Функционирование обращений в художественном тексте (на материале произведений В.Н. Войновича)
Министерство образования и науки Российской Федерации
Федеральное государственное автономное образовательное учреждение
высшего образования
«Северо-Восточный федеральный университет имени М.К. Аммосова»
Филологический факультет
Кафедра русского языка
Функционирование обращений в художественном тексте (на материале произведений В.Н. Войновича)
СОДЕРЖАНИЕ
ВВЕДЕНИЕ. ОБРАЩЕНИЕ КАК ТЕКСТООБРАЗУЮЩАЯ ЕДИНИЦА
.1 Понятие и сущность обращения
.2 Текстообразующие функции обращения
.3 Изучение обращения в художественном тексте в современной лингвистике. АНАЛИЗ ОБРАЩЕНИЙ В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ В.Н. ВОЙНОВИЧА
.1 Характер обращений
.2 Классификация обращений в произведениях В.Н. Войновича
.3 Квалификация обращений с точки зрения структуры
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
ЛИТЕРАТУРА
ПРИЛОЖЕНИЕ
ВВЕДЕНИЕ
В последнее время в лингвистической литературе все большее отражение находит изучение обращений в произведениях. Лингвистика начала изучать язык «как инструмент социального взаимодействия» индивидуумов. Следя за манерой общения, слушая, как общается человек, мы можем составить представление о языковой личности. Одним из важных составляющих характеристики языковой личности является обращение. Согласно лингвистическому энциклопедическому словарю «обращение - обособленный интонационно и грамматически самостоятельный компонент предложения или сложного синтаксического целого, служащий для обозначения лица или предмета, являющегося адресатом речи»[Ярцева, 1990: 340].
Данная работа посвящена вопросу функционирования такой языковой категории, как обращение, его текстообразующей роли в художественных произведениях. Для исследования нами выбрана проза В.Н. Войновича, как одного из малоизученных авторов современной русской литературы.
Актуальность работы обусловлена ценностью феномена обращения как контактоустанавливающей коммуникативной единицы. Обращения в художественных произведениях играют большую роль, так как при их помощи можно выразить отношение к герою, отобразить его статус, показать взаимоотношения между персонажами.
Новизна работы состоит в том, что впервые предприняты попытки выявить индивидуальные авторские особенности в употреблении форм обращения в художественных произведениях В.Н. Войновича.
Цель работы: выявить особенности функционирования обращений в художественном тексте.
В соответствии с поставленной целью в работе решаются следующие задачи:
раскрыть понятия «обращение», выявить его суть, принципы, функции;
квалифицировать обращения в лексико-семантические группы;
выявить лексико-семантические, структурные особенности обращений;
выявить индивидуальные авторские особенности в употреблении форм обращения в художественных произведениях В.Н. Войновича.
Материалом исследования послужила книга В.Н. Войновича «Сказка о глупом Галилее, рассказ о простой труженице, песня о дворовой собаке, и много чего еще», включающая в себя произведения различных жанров: повести, фельетоны, стихи, пьесы, трагедии, драмы и сказки и др., что обусловило употребление широкого круга обращений. Нами выявлено 393 обращения.
Объект исследования: обращение как стилистико-грамматическая категория.
Предмет исследования: обращение в произведениях В.Н. Войновича.
Методы и приемы исследования:
лексико-семантический;
описательный;
сопоставительный.
Теоретическая ценность данной работы определяется ее актуальностью. Результаты исследования важны для решения проблемы употребления обращений в речи в соответствии с его функциональными особенностями.
Практическая же значимость заключается в том, что результаты работы могут быть использованы в практике обучения русскому языку при рассмотрении вопросов семантической специфики обращений и их функциональных особенностей.
Апробация. Проведенное нами исследование апробировано в ходе международной научно-практической междисциплинарной интернет-конференции «Гуманитарные науки и проблемы современной коммуникации» (#"justify">Структура работы:
Данная работа состоит из введения, двух глав: «Обращение как текстообразующая единица», «Анализ обращений в произведениях В.Н. Войновича», заключения и списка источников и литературы, приложения.
I. ОБРАЩЕНИЕ КАК ТЕКСТООБРАЗУЮЩАЯ ЕДИНИЦА
.1 Понятие и сущность обращения
обращение художественный войнович
В процессе коммуникации обращение - одна из основных единиц общения. Обращение исполняет одну из самых важных функций - адресует сообщение, устанавливает контакт.
Основная функция обращения - побудить собеседника слушать, привлечь внимание к сообщению, вследствие этого в качестве обращения часто употребляются имена и фамилии. В художественных произведениях в функции обращений могут выступать не только номинации людей, но и названия животных, птиц, неодушевленных предметов, богов. В современном русском языке обращения проявляются формой именительного падежа существительного или субстантивированной частью речи. Обращение не только называет лицо, но и изображает различные сопровождающие это название оттенки: испуг, упрек, радость, то есть передает субъективную модальность. Предложения-обращения в особенности богаты интонационными оттенками.
В современных учебниках синтаксиса обращению уделяется особое внимание. Авторы замечают его особенность не вступать в грамматические связи с другими словами в предложении и его особую интонационную оформленность, хотя и толкуют его как слово или группу (сочетание, ряд) Академик А.А. Шахматов рассматривает обращение какслова или словосочетания, соответствующие названию 2-го лица, к которому обращена речь говорящего. Оно стоит вне предложения и не является поэтому членом предложения [Шахматов, 1941: 261].
Согласно традиции, которая сложилась в школьной практике, обращением принято называть слово или сочетание слов, называющее того, к кому обращена речь [Валгина, 1991:214]. Обращение принято относить к явлениям, осложняющим простое предложение.
Однако есть некоторые неточности, ведь слово - единица номинативного уровня, которая само по себе не имеет интонации, получает интонационную оформленность в предложении. Обращение же не способно вступать в синтаксические связи с другими членами предложения.
Часть лингвистов относит обращение к односоставным предложениям. Например, А.А. Шахматов считает, что привлечение внимания адресата, отягощенное вспомогательными семантическими оттенками упрека, предостережения и т.п. (типа: Ну, мама! - в значении: Зачем ты это говоришь? или не говори так) ведет к образованию односоставного предложения. [Шахматов, 1941:620; 86-90]. Однако эту теорию поддержали многие языковеды, но и тут есть противоречия: каким образом семантическое дополнение превращает слово в предложение, т.е. переводит из одного уровня в другой уровень единицы речи. Непонятно также, почему призыв, привлечение внимания адресата сообщения имеет меньший смысловой вес, чем упрек. Поэтому в ходе исследования нами была выдвинута гипотеза, что в примерах профессора А.А. Шахматова осуществляется не интенция призыва для вступления в общение, а интенция упрека, порицания и подобное, т.е. перед нами не обращение в первоначальном виде.
Есть еще третья сторона - лингвисты, которые относят обращение к категории морфологии, точнее звательного падежа. Звательный падеж или вокатив - это старый, седьмой падеж, который сохранился в словах «Боже», «Господи», «старче», «отче» «батюшки» и других. Форма звательного падежа сохранилась и в словах деда, доча, формах Тань, Маш и т. п. Но название этой формы «падежом» условно, так как в строго грамматическом смысле звательная форма падежом не является, по форме звательный падеж идентичен именительному, но образует независимый оборот речи (обращение), по функциям подобный междометию - выражает чувства, отношение к тому, кого зовем. Следовательно, слово рассматривается не как существительное в каком-то падеже, а как возглас, неизменяемое слово. Следует отметить, что при морфологическом разборе в обращении перечисляются морфологические признаки, определяется, что это - обращение, и все.
Нужно сказать, что в грамматическом смысле звательная форма падежом не является, она идентична именительному падежу, но образует обращение.
Пожалуй, наибольшее сходство у обращения с междометием - оно проявляет чувства, отношение к тому, кого зовем, призываем, поэтому слово рассматривается не как имя существительное, а как возглас, неизменимое слово.
Считается, что обращение, первоначально, как оно есть, т.е. как зов, призыв, не было вовлечено в падежную систему, она (падежная система, т.е. звательный падеж) развивалась в области номинативной системы единиц. Свидетельством является тот факт, что обращение существует и в тех языках, где нет категории падежа, оно одновременно уникально и универсально, присутствует в любой языковой системе.
Следует отметить, что мнение синтаксистов сходится в одном - обращение не связано с другими словами в предложении. Связи типа «Лена, ты училась?», «Петя, ты учился?» не грамматические, а смысловые, согласуемые по полу адресата. Подобным образом, мы еще раз аргументируем тот факт, что обращение - самостоятельный акт речи с интенцией призыва, зова. Отсюда можно сделать вывод, что в современном русском языке «звательного падежа» нет, есть звательная форма обращения.
Звательность выражается и обеспечивается со стороны языка, например - имена существительные: имена собственные, номинации родства, социальных ролей и статуса, функциональные наименования в момент речи, прозвища, клички. Но всем обращениям присуща интонация звательности, поэтому можно сказать, что это и просодии - интонация, тембр, громкость и т.д. Следует подчеркнуть, что эта интонация схожа с интонацией единиц речевого этикета: поздравления, приветствия, извинения, прощания, так как речевой этикет выполняет контактоустанавливающую функцию.
1.2 Текстообразующие функции обращения
Текст является объектом лингвистики более чем полвека. Текстообразование, по одной версии, и лингвистика текста - по другой, появившись в первой половине XX века, до сих пор остается весьма дискуссионной филологической проблемой. Отсюда наличие многочисленных определений понятий «текст» и «текстовых категорий».
Общая целевая установка дипломной работы не требует от автора подробностей в освещении истории исследования теоретических подходов к тексту и интерпретации природы его категорий. Состав и определение последних обусловлено разной квалификацией понятия «текст». В данном случае сошлемся на самое общее понимание его функциональной сущности, приведенное в книге М.Р. Проскурякова «Концептуальная структура текста»: «В лингвистике авторские тексты рассматриваются со стороны использования в них соответствующих элементов языковой структуры для того, чтобы воссоздать и описать эту систему в таком виде, в котором она способна обеспечить порядок любого текста не только сегодня, но и в возможной языковой перспективе. Вероятностное и случайное с позиции системы языка в ее актуальном состоянии может иметь статус постоянного и закономерного в речевом произведении, чтобы в дальнейшем стать нормой для всего языка» [Проскуряков, 2000:25].
В рассмотренных нами к анализу произведениях для интерпретации текстовых категорий весьма важно и уточнение М.М. Бахтина, связанное с внетекстовыми дополнениями для извлечения смысла того или иного творческого акта: «В произведении входит и необходимый внетекстовый контекст его» [Бахтин, 1975: 369].
Кстати, на это высказывание М.М. Бахтина делает ссылку и М.Р. Проскуряков.
Конкретные цели нашего исследования позволяют опустить вопрос о широкой и узкой интерпретации текста. Сошлемся на ряд работ последних лет, из которых можно извлечь соответствующие обзоры изучения этой категории: М.Я. Дымарский «Проблемы текстообразования и художественный текст» (2001); Е.А. Попова «Коммуникативные аспекты литературного нарратива» (2002); К.А. Филиппов «Лингвистика теста» (2003); М.Л. Макаров «Основы теории дискурса» (2003) и др.
При интерпретации обращения как компонента целого текста, обладающего самостоятельной коммуникативной функцией, необходимо учитывать его «поведение» в структуре текста и способность реализовывать «текстообразующие функции».
Термин текстообразующая функция трактуется как способность синтаксической структуры «становиться стимулятором в развитии текстовых категорий» [Ильенко, 2003: 363].
Как мы видим, понятие текстообразующая функция-оказывается тесно связанным с понятием текстовой категории, определяемой З.Я. Тураевой как категории, возникающей вместе с текстом как системой высшего ранга, характеризующей отрезки большие, чем предложение, отображающее наиболее общие и существенные свойства, признаки, связи и отношения предметов, явлений объективного мира [Тураева, 1986: 80].
Состав категорий текста исследователями устанавливается по-разному. Так, И.Р. Гальперин в работе«Текст как объект лингвистического исследования» отмечает 10 таких категорий: информативность, когезия, континуум, членимость, автосемантия отрезков текста, ретроспекция, проспекция, модальность, интеграция, завершенность.
А.И. Новиков определяет другие текстовые категории: развернутость текста, последовательность, связность, законченность, глубинная перспектива, статика и динамика текста.
З.Я. Тураева отмечает 2 группы категорий текста: 1) категории, передающие признаки структуры текста (сцепление, интеграция, прогрессия (стагнация) и 2) категории, передающие своеобразие его содержательной стороны (образ автора, художественное пространство и время, информативность, причинность, подтекст и др.).
В конце XX века появилось значительное количество работ, посвященных текстовым категориям. Назовем лишь некоторые из них: З.К. Танабаева «Языковые средства смысловой организации текста» (1980); Р.А. Унайбаева «Категория подтекста и способы его выявления» (1980); Н.Д. Бурвикова «Закономерности линейной структуры монологического текста» (1981); М.Н. Левченко «Темпоральная структура художественного текста (жанр рассказа)» (1981);А.Д. Прянишникова «Средства выражения категории партитурности и проблема текстового уровня» (1982); Е.В. Сидоров «Системные категории текста (централизация)» (1982); Г.Я. Солганик «К проблеме модальности текста» (1984);Н.А. Купина «Принципы и этапы лингвосмыслового анализа художественного текста» (1984); Н.Д. Марова «Текст как картина» (1995) и др.
Обращаясь к вопросу о составе текстовых категорий, С.Г. Ильенко определяет его с ориентацией на ведущие свойства текста, что позволяет определить основные и частные текстовые признаки. К важнейшим признакам исследователь относит цельность, членимость и модальность. «Именно они могут быть названы важнейшими категориями текста, подчиняющими в себе более частные его признаки» [Ильенко, 2003:366].
С ориентацией на последний подход в нашей работе проводится анализ текстообразующих функций обращения, являющейся прежде всего в категориях, подчиненных трем названным: интеграции, проявляющийся частной по отношению к целостности, представляющей собой подчиненность компонентов текста наиболее общей мысли всего текста; делимитации (членимость текста, представляющая собой факт композиционной структуры текста, части которой представлены для оптимального восприятия читателем того объема информации, который необходим для осуществления конкретных содержательно-эстетических задач); модальности (оценочное отношение автора к изображаемому). Как эксплицитное, так и имплицитное присутствие автора в тексте обнаруживается при помощи специфических средств.
В первом случае С.Г. Ильенко указывает на грамматические факторы: местоимения I лица, обращения к читателю, вводные конструкции, вопросительные и риторически-вопросительные построения, адресованные читателю, междометия. Во втором случае можно лишь вести речь о следствиях его роли в создании текста («повествовательных сдвигах»). «"Волюнтаризм" авторского поведения представляющийся как бы в создании <...> повествовательных сдвигов» [Ильенко, 2003: 369]. Эти повествовательные сдвиги проявляются в авторском оценочном отношении. Этот ориентир и является важнейшим при рассмотрении роли в реализации текста обращения.
.3 Изучение обращения в художественном тексте в современной лингвистике
обращение художественный войнович
Проблема функционирования обращений в художественной речи длительное время не привлекала внимания лингвистов.
Одним из первых вопрос о необходимости анализа роли обращения в поэтической речи поставил Л.Ю. Максимов «Обращение в стихотворной речи» (1965). Необходимость подобного изучения обращения, с точки зрения ученого, обусловлена тремя факторами:
)общеграмматическим (необходимость определения типов функций обращения с учетом границ этой категории);
)историко-стилистическим (необходимость установления связи языка русской художественной литературы с языком фольклора, с методами античной литературы, со стилистической практикой классицизма и романтизма; установлением типов обращений, характерных для стихотворной речи в различные периоды развития художественного языка);
)задачами общей и исторической поэтики (поиск ответов на вопрос о соотношении «лирического героя» («1 лицо», автор) - «лирического адресата» или читателя («2 лицо») - «лирического предмета» (объект, «3 лицо»).
Достоинство статьи Л.Ю. Максимова определяется ориентацией на весьма широкие перспективы в изучении стилистики обращения. Им выделены четыре функции обращения:
)собственно звательная;
)фиктивно-звательная;
)условно-звательная (устанавливает контакт с образами, созданными самим писателем);
)координационно-звательная (устанавливает контакт с читателем).
Остановимся кратко на употреблении обращений в различных функциях в стихотворной речи.
Фиктивно-звательная функция лежит в области лирической поэзии и связана с приёмом олицетворения. Сюда относят обращения к предметам и явлениям, не способным воспринимать речь и входить в контакт с адресатом. Количество обращений в этой функции достигает 30%, что свидетельствует о живой связи поэзии А.С. Пушкина лицейского периода с окружающим миром. Первые обращения к природным объектам и явлениям. Их в поэзии лицейского периода немного.
Будь же скромен, о ручей,
Мрачнее тмись за тучами, луна,
Зачем из облака выходишь, уединенная луна,
Зачем ты, месяц, укатился,
Поля, холмы, знакомые дубравы! Хранитель священной тишины
Вторые обращения, содержащие временные представления:
Умчались вы, дни радости моей,
Почто, минуты, вы летели тогда столь быстрой чередой [Пушкин, 1985:105].
Третьи обращения к неодушевленным или сказочным предметам:
И ты со мной,
О лира, приуныла,
О дружество!
Предай меня забвенью,
Люблю тебя,
О юбка дорогая.
Обращения, создающие условно-звательную функцию, наиболее частотны в поэзии А.С. Пушкина. Эти обращения служат для того, чтобы выразить отношение автора к лирическим адресатам:
Но я, любезный Горчаков, не просыпаюсь с петухами,
Дай руку, Дельвиг! Что ты спишь? Проснись, ленивец сонный!,
Вильгельм, прочти свои стихи, чтоб мне заснуть скорее,
О Вальтер! О муж единственный,
Любезный именинник, О Пущин дорогой!
О Галич, верный друг бокала и жирных утренних пиров,
О Пущин, ветреный мудрец! Прими с моей глубокой чашей увядший миртовый венец!
Забудь, любезный мой Каверин, минутной резвости нескромные стихи.
Координационно-звательная функция служит для установления контакта между поэтом и читателем:
И, может быть, читатели, как знать? И ваша кровь с стремленьем страсти льется,
Ты хочешь, друг бесценный, чтоб я, поэт младой, беседовал с тобой,
Друзья! Вам сердце оставляю и память прошлых красных дней,
Но знаешь ли, о мой гонитель, как я беседую с тобой?
А вы, друзья моей прелестной музы, которыми любви забыты узы, которые владычеству земли, конечно, сон спокойный предпочли,
Друзья! Немного снисхожденья оставьте красный мне колпак [Пушкин, 1985:112].
Собственно-звательная функция связана с живой разговорной, диалогической речью. Поэтому обращения в собственно-звательной функции обычно употребляются там, где воспроизводится диалог, передаются речевые контакты героев.
По тропке, опершись на подожок,
Идет старик, сметая пыль с бурьяна:
«Прохожий! Укажи, дружок,
Где тут живет Есенина Татьяна?» [Есенин, 1991:265].
Ой ты, парень синеглазый, не в обиду я скажу,
Я пришла тебе сказаться: за другого выхожу» [Есенин, 1991: 30].
«Государь ты мой,- шомонит жена,
Моему ль уму судить суд тебе!..» [Есенин, 1991: 205]
Позиции обращений:
Обращения возможны в начале (препозитивные), в середине (интерпозитивные) и в конце (постпозитивные) предложения.
Позиция обращений в предложении в лирике А.С. Пушкина, наверное, связана с выделением главного слова.
Особое значение в классификации имеет уточнение характера звательной функции обращения. В поэтической речи звательная функция может носить, как пишет Л.Ю. Максимов, фиктивный характер, когда реальный речевой контакт не возможен уже в силу того, что говорящий может адресовывать речь адресату, позицию которого занимает неодушевленный объект, историческое событие и т.д.
