которых происходит исходя из культурных, религиозных, социальных и других различий.
Во-вторых, всегда существует риск возникновения локальных межэтнических конфликтов, в связи с этим, как и перед интеллектуальным сообществом, так и перед властными структурами, стоит огромнейшая задача объяснения их природы и разрешения.
В-третьих, применительно к России - все еще остается актуальным, как и национально-территориальное деление, так и тезис о мультикультуральном развитии общества, даже, несмотря на попытки центральной власти проводить гомогенизацию.
Между тем также нецелесообразно и преувеличивать значимость «этничности». Как мы в дальнейшем покажем, актуализация вопросов «этничности» различными агентами зачастую исходит из намеренного или ненамеренного наделения социальных или политических противоречий этническим ядром. Однако зачастую характер возникшей проблемы совсем не обусловлен «этничностью»
Прежде чем перейти к рассмотрению этносоциального порядка в России, необходимо сосредоточить свое внимание на важнейших теоретических подходах, объясняющих феномен этничности.
Традиционно в области исследования этничности выделяется три теоретических подхода - примордиализм (эссенсиализм), инструментализм, а также конструктивизм. Долгое время, как и в западных, так и в отечественных работах примордиализм был главенствующей методологией. Среди основных представителей эссенсиализма обычно в отечественной науке выделяют Л.Н. Гумилева, Ю.В. Бромлея - значимый представитель советской теории этноса, среди же западных ученых - антропологов К. Гиртца, Э. Шилза, а также Э. Смит.
Данный теоретический концепт исходил из положения о том, что этничность это предписанное, данное природой, неизменное биологическое свойство. В свою очередь, этнические группы понимались как своеобразные сообщества, исторически возникшие на конкретной территории, обладающие общей культурой и языком, а также психикой и связанные между собой «кровным родством». Между тем, примордиалистский подход не предполагал никакого обоснования природы и происхождения таких родственных связей, кроме пресловутого исторического фактора.
В конце 60-х гг. XX в. начинает зарождаться новый теоретический подход - конструктивизм. На указанный период в зарубежной гуманитарной науке особое место было отведено разработке теоретических основ, так называемого, социального конструирования. Данное направление не обошло и этничность, как одну из важнейших категорий социальной жизни. Стимулом для этого послужила работа 1967 г. П. Бергера и Т. Лукмана Социальное конструирование реальности, которая провозгласила принцип понимания социума как результат деятельности людей, иными словами, как социальный конструкт. При этом примордиализм подвергся жесткой критике со стороны конструктивистов.
Теперь уже этничность понимается как специальный интеллектуальный конструкт, созданный на основе различных символических категорий, мифов, веры в общее историческое происхождение и т.д. Важно то, что авторы, обосновывающие основные принципы данной теории, указывали на то, что этничность является продуктом Нового времени, когда в связи с процессами унификации и стандартизации социального порядка, и, как следствия упорядочивания различных категорий, определяющих самоидентификацию человека, таких как, например, язык или культура, начинают проявляться разделения. Основой таких разделений служат указанные символические конструкты. Таким образом, мы видим, что конструктивизм являет собой особый предикативный подход, понимающий этнические группы, как образования, в основе которых лежат маркеры или групповые свойства, объединяющие некоторое множество людей, то есть теория рассматривает этничность как социально обусловленное явления, но ни в коем случае никак нечто неотъемлемое, сущностное, фундаментальное.
При этом именно для конструктивистов становится принципиально важным понимание того, как воспроизводятся какие-либо групповые особенности и что, или кто, поддерживает границы между различными сообществами. Так же ясно, что возникновение этнических границ стоит изучать с учетом множества факторов и зачастую невозможно предугадать, какой именно фактор является ключевым в воспроизводстве этничности.
Далее мы рассмотрим ряд основополагающих работ об этничности с позиции конструктивизма.
Огромный вклад в объяснение рассматриваемого феномена внес Б. Андерсон. В его фундаментальной работе - «Воображаемые сообщества» - выдвигается предположение о том, что все группы по своей сущности являются воображаемыми. Основное внимание исследователя направлено на изучение механизмов, посредством которых возникают такие сообщества, как нации, или этнические группы. Автор приходит к выводу, что развитие капиталистических отношений способствовало прогрессу в книгопечатании на разных языках. Это повлияло на упадок старых сообществ, основой которых служили религиозные тексты на латыни, арабском, и других «сакральных языках». В свою очередь, распространение книгопечатания повлекло появление огромного числа групп, объеденных знанием одного конкретного языка. Наряду с этим Андерсон обращает внимание на то, как политическими элитами использовались языки - это позволяло апеллировать к общности происхождения и создавать мифы о древней истории «воображаемых сообществ» - этносов. Как замечает сам исследователь: «Посредством языка, с которым знакомишься младенцем на руках матери, расстаешься только в могиле, воссоздается прошлое, воображаются общности и грезится будущее».
Другой известный классик конструктивистского подхода Э. Геллнер развивал положение об ирредентизме. Данное явление можно объяснить формулой: одна культура - одно государство. Описываемый феномен, по мнению Геллнера, актуализировался во время перехода от доиндустриальных обществ к индустриальным, опять же посредством развития разных языков, а также системы школьного образования. Как пишет сам исследователь, образцы культуры и власти существовали в тесной связи, но не накладывались друг на друга. В условиях индустриализации культура и власть претерпевают унификацию, «начинают служить основанием друг для друга, и, в конечном счете, смыкаются». «Политические единицы обретают четкие очертания, совпадая с границами культур». Кроме того, автор описывает некоторый набор инструментов, позволяющих достичь соответствия культурных границ границам политическим. Одним из основных механизмов обеспечения описанного соответствия является законодательная деятельность государства, а также деятельность, проводимая снизу различными социальными институтами. Результат процесса изменения идентичности у людей «может развиваться спонтанно, даже почти неосознанно. Он может быть результатом директив правительства или руководителей сферы образования, а может осуществляться самодеятельными культурными активистами».
