди задач исследования находится анализ их взаимоотношений. Взаимодействие династии Габсбургов с католической церковью нельзя назвать эффективным ввиду того, что не всегда совпадающие интересы зачастую приводили стороны к резким столкновениям. Особенно ярко это проявилось в процессе поиска компромисса в проблеме реформационного движения в Европе. Занятый преимущественно внешней политикой империи, Карл V не мог и не хотел вступать в религиозные конфликты с протестантами, финансировавшими военные операции в Италии и Средиземноморье. В то же время, католическая церковь стремилась подтолкнуть императора к более активным действиям, поскольку неблагоприятное разрешение данного вопроса грозило Риму ущемлением его материальных и иных интересов. В ряде случаев подобное несовпадение становилось причиной вооружённых конфликтов. С другой стороны, сын Карла, Филипп II, католический фанатик, принципиально отвергавший идею войны с римским папой, не сумев наладить отношений, дистанцировался от Рима, не допуская вмешательства первосвященников в церковные дела его державы, что также не способствовало укреплению связей между династией Габсбургов и римской церковью.

Заключение

Проанализировав процесс изменения территориального состава империи Габсбургов в 1516-1598 гг., заключим, что метод достижения гегемонии путём концентрации в руках династии наибольшего количества европейских территорий оказался малоэффективным, поскольку сложность проблем, возникающих в связи с объединением, во много раз превосходила те результаты, которые оно давало. Так, рост международного авторитета Габсбургской империи неизменно сопровождался усилением внутреннего кризиса её составных частей. Одним из следствий усугубления кризисной ситуации стало нарастание революционных настроений, приведшее к открытым выступлениям в ряде субъектов. Наиболее ярким примером национально-освободительного движения стали Нидерланды, где с 1572 г. испанские власти окончательно утратили контроль над северными областями, и вскоре на их основе возникло новое государственное образование - Республика Соединённых провинций.

В те годы, когда произошло отделение северных провинций Нидерландов, династии Габсбургов удалось осуществить вековую мечту правителей Пиренейского п-ова: впервые со времён вестготских королей достичь пиренейского единства. С вхождением в состав Испанской монархии Португалии и её колониальных владений держава Филиппа Габсбурга стала одной из крупнейших, которые когда-либо знала история. Этот громкий внешнеполитический успех, несмотря на очевидные выгоды, принёс фамилии Габсбургов и новые трудности. На первый взгляд, успешная колониальная политика, проводимая Габсбургами, должна была положительно отразиться как на внутреннем состоянии империи - эксплуатация колоний давала дополнительные возможности для развития социально-экономической сферы государства, так и на внешнем - средства, получаемые из Нового Света, Азии, Африки и Океании, направлялись на военно-политические расходы, такие как усовершенствование морского флота, повышение боеспособности армии и др.

Теперь же, и без того вызывавшая ранее зависть западноевропейских государств, объединив в 1581 г. под своим началом все колониальные владения мира, империя спровоцировала к себе излишнее внимание с их стороны - уже на рубеже XVI-XVII вв. многие территории перешли в руки голландцев и англичан.

В ходе исследования были рассмотрены два основных направления внешней политики династии Габсбургов - западное и восточное. Первое из них оставалось приоритетным на протяжении всего рассматриваемого периода, в то время, как восточное направление, во многом, определялось событиями, происходившими в Западной Европе. Такая расстановка сил привела к тому, что Карл V, отдававший предпочтение решению задач, связанных с Англией и Францией, не обратил должного внимания на проблему территориальной экспансии Османской империи. Как следствие, династия Габсбургов почти полностью утратила влияние в Юго-Восточной Европе и Средиземноморье. Переход к активным действиям во второй половине XVI в., спровоцированный усилением морского разбоя североафриканских пиратов, находящихся под покровительством турецкого султана, был осуществлён слишком поздно, поэтому, несмотря на отдельные успехи, Габсбургам не удалось восстановить утраченных позиций.

Вместе с тем, с точки зрения укрепления международного положения Габсбургов, первую половину XVI в., в целом, можно характеризовать как наиболее результативный этап развития империи. Успешные военные действия в Италии, а также стабилизация дипломатических отношений с Англией и некоторое упрочение связей с католической церковью способствовали поднятию её престижа. В то же время, затянувшиеся Итальянские войны между Габсбургами и Францией, вызванные противостоянием Испании и Франции на пиренейской границе, а также взаимными претензиями в связи с «бургундским наследством», вкупе с обострением внутреннего кризиса государства нанесли серьёзный удар по его военно-экономической мощи. Тогда же, к середине столетия обнаружилась несовместимость национальных интересов Англии, в которой постепенно утверждались капиталистические тенденции, со стремлением габсбургской династии к созданию единой общеевропейской монархии.

Ввиду нарастания разногласий в этом вопросе, а также в вопросах духовно-религиозного толка и, как следствие, усиления военно-морского противостояния, Англия становится основным врагом Габсбургов, тогда как соперничество с Францией отходит на второй план. Неудача «Непобедимой армады» стала не только кульминационной точкой англо-габсбургской конкуренции, но и началом развала державы Филиппа II, связанного с тем, что отныне Англия, нападая на американские колонии Испании, воевала с ней на её же средства. Таким образом, излишне активная внешняя политика, в течение века отрицательно сказывавшаяся на экономике Габсбургской империи, в конечном итоге, привела к её экономическому упадку.

Одним из фундаментальных оснований господствующего положения Габсбургской империи в Европе являлась её тесная связь с католическим Римом, поэтому среди задач исследования находится анализ их взаимоотношений. Взаимодействие династии Габсбургов с католической церковью нельзя назвать эффективным ввиду того, что не всегда совпадающие интересы зачастую приводили стороны к резким столкновениям. Особенно ярко это проявилось в процессе поиска компромисса в проблеме реформационного движения в Европе. Занятый преимущественно внешней политикой империи, Карл V не мог и не хотел вступать в религиозные конфликты с протестантами, финансировавшими военные операции в Италии и Средиземноморье. В то же время, католическая церковь стремилась подтолкнуть императора к более активным действиям, поскольку неблагоприятное разрешение данного вопроса грозило Риму ущемлением его материальных и иных интересов. В ряде случаев подобное несовпадение становилось причиной вооружённых конфликтов. С другой стороны, сын Карла, Филипп II, католический фанатик, принципиально отвергавший идею войны с римским папой, не сумев наладить отношений, дистанцировался от Рима, не

допуская вмешательства первосвященников в церковные дела его державы, что также не способствовало укреплению связей между династией Габсбургов и римской церковью.

Так или иначе, исторический опыт внутренней и внешней политики Габсбургской империи, её успехи и ошибки вполне могут быть использованы как источник для размышлений при реализации современных политических задач, что в очередной раз подтверждает актуальность темы настоящего исследования.

Список использованных источников и литературы

Источники:

1.      Англия в эпоху абсолютизма (статьи и источники) / Под ред. Ю.М. Сапрыкина. - М.: Издательство МГУ, 1984. - 200 с. [Электронный ресурс]. URL: #"901652.files/image001.jpg">