Этот прием позволяет писателю «сделать предметами речевого контакта вещи и явления неодушевленные, сделать их чрезвычайно близкими, выразить наиболее полно свое к ним отношение» [Максимов, 1965: 69].
Классификация Л.Ю. Максимова (надо, однако, учесть, что она являлась первой) страдает неполнотой, заключающейся в одноаспектности. Ведь ее основу составляет звательная функция, целью которой является установление контакта с адресатом речи [Максимов, 1965: 68]. Эта мысль реализуется в ряде формулировок автора. Сравним их: 1. «Литературная функция (координационно-звательная) - установление речевого контакта с образами, созданными писателем» [Максимов, 1965: 69] и 2. «В языке художественной литературы отчетливо выделяется еще одна функция обращения - установление непосредственного контакта с читателем» [Максимов, 1965: 69].
Такие формулировки провоцируют ряд вопросов, связанных с исполнением выделенных функций обращения в поэтической речи. И прежде всего вопрос: Чем отличаются друг от друга обращения, употребленные в собственно-звательной функции (Например: Тятя, тятя! Наши сети // Притащили мертвеца... (пример из статьи Л.Ю. Максимова) от обращения к читателю (по классификации автора координационно-звательная функция). Например: Где, может быть, родились вы // Или блистали, мой читатель... [Максимов, 1965: 113].
Ведь в обоих случаях возможна ответная реакция на обращение либо в виде ответа или действия, либо ответа и действия одновременно (первый пример), либо ответ или действие подразумеваются (второй пример).
Тем не менее классификация обращения Л.Ю. Максимова популярна до сих пор. Так, Н.В. Патроева в монографии 1999 года «Осложненное предложение и его функции в поэтической речи (на материале стихотворений и поэм Е.А. Баратынского)» повторяет функции обращения в поэтической речи, выделенные Л.Ю. Максимовым.
Представляется, что классификация обращений должна учитывать его функции на фоне сфер употребления. Обращение, как уже было сказано, активно используется как в бытовом общении, так и в художественной речи. Следовательно, представляется возможным выделить, по крайней мере, две сферы употребления обращений: 1) повседневное; 2) художественное.
В сфере художественного использования обращения делятся прежде всего на две группы: 1) собственно обращения и 2) обращения- олицетворения. Именно результатом приема олицетворения являются обращения, названные Л.Ю. Максимовым фиктивными. Это и должно быть подчеркнуто в выделении этого рода явления. Указанные группы обращений широко распространены в поэтической речи.
Следовательно, обращение - эффективный синтаксический метод, широко использующийся в художественных текстах, осуществляющий выделительную, контактную и оценочную функции, с помощью которых выражается как определенное отношение к действительности, так восприятие того или иного лица адресантом.
Статья Л.Ю. Максимова,послужило появлением специальных работ, связанных с использованием обращения в поэтическом тексте. К этой проблематике относится статья Е.М. Галкиной-Федорук «Обращение», материалом которой является поэзия С. Есенина: рассматриваются типы обращений с точки зрения их структуры, эмоциональной окрашенности и художественно-стилистической функции.
Нельзя не заметить, что в современных работах, посвященных обращению, анализируются его функции, главным образом, в поэтической речи.
Исследователи при этом объясняют свой выбор известным положением И.И. Ковтуновой: «...именно язык лирики отличается наивысшим своеобразием и сложностью, потому что лирика - сложная форма познания, выражения и коммуникации» [Ковтунова, 1986: 115]. К этой формулировке обращается, например, И.М. Наумова [Наумова, 2000: 5].
Проблема использования обращения в стихотворной речи решается двояко: с одной стороны, с ориентацией на произведения целого ряда поэтов одного периода; с другой, - с ориентацией на творчество одного поэта.
Первый подход обнаруживается в кандидатской диссертации И.М. Наумовой «Статус обращения в поэтической речи XIX века (на материале текстов А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, А.А. Фета, Ф.И. Тютчева, Е.А. Баратынского)» (2000).
Цель работы автор определяет необходимостью «охарактеризовать синтаксические и семантические качества конструкций с обращениями в русской поэтической речи XIX века и на основе их анализа предложить основания для определения синтаксического статуса обращения» [Наумова, 2000: 5].
Особое внимание в исследовании представляет вторая глава «Обращение как единица оптимального текста», основу которой составляет анализ графического облика обращения. И.М. Наумова считает, что графическое оформление отражает не только интонационные особенности стихотворного текста, но становится особым средством выразительности: «в случаях с ненормативной графикой использования обращения в препозиции, интерпозиции влечет за собой наиболее яркие изменения всего высказывания в смысловом, функциональном и эмоциональном плане» [Наумова, 2000: 11]. В качестве аргументации перечисленных тезисов приводятся конструкции обращения-представления, которое определяется как особое поэтическое обращение, находящееся в препозиции и графически оформленное восклицательным знаком. По словам И.М. Наумовой, это самая многочисленная группа обращений, которая может быть различно представлена по эмотивной напряженности и оттенкам одиночных значений. Классификация обращений-представлений повторяет классификацию обращений М.В. Ломоносова, который определял обращения, выражающие радость, сожаление, упрек, восторг, иронию и др.
Диссертация И.М. Наумовой любопытна подходом к анализу обращения с позиции взаимосвязи графического и эмоционального планов. Это еще один взгляд на трансформацию обращения в поэтическом тексте. Однако, вникая в суть данного подхода, нельзя не усомниться в справедливости представленных автором выводов.
Неубедительным представляется утверждение: «...контактоустанавливающая функция обращений, выраженных абстрактными существительными, в конструкциях с восклицательным знаком на месте традиционной запятой ослабевает практически до минимума. Главной становится функция эстетико-субъективной оценки, позволяющая в данных случаях говорить о нетрадиционной графике как о средстве художественной изобразительности. В сознании читателя создается яркий выразительный образ, определение, представление понятия или явления, представляющегося адресатом речи - мысли поэта» [Наумова, 2000: 11].
Автор приводит пример из стихотворения Е.А. Баратынского:
О, мысль! Тебе удел цветка: // Он свежий манит мотылька, // Прельщает пчелку золотую... [Наумова, 2000: 11].
Однако отметим, что при традиционной графике многие обращения не теряют своей красочности, что устанавливает у читателя образ представленного явления или понятия, являющегося адресатом поэта:
Умолкни, сердца шепот сонный, // Привычки давной слабый глас, // Прости, предел неблагосклонный, // Где свет узрел я в первый раз.
Иллюстративным материалом работы являютсястихотворения, написанные в XIX веке, в то время, когда еще не существовало единой пунктуационной нормы.
Работа И.М. Наумовой - один из примеров рассмотрения особенностей функционирования обращения в произведениях нескольких авторов, в нескольких творческих системах, что может позволить установить общие черты употребления тех или иных форм обращения в определенный временной период. Однако такой подход не всегда оправдан, т.к. игнорируются существенные особенности индивидуального поэтического текста.
Второй («узкий») подход связан с исследованием индивидуальных особенностей творчества одного поэта, предпринятый с целью изучения его идиостиля.
Именно эта задача поставлена в кандидатской диссертации И.В. Зензеря. Работа исследована на материале поэтических текстов Б. Пастернака (2003).
Исследователь ставит цель: выявить и описать семантико-структурную и функциональную специфику языкового воплощения обращения в стихотворных произведениях Б. Пастернака, выявить индивидуальные авторские особенности в употреблении форм обращения.
В главе «Семантико-функциональные особенности проявления обращенности в стихотворном языке Б. Пастернака» анализируются тематические разновидности обращений в поэзии Пастернака (природа, внутренний мир человека, творчество, история, Бог).
Автор видит специфику тематических обращений в том, что они взаимодействуют друг с другом и образуют тематические поля. «Тематические поля обращений, - пишет И.В. Зензеря, - взаимодействуют друг с другом, поскольку все их составляющие равноценны для поэта» [Зензеря, 2003: 14].
В работе также представлено функциональное разнообразие обращений в стихотворном языке Пастернака, состоящее из двух групп: 1) обращения к лицам (функции: звательная, призывная, этикетная); 2) образное обращение, (при котором происходит персонификация предмета лирического дискурса - «поэтическое одушевление фиктивного лирического собеседника») [Зензеря, 2003: 14-15].
Идея исследования данных функций проливает свет на текстообразующую роль обращения в поэтическом тексте.
При интерпретации текстообразующей роли средств обращенности автором используется методика текстовых парадигм, под которыми понимается «совокупность лексических единиц (словных и сверхсловных), объединенных концептуально на основе какого-либо общего элемента: внешнего (экстралингвистического) и внутреннего (лингвистического)» [Зензеря, 2003: 16].
В исследовании выделены и охарактеризованы типы текстовых парадигм: лексическая; формальная; формально-смысловая; смысловая межсловная; конферентная смысловая.
Подводя итог, заметим, что основная часть исследований, посвященных функционированию обращения, ориентирована, как было сказано, на поэтические жанры.
Таким родом работ, задача которых связана с изучением функций обращения в художественном тексте, еще весьма мало, до сих пор актуальны слова Л.Ю. Максимова: «Отдельные замечания и высказывания по поводу обращения, имеющиеся в общих и частных исследованиях языка художественной литературы и языка некоторых писателей, имеют эпизодический характер и не могут претендовать на полное, последовательное и систематическое описание этой интереснейшей стилистико-грамматической категории» [Максимов, 1965: 66].
Отсутствие же работ подобного содержания, с его точки зрения, затрудняет изучение индивидуальных особенностей употребления обращения в стихотворном языке того или иного поэта.
Еще менее исследован вопрос о функционировании обращения в прозаической речи. Одна из работ, посвященная этой теме, - кандидатская диссертация СэнАпарна «Лексика и синтаксис обращения (на материале языка произведений М. Горького)» (1982).
Цель работы автора устанавливается следующим образом:
«1) Предложить типологию коммуникативных функций, исполняемых обращением; 2) Рассмотреть различные функции обращения в соотношении с его лексическим наполнением и некоторыми синтаксическими факторами» [Апарна, 1982: 2].
Автор выделяет первичные (номинативная, контактная, побудительная) и вторичные (оценочно-характеризующая, эмоциональная, этикетная) функции обращения.
В диссертации предложена классификация обращений с учетом его лексического наполнения, выраженные терминами родства, обращения, выраженные общепринятыми названиями; обращения, выраженные эмоционально-оценочными словами. Также отмечены функции обращения в зависимости от его месторасположения в предложении: препозитивные обращения выполняют и собственно-контактирующую (простое привлечение внимания собеседника), и выделительно-контактирующую функции (выделение адресата из числа многих лиц с целью установления контакта именно с ним).
Как мы видим, основную часть работы СэнАпарна «Лексика и синтаксис обращения (на материале языка произведений А.М. Горького)» занимает анализ коммуникативных функций обращения, его лексического наполнения, словообразовательной и компонентной структуры.
Однако, в данной диссертации произведения писателя демонстрируются лишь иллюстративным материалом, в ней отсутствует анализ особенностей функционирования обращения в своеобразных горьковских текстах как таковых.
Это еще раз свидетельствует о необходимости исследования обращения в определенных художественных текстах, как поэтических, так и прозаических, особенно, если речь идет о творчестве одного писателя.
Следует, однако, определить общие подходы к осуществлению этой весьма непростой задачи. Одним из таких подходов является обязательный учет творческой эволюции в деятельности изучаемого писателя.
II. АНАЛИЗ ОБРАЩЕНИЙ В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ В.Н. ВОЙНОВИЧА
.1 Характер обращений
Материалом исследования послужила книга В.Н. Войновича «Сказка о глупом Галилее, рассказ о простой труженице, песня о дворовой собаке, и много чего еще», включающая в себя прозаические и поэтические произведения различных жанров: повести, фельетоны, стихи, пьесы, трагедии, драмы и сказки и др., что обусловило употребление широкого круга обращений. Нами было выделено 393 обращения.
.1.1 Изменение характера обращений
В произведениях по отношению к одному и тому же герою могут быть использованы разные обращения. Это зависит не только от того, кто обращается, но и от характера взаимоотношений между героями, а также от изменения речевой ситуации.
Как известно, экстралингвистическими факторами речевой ситуации являются: адресант и адресат, место, время, условия, тема, цель и др. При изменении речевой ситуации, изменяется и характер обращений.
Так, по обращениям можно судить, как меняется социальный статус Маньки, главной героини повести, выбранной владычицей для осуществления воли правителя людей, некоего Духа, хозяина моря и леса.
Суффикс -к- в антропонимах относится к эмоционально-экспрессивным. Он придает имени фамильярный характер. В уменьшительно-ласкательной форме называет Манькой свою возлюбленную Гринька: «Слышь, Манька, - сказал он ей, помолчав, - ты это… Да и кто она есть, коль сравнить с тобой? Страшилище, да и все» [Войнович, 2010: 7]. Манька и Анчутка относятся к молоденьким девушкам, из которых отбирали «самую красивую, самую ловкую и, конечно же, самую умную» [Войнович, 2010: 5].
Родители Маньки ласково обращаются к дочери: «Слышь, доченька, собирайся, пойдем»; «Дочка, собирайся, - послушно сказал отец» [Войнович, 2010: 14,15]. Мать позволяет себе и покричать на дочь, не испытывая к ней особого пиетета, когда та действует против ее воли: «Ах ты, охальница! - закричала мать»; «Манька! -она кинулась к самой воде, намочила лапоть и отскочила. «Манька, зараза такая, не будешь плыть, я тебе дам!» [Войнович, 2010: 15, 20].
После выбора Владычицей все, включая собственных родителей, няню Матрену и старцев, стали обращаться к Маньке в соответствии с ее высоким статусом: «Матушка наша, пресвятая Владычица! Дух святой подает нам знак, что с охотою берет тебя в жены. Служи ему по правде, будь верной до самой смерти. А нарушишь в чем закон верности, ляжешь в землю живая, а народ твой постигнет великая кара. Помни об этом. Ты теперь у нас самая старшая. Ты наша матушка, а мы твои дети» [Войнович, 2010: 22].
С новым статусом не может смириться возлюбленный Маньки Гринька: «Манька, - закричал он, - да какая ты, к бесу, Владычица? Они же тебя разорвут сейчас. Пошли отсюда!»[Войнович, 2010: 23]. Но все же и он несколько раз называет ее матушкой Владычицей, но после того, как понимает, что Манька его не забыла, вновь обращается к ней по-прежнему.
Сама же Владычица в своей речи употребляет те же обращения, что и до своего посвящения, что указывает на отсутствие тщеславия и простоту нрава: нянька, нянюшка, Гринюшка, тятя, маманя. Отец Маньки в отличие от горделивой матери не смог сразу перестроиться: «Счастливый путь, тятя. - Благодарствую, до… матушка, - вовремя исправил свою ошибку отец. Авдотья смотрела на дочь взглядом, исполненным счастья и гордости»; «Занесите, маманя, - сказала Владычица почтительно. - Слушаю, матушка», - благоговейно склонилась Авдотья. Смущенная таким обращением матери, Владычица повернулась и быстро пошла к терему» [Войнович, 2010: 33, 34].
Вновь как к дочери мать обращается к Маньке уже после ее гибели, хотя хоронили ту как Владычицу с соблюдением ритуалов: «Доченька, моя родная! - кинулась к носилкам Авдотья, но ее тут же схватили и оттащили, бьющуюся в истерике, в сторону»[Войнович, 2010: 61].
Лицемерный Афанасьич не меняет обращения матушка и после развенчания Владычицы и откровенных признаний с его стороны: «Прощай, матушка, - сменив тон с резкого на почтительный, заключил Афанасьич и, вежливо, поклонившись, вышел» [Войнович, 2010: 58].
Социальная комедия «Трибунал» написана в официально-деловом стиле. В пьесе обличается общество в стиле Ф. Кафки. Главный герой произведения -инженер Подоплеков, отправляется под суд прямо из зрительного зала театра, куда, ничего не подозревая, пришел культурно провести вечер с женой.
Поначалу Подоплеков не может понять, куда он попал. В комедии используются обращения по имени:
«Лариса. Сеня, я не понимаю, что здесь происходит! Почему здесь такмного вооруженных людей?» [Войнович, 2010: 201].
«Подоплеков. Успокойся, Лара. Что ты нервничаешь? Это же спектакль» [Войнович, 2010: 201].
«Подоплеков. …Товарищ артист, вы не скажете, какую вы роль исполняете?» [Войнович, 2010: 201].
«Председатель (переглянувшись с заседателями, смеется). Чудак-человек! Да как же мы можем без вас начинать?» [Войнович, 2010: 205].
«Подоплеков (вскакивает)… (Жене). Пойдем, Лара! Я даже и вовсе этот спектакль смотреть не хочу, довольно, я бы сказал, дурацкий» [Войнович, 2010: 205].
В произведении употребляется много этикетных обращений, отражающих статус героев комедии: товарищ председатель, подсудимый, свидетель и т.д.
«Прокурор. Товарищ председатель, прошу заметить, он ударил милиционера. Он его убил!» [Войнович, 2010: 206].
«Председатель. А что это у вас, Горелкин, под глазом?» [Войнович, 2010: 207].
«Горелкин. Разрешите доложить, товарищ председатель, это синяк, полученный во время задержания арестованного» [Войнович, 2010: 207].
«Прокурор. Я полагаю, товарищ председатель, что Горелкина надонемедленно отправить для медицинского освидетельствования и выяснить,насколько опасны для здоровья полученные им повреждения» [Войнович, 2010: 207].
«Секретарь. Товарищ председатель! Товарищ председатель!»[Войнович, 2010: 208].
«Секретарь. Секретарь, товарищ председатель» [Войнович, 2010: 208].
«Председатель. Что за ерунда? Почему это ты товарищ председатель? Это я - товарищ председатель» [Войнович, 2010: 208].
«Прокурор. Товарищ председатель, не Чехова, а милиционера» [Войнович, 2010: 208].
«Защитник. Товарищ председатель, я протестую против искажения фактов» [Войнович, 2010: 208].
«Председатель. Прекратите базар! (Встряхнувшись, Подоплекову).
Подсудимый, ваше имя, отчество и фамилия?» [Войнович, 2010: 208].
«Председатель. Подсудимый, когда к вам обращаются, надо вставать» [Войнович, 2010: 209].
«Председатель. Подсудимый, как председатель данного трибунала я должен вам разъяснить, что чистосердечное признание совершенных вами преступлений и искреннее раскаяние могут облегчить вашу участь»[Войнович, 2010: 211].
«Председатель. Горелкин, вы, я вижу, находитесь в очень тяжеломсостоянии» [Войнович, 2010: 212].
Обращение Председателя к Подоплекову: «Чудак-человек! Да как мы можем без вас начинать?» Доброжелательно о чудаке (обычно в обращении) «да пойми ты, чудак-человек, для тебя же стараюсь!».
В третьем действии после задержания Подоплекова, обращение к нему меняется: «Подсудимый, ваше имя, отчество и фамилия?» [Войнович, 2010: 208].
«Подсудимый, когда к вам обращаются, надо вставать» [Войнович, 2010: 209].
«Подсудимый, как председатель данного трибунала я должен вам разъяснить, что чистосердечное признание совершенных вами преступлений и искреннее раскаяние могут облегчить вашу участь» [Войнович, 2010: 211]. После вымышленного обвинения Подоплеков не может смириться с новым статусом подсудимого: «Вы все врете!» [Войнович, 2010: 211].Абсурдность ситуации подчеркивается обращением к жене Подоплекова как к свидетельнице:
«Председатель. Свидетельница, вы видели, что бывает с теми, ктоотказывается выполнить распоряжения судьи?» [Войнович, 2010: 216].
«Председатель. Свидетельница, суд предупреждает вас, что на задаваемые вам вопросы вы должны отвечать только правду» [Войнович, 2010: 216].
«Свидетельница, вы знакомы с подсудимым?» [Войнович, 2010: 216].