При рассмотрении этнических сообществ также важен вопрос о «границах», которые определяют структуру социального порядок и позволяют индивидам определять где свои, а где чужие, причем не обязательно, что эти границы являются территориально обусловленными. К такому мнению приходит норвежский исследователь Ф. Барт. Также он говорит о двух ключевых формах содержания этнической идентичности. Во-первых, индивиды воспринимают определенные сигналы или знаки, которые находят у других и выказывают для демонстрации идентичности. Это может быть все, что угодно: от одежды, до языка, на котором говорят. Во-вторых, сообщество имеет собственные ценностные ориентации, нормы нравственности и стандарты оценки поведения». Кроме того, символические категории, по мнению Барта, обеспечивают общую организационную оболочку групп, однако содержание и формы могут быть разные, а также трансформироваться с течением времени.
Используемые акторами инструменты для создания идентичности и их наполнение могут иметь исключительное влияние на поведение, а могут не иметь, они могут распространяться на все виды социальной деятельности, а могут быть релевантны только в некоторых ее секторах. Можно заключить, что деятельность социальных и политических агентов с целью конструирования этничности не всегда может приводить к созданию устойчивой идентичности, либо же наоборот, незначительные меры могут породить «общность»
В рамках данной работы также представляют интерес труды представителя нового институционального подхода - Р. Брубейкера, который, изучая постсоветское пространство, усматривал факторы возникновения национализма в социально-политической жизни России 1990-х гг. в институциональных практиках Советского Союза. По мнению исследователя, сам советский режим непреднамеренно создал почву для национальных волнений. Брубейкер описывает два основных механизма. Во-первых, территориальное устройство Советского Союза было обусловлено разделением по принципу «родины для конкретной этносоциальной группы», этничность понималась как «фундаментальная социальная категория». Во-вторых, этничность предписывалась как обязательный статус, как данность, более того, она была институционально закреплена - в документах указывалась национальная принадлежность человека. Также регулярно проводились переписи населения, создававшие эффект, по определению Брубейкера, «самоидентифицируемой культурной национальности». Автор заключает, что институциональная система этносоциальной принадлежности закрепляет за группами определенные категории, некий набор маркеров, которые в последствии используются для оформления этими группами политических требований. Расширение общественно-политического пространства в момент советской «оттепели» 80-х гг. дало возможность политизировать категории, которые ранее обеспечивали механизм этнокультурной идентификации.
Кроме того, Р. Брубейкер затрагивает еще одну важную уже упомянутую категорию в изучении этничности - идентичность. В своей работе «Этничность без групп» автор приходит к заключению, что формирование идентичности во многом происходит посредством внешней идентификации. Такую идентификацию, в свою очередь создают и устанавливают мощные институты власти. Именно им, принадлежит главная роль в конструировании и распространении набора специальных идентификаций и категорий.
В указанной выше работе Брубейкер также рассматривает важную методологическую проблему - господствующее в исследованиях - понимание этничности посредством «групп». Так, наряду с суждением об искусственности этничности, необходимо учитывать и то, что и сами группы не есть что-то неизменчивое, неподвижное и данное. Этничность и, так называемый, группизм это скорее способ восприятия людьми и исследователями социального порядка, то есть это своеобразные точки зрения на мир. Они по выражению автора включают в себя этнически ориентированные фреймы, схемы и нарративы, а также приводящие их в действие ситуативные сигналы. Стало быть, в массовом сознании включено фоновое знание о существовании этничности и этнических групп. Данное априорное знание находит отражение в институциональных и повседневных практиках.
Рассмотрев основных представителей конструктивизма в изучении этничности, следует сделать вывод, что процесс формирования этнических групп обеспечен распространением определенных символических конструктов, а главенствующая роль в их формировании принадлежит властным институтам. Как точно отмечает исследователь Т. Мартин - для конструирования и «поддержания» этничности в первую очередь необходима государственная поддержка той или иной территории, языков, культур и т.д. Иными словами, политические акторы реализуют специальную политику по конструированию этничности и ядром такой политики является создание и поддержание идентичности. Отсюда возникает большой исследовательский интерес к такого рода артикуляциям, а именно к этнической политике, более подробное определение, которой будет обозначено в следующем разделе данной работы.
Таким образом, выделим основные положения, которые отражены в работах конструктивистов. В первую очередь, этничность можно создавать, поддерживать и воспроизводить. При этом этничность это, то, что чаще присуще именно некоторому множеству людей, однако это «множество» также искусственно. Границы, существующие между «воображаемыми сообществами» появляются не просто так, они являются ответом на внешнюю среду, если угодно, на социальные, экономические и политические условия. Зачастую поверх этнических границ накладываются множество других статусных характеристик, что, например, обуславливает долговременное существование различных социальных систем. Вместе с тем, этничность не мыслиться без идентичности. Существует, по определению, Лукмана и Бергера, специфический процесс типизации социальной жизни. Внешняя типизация, происходящая от множества агентов: социальных и политических (в нашем случае, именно вторым уделяется исследовательское внимание). Что интересно, такая типизация не всегда может быть идентична той, которую использует индивиды или группа для характеристики самих себя. Внутренняя же типизация является интернализацией (освоением) внешней, она является субъективной переживанием этничности.