В показании перед судебным заседанием Лариса не меняет характера обращения: «Сенечка!» [Войнович, 2010: 219]. «Я люблю тебя, Сенечка» [Войнович, 2010: 219]. «Сеня, да что же ты делаешь?» [Войнович, 2010:221].Она отказывается называть мужа подсудимым: «Лариса. Я понимаю. Я должна быть очень осмотрительной, но не могу же я тебя называть подсудимым. Я люблю тебя, Сенечка» [Войнович, 2010:219].
После очередного возражения Председателя, что Лариса неправильно обращается к Подоплекову: «Председатель. Свидетельница, а я вам еще раз говорю, вы должны называть его не Сеня, а подсудимый» [Войнович, 2010:219], та пытается смягчить официальное обращение при помощи притяжательного местоимения первого лица, уменьшительно-ласкательного суффикса: «Подсудимый мой! Подсудимочкин!» [Войнович, 2010: 219].
Но и она смиряется с абсурдностью ситуации: «Лариса (покорно). Да что же ты, говорю, подсудимый, делаешь!» [Войнович, 2010:221].
Абсурдность происходящего подчеркнуто тем, что председатель запрещает называть друг друга по имени, даже если речь идет о прошедших событиях: «Зеленая. … Хоть бы раз сказал: «Алечка, как ты сегодня прекрасно выглядишь». «Председатель. Не Алечка, а свидетельница» [Войнович, 2010:237].
Защитник, уговаривая Подоплекова сделать чистосердечное признание, меняет обращение на уважительное, чтобы вызвать его доверие: «Слушайте, Подоплеков, Семен Владиленович, Сеня, признайся честно и бескомпромиссно, и ты мне поможешь. А я помогу тебе» [Войнович, 2010: 231].
В ходе заседания прибывает еще одна свидетельница Зеленая Альбина Робертовна. Ее плохое отношение к Подоплекову не мешает обращаться к нему уважительно: «Семен Владиленович» [Войнович, 2010: 237]. А Подоплекову не нравится, что Зеленая настраивает суд против него и обращается бранно: «Мерзавка!» [Войнович, 2010: 237].
Обращение Председателя к Ларисе меняется после размышлений на тему души и справедливости: «Темная женщина! Неужели вы до сих пор не осознали, что никакой души нет, а есть только химическое соединение белковых тел» [Войнович, 2010: 260].
В ходе события задействованы такие медийные личности, как ученый, поэт, писатель. Возвышенное обращение к Ларисе подчеркивает ранимую и благородную личность человека: «Откуда вы, прелестное дитя?» [Войнович, 2010: 262]. «Слушайте, волшебница, вы подарили мне строчку!»[Войнович, 2010: 263].
После безрезультатных просьб Лариса взывает к богу как к последней надежде: «Господи, ну помоги же! Если люди не хотят помогать друг другу, для чего же ты их создал? Для того, чтобы поглощать кислород? И выделять углекислый газ? Для того, чтобы деревьям было чем дышать? Чтобы таежному гнусу было кого кусать? Помоги же, Господи!» [Войнович, 2010: 266].Молитвы Ларисы были не напрасными. После смерти Председателя судьей назначили секретаря. Но все же это не привело к положительному для Ларисы исходу.
Обращение защитника к Ларисе уважительное - по имени-отчеству: «Порядок, Лариса Павловна» [Войнович, 2010: 283]. «Ну вот и хорошо. Пожалуйста, Лариса Павловна» [Войнович, 2010: 283]. Она же к нему никак не обращается.
В «Трибунале» отображена речь современных судей со всей ее казенщиной, канцеляризмами.
Водевиль в одном действии «Фиктивный брак» представляет собой диалог между электриком Отсебякиным и эмансипированной женщиной Надей, с которой он только что заключил фиктивный брак по непонятной читателюпричине. Действие происходит в квартире Отсебякина, куда он впервые приводит Надю. Тут же, в сущности, и происходит их настоящее знакомство друг с другом.
По ходу действия комичность ситуации подчеркивают фамильярные обращения: Отсебякин, Отсебятин, Отсобакин, Отфедякин,Оторвакин, Отчебукин, Отчебякин.Надежда постоянно путает фамилию своего новоиспеченного мужа. Так выражается равнодушие героини к герою.
«О. …Ты уж, Отсебякин, извини, ты ж холостой, тебя от семьи отрывать не надо. Это еще ладно, если говорят - Отсебякин. А то все путают. То Отсебятиным назовут, то Отсобакиным» [Войнович, 2010: 295].
«Н. Слушай, Отсебякин. Ты что, из дурдома выскочил! Пусти!» [Войнович, 2010: 303].
«Н. Надо же. Слушай, Отсобакин…» [Войнович, 2010: 304].
«Н. Окей. Тогда я… тогда я… Слушай, Отфедякин, открой или я из окошка выпрыгну» [Войнович, 2010: 304].
«Н. Нет, Оторвакин, это наша квартира» [Войнович, 2010: 305].
«Н. Слышишь, Отсебякин, ты это не надо… Вставай, Отсебякин, не придуривайся… Слышишь, Отсебякин, я тебе серьезно говорю, ты вставай, ты меня не пугай. …Отчебукин фамилия… то есть этот Отчебякин… Отсебякин точнее» [Войнович, 2010: 306].
Жена от мужа еще более дистанцируется при помощи обращения дядя: «Н. Эй, дядя! Так вы гомик!» [Войнович, 2010:298].
Вначале произведения герой свою жену никак не называет, но после разразившегося скандала, когда он не отпускал ее домой, чувства обоих друг к другу теплеют.Герой обращается к жене по полному имени: «О…Оставайся, Надежда. Может, чего и получится» [Войнович, 2010: 308], а затем ласково: «О. Наденька, Надюша, что же ты плачешь?» [Войнович, 2010: 309].
.2 Классификация обращений в произведениях В.Н. Войновича
.2.1 Стилистически обусловленные обращения
) Книжные:пресвятая Владычица, господа, прелестное дитя (к женщине).
«- Матушка наша, пресвятая Владычица, надумали мы оженить наших детушек, просим твоего святого благословения» [Войнович, 2010: 43].
«- Добро пожаловать, матушка пресвятая Владычица, будь в сем доме хозяйкой….» [Войнович, 2010: 27].
«А сам Гоголь свою смешнейшую повесть закончил словами: «Скучно на этом свете, господа»[Войнович, 2010:314].
Записывайте, господа. Вы, господин… у вас микрофон далеко. Вы поближе его, поближе, а то вашим радиослушателям не будет слышно» [Войнович, 2010:290].
«Откуда вы, прелестное дитя?» [Войнович, 2010: 262].
) Официальные: товарищ председатель, подсудимый, свидетель и т.д.
«Председатель. Свидетельница, а я вам еще раз говорю, вы должны называть его не Сеня, а подсудимый» [Войнович, 2010:219].
«Председатель. Свидетель, прекратите сейчас же истерику» [Войнович, 2010:242].
) Сниженные:
Охальница, охламон, нахалка.
4) Бранные:зараза такая, пьянь несчастная, глупая голова, дураки, пужливые дураки, окаянные, оглашенные, мерзавка
Нередко встречаются низкие оскорбительные обращения: «Чего-чего! Пьянь несчастная»; «Да куда ж ты бьешь, глупая голова? - сказала мать. - Платье попортишь, а оно у нее одно»[Войнович, 2010: 15, 16]. Мать Маньки не уважает и не любит своего мужа.
«Подоплеков. Мерзавка!» [Войнович, 2010: 237].
Оскорбительные обращения-номинации являются средством обличения: «Дураки! - закричал Гринька, перескакивая через лежащие перед ним тела. - Пужливые дураки! Вот я вас ужо не так напужаю» [Войнович, 2010: 47], а также средством выражения агрессии, с целью психологической атаки: «Отойдите, окаянные! Отойдите, кому говорят», - надрывалась Матрена» [Войнович, 2010: 50].
«Глупая курица! Ты что говоришь!»[Войнович, 2010: 288].
«Подоплеков. Темная женщина! Глупица! У тебя мозг, как грецкий орех»[Войнович, 2010: 288].
«Подоплеков. Дураки! Идиоты! Кретины! На что они рассчитывали?»[Войнович, 2010: 289].
«- Дураки, - говорит, - да что же вы за фомы неверные, говорят же вам, остолопам, вон же она, земля» [Войнович, 2010: 345].
) Ласкательные:
Дочка, доченька, нянька, нянюшка, Гринюшка,матушка, мужички, Матренушка, милок, милый, Антоша, Троша, Толик.
Ласкательные обращения - номинативы, образованы от личных имен с помощью уменьшительно-ласкательных суффиксов. Обращения с суффиксами субъективной оценки могут свидетельствовать о добром и мягком нраве героев, например Маньки: мужички, нянюшка, Гринюшка, Матренушка. Так же ласково обращается ее отец к своей супруге: «Ты что, Авдотьюшка?»[Войнович, 2010: 15]. Манька способна на искреннюю жалость к бывшей сопернице Анчутке: «Владычица подошла, погладила ее по голове и тихо сказала: - Бедная ты моя»[Войнович, 2010: 52].
Одни из распространенных ласкательных обращений в тексте - слова милок, милый: «Пшенной, милок, пшенной», - заискивающе заулыбалась старуха; «Со смешанным чувством боязни и любопытства Владычица заглянула за занавеску и спросила участливо: - Больно, милая» [Войнович, 2010: 9, 39]. Это обращение в повести не всегда соответствует добрым намерениям: «Ой, милок, ты у мене и докалякаешься, - все так же ласково, но с явной угрозой сказал Афанасьич». Матрена обращается так к Гриньке, чтобы усыпить его бдительность: «Сейчас, - торопливо сказала Матрена. - Сейчас, милок, принесу. Она по коридору прокралась в сени, из сеней на крыльцо и, спотыкаясь, побежала к деревне» [Войнович, 2010: 40].
Родители Маньки ласково обращаются к дочери: «Слышь, доченька, собирайся, пойдем»; «Дочка, собирайся, - послушно сказал отец» [Войнович, 2010: 14,15].
«- Толик, за что тебя уволили из флота?» [Войнович, 2010:196].
«Сенечка!»[Войнович, 2010: 219].
«Лариса (спохватившись) Подсудимый мой! Подсудимочкин! (Плачет)»[Войнович, 2010: 219].
«Лариса. Сенечка, ты не беспокойся, я буду за тебя бороться, тебяосвободят, ты вернешься домой» [Войнович, 2010: 223].
«О. Наденька, Надюша, что же ты плачешь?»[Войнович, 2010: 309].
Из приведенных выше примеров видно, что объектом обращения являются совершенно разные люди, одни из них - положительные герои, другие - отрицательные. Ласкательные обращения, как правило,адресованыположительным героям.
) Фамильярные:
Манька, Гринька, Ленка, Тимоха, Афанасьевич и Афанасич, Егорович и Егорыч, Дачников, Егоровна, Горелкин
Суффикс -к- в антропонимах относится к эмоционально-экспрессивным. Он придает имени фамильярный характер. Манькойназывает свою возлюбленную Гринька: «Слышь,Манька, - сказал он ей, помолчав, - ты это… Да и кто она есть, коль сравнить с тобой? Страшилище, да и все»[Войнович, 2010: 7]
Манька и Анчутка относятся к молоденьким девушкам, из которых отбирали «самую красивую, самую ловкую и, конечно же, самую умную»[Войнович, 2010: 5].
Так называет свою жену муж: «- Слушай, Ленка,- сказал он,- ты помнишь, я тебе когда-то рассказывал о мастере, который был у нас в ремесленном» [Войнович, 2010:99].
Лукинишной назвала Авдотью баба с ребенком, когда ее дочь стала Владычицей: «Лукинишна, - сказала она, сунув ей кусок сала, завернутый в тряпку, - замолви словечко перед Владычицей, дите мается, криком кричит…» [Войнович, 2010: 34]. Подобное обращение с редуцированием суффиксов (ср. Афанасьевич и Афанасич, Егорович и Егорыч) считается фамильярным и свидетельствует о близких отношениях между адресатом и адресантом: «- Ну, Борис Петрович,- бормотал он,- ну, нисколько не изменился! Ну совсем такой же как был!» [Войнович, 2010: 102].
Обращение по отчеству, как правило, употребляется по отношению к пожилому человеку:
«- Дачников, Егоровна, привез на неделю» [Войнович, 2010: 130].
«- Не было, Егоровна, - испуганно отвечал. - Нупожалуйста, - Только эти и были» [Войнович, 2010: 130].
«- Мэне ж ото парторг наш, Иван Семенович, вызвал. «Ты что ж это, говорит, Егоровна, така хороша работница, а не в партии. Невдобно все же»[Войнович, 2010: 133].
«- Эй, Тимоха, слышь, что ли! - берясь за весла, крикнул он горбуну, который стоял возле самой воды и сосредоточенно ковырял пальцем в носу» [Войнович, 2010: 49].
Как и в жизни, герои сомневаются, обращаться просто по имени или по имени-отчеству:
«- Здравствуй, Борис…- И, поколебавшись, добавил: - Петрович!» [Войнович, 2010: 102].
Официальное обращение по фамилии подчеркивает авторитарность общения.
«Горелкин, вы, я вижу, находитесь в очень тяжеломсостоянии» [Войнович, 2010: 212].
«Постарайтесь, Горелкин, а руководство вашего отделения, я уверен, учтет ваш подвиг. (Помолчав). Скажите, вам знаком подсудимый?»[Войнович, 2010: 212].
«Горелкин. … И одному из нас, говорит, то ли тебе, Горелкин, то ли тебе, Юрченко, будет заехано в физиономию, и этот заезднеобходимо будет использовать в борьбе с нашими идейными противниками» [Войнович, 2010: 213].
По фамилии обращаются преподаватели к ученикам в образовательных заведениях:
«Нет, Студенцов, скорее можно корову научить кружева вязать, чем тебя столярному делу» [Войнович, 2010: 101].
В рассказе «Фиктивный брак» главная героиня обращается по фамилии к новоиспеченному мужу, бесконечно путая ее, что подчеркивает ее абсолютное равнодушие:
«Н. Слушай, Отсебякин. Ты что, из дурдома выскочил! Пусти!» [Войнович, 2010: 303].
«Н. Надо же. Слушай, Отсобакин…» [Войнович, 2010: 304].
«Н. Окей. Тогда я… тогда я… Слушай, Отфедякин, открой или я из окошка выпрыгну» [Войнович, 2010: 304].
«Н. Нет, Оторвакин, это наша квартира» [Войнович, 2010: 305].
«Н. Слышишь, Отсебякин, ты это не надо… Вставай, Отсебякин, не придуривайся… Слышишь, Отсебякин, я тебе серьезно говорю, ты вставай, ты меня не пугай. …Отчебукин фамилия… то есть этот Отчебякин… Отсебякин точнее» [Войнович, 2010: 306].
«Н. Да ты, Отсебякин, не волнуйся, я только адрес хотела посмотреть, я думала, что ты мертвый» [Войнович, 2010: 306].
«Н. Слушай, Отсебякин, у тебя, может, не только с сердцем, у тебя и с головой не в порядке» [Войнович, 2010: 307].
Часто проявлением фамильярности является обращение на «ты».
Преисполненные важности, выбирая новую Владычицу, старцы не называют молодых девушек по имени, ведь они им не ровня, обращаются к ним просто на «ты».
) Народно-разговорные:
Тятя, господи, боже, матушка.
«Увидев своего отца, схватил его за шиворот и потряс: - Эй, тятька, ты что?» [Войнович, 2010: 23].
) Просторечные:
Маманя, баба, хохол, папаша.
«Рабочий. Эй, папаша! Вы что сдурели?» [Войнович, 2010:227].
«Рабочий. …И вы, папаша, между прочим, тоже зря по театрам шатаетесь» [Войнович, 2010:228].
) Устаревшие обращения:
матушка, батюшка, господин, товарищ, гражданин (гражданка)
«- Добро пожаловать, матушка пресвятая Владычица, будь в сем доме хозяйкой…» [Войнович, 2010: 27].
«- Батюшка, свет родимый, не выдай <…> Уж ты, батюшка, если осерчал, как ни то по-иному меня накажи, а море, сам посуди, стоит ли зря баламутить» [Войнович, 2010: 38].
После Октябрьской революции в Советском Союзе слово товарищ было общепринятым официальным обращением, а в современное время стало утрачиваться. Это обращение можно отнести к советизмам. «Защитник. Говорите, Подоплеков, говорите. Записывайте, господа. Вы, господин… у вас микрофон далеко. Вы поближе его, поближе, а то вашим радиослушателям не будет слышно» [Войнович, 2010: 290].
«- Товарищ Плешивенко? Сейчас с вами будет говорить лично товарищ Коба» [Войнович, 2010: 78].
«Подоплеков. Гражданин председатель, минуточку! Моя жена не подумала» [Войнович, 2010: 219].
«- Нет, товарищи, бить нельзя» [Войнович, 2010:337].
«Выйдите, гражданин Галилей, на трибуну, наберитесь мужества, признайтесь в своих ошибках, и мы вам все постепенно простим» [Войнович, 2010:367].
Сочетание гражданин Галилей воспринимается как необычное, странное, как слова из разных эпох и географии.
Старый звательный падеж (вокатив): боже, господи.
«Лариса …Я бы сказала: Господи, ну помоги же! …Помоги же, Господи!» [Войнович, 2010: 266].
«Боже, как грустна наша Россия!» [Войнович, 2010: 314].
Также можно и встретить такие формы в современном русском языке в качестве междометий и междометных выражений: «Лариса. О Господи, да что это вы говорите? Вы меня так расстроили» [Войнович, 2010: 258].
«Лариса. Боже мой! Что творится? Зачем вся эта шумиха?» [Войнович, 2010: 278].
«Н. О, господи! Какой-то кусок придурка попался» [Войнович, 2010:303].
«Когда они кое как успокоились, я им быстро, скороговоркой, не давая опомниться, сообщил, что Пушкин, читая «Мертвые души», смеялся не хуже их, а прочтя, сказал: «Боже, как грустна наша Россия!» [Войнович, 2010:314].
) Каламбурные: товарищ Зеленая, товарищи синьоры, Карла Марла, Галилей Галилеевич.
Нередко составные обращения выглядят комично вследствие несочетаемости, неуместности, окказиональности:
«Председатель. Товарищ Зеленая, вы уже закончили ваше выступление, и прошу покинуть сцену» [Войнович, 2010:274].
«Так, мол, и так, товарищи синьоры, с некоторых пор в нашем здоровом коллективе стали наблюдаться нездоровые явления» [Войнович, 2010: 365].
«Пожалей нас, утопи нас, Карла Марла, И, пожалуйста, сейчас, а не потом» [Войнович, 2010:341].
«Так вот, Галилей Галилеевич, пригласил я вас по делу, можно сказать, совершенно же пустяковому, сейчас мы во всем разберемся и пойдем я к себе домой, вы - к себе» [Войнович, 2010:363].
.2.2 Классификация обращений в зависимости от частеречной принадлежности
В основном обращения выражены именами существительными, однако встречаются и иные части речи.
) Местоимение (мой) + имя прилагательное:
моя родная, милый мой, бедная ты моя.
«Доченька, моя родная!»[Войнович, 2010: 61].
) Местоимение (мой, наш) + имя существительное:
«Мой первый друг, мой друг бесценный, и я судьбу благословил, когда мой друг уединенный, печальным снегом занесенный твой колокольчик огласил…» [Войнович, 2010: 150].
И помянем, мой друг и собутыльник» [Войнович, 2010: 167].
«- Матушка наша, пресвятая Владычица, надумали мы оженить наших детушек, просим твоего святого благословения» [Войнович, 2010: 43].
) Имя существительное + имя прилагательное:
свет родимый, пужливые дураки, темная женщина, чертова перечница, молодой человек, глупая курица.
«- Дорогие члены команды, уважаемые пассажиры и пассажирки, - обратился к ним капитан, - от имени движения карлистовмарлистов и по поручению нашего корсовета докладываю вам, что основной этап нашего путешествия закончен» [Войнович, 2010:348].
«Здравствуйте, детки большие и маленькие, молодые и старенькие»[Войнович, 2010:324].
«Чем тебе мы, злой колдун, не угодили?» [Войнович, 2010:341].
«А известно ли вам, молодой человек, кто об этом первый сказал?» [Войнович, 2010:368].
«Подоплеков. Глупая курица! Ты что говоришь!» [Войнович, 2010:288].
) Имя существительное + числительное:
«Мой первый друг, мой друг бесценный, и я судьбу благословил, когда мой друг уединенный, печальным снегом занесенный твой колокольчик огласил…» [Войнович, 2010: 150].
) Имя прилагательное:
окаянные, родненький, старая, дорогой.
Данные прилагательные тяготеют к субстантивации.
«- Слушай, дорогая, - кричит ей с порога ученый. - Ты знаешь, какой я умный?»[Войнович, 2010:361].
подсудимый.
«Подсудимый, как председатель данного трибунала я должен вам разъяснить, что чистосердечное признание совершенных вами преступлений и искреннее раскаяние могут облегчить вашу участь» [Войнович, 2010: 211].
) Имя существительное + имя существительное:
товарищ артист, товарищ председатель, товарищи судьи, товарищ секретарь, товарищ защитник, товарищи синьоры, граждане корреспонденты, гражданин заседатель.
«Так, мол, и так, товарищи синьоры, с некоторых пор в нашем здоровом коллективе стали наблюдаться нездоровые явления» [Войнович, 2010:365].
«Председатель. Товарищ секретарь, немедленно удалите этого сумасшедшего из зала!»[Войнович, 2010:244].
«Лариса. Гражданин заседатель, извините за беспокойство. Мне хотелось бы узнать насчет прокурора. Как он?» [Войнович, 2010:254].
«Секретарь. Товарищ председатель, сюда тоже нельзя» [Войнович, 2010:268].
«Защитник. Товарищи судьи, для того чтобы понять мотивы действия моего подзащитного, нам необходимо бросить хотя бы беглый взгляд на те условия, в которых он жил и работал…» [Войнович, 2010:275].
«Председатель. Товарищ защитник, не надо этого» [Войнович, 2010:275].
) Междометные:
Эй, ах, о.
Эмоционально-окрашенные обращения могут быть выражены междометиями с целью привлечения внимания массового адресата или одного человека: «Эй, народ, не толпись! Осади, окаянные, вы же забор повалите»; «Эй, народ, выходи, никто дома не сиди, будем пить и гулять, Владычицу вызнавать! Эй, народ, выходи…»[Войнович, 2010: 8, 13].«Рабочий. Эй, папаша! Вы что сдурели?» [Войнович, 2010: 227]. «Эй, гражданин! (Свистит.) Да да, к тебе обращаюсь» [Войнович, 2010: 229].«Ах ты, дубинушка, свинцовая голова!» [Войнович, 2010: 100].
«- Эй, вы! - кричат с баржи. - Да что ж вы за такие обжоры?»[Войнович, 2010:359].
«О, бабушка, яви немного уважения,
«О, Света, свет души моей,
Гляжу я на тебя и млею» [Войнович, 2010:185].
«О, Света, свет моих очей,
Кто мне послал тебя?» [Войнович, 2010:185].
Хотя бы не к себе, а правилам движенья» [Войнович, 2010: 178].
«Рабочий. Эй, папаша! Вы что сдурели?» [Войнович, 2010:227].
) Глагольные:
Кому говорят, слышь, смотри, посмотри, знаешь, понимаешь.
«Отойдите, кому говорят»,
«Слышь, что ли, я пошутил просто, и все» [Войнович, 2010: 45].
«Смотри, Мокеич, береги сына» [Войнович, 2010: 41].
«Лариса. А то, понимаешь, они там на Западе просто с ума посходили»[Войнович, 2010:287].
«Да что ты, мама, это же пиписька,
Ты посмотри, пиписька,- он сказал» [Войнович, 2010: 170].
«Слушай, а ты, оказывается, летчик!» [Войнович, 2010: 124].
«Лариса. …Слушайте, а правда, говорят, что новый председатель тяжело болен?» [Войнович, 2010:279].
«- Знаешьчто, ты не можешь мне сказать, а где у женщины п…?»[Войнович, 2010: 196].
«Подоплеков. Слушай, а что, там воблы не было?» [Войнович, 2010: 287].
2.2.3 Лексико-семантические группы обращений
) Обозначения кровного родства и семейных отношений:
Теща, бабушка, сынок, доченька, дядя, тятя, батюшка, мама.
«Ой, мама, это что еще такое?» [Войнович, 2010:170].
«…дурным голосом, усугублявшим полное отсутствие слуха, пела:
А и теща, ты теща моя,
А ты чертова перечница!
Ты погости у мине!...» [Войнович, 2010: 35].
«О, бабушка, яви немного уважения» [Войнович, 2010: 156].
«Говорил: «Закури, сынок»[Войнович, 2010: 156].
Обозначения кровного родства и семейных отношений в русском языке используют, как видно в произведениях В.Н. Войновича, не только между собой родственники. Маманей и мамонькой называет Манька свою родную мать, а к ней самой вся деревня обращается как к матушке. Отца своего Манька называет тятей, а к Святому Духу обращается как к батюшке: «Батюшка, свет родимый, не выдай… Уж ты, батюшка, если и осерчал, как ни то по-иному меня накажи, а море, сам посуди, стоит ли зазря баламутить»[Войнович, 2010: 37].
К незнакомой старухе Гринька обращается так: «Какой, бабушка, каши?[Войнович, 2010: 9].
«О, бабушка, яви немного уважения,
Хотя бы не к себе, а правилам движенья» [Войнович, 2010: 178].
«Ой, мама, сто это еще такое?» [Войнович, 2010: 170].
Явно не сыном является и адресат во фрагменте: «Говорил: «Закури, сынок» [Войнович, 2010: 156]. Это обращение старшего к младшему.
Нагло называет своего мужа дядей новоиспеченная жена в пьесе «Фиктивный брак»: «Н. Эй, дядя! Так вы гомик!» [Войнович, 2010:298].
«- Доченька, моя родная! - кинулась к носилкам Авдотья, но ее тут же схватили и оттащили, бьющуюся в истерике, в сторону» [Войнович, 2010:61].
«Ну, доченька, - забормотала она, дергая подбородком, - ну еще чуток!» [Войнович, 2010: 19].
) Имя собственное:
«Сеня, я не понимаю, что здесь происходит! Почему здесь такмного вооруженных людей?» [Войнович, 2010: 201].
«Успокойся, Лара. Что ты нервничаешь? Это же спектакль»[Войнович, 2010: 201].
«- Послушай, Леонтий, что-это за люди?Это наши вожди или же гладиаторы?» [Войнович, 2010: 84].
«Слушайте, Подоплеков, Семен Владиленович, Сеня, признайся честно и бескомпромиссно, и ты мне поможешь» [Войнович, 2010: 231].
«О…Оставайся, Надежда. Может, чего и получится» [Войнович, 2010: 308].
Среднее поколение с уважением (ср. молодые - Манька, Гринька, ущербный - горбун Тимоха) называют по полной форме имени: «У тебя, Степан, баба сына принесла вот такого роста, а ревет басовито, что бык племенной»; «Матрена, воды»[Войнович, 2010: 45].
«Старейших и мудрейших» в повести «Владычица» называют с особым почтением, по отчеству: «Здорово, Афанасьич! - хором ответили старички. Афанасьич обошел всех, каждому пожал руку»; «Ровнее, ровнее! Эй, Егорыч, куда вылез вперед? Сдай обратно! Вот так. Ну… - пристроившись с правого фланга, старик бросил весла и поднял руку»; «Ну как, Мокеич, готово? - осведомился, подходя, Афанасьич» [Войнович, 2010: 14, 19, 30].
Уважительное обращение по имени-отчеству:
«- Неужели это все сделали вы, Виктор Егорович? - спросил Студенцов» [Войнович, 2010: 104].
) Неполные имена:
В рассказе «В кругу друзей» И.В. Сталин использует много неполных имен. Столь близкие, дружеские отношения позволяют использовать поэту короткие формы имен, характеризующие отношения короткой дистанции, т.е. дружеские, приятельские. Употреблены "детские" формы имен, как Сосо - Иосиф, Моча- Мочеслав, Троша- Трофим, Антоша- Антон и ласково называет Адольфа Гитлера Адиком.
«Coco, из тебя никогда не выйдет настоящий сапожник. Ты хитришь и экономишь на гвоздях", - говорил, бывало, отец, ударяя его колодкой по голове» [Войнович, 2010: 74].
«Coco, - говорил ему, бывало отец, - из тебя никогда не выйдет настоящий сапожник» [Войнович, 2010: 94].
«-А ты, Антоша, что же молчишь?- обратился Коба к грустному Жбанову»
«- Интересно, - сказал он, глядя в упор на Молокова, - интересно мне знать, Моча, почему ты носишь очки?» [Войнович, 2010: 83].
«Троша, ты слышишь?» [Войнович, 2010: 78].
«- Троша, - кинулась к нему жена. - Троша, ты слышишь?» [Войнович, 2010: 78].
) Обращение по псевдониму: Коба, Сталин, Ленин.
Партийная кличка И.В. Сталина «Коба»
«- Все собрались и ждут вас, товарищ Коба» [Войнович, 2010: 75].
«- Товарищ Коба, война! - в отчаянии крикнул ему Молоков в самое ухо и на этот раз так тряхнул, что Коба проснулся» [Войнович, 2010:92].
«Простите, товарищи Ленин и Сталин,
За то, что дошли мы до жизни такой» [Войнович, 2010:180].
) Собирательные: народ, люди, ребята, детки.
При воззвании к жителям деревни употребляются в качестве обращений слова народ, люди. Часто они используются в восклицательной форме для привлечения внимания групп людей: «Держась за разбитую губу, выступил вперед Афанасьич: - Не слухайте ее, люди! - закричал он. - Рассудок у нашей матушки помутился»[Войнович, 2010: 60]. «Эй, народ, не толпись! Осади, окаянные, вы же забор повалите!» [Войнович, 2010: 8].
«- Эй, народ, выходи, никто дома не сиди. Будем пить и гулять, Владычицу вызнавать» [Войнович, 2010:62].
«- Эй, народ, выходи, никто дома не сиди...» [Войнович, 2010:62].
«- Да что ж это деется, люди? Что же вы не выходите? Неужто теперь нам без веры жить?» [Войнович, 2010:62].
«Наверное нам, ребята,
Припомнится когда-то,
Как мы к далеким звездам
Прокладывали путь» [Войнович, 2010: 161].
«Давайте-ка, ребята,
Закурим перед стартом,
У нас еще в запасе
Четырнадцать минут» [Войнович, 2010:160].
«Наверное нам, ребята,
Припомнится когда-то,
Как мы к далеким звездам
Прокладывали путь» [Войнович, 2010:161].
«Помогите! Люди, куда же вы смотрите? Что же вы молчите? Разве вы не видите, что здесь происходит? Лара!» [Войнович, 2010: 206].
«Здравствуйте, детки большие и маленькие, молодые и старенькие»[Войнович, 2010:324].
«Здравствуйте, детки, давно мы с вами не виделись, давно не слышались»[Войнович, 2010:340].
) По роду деятельности:няня,артист, секретарь, корреспондент, стража, колдун, охотничек, члены команды.
В повести «Владычица» единственное обращение по роду деятельности - это слованяня, нянька, нянюшка: «Нянюшка, я точно слышала, кто-то ходил» [Войнович, 2010: 44].
«- Нет, нянька, ты мне голову не дури…» [Войнович, 2010: 29].
«Товарищ артист, вы не скажете, какую вы роль исполняете?» [Войнович, 2010: 201].
«Граждане корреспонденты, моего мужа схватили просто ни за что» [Войнович, 2010: 247].
«Я не хочу вас наказывать, но вы меня вынуждаете. Стража!» [Войнович, 2010: 219].
«Чем тебе мы, злой колдун, не угодили?» [Войнович, 2010:341].
«- А ты, охотничек, за свою старую шкурку-то не боишься? А то, гляди, кабы белочка волчицею не обернулась» [Войнович, 2010:57].
«- Дорогие члены команды, уважаемые пассажиры и пассажирки, - обратился к ним капитан, - от имени движения карлистовмарлистов и по поручению нашего корсовета докладываю вам, что основной этап нашего путешествия закончен» [Войнович, 2010:348].
) По полу и по возрасту:
Старички, старая, мужички, бабы, мальчик, папаша, дядя.
«Стоп, старая! Постой! Не перейди предела!» [Войнович, 2010: 178].
Обращаются в повести «Владычица», как и в реальной жизни, по полу и по возрасту: «Здорово, старички! - сказал, подойдя к группе седобородых дедов, стоявших особняком»; «Идите, мужички, в море спокойно. Будет вам путь, - стараясь держаться важно, сказала Владычица; «Идите, бабы, по домам, нечего тут собираться, все будет как надо»; «Эй, мужики, вставайте, беда!» [Войнович, 2010: 14, 32, 37, 46].
Папашейназывают незнакомого пожилого человека:«И вы, папаша, между прочим, тоже зря по театрам шатаетесь» [Войнович, 2010: 228].«Так что вы уж, папаша, лучше от греха подальше»[Войнович, 2010: 228]. «Мотай, папаша, отсюда. Сейчас же поймают» [Войнович, 2010: 229].
«Н. Эй, дядя! Так вы гомик!» [Войнович, 2010: 298].
Не всегда возраст героя соответствует характеру обращения. Так, в произведении «Запах шоколада» мальчиком называет полька двадцатилетнего солдата.
«Мальчик, я тикохам» [Войнович, 2010:68].
«- Мальчик, втекай (беги)! - прошептала Элька и вырвала руку из-под его подмышки» [Войнович, 2010:69].
«Мальчик,- закричала она шепотом. - Мальчик, я ти прошу, втекай и запаментай: Школьна, чтернашня» [Войнович, 2010:70].
«Мальчик! - сказала Элька» [Войнович, 2010: 70].
) По социальному статусу:
Пресвятая Владычица, матушка Владычица, матушка, товарищ председатель, прокурор, подсудимый, обвиняемый, профессор.
«Товарищ председатель! Товарищ председатель!» [Войнович, 2010: 208]. Товарищ председатель, я вот смотрю на то, что происходит, и думаю: а не слишком ли мы гуманны?» [Войнович, 2010: 205]. «Подсудимый, как председатель данного трибунала я должен вам разъяснить, что чистосердечное признание совершенных вами преступлений и искреннее раскаяние могут облегчить вашу участь» [Войнович, 2010: 211]. «Хорошо, свидетель, вы можете идти» [Войнович, 2010: 213]. «Свидетель, куда вы?» [Войнович, 2010: 213]. «Подсудимый, не надо говорить за всех» [Войнович, 2010: 214]. «Подсудимый, вам не надо ничего понимать»[Войнович, 2010: 215]. «Подоплекова, подумайте, что говорите» [Войнович, 2010: 247]. «Скажите, обвиняемый, каким образом вам удалось проникнуть в это помещение?» [Войнович, 2010: 214]. «Товарищи судьи! Мы живем в знаменательную эпоху, когда все наши люди в едином порыве вдохновенно трудятся, выполняя, перевыполняя, перевыполняя взятые на себя обязательства, делая вашу жизнь еще лучше, еще прекраснее. Но в семье, товарищи, не без урода, и один из уродов сидит сейчас перед вами. Его преступные действия были всесторонне, объективно рассмотрены и доказаны, и я на них останавливаться не буду» [Войнович, 2010: 248]. «Товарищи судьи, у нашей системы много врагов»[Войнович, 2010: 249]. «Товарищи судьи, будьте наконец откровенны, загляните в самих себя и посмотрите, не сидит ли в каждом из вас такой же вот Подоплеков» [Войнович, 2010: 250].
«Уважаемый тов. Профессор! Пишет вам бывший мастер РУ №8 города Заднепровска Кондратюк Виктор Егорович, здравствуйте»[Войнович, 2010: 99].
«- Хочу, матушка, загадочку тебе загадать. Ты у нас смышленая, может, и отгадаешь. Сидела белочка в своем дупле, ховала зайчика. Пришли охотнички,говорят: "Белочка, а белочка, отдай нам свово зайчика". Что белочка ответила? - старик лукаво прищурился» [Войнович, 2010:57].
) Ритуальные обращения:
Сватушка коренной, свахонька коренная, господи, дух святой, батюшка.
«Сватушка коренной, свахонька коренная…» [Войнович, 2010: 25].
Сакральная функция - это функция обращения к высшему существу, к Богу с целью передачи просьбы, мольбы. В произведении обращение используется именно в такой форме:
«Господи, ну помоги же! …Помоги же, Господи!» [Войнович, 2010: 266].
Владычица как посредник между жителями деревни и Духом Святым обращается к нему в своей молитве: «Дух Святой, прости меня, накажи меня, побей меня громом небесным, укажи мне, как жить, что делать?»[Войнович, 2010: 43].
«- Батюшка, свет родимый, не выдай <…> Уж ты, батюшка, если осерчал, как ни то по-иному меня накажи, а море, сам посуди, стоит ли зря баламутить» [Войнович, 2010: 38].
) Обращения к животным:
В повесть «Владычица» органично вошли песни, загадки, заговоры, в которых также есть обращения к животным.
«Пропади тень от света, роса от тепла, найдись, моя корова, приди хозяину, дай молочка, напои меня, мою жену, моих детушек»; «Сидела белочка в своем дупле, ховала зайчика. Пришли охотнички, говорят: «Белочка, а белочка, отдай нам свово зайчика» [Войнович, 2010: 11, 12, 35, 42, 57]. Выслушав загадку, Владычица также отвечает иносказательно: «А ты, охотничек, за свою старую шкурку-то не боишься? А то гляди, как бы белочка волчицею не обернулась»[Войнович, 2010: 58].
Обращение к заболевшей корове: «- Что же ты, кормилица моя, глядишь на меня своими глазоньками! Да и кто же тебе сделал порчу такую?» [Войнович, 2010: 50].
«Пропади тень от света, роса от тепла, найдись, моя корова, приди к хозяину, дай молочка, напои меня, мою жену, моих детушек» [Войнович, 2010: 42].
Оскорбительные обращения выражены часто зоометафорами, стилистически сниженными словами.
«А сами мысленно говорили: «Чтоб ты пропал, собака!» [Войнович, 2010:344].
«Подоплеков. Глупая курица! Ты что говоришь!» [Войнович, 2010:288].
) Обращения к неодушевленным предметам.
В форме оскорбительного обращения к человеку: «Ах ты, дубинушка, свинцовая голова!» [Войнович, 2010: 100].Обращение в форме олицетворения:«Ты, рябинушка, ты, кудрявая…»; «Развались-кося ты, мать земля…». Такому обращению характерно одушевление явлений природы и предметов в целях наиболее полного и яркого выражения писателя с ними, чтобы представить с предельной наглядностью в ряде метафорических образов душевное состояние поэта.
) Обращения в зависимости от взаимоотношений героев:
Друг, товарищ, собутыльник.
Обращение «друг», является признаком искреннего и доброго отношения: «Дорогие друзья, - сказал он, - я пригласил вас сюда для того, чтобы в дружеском тесном кругу отметить самую короткую ночь, которая сейчас наступила и самый длинный день, который придет ей на смену...» [Войнович, 2010: 79].
«Друзья, без страха ждите свой черед» [Войнович, 2010: 187].
«Увидев Матрену, Мокеич схватил со стола свою кружку и пошел гостье навстречу: - Афанасьич, друг, - закричал он, - гляди-ко, кто к нам пришел» [Войнович, 2010: 46].Обращение «товарищ» несет в себе позитивный характер. В советское время такое обращение было универсальным, обращение как к коллеге, другу или незнакомому человеку.