Отсюда также становится ясным тот факт, что этничность может стать отличным ресурсом для достижения каких-либо властных целей, а также целей других акторов. Однако такая логика объяснения этнической мобилизации присуща инструменталистскому подходу. В данном случае понимание этничности трактуется политической обусловленностью, то есть происходит то, что в науке получило определение политизация этничности Так, например, во время предвыборной гонки политические лидеры могут апеллировать к этническим чувствам населения, тем самым гарантирую себя электоральную поддержку. Стоит назвать ряд авторов, которые придерживались данного направления в своих работах - Д. Горовиц, Дж. Ротшильд, Дж. Нейджел.
Более подробно остановимся на исследователе Д. Горовице. Изучая причины сепаратизма африканских и азиатских территорий, он предложил разделение этнических групп на прогрессивные и отсталые. Такая классификация была создана на основе данных об уровне экономического развития тех или иных территорий. Вместе с тем существуют также социальные факторы такого разделения, например, возможность получать высшее образование и т.д. Ключевая гипотеза, которую выводит Горовиц, сводится к тому, что менее прогрессивные группы более склонны к сепаратистским настроениям. Как итог, обозначенные этнические сообщества с различными политическими требованиями, возникающими в ответ на целый ряд провоцирующих факторов (от непропорционального представительства этнических групп в государственной службе, проблем языка и религии до разности с степени доходов) и с определенной периодичностью могут выступать за отделение от определенной территории. Так, мы можем понять, что проявление этничности является ситуационным и имеет ограниченный временем порядок.
Другие исследователи - А. Виммер и Н. Глик Шиллер, подобно Брубейкеру, также говорит о проблеме «методологического национализма». По их мнению, «нация» (этнос) во многих исследованиях и в массовом сознании понимается как неоспоримая основа общественного порядка. Такое видение мира ложится на многие социальные явления и наделяет их национальным (этническим) содержанием.
На современном этапе развития политической науки часто исследователи комбинируют как конструктивистский, так и инструменталистский подходы, так как они не являются противоречащими друг другу.
Теперь же, нам важно обратиться к конкретным случаям конструирования этничности. Для начала, кратко рассмотрим советскую национальную политику. Затем обратимся к опыту 90-х гг., что важно, затронем региональный разрез, так как перешедшее в наследство от СССР этнофедеральное деление страны существует по сей день и, возможно, определяет направление внутренней этнической политики, в чем нам и предстоит разобраться.
2. Советская национальная политика
Кратко рассмотрим советскую национальную политику. Условно можно выделить пять периодов обозначенной политической деятельности: социалистическая революция и гражданская война (1917-1925 гг.), активное развитие национальных и этнических групп (1926-1939), великий русский национализм (1940-1955 гг.), нацивизация и доверие местным элитам (1956-1984 гг.), период перестройки и распада Советского Союза.
Итак, во время гражданской войны некоторые части Российской Империи начали провозглашать свою независимость. Вместе с тем сами большевики обозначили так называемое право на самоопределение народов, что давало определенную автономию этническим группам, а также поддержку самим большевикам. В ранний советский период начинается активное развитие местных национализмов, так как национальный вопрос был решен в пользу поощрения и поддержания этнических групп, а также был обозначен формированием особого административно-территориального деления - этнофедерального. Такое деление включало в себя особую иерархию, одни территориальные образования становились союзными республиками, другие же автономными областями или автономными республиками в составе РСФСР. Такая система часто именуется «матрешкой» и, в свою очередь, соответствует следующим уровням идентичности. Самый верхний уровень - это советский народ, затем идут нации, большие или меньшие этнические группы, и просто малочисленные народы.
В это время разворачивается процесс, получивший название коренизации и латинизации. С одной стороны, была введена система привилегий для представителей этнических групп - специальные квоты при получении образования, мест на государственной службе и т.д. Вместе с тем, такая политика способствовала появлению региональной элиты, базирующейся на принципе представительства титульных этнических групп, то есть велась интенсивная политика с целью развития национальных кадров и «национальной интеллигенции». С другой стороны, развитие языков и алфавитов всех провозглашенных этнических групп, возможность получения образования на родном языке. Можно сделать вывод, что такая политика серьезно повлияла на укрепление институтов коллективной и индивидуальной идентичности. Языковое самосознание сливалось с этническим, тем самым, образуя и укрепляя символическое ядро и символические границы в самосознании групп населения. Однако в 1930-х гг., когда у власти находился И. Сталин, начался абсолютно противоположный процесс. Некоторые этнические группы стали считаться изменниками и неугодными тоталитарному режиму. Данный период характеризуются, в первую очередь, как время расцвета русской культуры, повсеместной русификацией, чисткой местных этнических элит, депортацией некоторых народов (чеченцы, ингуши, калмыки, карачаевцы, балкарцы, крымские татары и т.д.). Также именно в сталинский период возникает огромное количество институтов, которые категоризировали этничность и способствовали ее воспроизводству.
Как известно, после смерти И. Сталина, в советской истории начинает новый период - оттепель. Новый партийный лидер Н.С. Хрущев проводил политику разоблачения культа личности Сталина. Это отразилось на многих направлениях деятельности Хрущева, в том числе и на национальной политике. Главная ориентация - это возвращение всех депортированных народов. При Брежневе же, стало реальным определенное равновесие между интересами Центра и интересами территориальных единиц. Статистические данные показывают, что в описываемый период наметился серьезный рост печати книг и прессы на родных языках. Впрочем, нельзя отрицать и медленную русификацию - новая реформа образования повлекла за собой уменьшения числа национальных школ в республиках.