«- Спасибо, дорогие друзья, - сказал он, хотя слезы мешали ему говорить» [Войнович, 2010:81].
«… И вы, дорогие друзья, вложили немало сил для того, чтобы сделать его действительно таковым передовым. Так выпьем же без ложной скромности за кобизм» [Войнович, 2010:81].
Товарищ Коба, Товарищ Плешивенко.
«И обожжем полуоткрытый рот
И помянем, мой друг и собутыльник» [Войнович, 2010: 167].
«Я верю, друзья, караваны ракет
Помчат нас вперед
«Давайте-ка, ребята,
Закурим перед стартом,
У нас еще в запасе
Четырнадцать минут» [Войнович, 2010: 160].
«Мой первый друг, мой друг бесценный, и я судьбу благословил, когда мой друг уединенный, печальным снегом занесенный твой колокольчик огласил…» [Войнович, 2010: 150].
«Да что же это такое, товарищи? Ну, бережное отношение к хлебу, конечно необходимо, но не подбирать же всякий кусок, на который случайно ногой наступил, не склевывать же каждую крошку, которая под стол залетела» [Войнович, 2010: 120].
) Обращение как выражение чувств и эмоций:
Бедная ты моя, родненький, милок, дорогой, уважаемый.
Распространитель, притяжательное местоимение, указывает на близость между говорящим и его героиней. Да и само обращение (бедная) означает не столько внешнее, сколько внутреннее качество героини, причем положительное качество, ведь не случайно не просто милая, а «бедная ты моя».Манька способна на искреннюю жалость к бывшей сопернице Анчутке: «Владычица подошла, погладила ее по голове и тихо сказала: - Бедная ты моя»[Войнович, 2010: 52].
«- Об чем ты, милок, с матушкой калякал?- ласково спросил Афанасьич» [Войнович, 2010: 40].
«- Ой, милок, ты у мине и докалякаешься,- все так же ласково, но с явной угрозой сказал Афанасьич» [Войнович, 2010: 40].
«Спасибо тебе, мальчик, спасибо, дорогой, спасибо, умница, что подсказал, мы то сами не видели» [Войнович, 2010: 370].
«- Послушай, дорогой, - сказал ему товарищ Коба, - что ты все ходишь со своими бумажками, как какой-то бюрократ, честное слово» [Войнович, 2010:75].
«- Дорогой Лукич, за что же? - перепугался капитан. - Я всю жизнь выполнял все твои заветы» [Войнович, 2010:347].
«Члены капитанского совета все, кроме боцмана, сели за стол, боцману нашлось место в заднем ряду, а капитан вышел к трибуне и говорит: - Уважаемые члены команды, пассажиры и пассажирки!» [Войнович, 2010:336].
) По наименованию национальности.
«- У тебя, хохол, это очень хорошо получается, - поощрил он» [Войнович, 2010: 82].
ХОХОЛ, -хла; м. Разг. Название украинца (первоначально уничижительное). Типичный х. В деревне живёт много хохлов.
15) заимствованные обращения:
Пани, аксакал, синьоры.
«Он сказал: извините, пани» [Войнович, 2010: 67].
«Так, мол, и так, товарищи синьоры, с некоторых пор в нашем здоровом коллективе стали наблюдаться нездоровые явления» [Войнович, 2010: 365].
«- Да вы ничего,- говорит доктор,- вы, аксакал, не волнуйтесь, мы вас доставим в больницу, а для начала укольчик»[Войнович, 2010: 67].
АКСАКАЛ, -а; м. В Средней Азии и на Кавказе: глава рода, старейшина, почтенный человек.
«Так, мол, и так, товарищи синьоры, с некоторых пор в нашем здоровом коллективе стали наблюдаться нездоровые явления» [Войнович, 2010: 365].
2.3 Квалификация обращений с точки зрения структуры
Обращение может стоять вне предложения или входить в его состав, располагаясь в любом месте - в начале предложения, в середине, в конце. Даже включаясь в состав предложения, обращение не становится его членом, т.е. не имеет сочинительной или подчинительной связи с другими словами и сохраняет обособленность своей позиции и грамматическую самостоятельность [Валгина, 1991: 214].
) Обращения, выстраиваемые в однородный ряд
Однородные обращения могут формально совпадать с сочетанием обращения и приложения при нем, например: «Матушка наша, пресвятая Владычица!...» [Войнович, 2010: 22]. Обращением здесь является слово Матушка, оно распространено приложениемпресвятая Владычица.
«Здравствуйте, детки большие и маленькие, молодые и старенькие» [Войнович, 2010: 324].
«Сватушка коренной, свахонька коренная…» [Войнович, 2010: 25].
«Увидев своего отца, схватил его за шиворот и потряс: - Эй, тятька, ты что?»[Войнович, 2010: 23].
) Обращения - повторения:
Повтором выражается экспрессивная оценка; в повторе отражается крик души, пик эмоций, и все это еще больше усугубляется восклицательной интонацией предложения.
«Ты, рябинушка, ты, курявая,
Ты когда цвела, когда вызрела...
Ты, рябинушка, ты, кудрявая,
Ты когда взошла, когда выросла?» [Войнович, 2010: 61].
«-Глупый, глупый! - сказала она, произнося это слово на польский манер, когда «л» почти не слышится и слово звучит как «гупый» [Войнович, 2010: 68].
Повтор является средством выражение экспрессии.
) Риторические обращения:
Обращения, не требующие ответа, были средствами украшения речи ораторов, придававшими ей убедительность и эмоциональную яркость. Риторические обращения отражают весь спектр настроений, переживаний, раздумий русских поэтов: от негодования и страстного обличения до нежности и меланхолии. В примере приведено ироничное обращение в скрытой форме.
«Н. О, господи! Какой-то кусок придурка попался» [Войнович, 2010: 303].
А и теща, ты теща моя,
А ты чертова перечница!» [Войнович, 2010: 35].
Это риторическое обращение, она служит не столько для называния адресата речи, сколько для того, чтобы значительно выразить отношение к данному объекту, дать ему характеристику, усилить выразительность речи. Данное обращение является распространенным, существительное перечница распространено согласованным определением чертова.
Из чего можно свидетельствовать вывод, что анализ роли обращения в создании повествовательной структуры произведений Войновича обнаружил, что специфика его функционирования в прозе определяется целым рядом причин, которые связаны с необходимостью реализации создания системы художественных образов, а в связи с этим и создания его диалогического пространства, в ряде случаев весьма значительного.
) Распространенные обращения.
В произведении характерны распространенные обращения. Обычно это существительные, снабженные согласованными и несогласованными определениями. Эти обращения характеризуют лицо, передают отношение к нему:
«- Дорогие члены команды, уважаемые пассажиры и пассажирки, - обратился к ним капитан, - от имени движения карлистовмарлистов и по поручению нашего корсовета докладываю вам, что основной этап нашего путешествия закончен» [Войнович, 2010:348].
«Подсудимый мой! Подсудимочкин!» [Войнович, 2010: 219].
Во всех выше приведенных примерах, мы видим, что обращение распространено разными способами то согласованным определением дорогой, то притяжательным местоимением мой, то и тем и другим вместе. Распространяя обращения, автор передает нам свое отношение к адресату.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Согласно лингвистическому энциклопедическому словарю «обращение - обособленный интонационно и грамматически самостоятельный компонент предложения или сложного синтаксического целого, служащий для обозначения лица или предмета, являющегося адресатом речи».
Обращение несет текстообразующую функцию, то есть способно становиться стимулятором в развитии текстовых категорий. Одна из основных функций обращения - контактоустанавливающая, однако в художественном произведении его функции расширяются. С его помощью выражаются взаимоотношения между героями, их социальный статус, род занятий и др.
В теоретической части определен круг источников, в том числе диссертационных работ, посвященных обращению. Обращения исследователи определяют и квалифицируют по-разному. Однако обращение еще не является достаточно изученной единицей речи, особенно не изучена роль обращения в прозаических произведениях.
Материалом исследования послужила книга В.Н. Войновича «Сказка о глупом Галилее, рассказ о простой труженице, песня о дворовой собаке, и много чего еще», включающая в себя прозаические и поэтические произведения различных жанров: повести, фельетоны, стихи, пьесы, трагедии, драмы и сказки и др., что обусловило употребление широкого круга обращений. Нами было выделено 393 обращения.
В произведениях по отношению к одному и тому же герою могут быть использованы разные обращения. Это зависит не только от того, кто обращается, но и от характера взаимоотношений между героями, а также от изменения речевой ситуации.
Как известно, экстралингвистическими факторами речевой ситуации являются: адресант и адресат, место, время, условия, тема, цель и др. При изменении речевой ситуации, изменяется и характер обращений.
В первом параграфе второй главы «Изменение характера обращений» проанализированы обращения в трех произведениях: «Фиктивный брак», «Владычица», «Трибунал».
По обращениям можно судить, как меняется социальный статус героев, взаимоотношения между героями.
В дипломной работе дана классификация обращений в произведениях В.Н. Войновича:
) стилистически обусловленные обращения: книжные, официальные, сниженные, бранные, ласкательные, фамильярные, народно-разговорные, просторечные, устаревшие, каламбурные;
) в зависимости от частеречной принадлежности: местоимение (мой) + имя прилагательное, местоимение (мой, наш) + имя существительное, имя существительное + имя прилагательное, имя существительное + числительное, имя прилагательное, причастие, имя существительное + имя существительное, междометные, глагольные.
) выделены лексико-семантические группы обращений:
обозначения кровного родства и семейных отношений,
имя собственное,
обращение по псевдониму,
собирательные,
по роду деятельности,
по полу и по возрасту,
по социальному статусу,
ритуальные обращения,
обращения к животным,
обращения к неодушевленным предметам,
обращения в зависимости от взаимоотношений героев,
обращение как выражение чувств и эмоций,
по наименованию национальности,
заимствованные обращения.
) дана квалификация обращений с точки зрения структуры:
обращения, выстраиваемые в однородный ряд,
обращения - повторения,
риторические обращения,
распространенные обращения.
Выявленные нами в произведении В.Н.Войновича, авторские новообразования с большой оригинальностью передают тончайшие оттенки экспрессии и смысла, которые бессильны передать обычные слова, что, собственно, и оправдывает употребление авторских обращений. Эти обращения создают тональность шутливой непринужденности, освобождают от стандартности, сухости, служат источником речевой экспрессии.
Таким образом, мы пришли к выводу, что обращения имеют характеризующую функцию. По ним можно узнать об уровне воспитания, образования, культуры, а также отношениях говорящих между собой. В литературных произведениях обращения могут дать больше информации о героях, о ситуации, чем какие-то подробные описания, дополнения, авторские ремарки, уточнения и т.д. Изучение обращений в произведениях писателей может стать большим полем для дальнейших исследований.
ЛИТЕРАТУРА
.Источники
1.1Войнович, В.Н. Сказка о глупом Галилее, рассказ о простой труженице, песня о дворовой собаке и много чего еще / В.Н. Войнович - М.: Эксмо, 2010. - 384 с.
.Словари
2.1Информационный портал [gramota.ru].
.2Информационный портал [slovari.ru].
.3Ожегов, С.И. Словарь русского языка. - М.: 1985. - 797 с.
.4Розенталь, Д.Э. Справочник по русскому языку. Орфоэпия и пунктуация, мир и образование / Д.Э. Розенталь - М: Айрис-Пресс, -2008. - 226 с.
.5Ярцева, В.Н. Лингвистический энциклопедический словарь. Гл. ред. / В. Н. Ярцева. - М.: Советская энциклопедия, 1990. - 688 с.
. Литература
3.1.Бурвикова, Н.Д. Закономерности линейной структур монологического текста / Н.Д. Бурвикова - М.: Наука, 1981. - 445 с.
.2.Барсукова, Е.В. Языковая личность как категория исторической культурологии (на материале «Архива князя Воронцова») / Е.В. Барсукова. - М.: Наука, 2007. - 22 с.
.3.Бабайцев, В.В. Современный русский язык // Синтаксис. Пунктуация / В.В. Бабайцев. - М.: Наука, 1987. - 160 с.
.4.Бахтин, М.М. Внетекстовый контекст / М.М. Бахтин - М.: Просвещение, 1975. - 370 с.
.5.Валгина, Н.С. Синтаксис современного русского языка: Учебник для вузов / Н.С. Валгина.- М.: Высшая школа, 2003. - 416 с.
.6.Виноградов, В.В. Стилистика. Теория поэтической речи /В.В. Виноградов. - М.: Изд. АН СССР, 1963.- 161 с.
.7.Виноградов, В.В. Стиль Пушкина / В.В.Виноградов - М.: Художественная литература, 1941.- 78 с.
.8.Винокур, Г.О. Биография и культура.Русское сценическое произношение / Винокур Г. О. - М.: Русские словари, 1997. - 186 с.
.9.Винокур, Г.О. Критика поэтического текста // Винокур Г.О. О языке художественной литературы.- М.: Высшая школа, 1991. - 156 с.
.10.Выготский, Л.С. Мышление и речь / Л.С. Выготский - М.: Педагогика, 1982. - 314 с.
.11.Галкина-Федорук, Е.М. Обращение / Е.М. Галкина-Федорук - М.: Издательство Московского университета, 1957. - 515 с.
.12.Гальперин, И.Р. Текст как объект лингвистического исследования / И.Р. Гальперин. - М: КомКнига,2006. - 144 с.
.13.Гайсина, Г.М. Исследования по семантике // Семантика языковых единиц различных уровней/ Г.М. Гайсина. - Уфа: БГУ.: Наука, 1988. - 285 с.
.14.Граудина, JI.K. Разговорные и просторечные формы в грамматике // Литературная норма и просторечие / Л.К. Граудина - М.: КомКнига, 1977.- 771 с.
.15.Дымарский, М.Я. Проблемы текстообразования и художественный текст / М.Я. Дымарский - М.: Эдиториал УРСС, 2001. - 328 с.
.16.Ильенко, С.Г. Текстовые реализации и текстообразующие функции синтаксических единиц / С.Г. Ильенко. - Л.: Наука, 2003. - 363 с.
.17.Князькова, Г.П. Русское просторечие второй половины XVIII в. / Г.П. Князькова. - М.: Наука, 1974. - 467 с.
.18.Кукушкина, А.Н. Роль обращений в рассказе А.П. Чехова «Толстый и тонкий» // Проблемы и перспективы воспитания языковой культуры и формирования языковой личности /А.Н. Кукушкина - М., Просвещение, 2006. - 316 с.
.19.Козубовская, Г.П. Лирический мир И. Анненского: поэтика отражений и сцеплений // Русская литература - 1995. - № 2. - 72- 75 с.
.20.Купина, Н.А. Принципы и этапы лингвосмыслового анализа художественного текста // Учебное пособие для студентов-заочников V курса факультетов языка и литературы педагогических институтов / Н.А.Купина. - М.:Просвещение, 1984. - 768 с.
.21.Лихтман, Р.И. Язык и личность / Р.И. Лихтман. - М.: Филологические науки, 1989.- 196 с.
.22.Максимов, Л. Ю. Обращение в стихотворной речи // Современный русский язык / Л.Ю. Максимов, С.Е. Крючков - М.: Наука, 1965. - 236 с.
.23.Макаров, М.Л. Основы теории дискурса / М.Л. Макаров - М.: ИТДГК Гнозис, 2003. - 280 с.
.24.Марова, Н.Д. Текст как картина. Текст и точка зрения // Лингвистика. Бюллетень Уральского лингвистического общества / Н.Д. Марова. - Екатеринбург.: 1995.- Т. 1. - 90 - 98 с.
.25.Милославский, И.Г. Словообразование на службе смысла. // Русская словесность. - 1993.- № 2. - 68- 70 с.
.26.Наумова, И.М. Статус обращения в поэтической речи ХIХ в // На материале текстов А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, А. А. Фета, Ф. И. Тютчева, Е. А. Баратынского / И.М Наумова. - М.: Просвещение, 2000. - 465 с.
.27.Минералов И.Г. Анализ художественного произведения: стиль и внутренняя форма: учеб пособие / И.Г. Минералов. - М.: Флинта: Наука, 2011. - 256 с.
.28.Патроева, Н.В. Осложненное предложение и его функции в поэтической речи (на материале стихотворений и поэм Е.А. Баратынского) / Н.В. Патроева.- М.: Изд. ПГУ.:- 1999. - 272 с.
.29.Проскуряков, М.Р. Концептуальная структура текста / М.Р. Проскуряков. - СПб. - Наука, 2000. - 270 с.
.30.Попова, Е.А. Коммуникативные аспекты литературного нарратива / Е.А. Попова - М.: Наука, 2002. - 168 с.
.31.Прянишникова, А.Д. Средства выражения категории партитурности и проблема текстового уровня // Грамматика и смысловые категории текста / А.Д. Прянишникова.- М.: Просвещение, 1982.- 251с.
.32.Пушкин, А.С. / Сочинения в 3-х тт. /А.С. Пушкин.- М.: Художественная литература, 1985.
.33.Розенталь, Д.Э. Практическая стилистика русского языка /высшая школа // Д.Э. Розенталь, - М.: Наука, 1970 - 160 с.
.34.Русская грамматика. - T.I. - М.: Наука, 1980. - 784 с.
.35.Рыжкина, О.А. Психо-социолингвистический анализ языкового портрета горожанина (экспрессивы женщин и мужчин) / О.А. Рыжкина, Л.Н.Реснянская. - Свердловск.: Наука, 1988. - с.
.36.Салимовская, В.А. Об особенностях семантики областных слов, пополняющих лексику литературного языка / В.А. Салимовская.- Пермь.: Наука, 1981. - 63-68 с.
.37.Солганик, Г.Я. Очерки модального синтаксиса / Г.Я. Солганик. - М.: Наука, 1984. - 193 с.
.38.Сидоров, Е.В. Системные категории текста: централизация / Е.В. Сидоров. - М.: Просвещение, 1982. - 77 с.
.39.Сиротинина, О.Б. Современная разговорная речь и её особенности / Учебное пособие.- М.: Наука, 1974. - 384 с.
.40.Тарасова, И. А. Структура семантического поля в поэтическом идиостиле / на материале поэзии И. Анненского // Филологические науки. - Саратов.: Наука, 1994. - 24-27 с.
.41.Тростников М. В. Сквозные мотивы в лирике Анненского // М.В. Тростников.- М.: Наука, 1991. - 328 с.
.42.Тураева, З.Я. Лингвистика текста // Структура и семантика / З.Я. Тураева - М.: Просвещение, 1986. - 294 с.
.43.Улыкова, А. К. Функции обращений в поэзии С. Есенина // А.К. Улыкова - М.: Наука, 2016. - №7. - 1176 с.
.44.Филиппов, К.А. Лингвистика теста / К.А. Филиппов. - СПб.: Наука, 2003. - 336 с.
.45.Черемисин, П.П. Русская стилистика / П.П. Черемисин.- М.: Просвещение, 1979. - 187 с.
.46.Шахматов, А.А. Синтаксис русского языка / А.А. Шахматов - Л.: Наука, 1941. - 620 с.
ПРИЛОЖЕНИЕ
ОБРАЩЕНИЯ В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ В.Н. ВОЙНОВИЧА
«-Манька! - позвала она задрав голову к стогу.Ей никто не ответил.Манька, слышь, что ли, нечистый тебя заешь! - Она схватила торчавшую из сена Манькину ногу и потащила к себе…».[Войнович, 2010: 7].
«…Тут же ходил горбатый мужик, покрикивая:
Эй, народ, не толпись! Осади, окаянные, вы же забор повалите!».[Войнович, 2010: 8].
«Да вы что, оглашенные? Манька, слышь, ты чего удумала? В такой-то день! А ты, зараза косая!» - низкая форма обращения. [Войнович, 2010: 19].
«Ну, доченька, - забормотала она, дергая подбородком, - ну еще чуток!» [Войнович, 2010: 19].