Во время перестройки, как нам уже известно из трудов Р. Брубейкера, повсеместная плюрализация общественного порядка породила интерес у разного рода акторов к актуализации этничности.
Если, в общем говорить об итогах советской национальной политики, то правильным будет отметить, что созданный, как территориальный, так институциональный дизайны, доставшиеся в наследство современной России, по сей день воспроизводят этнические границы. Что логично, этничность институционализирована и территориализирована. К тому же, как точно замечает исследователь Соколовский, созданные еще в советский период новые субъекты социальной реальности уже с трудом определяют себя в отрыве от специальных институтов, при этом сами институты и практики рассматривают, как неизменную природу, нежели как продукт усилий нескольких предшествующий поколений. Особую роль здесь играют национальные республики, которым и посвящена данная работа.
3. Случай национальных российских республик. Постсоветское состояние национальной политики
Что такое российские национальные республики?
Сегодня административно-территориальное деление страны обусловлено наличием 22-х национальных республик, но в рамках проводимого исследования для анализа будут взяты 21 республика. Как уже было неоднократно упомянуто, современное территориальное устройство страны было заложено еще в советский период. Национальные республики - формально самый высокий статус региона, при этом все республики отличаются друг от друга по многим характеристикам: от социально-политических условий, до этнического состава субъекта. В то время, как в одних республиках, 75-90% это представители титульных этнических групп (таких, правда, меньше половины), в других же социальный порядок определен по большей части условно русским населением. Термин титульная этническая группа является советским и обозначает следующее: на каждой территории существует, а точнее будет сказать, сконструирована базовая этническая группа, название которой, входит в название региона. Традиционно считается, что титульным этносам принадлежит особая роль в общественно-политической жизни региона. Впрочем, на деле может оказаться совершенно не так.
4. Бунт этничности в 1990-х гг.
Период начала 1990-х гг. в России ознаменовался нарастанием сепаратистского потенциала ряда регионов. Одним из ключевых явлений, оказавшим воздействие на взаимоотношение Центра и регионов, стал так называемый «этнический ренессанс». Данный концепт получил свое развитие в политической науке в 1970-х гг., ранее авторами этничность понималось как незначимое социальное явление, которое со временем должно перестать как-либо, проявлять себя вследствие развития глобализации. Однако, как мы знаем, этничность стала значимым фактором в политической жизни многих стран во второй половине XX в., и, в связи с этим, появились различные теоретические обоснования этнического подъема.
Чаще всего рассматриваемое явление интерпретируется как желание этнических групп, а точнее говорить «этнических предпринимателей», то есть отдельных лиц или структур, достичь материального благополучия, безопасности или же власти. То есть, другими словами, помимо запросов на сохранение культуры и языка, у участников политического процесса появляются и политические требования. Эти требования транслируются в общество, тем самым зарождая массовый интерес со стороны населения. Описанный процесс в большей степени затронул национально-территориальные образования - республики, в которых фактор этничности стал превалирующим, как во внутренней борьбе за власть, так и во внешних требованиях федеральному Центру. Национальные регионы принимали собственные декларации о суверенитете, основные положения которых сводились к государственности, праву на выбор языка, а также приоритету регионального законодательства над федеральным. Политические элиты, часто ассоциируемые с принадлежностью к титульным этносам, открыто диктовали Центру собственные условия вплоть до возможности самостоятельного распоряжения национальными ресурсами, ввода собственной валюты на территории региона, налаживания международных отношений и т.д. Более всего национальное движение было распространено в республиках Чечня, Татарстан, Башкортостан, Якутия, Тыва, также в этих республиках был отмечен самый большой отток русского населения.
Принятая в 1993 г Конституция Российской Федерации окончательно закрепила за республиками право на собственную Конституцию, а также право на введение собственного государственного языка, что должно было гарантировать титульным этносам сохранение своего культурного, языкового многообразия. Кроме того, в начале 1990-х. гг. распространена была практика подписания двухсторонних договоров между Центром и субъектами федерации, по которым регионам в ответ на требования предоставлялись эксклюзивные права. Наиболее показательным в этом смысле является случай республики Татарстан. Там подобное соглашение было подписано одним из первых в России, и, по сути, создало негативный прецедент и стимул для других регионов на расширение своих полномочий.
Такая практика, кроме всего прочего, обеспечивала лояльность лидеров республик к президентскому режиму Ельцина, а также давала возможность устанавливать свои собственные режимы управления внутри региона, использовать административные ресурсы для устранения конкуренции на региональных выборах, как, это было, например, при Президенте Рахимове в Башкортостане. Данные договоры, по оценке исследователя К. Стонер-Вейс, во многом противоречили Конституции РФ и федеральному законодательству, а, по сути, подменяли их.
С развитием собственной нормативно-правовой сферы в республиках процесс политизации этничности усиливался. Так, например, в Башкортостане, Бурятии, Ингушетии, Якутии, Татарстане, Тыве одним из ключевых требований к кандидату в Президенты было знание языка титульной этнической группы. Вместе с тем, руководящие должности на государственной службе занимались представителями титульных этнических групп. Впрочем, несмотря на повсеместное доминирование представителей титульной этнической группы, так же можно отметить поддержку националистских отношений и среди русского населения, отношение к такому явлению, прежде всего, зависело от степени напряженности в межнациональных отношениях внутри региона. Чем эта степень была меньше, тем население, относившие себя к русским по национальности, больше поддерживали сепаратистские настроения.
В 1996 г. был принят федеральный закон «О национально-культурной автономии», который, по мнению исследователей, еще больше повлиял на усиление регионализма. В 1990-х. в регионах помимо Конституций также было разработано законодательство, которое в дальнейшем определило содержание этнокультурной политики. К таковым, законам относятся законы о языке, культуре и образовании, которые отчасти дублировали федеральное законодательство, но в тоже время определяли институциональные механизмы осуществления этнокультурной политики. О законодательстве в регионах более подробно речь пойдет ниже. Вместе с тем, была разработана Концепция национальной политики РФ Принципы, декларируемые в данных документах, сводились к международным нормам регулирования национальных отношений, в частности это равенство прав и свобод человека независимо от его расы, национальности, языка, отношения к религии, учет и удовлетворение национально-культурных интересов народов, формирование и распространение идей духовного единства дружбы народов, межнационального согласия и т.д.
Описанные события продемонстрировали необходимость проведения прикладных исследований, которые были бы способны объяснить причины возникновения национализма в российских республиках после распада Советского Союза. В рамках данной работы не предполагается детального рассмотрения факторов, определивших «этнический подъем» в 1990-х гг., однако необходимо указать некоторые теоретические обоснования.
Единого мнения относительного причин возникновения национализма в среде национальных республик в 1990-х гг. не существует. Часть исследователей связывали подъем национализма с экономическими причинами. В частности, такие авторы как Д. Трейсман, Ф. Ройдер, С. Сольник говорили о том, что лидеры российских республик хотели увеличить объем средств, распределяемых из федерального бюджета, и поэтому всячески шантажировали Центр так называемой «тягой к культурной автономии». Д. Трейсман также пришел к выводу, что на сепаратистский потенциал во многих республиках не оказывали особого влияния примордиалистские установки лидеров, так как, например, в Коми или Карелии политическая элита была в основном сформирована не из представителей этнических меньшинств (в данных республиках этнический состав определен численным доминированием русского населения). Наряду с этим огромное влияние на оформление политических требований, связанных с расширением автономии, повлияло наличие на территориях республик природных ресурсов, в частности, например, в Якутии, где находится крупное алмазное месторождении, или же в Татарстане, где развита нефтедобыча, а также в Чечне - местоположение угля и нефти. Кроме того, огромное влияние оказал религиозный фактор, мусульманские региона - Чечня, Башкортостан, Татарстан были более радикально настроены в отношениях к Центру, чем, например, регионы, на территориях которых превалировала христианская религия. Но боязнь некоторых республик потерять дотации из Центра уменьшала сепаратистский потенциал. Здесь, например, показателен случай Мордовии.
Исследовательница Э. Джулиано также выделяла экономический фактор, но связывала его с понятием «этнической обиды», то есть в процессе конструирования этноса антрепренёры «прививают» группам чувство обделенности, и, как следствие, неудовлетворения своим положением. Этнические группы изображаются, как жертвы насилия и контроля. К данным выводам автор пришла, изучив огромное количество публикаций в газетах, журналах того периода. Более всего, как показал, анализ такого рода механизмы конструирования идентичности затронули республики Татарстан, Тыву, Марий Эл, Коми. Стоит сказать, что в Коми вообще был создан Съезд Коми народа. Данное институциональное образование имело статус представительного органа власти, и, как следствие, обладало законодательной инициативой. Основной мотивацией, послужившей созданию такого института, был широко распространенный тезис о том, что права данного этноса ущемлены. При этом данная установка звучала, как и со стороны власти, так и со стороны общественности. И все же, возвращаясь к подходу Джулиано, можно сказать, что государственная автономия и самодостаточность единственный способ, по мнению лидеров национальных движений, остановить притеснение. Но есть республик, где такой политический лозунг не сработал. Почему? По-видимому, заключает исследовательница, существует целый ряд факторов, при наслаивании которых как раз и происходит мобилизация этнических групп.
Немаловажную роль, как видит Джулиано, играет связь с негативным предыдущим опытом - советская секуляризация, культурная гомогенизация, русификация, а также связь с опытом собственной семьи у представителей «этнических групп». Если они, например, никогда не встречали условно этнически русского, работающего в сельской местности, то заключают, что все русские - это городское население, узурпировавшее выгодные рабочие места. Отсюда диапазон возможных действий для представителей этнических общностей расширяется, от увеличения региональной автономии вплоть до прямой выхода из состава страны, Джулиано также указывает, что представители того или иного этноса не владели реальным положением дел. Если и существовала какая-либо дискриминация со стороны условно русских, то совсем не в значительной мере. Национализм принимает вид привлекательной идеологии, дающей массу возможностей.
А. Чандлер выдвигает гипотезу, в основу которой ложатся тезисы инструменталистов о характере политики распределения общественных благ. Автор предполагает, что существует прямая связь между политикой социального обеспечения и ростом национализма. Чандлер характеризует систему распределения благ в Советском Союзе, а также в период перестройки и после распада СССР, и приходит к выводу о том, что, когда центральная власть утратила статус монополии на распределение общественных благ, возникли новые агенты, которые заменили некоторые функции государства в данном вопросе. Как известно, когда существует ограниченное число источников социального распределения, тогда в обществе существует определенная степень стандартизации порядка и меньшая разница в доступности тех или иных благ. В то же время, у определенных групп населения, как по объективным, так и субъективным причинам не редко возникает чувство обделенности. Это в свою очередь, может вызвать соревнование за доступ и получения предметов социального распределения. Однако не стоит забывать один немаловажный факт, в советский период доступ к социальным благам для каждого человека был отчасти определен его принадлежностью к той или иной социальной группе. Этническая идентичность была одной из таких категорий, так как этносы являли собой статусные группы со своей иерархией. От места в иерархии зависели, либо распределение привилегий, либо же штрафные санкции. Поэтому вернее будет сказать, что если и политика социального обеспечения сыграла особенную роль в возникновении национализма на постсоветском пространстве, то такая политика более связана с советским временем, нежели с периодом после распада коммунистического порядка.