«- Манька, зараза такая, не будешь плыть, я тебе дам!» - низкая форма обращения.[Войнович, 2010: 20].
«И Афанасьич поднял руку и сказал, обратившись к Маньке с поклоном:
Матушка наша, пресвятая Владычица!..» [Войнович, 2010: 22].
«Увидев своего отца, схватил его за шиворот и потряс: - Эй, тятька, ты что?» [Войнович, 2010: 23].
«Сватушка коренной, свахонька коренная…» [Войнович, 2010: 25].
«- Добро пожаловать, матушка пресвятая Владычица, будь в сем доме хозяйкой….» [Войнович, 2010: 27].
«- Спокойной ночи, матушка!» [Войнович, 2010: 27].
«- Матушка, - сказала она…» [Войнович, 2010: 28].
«- Куда это ты, матушка, собираешься? - подозрительно спросила Матрена» [Войнович, 2010: 28].
«- Нет, нянька, ты мне голову не дури…» [Войнович, 2010: 29].
«-Ну как, Мокеич, готово? - осведомился, подходя, Афанасьич» [Войнович, 2010: 30].
«- Ты уж не серчай, Афанасьич, он это по дурости вчерась вылез» [Войнович, 2010: 31].
«…Верно я говорю, Григорий? - крикнул он Гриньке» [Войнович, 2010: 31].
«- Идите, мужички, в море спокойно…» [Войнович, 2010: 32].
«-Благодарствуем, матушка! - ответил Афанасьич и отошел» [Войнович, 2010: 32].
«- Счастливый путь, тятя» [Войнович, 2010: 33].
«- Благодарствую, до… матушка, - вовремя исправил свою ошибку отец.» [Войнович, 2010: 33].
«- Матушка, - быстро заговорила она…» [Войнович, 2010: 33].
«- Да что вы, окаянные, сразу налезли, - замахала на них руками Матрена» [Войнович, 2010: 33].
«Тебе чего, Авдотья?» [Войнович, 2010: 34].
«- Занесите, маманя,- сказала Владычица…» [Войнович, 2010: 34].
«-Слушаю, матушка, - благовейно склонилась Авдотья» [Войнович, 2010: 34].
«- Лукинишна, - сказала она, сунув ей кусок сала, завернутый в тряпку, - замолви словечко перед Владычицей, дите мается, криком кричит» [Войнович, 2010: 34].
«…дурным голосом, усугублявшим полное отсутствие слуха, пела:
А и теща, ты теща моя,
А ты чертова перечница!
Ты погости у мине!...» [Войнович, 2010: 35].
«- Гринька! - обрадовалась Анчутка» [Войнович, 2010: 35].
«- Гринька, охламон, не задерживай девку!» [Войнович, 2010: 35].
«- Здорово, мужички! - весело сказала она» [Войнович, 2010: 36].
«…сказала Анчутка и повернулась к тщедушному рыжему мужичонке: - У тебя, Степан, баба сына принесла вот такого роста…» [Войнович, 2010: 36].
«- Ветер, матушка, - сказал кто-то сзади» [Войнович, 2010: 37].
«…Идите, бабы, по домам, нечего тут собираться, все будет как надо» [Войнович, 2010: 37].
«- Батюшка, свет родимый, не выдай <…> Уж ты, батюшка, если осерчал, как ни то по-иному меня накажи, а море, сам посуди, стоит ли зря баламутить» [Войнович, 2010: 38].
«- Здравствуйте, мужички,- весело поздоровалась она с подходившими рыбаками» [Войнович, 2010: 38].
«Возьми,нянюшка,- сказала она вышедшей из толпы Матрене.- а вы, мужички, идите и отдыхайте. [Войнович, 2010: 38].
«Матушка, - спрашивал, - а как ты думаешь, она горбатенького не может принести?» [Войнович, 2010: 39].
«- Больно, милая?» [Войнович, 2010: 39].
«- Уж так больно, матушка, моченьки моей нет больше,- со стоном пожаловалась роженица» [Войнович, 2010: 39].
«-Матушка Владычица, у меня к тебе просьбица небольшая будет,- сказал Гринька, на ходу пристраиваясь к Владычице» [Войнович, 2010: 40].
«- Гринюшка, родненький, и так тошно, что ж ты меня терзаешь?» - уменьшительно - ласкательное обращение. [Войнович, 2010: 40].
«- Об чем ты, милок, с матушкой калякал?- ласково спросил Афанасьич» [Войнович, 2010: 40].
«-Ой, милок, ты у мине и докалякаешься,- все так же ласково, но с явной угрозой сказал Афанасьич» [Войнович, 2010: 40].
«Смотри, Мокеич, береги сына» [Войнович, 2010: 41].
«-Что у тебя, Степан?- спросила она ласково» [Войнович, 2010: 42].
«- Корова пропала, матушка» [Войнович, 2010: 42].
«Пропади тень от света, роса от тепла, найдись, моя корова, приди к хозяину, дай молочка, напои меня, мою жену, моих детушек» [Войнович, 2010: 42].
«- Матушка наша, пресвятая Владычица, надумали мы оженить наших детушек, просим твоего святого благословения» [Войнович, 2010: 43].
«- Дух Святой, прости меня, накажи меня, побей меня громом небесным, укажи мне, как жить, что делать?» [Войнович, 2010: 43].
«- Нет, Афанасьич, - кричал он, - вот ты человек умный, так ты мне разъясни, кто главнее - зверь или рыба?» - фамильярное обращение. [Войнович, 2010: 44].
«- Матрена! - закричала она» [Войнович, 2010: 44].
«- Что ты, матушка, Дух с тобой! - сказала нянька. - Кто же здесь может ходить?» [Войнович, 2010: 44].
«- Нянюшка, я точно слышала, кто-то ходил» [Войнович, 2010: 44].
«- Так это ж я ходила. Дрова в печку подкладала. Спи, матушка, закрой глазки и спи спокойно, никто к нам прийтить не может» [Войнович, 2010: 44].
«-Манька, ты что? - тормошил он ее. - Я ж пошутил. Слышь, что ли, я пошутил просто, и все» [Войнович, 2010:45].
«- Сейчас, - торопливо сказала Матрена. - Сейчас, милок, принесу»[Войнович, 2010: 45].
«- Афанасьич друг, - закричал он, - гляди-ко, кто к нам пришел» [Войнович, 2010: 46].
«Матрена, иди сюда, выпей с нами, я тебя люблю» [Войнович, 2010: 46].
«-Эй, мужики, вставайте, беда!» [Войнович, 2010: 46].
«-Гринька, это ты? - спросила она» [Войнович, 2010:46].
«-Гринька! - придя в себя, закричал Афанасьич. - Держи его!» [Войнович, 2010:47]. «- Дураки! - закричал Гринька, перескакивая через лежащие перед ним тела. - Пужливые дураки! Вот я вас ужо не так напужаю!» [Войнович, 2010: 47].
«- Ну что ж ты, матушка, им мешаешь? - сказал он через силу. - У них же другой радости нет, как навалиться всем миром на одного» [Войнович, 2010: 47].
«- Матушка, дозволь, мы его порешим, - буднично попросил он» [Войнович, 2010:48].
«- Ты, Анчутка, на меня не серчай, я ведь тебе зла не хотел, а уж как все получилось, и сам понять не могу. …А для виду, Анчутка, жить я не могу» [Войнович, 2010:48].
«- Ну, а тебе, тятька, не знаю, что и сказать. Не поминай лихом, что ли» [Войнович, 2010:49].
«- Ты, Афанасьич, для такого случая хоть бы бороду расчесал, все же народ от супостата избавил. А это разве борода? - он схватил его за бороду и подергал» [Войнович, 2010: 49].
«- Эй, Тимоха, слышь, что ли! - берясь за весла, крикнул он горбуну,который стоял возле самой воды и сосредоточенно ковырял пальцем в носу» [Войнович, 2010: 49].
«- Ничего, матушка. Дух с ним совсем. Авось не пропадет» [Войнович, 2010:50].
«- Что же ты, кормилица моя, глядишь на меня своими глазоньками! Да и кто же тебе сделал порчу такую?» [Войнович, 2010: 50].
«- Вот, матушка, - сказал он, - Ксюшкаболтает, будто видела, как Анчутка на восходе солнца собирала возле дома росу» [Войнович, 2010: 50].
«- Сама видела, матушка, - охотно подтвердила Ксюшка. - Вышла я это утром на двор, гляжу, Анчутка над травой руками эдак разводит и какие-то слова говорит, а какие - не разберешь: видать, бесовские. А еще, матушка,на плече у ней на левом, вот на энтом месте, - пятно. С ладонь, пожалуй, а то и поболе» [Войнович, 2010: 50].
«- Отойдите, окаянные! Отойдите, кому говорят! - надрывалась Матрена» [Войнович, 2010:50].
«- А пущай выйдет, Владычица! - петухом налетал ка Матрену Степан. - А пущай она нам объяснит, за что святой Дух посылает на нас такую кару» [Войнович, 2010: 51].
«- Благодарствую, матушка, - осмелев, поклонилась Анчутка Владычице» [Войнович, 2010: 52].
«- Бедная ты моя» [Войнович, 2010:52].
«- Прости, матушка, - тихо сказала Анчутка. - Виноватая я перед тобой» [Войнович, 2010:53].
«Владычица отвернулась и, не глядя на Анчутку, вздохнула: «- Нет, Анчутка, ты не любила его» [Войнович, 2010: 53].
«- Где это ты так поздно гуляла, матушка? - подозрительно спросила нянька» [Войнович, 2010: 55].
«- А я уж собралась идтить в деревню, народ скликать. Ой, матушка,нешто можно одной далеко так в лес уходить? - покачав головой, Матрена ушла» [Войнович, 2010: 55].
«- Мальчишку мово ты зря погубил, Афанасьич. Хороший был мальчишка,веселый. А то, что любил поозоровать, так это ж только по малолетству» [Войнович, 2010:56].
«- Вот пришел, матушка, кой о чем покалякать» [Войнович, 2010: 57].
«- Хочу, матушка, загадочку тебе загадать. Ты у нас смышленая, может, и отгадаешь. Сидела белочка в своем дупле, ховала зайчика. Пришли охотнички,говорят: "Белочка, а белочка, отдай нам свово зайчика". Что белочка ответила? - старик лукаво прищурился» [Войнович, 2010:57].
«- А ты, охотничек, за свою старую шкурку-то не боишься? А то, гляди,кабы белочка волчицею не обернулась» [Войнович, 2010:57].
«- А ты меня, матушка, не пужай, - сказал старик, поднимаясь. - Ты хоча и набрала силу большую, а супротив меня слабовата будешь» [Войнович, 2010:58].
«… Прощай, матушка, - сменив тон с резкого на почтительный, заключил Афанасьич и, вежливо поклонившись, вышел» [Войнович, 2010:58].
«- Отойди, - сказала Владычица, пихнув няньку локтем. - Ты что, Мокеич? - ласково спросила она» [Войнович, 2010:59].
«- Здравствуй, матушка! Садись, откушай со мной молочка» [Войнович, 2010:59].
«- Не слухайте ее, люди! - закричал он. - Рассудок у нашей матушки помутился» [Войнович, 2010:60].
«Владычица подошла к нему и сказала почти ласково: - Зачем так говоришь, Афанасьич? Уж кто-кто, а ты-то хорошо знаешь,что я с им жила» [Войнович, 2010:60].
«- И ты не знаешь, Матрена? - обратилась Владычица к няньке. - Не ты ли нас подглядела, а потом Афанасьичу донесла?» [Войнович, 2010:60].
«- Ну ладно, - Владычица вбежала в дом и тут же вернулась с мужским кушаком в руке. - Вот кушак. У Гриньки я на память взяла. Мокеич, может,это не Гринькин?» [Войнович, 2010:60].
«- Погоди, Тимоха, - сказал он. - Ей будет другая кара» [Войнович, 2010:61].
«Ты, рябинушка, ты, курявая,
Ты когда цвела, когда вызрела...
Ты, рябинушка, ты, кудрявая,
Ты когда взошла, когда выросла?» [Войнович, 2010: 61].
«- Доченька, моя родная! - кинулась к носилкам Авдотья, но ее тут же схватили и оттащили, бьющуюся в истерике, в сторону» [Войнович, 2010:61].
«- Эй, народ, выходи, никто дома не сиди. Будем пить и гулять,Владычицу вызнавать» [Войнович, 2010:62].
«- Эй, народ, выходи, никто дома не сиди...» [Войнович, 2010:62].
«- Да что ж это деется, люди? Что же вы не выходите? Неужто теперь нам без веры жить?» [Войнович, 2010:62].
В рассказе «Запах шоколада» повествуется о любви советского солдата и молодой польки.
Писатель пишет: «Мне было двадцать, ей двадцать пять. Я не уверен, что она знала, как меня зовут. Она звала меня просто "мальчик".
В течение произведения используются только два обращения- пани и мальчик. Что указывает на мимолетность знакомства, на романтичность обстановки, в которой познакомились герои рассказа.
«Она называла его просто Мальчик, и ему это нравилось» [Войнович, 2010:64].
«Я и тебе дам. Мальчик. Скоро. Але не тераз (но не сейчас). Але дам» [Войнович, 2010:64].
«И он встретит молодую женщину, которая скажет: «Мальчик, что ж с тобой случилось?» [Войнович, 2010:66].
«Он сказал: извините, пани» [Войнович, 2010:67].
«- Пшепрашем, пани,- перебил он ее» [Войнович, 2010:67].
«Мальчик, я тикохам» [Войнович, 2010:68].
«-Глупый, глупый,- сказала она, произнося это слово на польский манер, когда «л» почти не слышится и слово звучит как «гупый» [Войнович, 2010:68].
«- Мальчик, втекай (беги)!- прошептала Элька и вырвала руку из-под его подмышки» [Войнович, 2010:69].
«Мальчик,- закричала она шепотом.- Мальчик, я ти прошу, втекай и запаментай: Школьна, чтернашня» [Войнович, 2010:70].
Не очень достоверный рассказ об одной исторической вечеринке «В кругу друзей»
В рассказе речь идет о ночи перед нападением Германии на советский Союз. Разочарованный тем, что Гитлер его подло обманул, Сталин в гневе расстреливает собственное отражение в зеркале. Рассказ полон знакомыми нам персонажами Сталинской эпохи - членами так называемого ближнего круга. В произведении преобладает обращение «товарищ», возникновение современного значения слова связано с Великой французской революцией. После же был общепринятым официальным обращением.
В рассказе преимущественно использованы обращения по имени.
В детство Сталина переносит нас обращение «Сосо» (детское имя Сталина), затем много раз в течение рассказа соратники называют его «Товарищ Коба» (партийная кличка И.В.Сталина).
«Coco, из тебя никогда не выйдет настоящий сапожник. Ты хитришь и экономишь на гвоздях", - говорил, бывало, отец, ударяя его колодкой по голове» [Войнович, 2010:74].
«- Послушай, дорогой, - сказал ему товарищ Коба, - что ты все ходишь со своими бумажками, как какой-то бюрократ, честное слово» [Войнович, 2010:75].
«- Все собрались и ждут вас, товарищ Коба» [Войнович, 2010:75].
«- Троша, - кинулась к нему жена. - Троша, ты слышишь?» [Войнович, 2010:78].
«- Товарищ Плешивенко? Сейчас с вами будет говорить лично товарищ Коба» [Войнович, 2010:78].
«- Товарищ Плешивенко, - раздался в трубке знакомый голос с кавказским акцентом, - извините, что звоню вам так поздно...» [Войнович, 2010:78].
«- Что вы, товарищ Коба, - захлебнулся Плешивенко. - Я так счастлив... Я и моя жена...» [Войнович, 2010:78].
«- Товарищ Плешивенко, - перебил Коба, - я вам, собственно говоря,звоню по делу» [Войнович, 2010:78].
«- Товарищ Коба, -растерялся Плешивенко, - это очень смелая и оригинальная идея... То есть я хотел сказать, что это просто...» [Войнович, 2010:78].
«- Дорогие друзья, - сказал он, - я пригласил вас сюда для того, чтобы в дружеском тесном кругу отметить самую короткую ночь, которая сейчас наступила и самый длинный день, который придет ей на смену...» [Войнович, 2010:79].
«- Товарищ Коба, - упрекнул он коснеющим языком, - за что?»[Войнович, 2010:80].
«- А что говорить мне, товарищ Коба? - возразил Жбанов» [Войнович, 2010:80].
«Но мне, товарищ Коба, хотелось бы здесь, в непринужденной товарищеской обстановке, напомнить еще об одном громадном таланте, которым вы обладаете и о котором с присущей вам скромностью не любите говорить» [Войнович, 2010:81].
«Да, товарищи, - возвысив голос, сказал он, обращаясь уже ко всем»[Войнович, 2010:81].
В некоторых местах Сталин называет соратников «дорогие друзья», что свидетельствует о том, что эти люди в какой-то мере ему дороги и близки. О том же свидетельствуют и обращения Леонтий, Моча, Антоша.
«- Спасибо, дорогие друзья, - сказал он, хотя слезы мешали ему говорить»[Войнович, 2010:81].
«… И вы,дорогие друзья, вложили немало сил для того, чтобы сделать его действительно таковым передовым. Так выпьем же без ложной скромности за кобизм» [Войнович, 2010:81].
«- У тебя, хохол, это очень хорошо получается, - поощрил он» [Войнович, 2010:82]. ХОХОЛ, -хла; м. Разг. Название украинца (первоначально уничижительное). Типичный х. В деревне живёт много хохлов.
«- Ты настоящий большевик, Антоша, - сказал он проникновенно»[Войнович, 2010:82].
«- Интересно, - сказал он глядя в упор на Молокова, - интересно мне знать, Моча, почему ты носишь очки?» [Войнович, 2010:83].
«- Послушай, Леонтий, что это за люди? Это наши вожди или же гладиаторы?» [Войнович, 2010:84].
«- В буру, товарищ Коба» (стр. 84) [Войнович, 2010:57].
«- Просто так, товарищ Коба. Просто ради шутки» [Войнович, 2010:84].
«- Глупый человек, - вздохнулКоба» [Войнович, 2010:85].
«- Иди. А ты, Казанович, тоже ведешь себя не совсем правильно. Вы, евреи, своим вызывающим поведением и своим видом создаете самую лучшую почву для антисемитизма»[Войнович, 2010:85].
Донесение о том, что гитлеровские войска напали на страну доводятся до вождя таким образом:
«- Товарищ Коба, поступило донесение: войска Адика подошли вплотную к границе» [Войнович, 2010:85].
«- Адик - мой друг, - сказал он, как бы вколачивая эти слова в голову секретаря» [Войнович, 2010:85].
Сталин называет Гитлера уменьшительно-ласкательным именем Адик, как друга.
«- Товарищ Коба, - спросил Молоков, - мне тоже можно выпить с вами?» [Войнович, 2010:86].
«- Слушай, Мочеслав, - зашептал он, а что если попроситься у него, чтоб отпустил?» [Войнович, 2010:88].
«- Товарищ Коба! Товарищ Коба! - закричал он с порога, за что тут же получил по уху от Леонтия» [Войнович, 2010:89].
«Похлебышев трясся от необычайного возбуждения и повторял одно слово:"Адик"» [Войнович, 2010:89].
«- Коллектив, товарищ Казанович, состоит, как вам известно, из отдельных личностей» [Войнович, 2010:90].
«- Товарищ Коба, проснитесь!» [Войнович, 2010:92].
«- Товарищ Коба, война! - в отчаянии крикнул ему Молоков в самое ухо и на этот раз так тряхнул, что Коба проснулся» [Войнович, 2010:92].
«… А ты, Моча, - он похлопал Молокова по щеке, - настоящий стойкий боец и кобист, и я скажу тебе прямо, почему ты носишь очки» [Войнович, 2010:93].