Другой исследователь, Д. Горенбург связывает национализм с деятельностью городской интеллигенции, которая в процессе либерализации приобретает новое значение. В свою очередь, политические элиты подхватывают идею о национализме, исходя из того, что региональная автономия приведет к увеличению их политической силы. Здесь, снова, показательны примеры Татарстана, Башкортостана и республик, на территориях которых проживают финно-угорские народы, так как интеллектуалы на тот момент достаточно интенсивно транслировали идеи национальной идентичности и выступали за принятие мер по развитию языков титульных этнических групп. Наряду с этим, Горенбург делает вывод, что национализм получает большую поддержку у сельского населения, так как мигранты из села знают родной язык лучше, чем городские жители, и соответственно чувство идентичности у них сильнее. В частности, это затронуло республики Северного Кавказа, Тыву, Якутию. Также автор замечает, что не стоит связывать националистские настроения в республиках с чисто корыстными целями, так как в процессе борьбы за автономию в регионах действительно велась активная политика по национальному возрождению. Это был тот политический курс, который должен был обеспечить общую социально-экономическую выживаемость региона. Впрочем, эти два уровня - борьба за суверенитет и поддержание идентичности тесно переплетены между собой.
Исследователь Николас Дж. Линн рассматривая национальное движение в республиках Карелия, Коми, Саха-Якутия, по аналогии с Р. Брубейкером приходит к заключению, что территориальные границы сыграли ключевую роль в нарастании сепаратистского потенциала, институционализации чувства национальной идентичности. Ассоциация себя с определенной территорией укрепляла в сознании населения установку, касающуюся принадлежности к национальной родине.
Таким образом, рассмотрев основные теоретические подходы, объясняющие этнический, подъем на территориях национальных республик в начале 1990-х гг., необходимо еще раз подчеркнуть основные причины, выделенные в работах указанных авторов. К таким факторам относятся экономические, ресурсные, религиозные, социальные, например, чувство депривации. Немаловажную роль сыграли идеи о национализме, транслируемые городской интеллектуальной средой, а также процессы урбанизации и т.д.
мультикультуральный этничность национальный россия
5. Современный контекст национальной политики в России
Однако к началу 2000-х гг. проявляются противоположные тенденции - наметилась относительная стабилизация в отношениях между федеральным Центром и республиками, на фоне, которой национальные движения в регионах, а также сепаратистские настроения непосредственно самих политических лидеров постепенно теряют свой потенциал. Кроме того, региональное законодательство по требованиям Центра постепенно приводилось в соответствие с федеральным. Таким образом, наступил новый этап в центр-периферийных отношениях - активная централизация, а сама форма территориального устройства переходит в состояние «спящего федерализма». Первоначально процесс построения вертикали власти был обеспечен принятием двух федеральных законов - «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов РФ», а также законом «О принципах и порядке разграничения предметов ведения и полномочий между органами государственной власти РФ и органами государственной власти субъектов РФ». Таким образом, можно говорить об унификации процесса государственного управления и ограничении прав и полномочий политических лидеров и элит в национальных республиках. Российский ученый В.Я. Гельман, говоря о процессе такой вертикализации, выделяет два этапа. На первом основными механизмами стали административные меры, среди которых - создание семи федеральных округов, новый способ формирования Совета Федерации, изменение налогового законодательства и т.д. На втором - политические, среди которых реформирование партийной системы, прежде всего, запрет на создание региональных, в том числе этнических партий, а также изменение электоральной формулы голосования на смешанную, при которой регионы теряли самостоятельность в формировании своей собственной «партийной системы». Кроме того, установившаяся экономическая стабилизация, а также рост зависимости экономики от экспорта природных ресурсов опять же усиливали контроль Центра над полномочиями регионов. Тогда как в 1990-х гг. состояние федерального бюджета характеризовалось как дефицитное, к началу 2000-х гг. уже отмечался его профицит, а, следовательно, и экономическая зависимость регионов от Центра росла.
Однако, как определить национальную политику сегодня? Итак, если при Ельцине мы можем увидеть масштабный разгул этничности, политику невмешательство со стороны Центра, а, даже, в некоторых случаях поощрение действия региональных элит в ответ на лояльность, то при Путине происходит определенная смена характера отношений с региональными элитами. Во-первых, это и ограничительное законодательство, которые создало сложности для выражения своих интересов политическими акторами национальных регионов. Например, невозможность ряда регионов осуществлять документооборот и книгопечатание на латинице. Существующий порядок можно охарактеризовать, как сохранение статус-кво в отношениях с регионами, касательно этнического вопроса. Даже, жесткая, по мнению Е. Шебенковой, практика слияния территорий обошла национальные республики, в отличие от автономных округов. В то же время, данные меры существенно повлияли на объем и характер лингвистической политики в округах. Единственная республика, которую затронул вопрос слияния - Адыгея. Предполагалось создание единого региона с Краснодарским краем, однако властям республики удалось избежать описанной практике в отношении территориального устройства в середине 2000-х гг. При этом, как мы можем наблюдать, в последние несколько лет в официальном властном дискурсе все более отчетливо транслируется тезис о необходимости формирования и укрепления общероссийской гражданской идентичности, базисом которой выступает идеи о единстве всего населения страны, а также нивелирование значимости этнических различий во внутреннем политическом пространстве. И это не безосновательное утверждение. В 2012 г. были опубликованы, так называемых, майские указы написанные В.В. Путиным. Одним из направлений, указанных в данном документе была национальная политика. (по сути, это было продолжение предвыборной компании). Но основе указов был разработан новый важный документ федерального уровня, регулирующий вопросы национальной политики и политики в отношении этнических групп - «Стратегия национальной политики РФ на период до 2025 г.»