«Coco, - говорил ему, бывало отец, - из тебя никогда не выйдет настоящий сапожник» [Войнович, 2010:94].
В произведении «В стиле Андре Шарля Буля» встречается шесть обращений. Встречаются обращения по имени, по имени-отчеству, по фамилии. В зависимости от обстоятельств и времени встречи героя называют пренебрежительно «Студенцов», дружески «Борис», затем уважительно «Борис Петрович».
«Уважаемый тов. Профессор! Пишет вам бывший мастер РУ №8 города Заднепровска Кондратюк Виктор Егорович, здравствуйте» [Войнович, 2010:99].
«-Слушай, Ленка,- сказал он,- ты помнишь, я тебе когда-то рассказывал о мастере, который был у нас в ремесленном» [Войнович, 2010:99].
«Ах ты, дубинушка, свинцовая голова!» [Войнович, 2010:100].
«Ребята засмеялись, а мастер посмотрел на меня печально и сказал: «Нет, Студенцов, скорее можно корову научить кружева вязать, чем тебя столярному делу» [Войнович, 2010:101].
«- Здравствуй, Борис…- И, поколебавшись, добавил: - Петрович!»[Войнович, 2010:102].
«- Ну, Борис Петрович,- бормотал он,- ну, нисколько не изменился! Ну совсем такой же как был!» [Войнович, 2010:102].
«- Неужели это все сделали вы, Виктор Егорович? - спросил Студенцов» [Войнович, 2010:104].
«Этюд»
«Я проснулся среди ночи в неизвестном часу и долго всматривался во что-то смутное, белевшее передо мной, пытаясь определить, где я и кто я». Все произведение повествуется от первого лица. Автор не может определиться во времени и пространстве и пытается понять,кто он. Только под конец рассказа он понимает, что это сон. В рассказе встречаются только два обращения:
«…какая-то женщина возбужденно меня вопрошала: «Владимир, почему вы не уезжаете?» [Войнович, 2010:109].
««…какая-то женщина (Алла, Неля, Леля) возбужденно меня вопрошала: «Владимир, почему вы не уезжаете?» [Войнович, 2010:112].
В маленьком рассказе «Роман» (трагедия)» писатель повествует о том, что его постигло несчастье - он заболел склерозом. Он приносит издателю рукопись романа. Однако на самом деле оказывается, что он его напечатал два года назад и даже получил за него премию.
«Помешивая кофе, издатель посмотрел на меня внимательно и сказал: - Слушайте, Владимир, вы написали потрясающий роман» [Войнович, 2010:114].
«- Но, Владимир, послушайте меня внимательно» [Войнович, 2010:114].
В конце рассказа писатель сокрушается над потерянным впустую временем:
«Всю ночь я проплакал. Я плакал над постигшим меня ужасным несчастьем. Я думал, что же это случилось? Ведь я еще не так стар, чтобы быть пораженным столь глубоким маразмом. Два с половиной года изо дня в день, не разгибаясь, я писал этот роман страстно и вдохновенно. Я выкурил тысячи сигарет и выпил цистерну кофе».
В коротком рассказе «Хлеб наш насущный» писатель критикует доведенную до абсурдности мораль советского государства. Встречается одно обращение- товарищи.
«Да что же это такое, товарищи? Ну, бережное отношение к хлебу, конечно необходимо, но не подбирать же всякий кусок, на который случайно ногой наступил, не склевывать же каждую крошку, которая под стол залетела» [Войнович, 2010:120].
«Наш человек в Стамбуле»
Рассказ начинается словами «Очень важная вещь в жизни советского человека - анкета. Вещь, достойная того, чтобы быть воспетой. Будь я сочинителем од, я бы одну из них посвятил этому незаменимому изобретению бюрократического ума». Это рассказ также об абсурдности советского режима. Из-за одной строчки в анкете человека могут не взять на работу, не пустить заграницу и.т.д. Боязнь агрессии извне привела советское государство к таким мерам.
Анкета подводит и самого автора рассказа, из-за того, что он написал, что умеет управлять планером, его из-за границы выгоняют обратно в Советский союз, как неблагонадежного.
«И вдруг вызывают меня к командиру полка, и тот говорит: «Слушай, а ты, оказывается, летчик!» [Войнович, 2010:124].
«Простая труженица» (Из цикла «Рассказы о коммунистах»)
Поехав летом на отдых, он останавливается в семье, где жена коммунист, а муж - простой работяга. Выяснилось, что Егоровна (хозяйка дома) каждый день ходит на всякие собрания, совещания. А работает только ее бедный муж- то копается в саду, то ищет квартирантов. Система превратила простую труженицу - трудолюбивую работницу производства в бесполезного чиновника. Все знакомые обращаются к ней фамильярно.
«- Дачников, Егоровна, привез на неделю» [Войнович, 2010:130].
«- Не было, Егоровна, - испуганно отвечал - Нупожалуйста, - Только эти и были» [Войнович, 2010:130].
«- Я, Володя, работаю ото ж бригадиром на винограднику» [Войнович, 2010:132].
«- Мэне ж ото парторг наш, Иван Семенович, вызвал. «Ты что ж это, говорит, Егоровна, така хороша работница, а не в партии. Невдобно все же» [Войнович, 2010:133].
«… Ну, я ж ото подумала, Володя, шо як мы, передовые труженики, не будем поступать у партию, то тогда хто ж?» [Войнович, 2010:133].
«- Та ты ничего не понимаешь, - махала она руками и просила меня: - Ты, Володя, этого не записывай, потому то он же глупый и отсталый»[Войнович, 2010:133].
«- Ото ж стыдно сказать, Володя, но мэнэ ж ото орденомнаградылы» [Войнович, 2010:134].
«-Та ото ж Лэнина. Меня в Краснодаре Полянский принимал, пальто подавал. Если бы говорит, до того, Егоровна, у тебя б не медаль, а хотя б «Знак почета», мы б тебе сейчас Героя далы» [Войнович, 2010:134].
В нижеследующих произведениях приведены также 1-2 обращения.
«ДВС»
«- Да вы ничего,- говорит доктор,- вы, аксакал, не волнуйтесь, мы вас доставим в больницу, а для начала укольчик» [Войнович, 2010:141]. АКСАКАЛ. от тюрск. старейшина, глава рода, седобород. м.
«Стихи на полях прозы»
«Когда он уехал, у меня осталось настроение, которое за меня выразил Пушкин: «Мой первый друг, мой друг бесценный, и я судьбу благословил, когда мой друг уединенный, печальным снегом занесенный твой колокольчик огласил…» [Войнович, 2010:150].
«Два солдата»
«Говорил: «Закури, сынок» [Войнович, 2010:156].
«Хвала благоразумию»
«Бог всемогущ, всеблаг и всевелик,
Отмеривая каждому свой век,
Тебя он долголетием, старик,
Пожаловал, живи, мол, человек»[Войнович, 2010:158].
Песни
«14 минут до старта»
«Я верю, друзья, караваны ракет
Помчат нас вперед
«Давайте-ка, ребята,
Закурим перед стартом,
У нас еще в запасе
Четырнадцать минут» [Войнович, 2010:160].
«От звезды до звезды» [Войнович, 2010:161].
«Наверное нам, ребята,
Припомнится когда-то,
Как мы к далеким звездам
Прокладывали путь» [Войнович, 2010:161].
«Баллада о холодильнике» (дружеская пародия на Белу Ахмадулину, посвященная ей же)
«И обожжем полуоткрытый рот
И помянем, мой друг и собутыльник» [Войнович, 2010:167].
Фривольные стихи
«Чудо» (это стихотворение было навеяно событиями перестройке и посвящено надеждам, рожденным ею)
Обозначения кровного родства и семейных отношений: «У мамы он испуганно спросил:
«Ой, мама, это что еще такое?» [Войнович, 2010:170].
«Да что ты, мама, это же пиписька,
Ты посмотри, пиписька,- он сказал» [Войнович, 2010:170].
«Бабушкин обед»
«О, бабушка, яви немного уважения,
Хотя бы не к себе, а правилам движенья» [Войнович, 2010:178].
«Стоп, старая! Постой! Не перейди предела!» [Войнович, 2010:178].
«Гимн Российской Федерации»
«Простите, товарищи Ленин и Сталин,
За то, что дошли мы до жизни такой» [Войнович, 2010:180].
«Светлане»
«О, Света, веет моих очей,
Кто мне послал тебя?» [Войнович, 2010:185].
«О, Света, свет души моей,
Гляжу я на тебя и млею» [Войнович, 2010:185].
«Смущенье»
«Света, я тебе признаюсь» [Войнович, 2010:186].
«Философическое»
«Друзья, без страха ждите свой черед» [Войнович, 2010:187].
«Толик Чулков»
«- Толик, - сказал я, - он хочет тебя убить» [Войнович, 2010:192].
«- Знаешь что, ты не можешь мне сказать, а где у женщины п…?»[Войнович, 2010:196].
«- Толик, за что тебя уволили из флота?» [Войнович, 2010:196].
Социальная комедия «Трибунал». Тема его - советское судопроизводство, не знавшее ни правых, ни виноватых. Вернее, виноватых-то оно знало: ими числилось все 200-миллионое население СССР, правда, одни сидели в тюрьмах и лагерях, а остальные пребывали временно у себя дома в ожидании окончательной участи.
«Лариса. Сеня, я не понимаю, что здесь происходит! Почему здесь такмного вооруженных людей?» [Войнович, 2010:201].
«Подоплеков. Успокойся, Лара. Что ты нервничаешь? Это же спектакль» [Войнович, 2010:201].
«Подоплеков. … Товарищ артист, вы не скажете, какую вы роль исполняете?» [Войнович, 2010:201].
«Председатель (переглянувшись с заседателями, смеется). Чудак-человек! Да как же мы можем без вас начинать?» [Войнович, 2010:205].
«Подоплеков (вскакивает)… (Жене). Пойдем, Лара! Я даже и вовсе этот спектакль смотреть не хочу, довольно, я бы сказал, дурацкий» [Войнович, 2010:205].
«Прокурор (волнуясь, встает). Товарищ председатель, я вот смотрю на то,что происходит, и думаю: а не слишком ли мы гуманны?» [Войнович, 2010:205].
«Подоплеков (сопротивляясь). Только без рук! Я буду жаловаться!
Помогите! Люди, куда же вы смотрите? Что же вы молчите? Разве вы не видите, что здесь происходит? Лара!» [Войнович, 2010:206].
«Лара. Сеня!» [Войнович, 2010:206].
«Прокурор. Товарищ председатель, прошу заметить, он ударил милиционера. Он его убил!» [Войнович, 2010:206].
«Председатель. А что это у вас, Горелкин, под глазом?» [Войнович, 2010:207].
«Горелкин. Разрешите доложить, товарищ председатель, это синяк, полученный во время задержания арестованного» [Войнович, 2010:207].
«Прокурор. Я полагаю, товарищ председатель, что Горелкина надо немедленно отправить для медицинского освидетельствования и выяснить, насколько опасны для здоровья полученные им повреждения» [Войнович, 2010:207].
«Секретарь. Товарищ председатель! Товарищ председатель!» [Войнович, 2010:208].
«Секретарь. Секретарь, товарищ председатель» [Войнович, 2010:208].
«Председатель. Что за ерунда? Почему это ты товарищ председатель? Это я - товарищ председатель» [Войнович, 2010:208].
«Прокурор. Товарищ председатель, не Чехова, а милиционера» [Войнович, 2010:208].
«Защитник. Товарищ председатель, я протестую против искажения фактов» [Войнович, 2010:208].
«Председатель. Прекратите базар! (Встряхнувшись, Подоплекову).
Подсудимый, ваше имя, отчество и фамилия?» [Войнович, 2010:208].
«Председатель. Подсудимый, когда к вам обращаются, надо вставать»[Войнович, 2010:209].
«Председатель. Подсудимый, как председатель данного трибунала я должен вам разъяснить, что чистосердечное признание совершенных вами преступлений и искреннее раскаяние могут облегчить вашу участь»[Войнович, 2010:211].
«Председатель. Горелкин, вы, я вижу, находитесь в очень тяжелом состоянии» [Войнович, 2010:212].
«Председатель. Постарайтесь, Горелкин, а руководство вашего отделения, я уверен, учтет ваш подвиг. (Помолчав). Скажите, вам знаком подсудимый?» [Войнович, 2010:212].
«Горелкин. … И одному из нас, говорит, то ли тебе, Горелкин, то ли тебе, Юрченко, будет заехано в физиономию, и этот заезд необходимо будет использовать в борьбе с нашими идейными противниками» [Войнович, 2010:213].
«Председатель. Хорошо, свидетель, вы можете идти. Горелкин» [Войнович, 2010:213].
«Председатель. Свидетель, куда вы?» [Войнович, 2010:213].
«Защитник. Товарищ председатель, мне кажется, свидетель был не в критическом состоянии, раз он может ходить» [Войнович, 2010:213].
«Прокурор. Товарищ председатель, я протестую. Свидетель ходить не может» [Войнович, 2010:214].
«Прокурор. Есть. Скажите, обвиняемый, каким образом вам удалось проникнуть в это помещение?» [Войнович, 2010:214].
«Председатель (мягко). Подсудимый, не надо говорить за всех» [Войнович, 2010:214].
«Председатель. Подсудимый, вам не надо ничего понимать» [Войнович, 2010:215].
«Защитник. Есть. Скажите, Подоплеков, вы сожалеете о том, что произошло?» [Войнович, 2010:215].
«Председатель. Свидетельница, вы видели, что бывает с теми, кто отказывается выполнить распоряжения судьи?» [Войнович, 2010:216].
«Председатель. Свидетельница, суд предупреждает вас, что на задаваемые вам вопросы вы должны отвечать только правду» [Войнович, 2010:216].
«Свидетельница, вы знакомы с подсудимым?» [Войнович, 2010:216].
«Председатель. Свидетельница, вы должны не комментировать вопросы, а отвечать на них по возможности ясно и кратко» [Войнович, 2010:216].
«Председатель. Свидетельница, не придирайтесь к словам. Без расписки это и есть незаконно» [Войнович, 2010:217].
«Защитник. Товарищ председатель, а мне кажется, свидетельница говорит достаточно конкретно» [Войнович, 2010:217].
«Председатель. Свидетельница, а я вам еще раз говорю, вы должны называть его не Сеня, а подсудимый» [Войнович, 2010:219].
«Председатель. Свидетельница, мне придется вас наказать» [Войнович, 2010:219].
«Подоплеков. Лара, я тебя прошу, не возражай им. Ты же видишь, это какие-то придурки» [Войнович, 2010:219].
«Лариса. Я понимаю. Я должна быть очень осмотрительной, но не могу же я тебя называть подсудимым. Я люблю тебя, Сенечка» [Войнович, 2010:219].
«Председатель (почти в истерике). Свидетельница, ну что же вы делаете?» [Войнович, 2010:219].
«Я не хочу вас наказывать, но вы меня вынуждаете. Стража!» [Войнович, 2010:219].
«Подоплеков. Гражданин председатель, минуточку! Моя жена не подумала»[Войнович, 2010:219].
«Лариса. Сенечка!» [Войнович, 2010:219].
«Лариса (спохватившись). Подсудимый мой! Подсудимочкин! (Плачет)»[Войнович, 2010:219].
«Секретарь (волнуясь). Товарищ председатель, разрешите возразить» [Войнович, 2010:220].
«Председатель. … Значит, вы говорите, подсудимый пришел сработы и...?» [Войнович, 2010:220].
«Председатель. Я жду, когда вы, свидетельница, наконец поймете, что перед вами не враги» [Войнович, 2010:221].
«Лариса (покорно). Да что же ты, говорю, подсудимый, делаешь!» [Войнович, 2010:221].
«Председатель (нервно). Свидетельница, не надо так говорить!» [Войнович, 2010:221].
«Секретарь (бежит за Председателем). Товарищ председатель, только, пожалуйста, не сюда» [Войнович, 2010:222].
«Секретарь (слегка смутившись). Это, товарищ председатель, учебник английского языка» [Войнович, 2010:222].
«Секретарь. Почему же, товарищ председатель, очень даже нравится» [Войнович, 2010:223].
«Лариса. Сеня!» [Войнович, 2010:223].
«Подоплеков. Лара!» [Войнович, 2010:223].
«Лариса. Сенечка, ты не беспокойся, я буду за тебя бороться, тебяосвободят, ты вернешься домой» [Войнович, 2010:223].
«Подоплеков (обреченно). Нет, Лара, не надо себя тешить напрасными надеждами» [Войнович, 2010:223].
«Лариса. Нет, Сеня, ты не прав. Ты должен ждать, ты должен верить, и справедливость рано иди поздно восторжествует» [Войнович, 2010:223].
«Подоплеков. Хватит тебе таких праздников, Лара» [Войнович, 2010:223].
«Председатель. А, это вы, Горелкин? Вам уже лучше?» [Войнович, 2010:223].
«Лариса (оставаясь на месте, простирает руки). Сеня!» [Войнович, 2010:224].
«Подоплеков. Лара, забудь меня! И детям не говори, что я арестован» [Войнович, 2010:224].
«Секретарь. Эс, товарищ председатель» [Войнович, 2010:224].
«Рабочий. Эй, папаша! Вы что сдурели?» [Войнович, 2010:227].
«Рабочий. …И вы, папаша, между прочим, тоже зря по театрам шатаетесь» [Войнович, 2010:228].
«Рабочий. Я-то не выдам, но за них (показывает на зрителей) не ручаюсь. Так что вы уж, папаша, лучше от греха подальше» [Войнович, 2010:228].
«Рабочий.... Мотай, папаша, отсюда. Сейчас же поймают» [Войнович, 2010:229].
Горелкин …Эй, гражданин! (Свистит.) Да да, к тебе обращаюсь» [Войнович, 2010:229].
«Защитник. …Слушайте, Подоплеков, Семен Владиленович, Сеня, признайся честно и бескомпромиссно, и ты мне поможешь» [Войнович, 2010:231].
«Защитник. Нет, Сеня, ты не прав. Так не может быть, чтобы ты один был нормальный, а все остальные нет» [Войнович, 2010:232].
«Секретарь. Зеленая, товарищ председатель» [Войнович, 2010:233].
«Председатель. …Свидетельница, назовите вашу фамилию, имя и отчество» [Войнович, 2010:233].
«Председатель. Свидетельница, вы должны говорить не Семен Владиленович, а подсудимый» [Войнович, 2010:234].
«Подоплеков. Нахалка, что ты городишь? Какую пользу я из этого мог извлечь?» [Войнович, 2010:235].
«Председатель. Подсудимый, ведите себя в рамках» [Войнович, 2010:235].
«Защитник. Товарищ председатель, я думаю, что поведение моего подзащитного объясняется тем нервным напряжением, в котором он сейчас пребывает» [Войнович, 2010:235].
«Прокурор. Есть. Скажите, свидетельница… Нравственный облик обвиняемого как человека, уклоняющегося от активного участия в нашей общественной жизни, как мещанина, замкнувшегося в мире своих мелких интересов, более или менее очевиден» [Войнович, 2010:235].
«Председатель. … Вы, Терехин, приготовьтесь, может быть, вы нам еще тоже понадобитесь» [Войнович, 2010:236].
«Прокурор. А скажите, свидетельница, не выражал ли когда-нибудь обвиняемый своего неприятия нашей системы, своей звериной ненависти ко всему нашему?» [Войнович, 2010:236].
Эмоциональное обращение- мерзавка. Подоплеков получает первый удар от своей коллеги и не в силах сдержать свои эмоции.
«Подоплеков. Мерзавка!» [Войнович, 2010:237].
«Председатель. Подсудимый, перестаньте выражаться!» [Войнович, 2010:237].
«Зеленая. … Хоть бы раз сказал: «Алечка, как ты сегодня прекрасно выглядишь» [Войнович, 2010:237].
«Председатель. Не Алечка, а свидетельница» [Войнович, 2010:237].