В данном документе, в отличие от Концепции 1996 г., фокус внимания уже смещается от поддержания этнокультурного многообразия к укреплению общероссийского гражданского сознания и духовной общности многонационального народа РФ (российской нации). Главным инструментом данной стратегии выступает федеральная целевая программа «Укрепление единства Российской нации и этнокультурное развитие народов России (2014-2020 годы)». Опять же, ключевыми стратегическими задачами указанного документа становятся «укрепление гражданского единства и гармонизация межэтнических отношений, поддержка проектов, направленных на усиление гражданского патриотизма и гражданской ответственности, взаимного уважения традиций и обычаев народов РФ». Реализация программы в соответствии с целями предполагает разработка новых региональных программ, а также корректировка уже имеющихся. В данном случае элемент развития этнокультурного многообразия включен в процесс формирования единой общегражданской идентичности и патриотизма, что само по себе выглядит неоднозначно.
Вместе с тем, можно усмотреть и некоторые сходства в отношениях национальных республик и Центра в период правления Ельцина и Путина. Во-первых, пресловутое формирование общегражданской идентичности, по мнению ряда авторов, начинается еще в ранний период новой России, однако, тогда, этническая идентичность все же была превалирующей. Представляется, что и сейчас в национальных регионах едва ли можно говорить о какой-либо российской идентичности примирительно к титульным этническим группам. Вместе с тем, ряд исследований показывают, что, как и при Ельцине, так и при Путине поддержка этническими регионами федеральной власти традиционно выше, чем у условно русских регионов.
При Ельцине такая поддержка составляла практически 60%. Здесь логично проглядывается ряд причин: существовала практика финансового поощрения регионов, более того некоторые регионы, видели в Ельцине - единственного гаранта демократии и, как следствие, того, кто будет продолжать социально-экономическую модернизацию в стране. Относительно Путина, такое положение дел также вполне понятно: большая часть этнических регионов является дотационными, поэтому региональная элита в момент выборов всячески спекулирует административным ресурсом для мобилизации населения, голосовать определенным образом. Как говорит Э. Вайт, этнические регионы увековечили режим Путина. Вместе с тем, такие этнические регионы, как Татарстан и Башкортостан считающиеся экономически благополучными склонны к более протестному голосованию.
Вместе с тем, одно из ключевых политических событий 2014 г. - присоединение к территории страны республики Крым, оценивается как крах проекта мультиэтнической государственности и, как следствие, все большего развития концепции русского национального государства.
Отсюда важным будет проследить и понять, как шло управление местным национализмом в этнических регионах на протяжении последних 15-16 лет. В рамках данной работы, на вооружение будет взять термин этническая политика. Описывая, что включает в себя данная практика, видится целесообразным рассмотрение данного механизма следующим образом: поскольку групповая этническая идентичность формируется отдельными политическими структурами или акторами, то и наша исследование будет проводиться, следуя этой логике. Важно понять влияет ли этническая принадлежность на рекрутирование элит, охарактеризовать принципы проводимой языковой и образовательной политик. Вспоминая классиков конструктивизма, рассмотреть, как происходит институционализация этничности в момент национальной переписи населения (уровень структур), а также понять каким образом различные общественные организации влияют на конструирование этничности (уровень акторов). Наряду с этим мы понимаем, что сами по себе представления о реальном характере этничности зачастую оказываются вписанными в общественный порядок, а также, что многие противоречия наделяются этническим содержанием. И сами политические акторы, и общественные организации, и обычные люди «верят» в действительное выражение этнического. Руководствуясь данным тезисом, мы предполагаем, что определенным образом и в разной степени в республиках проходит управлением национализмом. Таким образом, как точно охарактеризовал Р. Брубейкер, мы изучаем, как «распространяются, насаждаются, институционализируются, дискурсивно формируется, организационно защищается и вообще встраивается в многообразные формы» этничность.
1.Allison C. White How ethnicity matters in Russian elections: ethnic minorities and support for the United Russia party//Eurasian Geography and Economics. 56:5. 2015. рр. 524-546.
2.Arel D. Language categories in Census: backward - or forward-looking// Census and Identy. The politics of Race, Ethnicity and Language in National Census, Cambridge University Press. 2002.
.Berger, P. L., Luckmann, T. The Social Construction of Reality. A Treatise on sociology of Sociology of Knowledge. 1996.
.Chandler A. Nationalizm and social welfare in the post-Soviet context// Nationalities Papers. Vol. 39. No. 11, January 2011. рр. 55-75.
.Chebenkova E. Implication of Putin regional and demographic policies on the evolution of Inter-ethnic relations in Russia//Perspectives on European Politics and Society. Vol. 8. No.4. 2007. рр.449-458.
.Christopher March and James W. Warhola Ethnicity modernization. and regime support in Russia region under Yeltsin//Nationalism and Ethnic Politics 6:4. 2009. рр. 24-47.
.Fleiscchmann F., Verkuyten M., Poppe E. Ethnic and Republic Identification in Russia Federation and Ukraine. Social Dominance Perspective // Journal of Ethnic and Migration Studies. 2011. Vol.37. No.1. рр. 23-41.
.Giuliano E., Gorenburg D. The Unexpectedly Underwhelming Role of Ethnicity in Russian Politics // Demokratizatsiya. The Journal of Post Soviet Democratization.2012. Vol. 20. No. 2. рр. 175-189.