«Лариса (Председателю). Подсудимый, подсудимый говорил. (Зеленой). [Войнович, 2010:238].
«Подоплеков (с упреком). Лара!» [Войнович, 2010:238].
«Защитник. Товарищ председатель, я протестую» [Войнович, 2010:238].
«Председатель. Совершенно верно. Свидетельница, вы не должны выходить за рамки» [Войнович, 2010:238].
«Прокурор. Товарищ председатель, я не понимаю, почему мы должны затыкать ей рот»[Войнович, 2010:238].
«Защитник. Товарищ председатель, я протестую» [Войнович, 2010:238].
«Председатель. …Свидетельница, вы свободны» [Войнович, 2010:238].
«Горелкин. Так что, товарищ председатель, данный гражданин пытался бежать» [Войнович, 2010:239].
«Председатель. А, Горелкин! Вы уже выздоровели?» [Войнович, 2010:239].
«Горелкин. Никак нет, товарищ председатель. Я очень болен и фактически нахожусь при смерти, но когда я вижу, что человек бежит…» [Войнович, 2010:239].
«Председатель Спасибо, Горелкин! Спасибо! Я уверен, что руководство вашего отделения учтет ваш подвиг, а наши специалисты немедленно окажут вам необходимую помощь» [Войнович, 2010:240].
«Председатель. Свидетель, сейчас вы будете допрошены по делу Подоплекова Семена Владиленовича» [Войнович, 2010:241].
«Председатель. Свидетель, что вы делаете?» [Войнович, 2010:242].
«Председатель. Свидетель, прекратите сейчас же истерику» [Войнович, 2010:242].
«Председатель. Хотя в мои обязанности, как председателя данного трибунала, это не входит, но я все-таки хотел бы вам, товарищи, объяснить, что запугивание публики не является нашей целью» [Войнович, 2010:243].
«Зритель. Товарищи!» [Войнович, 2010:244].
«Зритель. Товарищи, я знаю, мне сейчас заткнут рот, но я не понимаю, что здесь происходит» [Войнович, 2010:244].
«Зритель. Товарищи, я вас спрашиваю, что здесь происходит?» [Войнович, 2010:244].
«Председатель. Гражданин, почему вы здесь оказались?» [Войнович, 2010:244].
«Председатель. Товарищ секретарь, немедленно удалите этого сумасшедшего из зала!» [Войнович, 2010:244].
«Прокурор. Товарищ председатель, позвольте мне поговорить со зрителем наедине» [Войнович, 2010:244].
«Прокурор. … Я очень постараюсь, товарищ председатель» [Войнович, 2010:245].
«Зритель (уволакиваемый Прокурором). Товарищи, что же вы молчите?» [Войнович, 2010:245].
«Секретарь Товарищ председатель, представители трудящихся просят разрешения провести короткую демонстрацию в поддержку суда»[Войнович, 2010:245].
«Председатель. Товарищи, а вы откуда? Из какой организации?» [Войнович, 2010:246].
«Председатель. Журналисты? Кто разрешил? Кто пропустил? (Журналистам.) А, здравствуйте, здравствуйте. Добро пожаловать. (Выходит из-за стола, пожимает журналистам руки.) Вот, познакомьтесь, мои коллеги» [Войнович, 2010:246].
«Лариса … Граждане корреспонденты, моего мужа схватили просто ни за что» [Войнович, 2010:247].
«Председатель. Подоплекова, подумайте, что говорите» [Войнович, 2010:247].
«Прокурор. Товарищи судьи! Мы живем в знаменательную эпоху, когда все наши люди в едином порыве вдохновенно трудятся, выполняя, перевыполняя, перевыполняя взятые на себя обязательства, делая вашу жизнь еще лучше, еще прекраснее. Но в семье, товарищи, не без урода, и один из уродов сидит сейчас перед вами. Его преступные действия были всесторонне, объективно рассмотрены и доказаны, и я на них останавливаться не буду» [Войнович, 2010:248].
«Прокурор. …Товарищи судьи, у нашей системы много врагов» [Войнович, 2010:249].
«Прокурор. …Товарищи судьи, будьте наконец откровенны, загляните в самих себя и посмотрите, не сидит ли в каждом из вас такой же вот Подоплеков» [Войнович, 2010:250].
«Лариса. Гражданин заседатель, извините за беспокойство. Мне хотелось бы узнать насчет прокурора. Как он?» [Войнович, 2010:254].
«Заседатель. Что вы, гражданка! Я по моим убеждениям могу согласиться со всем» [Войнович, 2010:254].
«Лариса. О Господи, да что это вы говорите? Вы меня так расстроили» [Войнович, 2010:258]. Межд. (старая звательная форма от господь) (разг.). Восклицание, выражающее чувство удивления, неожиданности, досады. Господи! да что же это такое? Господи! что за чепуха! ❖ Не дай или не приведи господи (разг.)
«Председатель. Темная женщина! Неужели вы до сих пор не осознали, что никакой души нет, а есть только химическое соединение белковых тел» [Войнович, 2010:260].
«Лариса (вслед). Гражданин председатель. Я совсем забыла, я хотела у вас попросить свидание с моим мужем» [Войнович, 2010:261].
«Поэт. Откуда вы, прелестное дитя?» [Войнович, 2010:262].
«Поэт. Вот как! Слушайте, волшебница, вы подарили мне строчку!»[Войнович, 2010:263].
«Лариса …Я бы сказала: Господи, ну помоги же! …Помоги же, Господи!» [Войнович, 2010:266].
«Секретарь (в провод). Зеленой, товарищ председатель» [Войнович, 2010:267].
«Зеленая. Товарищи, нас постигла тяжелая и невосполнимая утрата» [Войнович, 2010:268].
«Секретарь. Товарищ председатель, туда нельзя! Там люди!» [Войнович, 2010:268].
«Секретарь. Товарищ председатель, сюда тоже нельзя» [Войнович, 2010:268].
«Защитник. Прошу простить, товарищ председатель, но мы были заняты похоронами наших старших коллег» [Войнович, 2010:272].
«Председатель (заняв место между двумя заседателями, устало). Продолжается слушание дела Подоплекова. Подоплеков, вы с новым составом суда согласны?» [Войнович, 2010:273].
«Защитник. Товарищ председатель, но можем ли мы вести заседание в отсутствие прокурора?» [Войнович, 2010:273].
«Зеленая … Товарищи, мне поручено заявить, что наш коллектив испытывает чувство огромной ответственности и вины, что мы проявили слишком много благодушия, ротозейства и головотяпства, утратили всякую бдительность, благодаря чему в наши ряды затесался столь чуждый и враждебно настроенный ко всему нашему человек» [Войнович, 2010:273].
«Председатель. Товарищ Зеленая, вы уже закончили ваше выступление, и прошу покинуть сцену» [Войнович, 2010:274].
«Защитник. Товарищи судьи, как правильно отметил в своей великолепно аргументированной речи покойный прокурор, мы живем в знаменательную эпоху, когда…» [Войнович, 2010:275].
«Председатель. Товарищ защитник, забудьте этот старый отживший стиль» [Войнович, 2010:275].
«Защитник Товарищи судьи, прежде чем рассмотреть и проанализировать деяния моего подзащитного, я хотел бы вкратце обрисовать условия, в которых он рос и воспитывался» [Войнович, 2010:275].
«Председатель. Товарищ защитник, его детство давно прошло» [Войнович, 2010:275].
«Защитник. Товарищи судьи, для того чтобы понять мотивы действия моего подзащитного, нам необходимо бросить хотя бы беглый взгляд на те условия, в которых он жил и работал…» [Войнович, 2010:275].
«Председатель. Товарищ защитник, не надо этого» [Войнович, 2010:275].
«Председатель. Подсудимый, вам предоставляется последнее слово. Что вы можете сказать в свою защиту?» [Войнович, 2010:275].
«Председатель. Подсудимый, вы опять занимаетесь пропагандой» [Войнович, 2010:276].
«Председатель. Подсудимый, я вас предупреждаю, перестаньте на нас клеветать!» [Войнович, 2010:276].
«Председатель. Шот ап! Подсудимый, я вас лишаю слова!» [Войнович, 2010:276].
«Лариса. Боже мой! Что творится? Зачем вся эта шумиха?» [Войнович, 2010:278].
«Лариса. …Слушайте, а правда, говорят, что новый председатель тяжело болен?» [Войнович, 2010:279].
«Лариса. Вы знаете, мне неудобно отнимать у вас время, но я слышала, что вы теперь играете такую важную роль, и я хотела вас попросить, может, как-то можно освободить моего мужа?» [Войнович, 2010:280].
«Защитник. Ах, какая хитрая женщина! Как будто вы не понимаете, что, если мы освободим вашего мужа, они там это воспримут как нашу слабость и в следующий раз еще больше побьют витрин» [Войнович, 2010:280].
«Лариса. Но я не могу ручаться. Сеня, он, знаете, такой самолюбивый, такой гордый и непреклонный» [Войнович, 2010:280].
«Наседка. Стыдно, Подоплеков. Стыдно прятать голову, как страус» [Войнович, 2010:282].
«Защитник Ну что, Лариса Павловна, принесли?» [Войнович, 2010:283].
«Защитник. Порядок, Лариса Павловна. Некоторые жены в таких сумках норовят принести что нибудь недозволенное. Иногда в подкладках прячут даже бритвочки или мышьячок. Подержите! (Пересыпает содержимое сумки в мешок.) Ну вот и хорошо. Пожалуйста, Лариса Павловна!» [Войнович, 2010:283].
«Лариса. Сеня, что с тобой? Это же я, Лариса» [Войнович, 2010:284].
«Подоплеков. Лариса? Значит, все уже позади? Все кончено?» [Войнович, 2010:284].
«Лариса. Сеня, что ты говоришь? Что кончено?» [Войнович, 2010:284].
«Подоплеков. Слушай, а ты почему здесь?» [Войнович, 2010:284].
«Лариса. Сеня, бедный, ты заболел» [Войнович, 2010:284].
«Лариса. Что с тобой, Сеня?» [Войнович, 2010:284].
«Лариса. Сеня, но почему же ужас?» [Войнович, 2010:284].
«Лариса. Что значит был, Сеня?» [Войнович, 2010:285].
«Лариса. Сеня, я знаю, ты такой гордый, такой непреклонный, но…» [Войнович, 2010:285].
«Подоплеков. Мне? Краковскую? Пиво? Чтобы покаялся? Дураки!»[Войнович, 2010:285].
«Лариса. Сеня, я понимаю, цена слишком велика» [Войнович, 2010:285].
Подоплеков. Конечно, велика. Да я не то что за пиво или за колбасу, я готов и задаром. Я жить хочу.
«Защитник (обращаясь к публике). Господа, пожалуйста, не шумите!»[Войнович, 2010:286].
«Подоплеков Слушай, а что, там воблы не было?» [Войнович, 2010:287].
«Лариса. Я понимаю, Сеня, каяться так трудно, так неприятно» [Войнович, 2010:287].
«Лариса. Что же тут прекрасного, Сеня?» [Войнович, 2010:287].
«Лариса. А то, понимаешь, они там на Западе просто с ума посходили»[Войнович, 2010:287].
Оскорбительные обращения-номинация являются средством обличения: «Подоплеков. Глупая курица! Ты что говоришь!» [Войнович, 2010:288]. «Подоплеков. Темная женщина! Глупица! У тебя мозг, как грецкий орех» [Войнович, 2010:288].
«Подоплеков. Дураки! Идиоты! Кретины! На что они рассчитывали?» [Войнович, 2010:289].
«Лариса. Сенечка, милый. Да какое же это счастье сидеть в клетке?»[Войнович, 2010:288].
«Лариса. Сеня, что ты делаешь?» [Войнович, 2010:288].
«Защитник. Пожалуйста, Подоплеков… Скажите, Подоплеков, до вашего ареста вы враждебно относились к нашей системе?» [Войнович, 2010:289].
«Защитник. Говорите, Подоплеков, говорите. Записывайте, господа. Вы, господин… у вас микрофон далеко. Вы поближе его, поближе, а то вашим радиослушателям не будет слышно» [Войнович, 2010:290].
«Защитник. Подоплеков, подумайте, что вы говорите!» [Войнович, 2010:290].
«Фиктивный брак»
«О. …Ты уж, Отсебякин, извини, ты ж холостой, тебя от семьи отрывать не надо. Это еще ладно, если говорят - Отсебякин. А то все путают. То Отсебятиным назовут, то Отсобакиным» [Войнович, 2010:295].
«Н. Эй, дядя! Так вы гомик!» [Войнович, 2010:298].
«Н. О, господи! Какой то кусок придурка попался» [Войнович, 2010:303].
«Н. Слушай, Отсебякин. Ты что, из дурдома выскочил! Пусти!» [Войнович, 2010:303].
«Н. Надо же. Слушай, Отсобакин…» [Войнович, 2010:304].
«Н. Окей. Тогда я… тогда я… Слушай, Отфедякин, открой или я из окошка выпрыгну» [Войнович, 2010:304].
«Н. Нет, Оторвакин, это наша квартира» [Войнович, 2010:305].
«Н. Слышишь, Отсебякин, ты это не надо… Вставай, Отсебякин, не придуривайся… Слышишь, Отсебякин, я тебе серьезно говорю, ты вставай, ты меня не пугай. …Отчебукин фамилия… то есть этот Отчебякин… Отсебякин точнее» [Войнович, 2010:306].
«Н. Да ты, Отсебякин, не волнуйся, я только адрес хотела посмотреть, я думала, что ты мертвый» [Войнович, 2010:306].
«Н. Слушай, Отсебякин, у тебя, может, не только с сердцем, у тебя и с головой не в порядке» [Войнович, 2010: 307].
«О…Оставайся, Надежда. Может, чего и получится» [Войнович, 2010:308].
«О. А друг мой, Семен, Варвару свою пьяный приволок с танцплощадки»[Войнович, 2010:308].
Уменьшительно-ласкательное обращение как попытка сближения: «О. Наденька, Надюша, что же ты плачешь?» [Войнович, 2010:309].
В водевиле повторяется тема рассказа «Наш человек в Стамбуле». Из-за того, что он холостой, Отсебякин вынужден вступить в фиктивный брак с малознакомой женщиной, которая оказывается совсем не подходящей парой для него, что становится ясным из диалога героев. Особенно трогает за душу последний диалог:
Надя. Березовый сок тоже любите?
Отсебякин. Не понял.
Надя. Ну, сок, говорю. Березовый. Знаете, в песне поется (Поет, фальшивя.) «Березовым соком, березовым соком…»
Отсебякин. Сок - не знаю, не пробовал. А березы люблю.
Надя. Береза - дерево неплохое. Горит здорово. Но пальма все же получше. На ней бананы растут.
В других произведениях, включенных в сборник также встречаются по нескольку обращений.
«Смешнее Джонни Карсона»
«Когда они кое как успокоились, я им быстро, скороговоркой, не давая опомниться, сообщил, что Пушкин, читая «Мертвые души», смеялся не хуже их, а прочтя, сказал: «Боже, как грустна наша Россия!» [Войнович, 2010:314].
«А сам Гоголь свою смешнейшую повесть закончил словами: «Скучно на этом свете, господа» [Войнович, 2010:314].
«- Владимир, когда вам надоест писать книги, вы сможете выступать на сцене, как Джонни Карсон» [Войнович, 2010:316].
«Первая сказка о пароходе»
«Здравствуйте, детки большие и маленькие, молодые и старенькие» [Войнович, 2010:324].
«Вторая сказка о пароходе»
«Ну вот, детки. Сказку о пароходе, который плыл семьдесят лет не туда, вы уже слышали» [Войнович, 2010:330].
«Здравствуй, Ваня, здравствуй, Маня,
Я - казанский сирота» [Войнович, 2010:333].
«- Ну, что ж, товарищи, - вмешался опять капитан. - Дело ясное» [Войнович, 2010:333].
«Члены капитанского совета все, кроме боцмана, сели за стол, боцману нашлось место в заднем ряду, а капитан вышел к трибуне и говорит: - Уважаемые члены команды, пассажиры и пассажирки!» [Войнович, 2010:336].
«- Нет, товарищи, бить нельзя» [Войнович, 2010:337].
«Конечно, товарищи, у нас и сейчас есть еще некоторые недостатки, которые нужно устранить, но торопиться не следует» [Войнович, 2010:338].
«Третья сказка о пароходе»
«Здравствуйте, детки, давно мы с вами не виделись, давно не слышались» [Войнович, 2010:340].
«Чем тебе мы, злой колдун, не угодили?» [Войнович, 2010:341].
«Пожалей нас, утопи нас, Карла Марла,
И, пожалуйста, сейчас, а не потом» [Войнович, 2010:341].
«А сами мысленно говорили: «Чтоб ты пропал, собака!» [Войнович, 2010:344].
«- Дураки, - говорит, - да что же вы за фомы неверные, говорят же вам, остолопам, вон же она, земля» [Войнович, 2010:345].
«- Так вот что, - говорит капитан, - согласно капитальному учению Карлы Марлы и твоим, Лукич, незабвенным заветам, шли мы много лет правильным путем в неправильном направлении и вот в конце концов дошли до Лимонии» [Войнович, 2010:347].
«- Ах ты, какой дурак!» [Войнович, 2010:347].
«- Дорогой Лукич, за что же? - перепугался капитан. - Я всю жизнь выполнял все твои заветы» [Войнович, 2010:347].
«- Дорогие члены команды, уважаемые пассажиры и пассажирки, - обратился к ним капитан, - от имени движения карлистовмарлистов и по поручению нашего корсовета докладываю вам, что основной этап нашего путешествия закончен» [Войнович, 2010:348].
«- Эй, вы! - кричат с баржи. - Да что ж вы за такие обжоры?» (стр. 359) [Войнович, 2010:359].
«Сказка о глупом Галилее» рассказ
«- Слушай, дорогая, - кричит ей с порога ученый. - Ты знаешь, какой я умный?» [Войнович, 2010:361].
«- Здравствуйте, - говорит, - Галилей Галилеевич, безумно рад вас видеть!» [Войнович, 2010:363].
«Так вот, Галилей Галилеевич, пригласил я вас по делу, можно сказать, совершенно же пустяковому, сейчас мы во всем разберемся и пойдем я к себе домой, вы - к себе» [Войнович, 2010:363].
«- Галилей Галилеевич, - спрашивает, - а вы психиатру давно не показывались?» [Войнович, 2010:363].
«Так, мол, и так, товарищи синьоры, с некоторых пор в нашем здоровом коллективе стали наблюдаться нездоровые явления» [Войнович, 2010:365].
«Выйдите, гражданин Галилей, на трибуну, наберитесь мужества, признайтесь в своих ошибках, и мы вам все постепенно простим» [Войнович, 2010:367].
«А известно ли вам, молодой человек, кто об этом первый сказал?» [Войнович, 2010:368].
«Новая сказка о голом короле»
«Спасибо тебе, мальчик, спасибо, дорогой, спасибо, умница, что подсказал, мы то сами не видели» [Войнович, 2010:370].
«Мы лучше всех»
«Отныне, - говорит, - товарищи, мы лучше всех. Кто за? Кто против? Кто воздержался?» [Войнович, 2010:378].
В произведениях «Успех», «Открытие», «Ченчеватель из Херсона», «Рулатэ», «Песня о дворовой собаке», «песня из кинофильма «Два товарища», «Жестокий урок», «Триумф», «Золотце», «Стихи о вреде куренья», «Стихи о разборчивых девушках», «Стихи о риске бесславного конца», «Неудачник», «Бараны», «Пополнение», «Я все смогу», «Ирине», «Московский бомж», «К биографии И.А.Пырьева», «Юбилейное», «Избавление», «Возражение Пастернаку», «Бескрылая мечта», «Курфюртендамм» (печальная история), «По тропике, по проселку», «Кое-что о радостях людских», «Люди и свиньи», «Сказка о недовольном» не обнаружено обращений.