.Giuliano E. Constructing Grievance. Ethnic Nationalism in Russia Republics // Cornell University Press, 2011.
.Goldscheider C. Categozations in Census: counterparties observation from Israel, Canada, and the United States//Census and Identy. The politics of Race, Ethnicity and Language in National Census. Cambridge University Press. 2002.
.Gorenburg P. Ethnic Mobilization of Power Grab? // Europe Asia Studies.1999. 51:2. рр.245-274.
.Gorenburg P. Nationalism for the Masses: Popular Support for Nationalism in Russia Ethnic Republics // Europe Asia Studies. 2001. Vol. 53. P.73-104.
.Gualiano E. Sessionism from the bottom up. Democratization, Nationalizm, and Loccal Accountability in the Russian Trasition // World Politics, 2006. Vol 58, рр.276-310.
.Hagendoorn L., Poppe E., Minescu A. Support of Separatism in Ethnic Republics of The Russia Federation // Europe-Asia Studies. 2008. Vol. 60. рр.353-373.
.Treisman D. Russia «Ethnic Revival. The Separatism Activism of Regional Leaders in a Post-communist order // World Politics. 1997. P. 212-249.
.Horowitz L. Donald. Ethnic Groups in Conflict/University of California Press.1985.
17.Iurchenkov V. The Mordvins: Dilemmas of mobilization in a biethnic community//Nationalities Papers. 29.1.2001. рр. 85-96.
18.Kowalev V. Power and Ethnicity in the Finno-Ugric Republics of the Russian Federation International Journal of Political Economy. 30:3. 2002. рр. 81-100.
19.Lynn N. Fryer P. National - territorial Change in the republics of the Russian North // Political Geography. 1998. Vol. 17, рр. 567-588.
20.Peregudov S. The question of The Ethnic Russia // Russian Politics and Law. 2011. Vol. 52. No.1. рр.6-20.
.Rotschild J. Ethnopolitics: A Conceptual Framework// Columbia University Press. 1981.
.Shabaev P. The territorial Community and Ethnic Views of the Population of Komi // Sociological Research.2007. Vol.46. №2. P. 63. 62-76.
.Shcherbak A. Nationalism in the USSR: a historical and comparative perspective. The Journal of Nationalism and Ethnicity, Vol.43, 2015. рр. 866-885.
.Solnick S. Federal Bargaing in Russia // East Europen Constitutional Review. 1995. Vol. 4. No.4. рр. 3-52.
.Stepan A. Russian Federalism in Comparative Perspective // Post Soviet Affairs. 2000. 16:2. рр. 133-176
.Stoner - Weiss K. Central Weakness and Provincial Autonomy. Observations on the Devolution Process in Russia // Post-Soviet Affairs. 1999. 15:1. P. 89.рр.87-196
.Treisman D. Russia «Ethnic Revival. The Separatism Activism of Regional Leaders in a Post-communist order // World Politics. 1997. рр. 212-249
.Wigglesworth-Baker T. Language policy and post-Soviet Identities in Tatarstan // National Paper. Vol. 44. 2016. pp. 20-37
.Wimmer A., Schiller N.G. Methodological Nationalism, the Social Sciences, and the Study of Migration: An Essay in Historical Epistemology// International Migration Review. Vol. 37. 2003. рр. 576-510
.Zakharov A. Russian Federalism as a «Dormant» Institution // Russian Politics and Law. 2011. Vol. 49. No.4. P.8-17
31.Zamyatin K. An official status for Minority Language? A study of State Language in Russias Finno-Ugric Republics. 2014.
.Айбабина Е.А. Коми язык в Республике Коми // Языковая политика и языковые конфликты в современном мире. 2014. С. 246-251.
33.Андерсон Б. Воображаемые сообщества. М., 2001.
.Биллинг М. Нации и языки // Логос. 2005. №4. C. 60-86.
.Алпатов В.М. 150 языков и политика 1917- 2000. М., 2000.
.Брубейкер Р. Мифы и заблуждения в изучении империи и национализма/ Под редакцией И. Герасимова, М. Могильнера, А. Семеновой. М., 2010.
.Брубейкер Р. Этничность без групп. М., 2012.
.Верховенский А. Этнополитика федеральной власти и активизация русского национализма // Pro et contra. 2014. №1-2. С. 19-23.
39.Геллнер Э. Нации и национализм. М., 1991. С. 41
.Геллнер Э. Пришествие национализма. Мифы нации и класса // Международный философский журнал. М., 1992.
.Гельман В.Я. Возвращение Левиафана? Политика рецентрализации в современной России // Полис. 2006. №2. С. 90-103.
42.Джозеф Дж. Язык и национальная идентичность// Логос. 2005. №4. С. 20-48.
43.Партийная организация и партийная конкуренция в «недодемократических» режимах» / Под. ред. Ю.Г. Коргунюка, Е.Ю. Мелешкиной, О.Б. Подвинцева и Я.Ю. Шашковой. М, 2012.
.Кузнецов А.М. Политическая наука перед вызовами этнокультурного плюрализма // Политическая наука. 2011. №1. С. 29-46.
45.Кынев А. Выбор парламентов российских регионов 2003-2009. Первый цикл внедрения избирательной системы. 2009.
46.Малахов В.С. «Скромное обаяние расизма» и другие статьи. М. 2001.
47.Мартин Т. Империя позитивного действия. Советский Союз как высшая форма империализма? // Ab Imperio. 2002. №2. С. 63-80.
48.Мухаметшина Н.С. Современные методологические и теоретические подходы к изучению феномена национализма// Социология и социальная работа. Вестник СамГУ (3). 2013. С.34-46.